— Привет, Вилли! Отбиваешь бабки у семьдесят восьмого?! А ну в сторону!
Белокурые волосы выбились из-под защитного шлема девушки и при удачном не сильно ярком освещении, она бы вполне могла напоминать всадника Апокалипсиса. Стоило ей хоть немного повернуть голову, я неизменно могла видеть диковатую ухмылку на лице Хильды. Вот уж кому было полностью наплевать на социальный имидж.
Этот пройдоха исправно доставляет свежие тушки туристов к замку, уж поверь мне, Вильгельм уже осоловел от сытой жизни и только мне удается его немного расшевелить. Видела, как он смешно затрясся? Прям, как в Кинг-Конге, когда исследовательская группа наткнулась на дикое племя аборигенов и вперед вышла сумасшедшая старуха с голубыми глазами. Помнишь, как она тряслась и что-то бормотала?
— Торикоооооо! Торикооооо! — тут же, нараспев выдала я, с удивлением понимая, что ситуация окончательно перешла в разряд гротескной, а Хильда вывернулась и посмотрела на меня не скрывая восхищения во взгляде.
— Я же сказала, подружимся! — почти прокричала девушка и вдавила до упора педаль газа, наверняка, проверяя, где предел моего терпения.
Ни каска, напяленная прямо поверх шапки, ни ремни безопасности, которые несколько раз возвращали мою задницу обратно к дермантину узкого сиденья, ничуть не умаляли животного страха, который меня одолел, пока из-за густых сосновых крон, не вынырнул Нойншванштайн.
Только чудом эта женщина не сбила нескольких зазевавшихся туристов, плетущихся на подъем.
Когда мотор сине-черного зверя на четырех колесах смолк, я слезла с трясущимися коленями, со взмокшим лбом, с трудом подавляя дрожь в руках, а Хильда только обернулась и лихо подмигнула мне.
— А ты крепкий орешек, Лора Диони! Обычно, все кто со мной ездят, перебирают весь набор ругательств, ну, или хватают воздух ртом, объясняя это безобразие каким-то адреналином! Кстати, если ты из этих… зависимых, могу пару роскошных склонов показать, таких, что закачаешься!
Настал знаменательный момент, когда желание казаться немного не в себе, могло сыграть мне на руку, а потому, я молча подхватила свое барахло, немного диким взглядом окатила Хильду и оставив ее слова без комментариев, ринулась к воротам замка.
Через секунду мощный мотор снова взревел и описав круг почета, фройлин Гроссмахт пронеслась мимо будки охранника, заставив того, сокрушенно покачать головой, и умчалась восвояси.
Прибывая в смешанных чувствах, я ни как не могла увязать в голове непередаваемую атмосферу величественного замка, который явно навевал мысли о чем-то неземном и сказочном, но в то же время, это место могло позволить себе подобную дерзость в лице Хильды Гроссмахт и ее странного средства передвижения.
От чего моя голова то задиралась вверх, чтобы проверить на месте ли еще головокружительной высоты башни и великолепные ворота, то опускалась вниз и я тупо рассматривала тривиальные пакеты со снедью и откровенным барахлом. Интуиция настаивала на том, что в скором времени подобные несовместимые вещи сложатся в привычный узор рутины, благо, что до этого меня не будет съедать старая добрая паранойя. И то хлеб!
Грохот перфораторов и циркулярной пилы разносились по внутреннему двору замка. Байк вчерашнего «принца» Мартина был припаркован в точности на том же месте. Потешить глаза его чудным образом я бы не отказалась, но взор уже вырвал из суеты застывшую поджарую фигуру Элеонор, которая застыла в дверях кухни.
Недовольно поджатые губы, явно были адресованы кому-то конкретно — просто обычное выражение лица. Мало ли кому как удобно выглядеть. Для меня подобным атрибутом была шапка, натянутая на самые брови.
От того, моей персоне не досталось ни одного слова, когда проскочила мимо фрау Гроссмахт, чтобы разложить в холодильнике продукты.
В одном из пакетов я наткнулась на толстый черный маркер, который Хильда хитро глянув на меня, молча подкинула мне на кассе. И как гром среди ясного неба, из недалекого прошлого всплыли наставления Элеонор подписывать свои продукты в холодильнике. Я, молча, выгрузила покупки и быстро расписала их своим именем, попутно отбиваясь от грустной мысли — насколько же соскучилась за своим настоящим.
Особо тщательно я вывела — ЛОРА, на коробочке с тортом и бережно спрятала ее в дальний угол, как в тот момент прямо над ухом разнеслось:
— Если Вы намерены и дальше игнорировать условия проживания здесь, я потружусь направить уведомление в агентство о Вашей полной непригодности… Продукты надо подпис….
Скрипучий голос осекся, когда я отступила на шаг назад и сцепив зубы постаралась сдержаться.
Глаза Элеонор пробежались по полкам и недовольно сверкнули.
— Идемте, я покажу маршрут следования туристов по замку. По нему следует проходить минимум два раза в день, для проверки на предмет мусора и загрязнений.
Конечно, извинений за грубость жать не стоило, но проницательности Хильды можно было позавидовать. Пусть она будет трижды ненормальной, но девушка обладала качеством, которое напрочь отсутствовало в ее матери — доброта.
— Обычно, экскурсия начинается со входа в башню нижнего двора.
