Максим позвонил Зинаиде.
– Ну как? Хочешь, еще раз встретимся?
– Нет, не хочу, ты в этрусскую вазу нассал, Иван Иванович очень ругался…
– Здесь и здесь подписывайте, а еще здесь и вот здесь.
Голова у Вероники Антоновны шла кругом, подписывала какие-то бумажки не читая, а Тина все подсовывала и подсовывала, – вот здесь и здесь еще внизу распишитесь, и на этом договорчике тоже…
Бумаги Тина потом все похватала, посовала в прозрачные конвертики и отдала своей ассистентке Ольке.
Ольку тут в студии все так и кликали – просто Олькой. А уж Олька эти бумажки, все эти договоры, акты и контракты уволокла куда-то, только их Вероника Антоновна и видела.
– А меня не посадят, за то что я подписала? – глупо улыбаясь, вопрошала Вероника Антоновна.
– Нет, не бойтесь, не посадят, – успокаивала ее Тина, – это чисто формальные договоры о том, что вы не против, чтобы сниматься в нашем шоу.
– Я не против, – развела руками Вероника Антоновна.
– Ну, и очень хорошо, – радостно улыбнулась Тина, – доверьтесь нам и расслабьтесь, больше от вас ничего не требуется.
Давненько Вероника Антоновна так не расслаблялась. Какое там в Турции? В Турции разве такой роскоши, и таких угощений, и такого комфорта ей разве предлагали?
Конечно же нет! И кофе здесь подносят, и шоколадки дают, и знаменитости всякие, которых только разве что по телевизору когда увидишь, ходят запросто…
Жалко только что сыночка Максимушки в Москве в это время не оказалось, но Тина Демарская, эта замечательная, эта такая предупредительная девушка, она успокоила, она сказала, что Максим в курсе всех съемок. Что он одобрил и съемку в сауне, и одобрил съемку с написанными диалогами, и даже на съемку топлесс тоже он дал добро. И что когда он приедет из командировки, он сам посмотрит все материалы и если что не так, то вырежет и отредактирует.
– Выписать из Днепропетровска этого вашего бойфрэнда Тараса Степановича? – вскинула тонко-подведенные брови Тина Демарская, – никаких проблем! Если сниметесь с ним в сауне… Не слабо будет?
– Ой, а я и не знаю, – лепетала Вероника Антоновна, – а хорошо ли это?
– Нормально, все снимаются, – успокаивала её Тина, – это же супершоу Бабе 45, баба ягодка опять, тут же все красиво и пикантно.
– А Максимушка в курсе? – снова сомневалась Вероника Антоновна.
– В курсе, в курсе, поехали в студию, отснимем, а потом Максиму покажем, когда он приедет, – успокаивала Тина, – все будет тип-топ, не боись, Вероника!
Алиса с Васей Баженовым сидели в американском торговом центре, что на Красной Пресне. Сидели в баре и пили пиво.
– Хочешь, поедем к моей подруге на Рублевку, там сегодня вечеринка, – заглядывая в грустные Васины глаза, заискивающе выглядывая там ответной заинтересованности, спросила Алиса.
– А скучно не будет? – спросил Вася.
Вася привык к тому, что он гений и что девушки влюбляются в него.
И ему от этого было скучно.
Скучно ему стало и с Алиской.
– А кто будет? – спросил Вася.
– Футболисты и девчонки, – ответила Алиска.
– Поедем, заводи бибику, – милостиво согласился Вася.
Своей бибики у него пока еще не было.
Да и не нужна она ему была. Зачем самому себя утруждать, если влюбленных девчонок с бибиками – миллион.
Футболистов и девчонок было ну просто ОЧЕНЬ много.
Португальская и испанская речь звучали на этом деми-суарэ-деми-барбекю в каждом уголке и в каждом закутке. Порою, Алиске казалось, что все гости – все эти красивые негры-футболисты и их белые подружки, что все это вообще происходит не в России, не в Московской области, а где-то в Перу или в Бразилии, в которых она, впрочем, покуда ни разу еще не бывала.
