Мюзикл «Принцесса Грёза»
Что там было между пятницей и понедельником? А хрен его знает. Она помнила, что нужно кормить Чарлика и чистить его горшок, и что нужно заправить машину, и домой продукты и деньги, и собаку Муху тоже покормить. И полить цветы.
Ойблин, а в орхах-то плесень, это кто ж так постарался? По ходу, мама. Спрашивать бесполезно, она скажет, что хотела, как лучше, и что в горшках было сухо, и корни торчали наружу, и что там ещё она обычно говорит. А то, что это не болотные растения, и что они в воде не выживают, ничего так, да?
Вероника вытряхивала из горшков наиболее пострадавшие орхи, раскладывала по столу на газетках мокрую кору, отрезала подгнившие корни, вымывала плесень со стенок горшков. К счастью, пострадали не все, а только четыре, но теперь стопудово сбросят бутоны. Жалко беленькую, которую притащил Вик… ох, чёртов Вик.
Почему она поверила-то? Вот почему? Да потому, что видела своими глазами — между ними, как говорится, дистанция огромного размера. Ну да, она не совсем бедна — уже, она не совсем глупа и необразованна, но до племянниц Полины Николаевны, как бы они не выглядели, ей семь вёрст, и всё лесом. И как бы она из штанов не выпрыгивала — через себя не перепрыгнешь. А почему он ей не сказал — ну, она ж его и не спрашивала.
А те слова в машине… так он же был не в себе! А когда пришёл в себя, то ничего такого говорить не стал. Наверное, уже и не помнит, что там было и как.
И кто его знает, может быть как раз он и говорил той самой племяннице, что перезвонит ей потом. Когда она сидела рядом и держала его за руку. Она ж не знает ни французского языка, ни итальянского.
Вообще надо вернуть ключи от квартиры. Но опять же сейчас делать это совсем неправильно — он же в больнице, и хоть врач и сказал, что прогноз благоприятный, но всё равно — в больнице, после операции. Заведённые там было свои вещи она вывезла, их немного скопилось.
А вдруг всё это неправда? Вдруг это выдумки Сашки, которую послали?
Потому что было — невероятно. Было так, как никогда в жизни. Она хоть попробовала, каково это — когда в тебе заинтересованы, пусть даже на здесь и сейчас, на конкретный момент. Когда заботятся о тебе, о твоём удовольствии и счастье. Так-то она с самого начала себе говорила, что это ненадолго, это на несколько встреч. И это такая мечта, пойти навстречу которой не глупость и не ошибка. Это слишком красивая и хорошая мечта. Она может быть только мечтой. Но как же она жила-то все эти годы, без мечты?
Дома оставалось только сжимать зубы и прятаться в комнате. Потому что добрая мама уже сто раз сказала про «я тебя предупреждала», и про «думать надо было раньше, и головой», и про «нужна ты такому мужику». Это ещё Вероника ей ни слова по делу не говорила, это просто реакция на то, что она вернулась домой, проболтавшись пару недель между небом и землёй. А если расскажет детали, то вообще слушать — не переслушать. Поэтому Вероника никому дома ничего не расскажет. Никогда.
Но рассказать хотелось, очень хотелось. Вероника взяла телефон, набрала номер. Ура, Ленка дома и не особо занята. Можно добежать до неё.
Ленка отреагировала на явление Вероники вытаращенными глазами — ещё бы, три недели щебетала по телефону про умопомрачительное счастье, а теперь приходит вся вот такая. Она быстро накидала в тарелки какой-то еды, а в бокалы — винища, утащила это всё на балкон, попросила мужа за ними не ходить, дождалась, пока Вероника угнездится на стуле, и поинтересовалась:
— Что это вы так? Всё же было хорошо?
— Вот именно. Слишком хорошо, — мрачно проговорила Вероника.
И рассказала всё, как есть. Как её чуть не похитили, как в него стреляли, как они ездили сначала к ней на дачу, а потом к его родителям в Листвянку, и про сплетни тоже.
— А он-то что говорит? — нахмурилась Ленка. — На хрена он тут с тобой раскатывает, если его в Европах крутая невеста ждёт?
— Да я ему не говорила, — вздохнула Вероника.