Мы вернулись на нижний уровень к «красной стене», как я ее прозвала, где находилась нижняя терраса замкового комплекса. Несмотря на ранний час, там уже бродили туристы с фотоаппаратами, разыскивая удачный ракурс, чтобы сделать фото на память.
— Затем, следует длинный переход по коридору внутренней замковой стены. Идемте! Особое внимание уделяйте чистоте стен и пола. Многие так и норовят налепить здесь жевательную резинку.
Я восторженно выворачивала голову, попутно осматривая полы, в поисках мусора и запоминая маршрут. Пока мы не оказались в тронном зале, где мои уши отключились и все силы организм бросил на глаза. Казалось, не было сил удержать даже челюсть, которая то и дело норовила упасть на грудь.
Прекрасно сохранившаяся обстановка поражала своей роскошью — картины, гобелены, статуи, барельефы, мебель. Сложность и изящество потолка только можно было рассматривать и оценивать целую неделю. А какие невероятные люстры!
С потоком туристов можно было легко слиться и я наслаждалась рассказами гидов и роскошным убранством залов, открытых для посещения, подмечая все новые и новые детали, которые можно было рассматривать часами.
В «правонарушителях» порядка и чистоты были замечены, в основном, дети и липкий каучук можно было найти в самых неожиданных местах, но по большей части это был пол.
На совесть работая мелким шпателем, я не испытывала какого-либо унижения, когда меня задевали зазевавшиеся туристы. Почти никто из них не извинялся, но не убиваемое воодушевление от окружающей красоты и притаившегося в холодильнике кусочка торта еще и не такое чудо могли со мной сотворить.
В четыре, поток людей иссяк и остались только рабочие, которые и сами облегченно вздыхали, что у них больше не будут мешаться под ногами фотографы-любители и детвора. Шум со стороны лесов и поток ругательств возвращался на прежний «утренний» уровень.
К вечеру я вспомнила насколько утомительно проводить целый день на ногах, но стоило только присесть, как материализовалась Элеонор и пальцем указала на поленницу, напоминая, что разнести дрова по жилым комнатам и на кухню, тоже входит в мои обязанности.
Тут пригодились брезентовые перчатки. Грубая, жесткая ткань прекрасно защищала от заноз, но только не от холода. Благо, что двигаться приходилось много и конечности быстро согревались.
В скором времени, фрау Гроссмахт занялась ужином.
Небо стало бледнеть, а из-за горы поползла темная мгла. Зажглись фонари на верхнем дворе, подсвечивая белые высокие стены замка и открывая прекрасный контраст. На шпиле главного фасада красовалась статуя рыцаря.
Я уже знала, что это был герой местных легенд — Лоэнгрин.
Взглянув на него, я тяжело вздохнула. Оценить прекрасное можно было только в сравнении с убожеством, в обнимку с отвращением. Последним ритуалом в моем списке числилась уборка туалета. Эта цитадель облегчения была закрыта для туристов — служебное помещение так сказать, но и без этого «красок» хватало.
Как говорила моя мама — будто рота солдат ноги помыла. Разыгравшийся аппетит с невнятным лепетанием растворился в глубине моего живота.
Жизнь обладала поистине разнообразнейшим набором средств для того, чтобы лицо не треснуло от счастья.
Тем не менее, я вспоминала о прошедшем дне с идиотической улыбкой, после того, как проклиная все на свете выкупалась в неудобном тазике, около раскаленного камина. Крохотная комнатка нагрелась настолько, что я решила спать в футболке.
Не верилось, что за окном притаился глубокий обрыв, а через несколько стен расположены королевские комнаты с золоченой мебелью. Я жадно прислушивалась к звукам, но ничего не было кроме мягкого треска поленьев, тихого свиста сквозняка через невидимую щель в оконной раме и призрачного, почти незаметного, уханья совы в лесу.
В сон я провалилась почти мгновенно и блаженное состояние продлилось ровно до того момента, пока не перегорели дрова, а морозный воздух стал отвоевывать пространство в моем жилище.
Сигнал тревоги подали пальцы на ногах, когда даже шерстяные носки не могли согреть окоченевшие конечности. Я высунула руку из-под одеяла и тут же пожалела об этом. Кожу будто протерли ментолом, но выбора не было. Открыв глаза, я столкнулась с кромешной темнотой безлунной ночи и тут же вспомнила про фонарик, который предупредительно оставила на тумбочке.
Луч света лихорадочно вырывал из мрака скудную мебель в комнате, пока я в дикой пляске торопилась напялить теплый спортивный костюм и шапку. Глянув на часы, я поняла, что совершенно потеряла остатки сонливости в два часа ночи.
Я уже знала чем займусь. Неприятное дело откладывать дальше не стоило. Телефон полностью зарядился, да и сигнал был неплохой.
Вездесущий логотип «фейсбука» на экране смартфона выглядел зловеще бесстрастно, когда я зашла на страницу некой Авы Флинт.
А.Ф. — Инициалы моего настоящего имени и фамилии просто так я оставить не могла. Именно через это очередное поддельное имя я общалась с Нербом Махмади, сыном мистера Гасура — владельца кафе в Лондоне, у которого я работала официанткой.
Парень практически не выходил из дома, родители окружили его заботой и вниманием, опекали здоровье единственного чада, после того, как узнали, что их мальчик, практически приговорен к смерти.