Тина Демарская, вся мелированная, в блестках карнавального макияжа и в рискованном, но оправданно рискованном для юной особы с хорошей фигуркой платье, встречала гостей, таких показно distangue и подчас, как показалось Алиске – раскованных выпендрёжно decotractee с почерпнутыми из некой журнально-глямурной жизни манерами – целоваться, лобызаться – будто все тут являются друг дружке какими-то латентно-кровными братьями и сестрами.
Были два или три футболиста из клубов премьер – лиги – два чернокожих бразильца и один аргентинец. Были американские журналисты из известных телекомпаний и печатных еженедельников – но какие-то ненастоящие американцы, поддельные, потому как один был китаец по имени Ли, а двое других – поляк и чех – Лех и Иван.
Французов – к которым хозяйка вечеринки питала нескрываемое пристрастие, было немеренно.
Алиска даже запуталась.
Жан-Марк, Жан-Поль, Оливье, Маню, Жильбер, Николя…
Трое из них были богатыми туристами.
Двое работали в посольстве, а один – Кристоф – вообще был с интересной биографией – он был отказник от службы во французской армии и пошел на так называемую альтернативную службу – и можно себе представить – правительство пятой республики послало его в Россию, как в слаборазвитую страну – работать в одном из совместных франко-российских предприятий. А таким венчурным предприятием в Москве оказалась для него одна из музыкальных радиостанций, где Кристоф работал теперь агентом по связям с общественностью. Вместо службы в армии – пи-ар-мэном.
Васю Алиска куда-то сразу потеряла.
– Васю Баженова не видели? – спрашивала Алиска. – non, mademoiselle, ne voi pas, – слышала она в ответ.
И вместо Васиных поцелуев и объятий, Алиске везде на каждом шагу подсовывали бокалы с шампанским или стаканы с виски.
Футболист-легионер из премьер-лиги по имени Жан-Кристоф прилип к Алиске и явно пытался ее напоить.
Из-за нее даже произошло некое соперничество, напоить Алиску хотел еще и Алехандро Гонзалез – аргентинец, торговавший в Москве мороженым мясом и автомобилями марки Фольксваген-жук бразильской сборки.
– У тебя в твоей Финляндии есть парень, который тоже занимается мясным или автомобильным бизнесом? – переспросил Алехандро Гонзалезо, когда на своем адаптированном французском Алиса попыталась рассказать иностранцу о своей жизни в Хельсинки.
– Да, у меня есть парень, его зовут Вася Баженов, он писатель, но я его где-то потеряла, – пьяно лопотала Алиска, покуда то Алехандро Гонзалез, то Жан-Кристов поочередно пытались залезть к ней под платье.
Танцевали везде.
И на краю бассейна – и в оранжерее, и на террасе.
Музыка была так называемая – "живая" – хороший ресторанный оркестр, который умел играть всё – любую музыку от Вагнера и Чайковского – до ламбады, самбы, мамбы и рок-н-ролла.
Когда заиграли знаменитую тему "Отель Калифорния", Кристоф опередил замешкавшегося Алехандро и пригласил Алиску на танец.
Алиске не нравилась его манера подпевать – причем подпевать в самое ухо.
– Ин э дарк дезерт хайвэй – кул винд ин май хэйр…
Алиска положила свои ладошки на грудь партнера таким образом чтобы контролировать дистанцию.
– Велкам ту зэ хоутэл Калифорния, сач э ловли плэйс…
Пел Жан-Кристоф, стараясь таким образом очаровать свою партнершу.
Но она не очаровывалась, а упиралась в грудь Кристофа ладошками, когда он приближал свои губы к ее губам.
– Такая длинная песня, – посетовала Алиса, ища глазами своего Васю.
А Алехандро Гонзалез тем временем заинтересовался хозяйкой вечеринки – Тиной Демарской и пытался увлечь ее в кулуары. Но Тина была здесь со своим женихом – с Борисом. И должна была себя блюсти.
