— Загадочный? Я точно знаю расцветку всех его плавок. У Мартина подписчиков в «Инстаграмм» больше, чем у Нойншванштайна. Скажешь еще! Каждая белка в этом лесу знает подноготную, не говоря об армии поклонниц. Он у нас звезда, но звезда с мозгами — разборчивый и умный. Не путается с кем попало.
— Я про то и говорю. Одиллия не знала настоящего имени Лоэнгрина и это было для нее своеобразным ящиком Пандоры. Благородный рыцарь любил ее и просил никогда не спрашивать о том, кто он на самом деле. И в тот день, когда принцесса узнала настоящее имя возлюбленного, он покинул ее навсегда. Прекрасный пример того, что не надо ворошить прошлое.
— Ну, ты загнула! Как по мне, то ты совсем отбитая, в хорошем смысле и твое место где угодно, но не на должности уборщицы.
Перебрав в голове подробности местной легенды, я порядком загрустила. Отчасти этому способствовали не особо лестные подробности о самолюбии Мартина, с которым я и сама впрочем столкнулась. Нет, он не чурался со мной здороваться и несколько раз мы даже разговаривали с ним. Парень показался мне вполне нормальным, без заносчивости и высокомерия, притягательный облик омрачал только тот факт, что Денглер, во время беседы, практически не смотрел на меня и что-то активно строчил в телефоне.
— А я думала, ты к Рэгги неравнодушна, — я поспешила вернуть тему разговора в прежнее русло.
— Ах, Рэгворд… Вот уж где точно получишь сотрясение мозга, сломав изголовье кровати, если окажешься с ним в постели. У этого мужчины нет полумер и намека на двуличность. Смотришь в его хищные глаза и не наблюдаешь там ни одной приличной мысли.
Мечтательный и совершенно не серьезный вид Хильды окончательно запутал меня, но тут же последовал завершающий штрих, который расставил все по своим местам.
— Он один из тех мужчин, которого если уж и повезет заполучить, то ты даже не будешь знать, что делать с этим счастьем и тебя, всенепременно, одолеют старые комплексы, которые мы скрываем за скромной улыбкой, ну, или черной лыжной шапкой.
К моей неописуемой радости, из-за витого поворота дороги выскочил грузовичок, который обычно, привозил дрова. Легкая подколка Хильды, насчет моего бессменного головного убора осталась безответной, поскольку данный образ был неотъемлемой частью плана, в соответствии с которым местный контингент не должен был особо присматриваться ко мне.
По словам Зеро не запоминающаяся внешность, однажды, может спасти мне жизнь.
— Спасибо за чипсы! Мне пора бежать. Если завтра нагрянет мэр, то лучше расправиться с кучей дров как можно скорее.
— Бог мой! Не представляю к чему может мамуля придраться, если под рукой такое покорное и неприхотливое создание, как ты…
Так элегантно «бесхребетной» меня еще никто не называл и было видно, что Хильда смаковала каждое слово, но провокация опять не удалась и с виноватым видом, она окинула роскошный пейзаж долины и ненавязчиво добавила:
— Пойдем в субботу пару пива пропустим? Почти месяц, как ты тут безвылазно сидишь.
Наблюдательность фройлин Гроссмахт поражала и настораживала. Я осеклась и паника мгновенно подступила к горлу. Действительно! Для молодой женщины, мое поведение считалось более чем не типичным и давно стоило немного расслабиться. Тоскливые длинные вечера, на пару со свистом сквозняков, заставляли перебирать в голове мрачные мысли и накручивать себя.
— Хорошо! Созвонимся! — крикнула я, торопливо сбегая по каменной витой лестнице и на ходу, надевая грубые перчатки.
Щурясь от яркого солнца, я не сразу заметила строгий взгляд Элеонор. Грузовичок как раз вывалил сухие дрова на расчищенный от снега участок двора и уже сдавал назад, но грозные нотки в голосе женщины я услышала, даже сквозь симфонию работающего мощного двигателя и бессменный вой перфораторов.
— Дружба с кем бы то ни было, не дает Вам право увиливать от работы. Дрова должны быть сложены прежде чем отсыреют!
