— Не важно.
— Мне кажется, тебе нужно пойти в больницу и поговорить. Сегодня.
— О чём поговорить?
— Понятия не имею, тебе виднее. Но ты сама, наверное, понимаешь, что когда человек был-был, а потом на ровном месте взял и потерялся, то дело нечисто. И значит, там на самом деле было вовсе не ровное место, а что-то другое. Яма. И если один упал в яму, то второй, будучи нормальным адекватным человеком, не пойдёт дальше, а поможет этому одному выбраться. Я не знаю, что случилось, но вижу, что случилось определённо. И если ты не хочешь или не можешь сказать мне, то пойди и скажи ему. В конце концов, ты что, меняешь работу?
— Нет, даже и не думала, — со страхом сказала Вероника.
— А как ты будешь с ним работать, когда он вернётся? Или ты не рассчитываешь, что он вернётся? — Майк снова говорил как злобный босс.
— Рассчитываю… — Вероника была совершенно раздавлена.
— Тогда тем более собирайся и иди. Нет, лети. Кстати, есть шанс, что сегодня его отправят домой. Так что лететь тебе надо быстро, — он перевёл дух и продолжил, снова как человек. — Ник, я не знаю, в чём дело. Но думаю, что ты могла услышать о нём какую-то вещь. Или не о нём, или вообще о нас всех. Это бывает. Чем сильнее человек высовывается, тем больше о нём говорят. И не только говорят, тебе, я слышал, колёса прокалывали. Не всему стоит верить. Говорить могут как из желания просто почесать язык, так и из желания навредить. Любому из вас — и ему, и тебе. И вам обоим разом. Кому выгодно, чтобы вы рассорились?
Второй раз уже ей задавали этот вопрос. Одного человека она знала двадцать пять лет, второго — полтора месяца. А спрашивали одно и то же…
— Да понятно, кому. Тем, чьим делам мы помешали.
— Вот, начинаешь соображать, хорошо. Зачем им помогать? Пусть идут на хрен. И ещё. Сейчас я спрошу тебя не как актуальный начальник, а как брат Вика. Скажи, ты как долго вообще бывала в разных отношениях? В смысле, какой у тебя максимум?
— Два с половиной года, — тихо сказала она.
— Тогда не обижайся и послушай человека, который двадцать лет в отношениях. Да-да, не делай такие глаза, всё так, мы познакомились с Лис, когда ей было тринадцать, а мне восемнадцать. А поженились через десять лет. Так вот, чтобы не разбежаться быстро и не озвереть друг от друга впоследствии, очень важно слушать друг друга, слышать друг друга и вообще разговаривать. Не убегать в нору в любой непонятной ситуации, а идти и разговаривать. Или пережидать ураган и разговаривать. Или тащить в постель, а потом разговаривать. По ситуации, короче. Но разговаривать — обязательный компонент. Не научитесь — ни хрена у вас и не будет.
Вероника уже было подумала спросить его о той сплетне, уж наверное он знает про такого рода планы своей семьи… но поняла — о том, что касается их двоих, и разговаривать нужно им двоим.
— Спасибо, Майк.
Она медленно поднялась и собралась уже идти, но он остановил её.
— Ник, если ты собираешься что-то делать — делай сейчас.
— Но как же документы для вашего неведомого банка?
— Он не неведомый, он реально наш. В смысле — он принадлежит двоюродному брату отца, дяде Ивану, — рассмеялся он. — Своё — к своему. Вашу контору ещё переназвать надо по-людски, Вик прав. Глядишь, и поменяется что-нибудь к лучшему. Но это так, о вечном. А о насущном — иди. Собирайся и иди. Я тебя, как начальник, отпускаю до завтра. А уж как ты этим отпуском распорядишься — смотри сама.
— Поняла, — теперь уже Вероника кивнула ему и вышла.
Но сначала она озадачила Маргариту Романовну и Ольгу подготовкой требуемых документов. И аккурат в процессе телефон зазвонил, и номер был ей неизвестен.