Про Бориса все острили, обыгрывая тему из рекламы кошачьего корма – де Борис – это тот самый кот, что поев рекламируемой кошачьей смеси – выделывает любые кульбиты и ученые трюки, достойные самых умных домашних животных. Борис не обижался. А чего обижаться – физические факты Борисовой экзистенции сами за себя говорили – Мерседес с четырьмя глазами, отдых с Тиной в Мексике, где они с аквалангом ныряли, свой жеребец по кличке Арабеск в Лобнинских конюшнях, четырехместный самолет "Цессна" на частном аэродроме в Тушино, квартира на Филях, коттедж в Кратово – и еще черта в ступе. За такого кота не стыдно и замуж.
Вобщем, Тина быстро дала Алехандро понять, что ему не светит.
По крайней мере – сегодня не светит.
Чернокожие футболисты сверкали своей рекламно-жемчужной дентальностью и прихватывали белокурых девчонок за их податливые гибкие талии.
Заполночь, когда официанты сбившись с ног уже начали потихоньку манкировать обязанностями и неубранные тарелки с объедками барбекю и обильно-многочисленных салатов уже валялись и тут и там – и нельзя было присесть на диван, не рискуя вляпаться в тарелку с майонезными останками острой мексиканской жратвы или не раздавить задницей бокал с недопитым кем-то вином, публика откровенно начала расползаться по интересам.
Знакомить кого-либо и поддерживать беседы в кружках а-ля клуб Мэд или салон Анны Шерер – необходимости уже не было. Гормоны и сексапил вели вечеринку к закономерно завершающей фазе – со страстными поцелуями на темной лестнице, с поисками укромного уголка, с нетерпеливыми расстегиваниями и срываниями лишней одежды – с поведенческим копированием подсмотренного в западном кино, с нечаянными очарованиями и нередкими разочарованиями – пьяной импотенцией или быстрой стрельбой в холостую, называемой у американцев – Хэнк файер.
Алехандро Гонзалез тоже тащил не сильно упиравшуюся Алиску куда-то в чуланчик.
Целовал в шею, расстегивал, просовывал руки, рвал, стискивал.
– Занято, друг, – по-русски сказал кто-то знакомым голосом, когда Алехандро попытался повалить Алиску в мягкую темноту чуланчика на едва видимый в свете фонарика диван, – занято здесь, не видишь, что ли?
Алиска внутренне сразу протрезвела.
Это был Васин голос.
Это был ее Вася.
И она вдруг сказала твердое НЕТ своему наметившемуся партнеру, такое же твердое нет, какое твердое ДА уже наметилось в его штанах.
Алехандро сначала остановился, но подстегиваемый страстью, снова полез, потому как у них у аргентинцев не принято останавливаться на полпути, когда лифчик уже снят и когда трусики уже на полпути вниз к коленкам, а платье, а платье со сдвинутыми бретельками уже закатано на поясе, как полотенце после душа.
Но облом неожиданного вторжения и включенный на минутку свет, вдруг резко изменил восприятие реальности.
Свет зажегся.
На диване обнявшись лежали голые Вася с Тиной Демарской.
– Алиска? – делано удивился Вася.
– Алиска? – так же делано удивилась Тина.
– Ныряйте с Алехандро к нам, – зазывающим жестом, пригласил Вася.
– Lets all strip down and fuck all together, – крикнула Тина.
– НЕТ, – сказала Алиска и принялась одеваться.
Расправила платье, поддернула трусики, нашла на полу лифчик.
– Тю э фу, тю нэ па куль, – сказал Алехандро Гонзалез.
– Пошел к черту, – сказала Алиска.
Расстроенная и сердитая на самоё ЖИЗНЬ, Алиска вышла к людям в большую – этак на двести квадратных метров, диванную комнату, украшенную китайскими карликовыми соснами, в которые пьяная публика уже везде натыкала хабариков и недоеденных канапе.