— Пффф, — Ленка снова вытаращилась, как на дуру. — Ну так ты того, спроси, корона с головы не упадёт, у меня точные сведения. И бить не будут. Скорее всего — скажет, как есть. По твоим словам он не производит впечатления блудливого, глупого, жадного, или ещё какого ущербного, кому быть человеком даже деньги не помогают. Поэтому ты возьми и спроси. Прямо, как есть. Ты по работе тоже сбегаешь, чуть что не так?
— Куда там, — вздохнула Вероника. — По работе у нас надо стоять насмерть.
— А тут почему не стоишь насмерть? Надо было прямо в пятницу ехать к нему и спрашивать — а расскажи-ка, мил друг, что это про тебя такое интересное болтают. И тут уже или он всё скажет, как есть, или это просто кто-то сочиняет. Или заметили ваш нездравый интерес друг к другу и решили подёргать тебя за ниточки. И ведь смотри-ка, получилось! Кому вообще интересно вывести тебя из игры? Вы с твоим Ледяным спелись в неплохую команду ещё и по работе, так ведь?
— Так, — соглашалась Вероника.
Слова Ленки казались ей на удивление здравыми.
— Вот и смотри: кому выгодно, чтобы вы рассорились и перестали нормально контачить? Ясен же пень, что если спали вместе, а потом поссорились, то нормальной работы дальше уже не будет.
— Ну, этим, которые у нас вечно всякую хрень устраивают. Которых мы ещё не поймали. И даже не поняли, кто это.
— А они про вас всё поняли. И конкретно про тебя. Что надо тебе сказать, чтобы ты засомневалась и пропала с радаров. Как тебе такая версия?
— Очень может быть, — согласилась Вероника.
— Так что завтра иди-ка ты к нему. И разговаривай. Разговаривать вообще надо, понимаешь, поверь мне, которая восемь лет замужем. Если только про себя что-то думать, надуваться, как мышь на крупу, и обижаться, то капец.
— А если не захочет разговаривать? — Вероника вдруг поняла, что если всё вот так, то у него тоже есть огромный повод обидеться на неё.
— Один раз можно и поуговаривать. Но если он такой, как ты говоришь — то захочет. Сдаётся мне, что если бы не огнестрел, он бы уже сам припёрся сюда и спросил — а где ты есть вообще и чего вдруг пропала.
— Точно, — кивнула Вероника.
То есть, ещё, может быть, не всё потеряно?
Разговор с Ленкой придал мыслям новое направление. А если она и вправду поверила дурацкой придумке, а их просто хотели рассорить? Или даже не хотели? А само так вышло? Но откуда-то же взяли племянницу Полины Николаевны, этого не придумаешь…
Ладно, утро вечера мудренее. А утром планёрка, надо идти и соображать.
На планёрке Майк был как будто ещё злее обычного. За задержки с ремонтом двух машин сделал капитальную выволочку, за ошибки в каких-то данных по предполагаемому грузу тыкал носом и при этом страшно язвил. А под конец выдал новость: компания переходит обслуживаться в Московско-Сибирский банк. Всю подготовку выполнить срочно, все свободны, Веронике Андреевне остаться.
Новость про банк огорошила. Ну, слышала она про такой. Что есть. И ничего больше. С чего вдруг? Так и спросила его, когда за остальными закрылась дверь.
— А ты что вообще про него знаешь? — сощурился Майк.
— Только то, что он существует, — пожала плечами растерянная Вероника.
— Ну можешь в свободное время поинтересоваться поподробнее — что и как. Тем более, я слышал, что у тебя сейчас свободного времени много.
— Ты о чём? — она сидела придавленная и тихая.
Майк глубоко вздохнул, сел напротив.
— Ник, что случилось? — и сейчас его голос был уже похож на человеческий, а не на начальственный. — Ты куда-то исчезла, и дала нам всем повод для кучи разных мыслей. Понимаешь?
— Понимаю, — кивнула она.
— Тебе, часом, не угрожают? Это самое разумное, что мы смогли придумать.
— Мы?
— Мы с Виком. Постели у нас разные, а тарелки и мозги, бывает, что и общие. Издержки близкого родства. Так я вернусь к делу, с твоего позволения. Тебе не угрожают?
— Нет.
— Точно? Ты подумай, потому что мы уже все головы сломали, какие были, за какую верёвочку ещё дёрнуть, чтобы дверь-то и открылась. И если тебе угрожают, а ты молчишь — сама понимаешь, как это хреново.
— Нет, не угрожают, — она подняла на него взгляд. — Это точно.