— Слушаю вас, — ответила Вероника.
— Добрый день, Вероника, это Полина Ледяная. У вас есть минута?
Вот так сюрприз! Вероника выскочила из своего кабинета в пустую приёмную и закрыла за собой дверь.
— Здравствуйте, Полина Николаевна, — ответила она дрожащим голосом.
— Скажите, Вероника, у вас всё в порядке? Вам не нужна помощь?
— Спасибо, уже не нужна, — выдохнула Вероника. — Мне… кажется, уже помогли.
— Тогда я вас очень попрошу — поговорите с Виктором. Пожалуйста. Просто поговорите.
— Да, я… непременно это сделаю.
— Тогда, возможно, сегодня ещё увидимся, — Вероника прямо почувствовала, как Полина Николаевна улыбается. — И спасибо вам.
Разговор завершился, рука с телефоном опустилась. Вероника отзеркалила ситуацию — если бы у, скажем, сестрицы Катерины пропал без объяснения причин молодой человек, то мама сказала бы — наверное, ты сама виновата. И уж точно не стала бы звонить, даже если бы Катерина сошла с ума и её об этом попросила.
Теперь уже Вероника не удивилась бы, если б ей позвонил по тому же вопросу кто-нибудь ещё. Ага, Валентин Фёдорович или маленькая Аннушка. Ледяные не отпускают так просто. Или дело не в этом?
Надо пойти и всё узнать, как ей все настоятельно советуют. Вдруг она — дура, а мечта имеет право быть не только мечтой?
65. Вик
Только отдай мне ту, которую я люблю
БГ
Понедельник пришёл, как перед тем было воскресенье, а после того — придёт вторник. Неотвратимо.
Утром на обходе Илья сказал, что если снимок и узи сегодня покажут, что процесс идёт хорошо — значит, можно будет отправляться домой. Но не на работу — ещё на неделю ограничения в передвижениях, то есть, говоря по-русски, лежать, прижавши жопу, и развлекаться книжками и фильмами, но никак не стрельбой и рукоприкладством. И что сегодня ещё ставить уколы и делать физио. И снимать швы. Снимок и швы сейчас, а узи после обеда. Но в целом всё заживает хорошо.
Вик только кивал — а что ещё оставалось-то? Прилежно вставал, ходил, куда от него хотели, и подставлял под процедуры нужные части тела.
К обеду появилась Полинька. Принесла еды, заставила съесть. И только потом достала из своей сумочки то, что он сейчас не мог организовать сам, и в чём ему пришлось просить помощи. Вкус у Полиньки безупречный, поэтому заказанный предмет выглядел, как надо. Он ещё подумал — не слишком ли вычурно? Да нет, нормально. Красиво, очень красиво. И пока прибрать. Если не сегодня — то завтра он положит известно что на все рекомендации про постельный режим и сам отправится выяснять, что в мире происходит. И в его жизни — тоже.
Полинька пожелала ему удачи во всём происходящем и сказала, что у неё пока дела, но к моменту выписки они с отцом подъедут.
Потом он даже спал, проклятая слабость брала своё и периодически просто отключала организм. А потом тупил в телефон. А потом случилось-таки чудо — дверь отворилась, и вошла Вероника.
Посеревшая и замученная. Что ж там такое? Ладно, уже не важно. Главное — она здесь.
— Здравствуй, душа моя, — Вик встал, подошёл и обнял её.
И тут же отошёл, потому что она осталась безучастной и смотрела настороженно.
— Привет, — сказала совсем тихо, он едва расслышал.
— Так, понял. То есть ничего не понял, на самом деле, но садись и рассказывай.
Вик взял её за руку, подвел к кровати и усадил, а сам сел рядом.
Она смотрела на него и молчала. Смотрела… как будто в последний раз, чёрт побери. Как будто видела что-то, никому более недоступное.