– Ну что? Здесь собрались только педики, да неразобранные невостребованные коряги, вроде Тинкиной Ольки? – с вызовом спросила обиженная ЖИЗНЬЮ Алиса, входя в собрание.
– Присоединяйся, – сказал кто-то очень сильно пьяный и сильно знакомый, – тут Макс Тушников свои "деголясы" показывает и приват-плезир анекдоты травит, обоссысься!
– Что? Здесь Макс Тушников? Как он сюда попал?
А Макс и правда сидел тут посреди кольцом окружившей его группы праздных и пресыщенных гостей. Среди тех, кто в силу своей не той ориентации или половой немощи, не расползся еще по чуланам и спаленкам уютной виллы.
– А вот деголяс номер три, – Макс говорил привычно громко, так, как будто бы выступал на сцене, – видите вот эту маленькую треуголочку? Я купил ее в Париже в модном секс-шопе…
Алиса встала позади, и немного сбоку, так чтобы Макс не встретился с нею взглядом.
– Видите эту треуголочку? Это необычная треуголочка для маленького Наполеончика…
Алиса видела, как Макс показывает всем окружившим его лыбящимся зевакам маленькую сантиметров десять треуголку – такого размера, что если разве что только на куклу Барби.
– А почему такая маленькая? И почему в секс-шопе? – спросил кто-то.
– А вот почему, – самодовольно ухмыляясь, ответил Макс и немного привстав, стал расстегивать штаны, – вот мы достаем нашего наполеончика, и вот мы на его лысую головку напяливаем эту треуголочку, и вот, глядите, разве не Наполеон?
– Скорее на Сан Саныча похож, – крикнула какая-то девица.
Все заржали.
Особенно пьяная девушка, что сидела спиною к Алиске.
– На программе в Комедии-Клаб это надо показать!
– Браво, Макс, настоящий деголяс!
– Макс, вон Алиске Хованской покажи, может она тебя чем-нибудь круче алаверды перебьет…
Макс обернулся в сторону, где стояла Алиса.
– А-а-а! Ка-а-акие люди к нам сюда и без охраны! Алиска, видала моего деголяса?
Макс вальяжно развалился на диване и из расстегнутых его черных вельветовых брюк торчало нечто увенчанное игрушечной кукольной шляпкой.
– Алиска, не хочешь поцеловать Наполеона? – все так-же улыбаясь, спросил Макс.
– По твоему Наполеону гильотина плачет, – фыркнула Алиса.
– Не гильотина, а Тина, которая Демарская, – прыснул Макс, – но я слышал, она с твоим парнем сейчас…
– Да заткнись ты, дурак! – не выдержала обиженная ЖИЗНЬЮ Алиска.
Вся публика замолчала и напряглась, предчувствуя, что намечается скандал.
– Я может, и дурак, – хмыкнул Максим, – но тебя звездочку нашу по рейтингу обойду и сделаю.
– Ты лучше смотри послезавтра моё шоу "Бабе 45", там такой сюрприз для себя увидишь, мало не покажется!
Алиса чуть было не проговорилась, ее так и подмывало сказать, что доверчивую дуру-мамашу, эту Тосненскую простушку уже сняли для программы во всех смешных дурацких видах, и что она – эта ничего не подозревающая простушка не глядя расписалась во всех юридических бумажках, что она разрешает, и что она дает право демонстрировать…
Чуть было не сказала, сдержалась.
– Может, забьёмся на десять котлет, что я тебя к Новому Году по рейтингу обойду ? – с самодовольной ухмылочкой спросил Макс.
– Я тебе сказала, послезавтра шоу моё не забудь посмотреть, – громко сказала Алиса, выходя их гостиной.
Домой она ехала с дежурным шофером футбольной команды Спартак-Москва.
По ночной Рублевке.
В уютном микроавтобусе Форд-транзит, под убаюкивающие мурлыканья ночного эфира любимой радиостанции.