Волна негодования уже поднималась в моей груди, но куда больше наслаждения я получала от того, как лицо фрау Гроссмахт вытягивалось от растерянности, если я не отвечала на очередной грубый вызов.
С бесшабашной улыбкой, я пересчитала в голове калории, которые получила от съеденных утром эклеров, и с завидным рвением принялась молча нагружать руки поленьями.
— Не надорвись! — послышались насмешки со стороны строителей, которые украдкой оказывали мне посильную помощь.
Пару раз Элеонор становилась свидетелем подобного безобразия и обращалась к Мартину, чтобы тот лучше следил за своим персоналом, но все претензии были исчерпаны, когда этот красавец сам начинал помогать мне.
Неудел оставался лишь Рэгворд. Он оставался абсолютно безучастным. Я принимала подобное поведение только на свой счет, ведь переступить порог его мастерской было невозможно даже под благовидным предлогом уборки. Моя не особо вышколенная совесть дергалась как от ударов тока, когда я вспоминала, как выбила бедолаге зуб, а потому хотелось хоть немного загладить вину перед ним. Но мистер Полссон лично таскал себе дрова в таком количестве, что можно было не наведываться в его скромную обитель на протяжении недели.
В какой-то момент я отвлеклась, лениво перебирая в мыслях разговор с Хильдой. Меня забавляло то, как она относится к Иво, который судя по всему, был без ума от своей ненормальной работодательницы. Парень выглядел бы куда более мужественным, если не пристрастие к методам самолечения и даже латынь не добавляла ему загадочности.
Латынь…
“Salve fatum!” (“Приветствую, судьба!“ — лат.)
Эти слова, которые я так много раз слышала вместо приветствия в свой адрес, произнесенные тихим, чарующим шепотом. Они звучали как признание в любви, полные невыразимой тоски и облегчения, будто человек, погибающий от жажды, наконец-то, добрался до воды. Казалось, что Керо подшучивает надо мной, но вид у него был всегда серьезный.
Тогда что за манера наводить загадочности, используя мертвый язык?!
Но чего уж там кривить душой, это работало «на ура». От манеры поведения Керо я, буквально, млела до такой степени, что приходилось себя одергивать.
Другое дело — Рэгворд Полссон. Настроение и намерения, у этого мужчины были как на ладони. Искренность в последней ипостаси, вот только не особо приглядная.
Хорошая нагрузка на мышцы и отвлеченные мысли, всегда были для меня лучшим лекарством от темной, вязкой реальности, в которой я прибывала постоянно. Кроме того, наблюдать за мелкими проблемками людей, вроде тех, что населяли Швангау, было забавно, как и то, что многих засасывала подобная рутина, после чего публика делилась на тех, кто хочет острых ощущения и перемен, и тех, для кого острые ощущения вполне себе укладывались в покупку нового набора инструмента для сада или кухонной утвари.
Как легко, в последнем случае, давалось счастье!
Побывав, в свое время, на той и другой стороне, отведав излишеств и лишений, я с уверенностью могла сказать, что простые радости жизни, могут вытащить со дна самой глубокой пропасти, в которую, от отчаяния попадает каждый человек, хотя бы раз.
Радоваться, что у тебя на завтрак есть кусочек торта или пирожное, красивому виду, и что в принципе, ты можешь прожить еще один день, не чувствуя дыхания неотвратимости на затылке. Все это отвлекало от огромного желания забиться в темный угол и лить слезы, пока сознание не оставит в покое.
В преддверии очередного приступа самоуничижения, я пыталась вовлечь внимание в жизнь местного населения и проникнуться их интересами.
Швангау, укрытый толстым слоем снега, окончательно превратился в волшебную деревушку из старых детских сказок. Миловидные улочки вечером пестрели мягким светом крохотных лампочек гирлянд, которые тянулись от фасада к фасаду. С начала декабря, перед дверью каждого магазина была выставлена пухлая разряженная елка. А потому, мне хватало десяти минут бесцельной прогулки между домами, чтобы прогнать ком в горле.
Очаровательной суеты местной публике добавил грядущий рождественский концерт в Нойншванштайне. Ни больше, ни меньше событие года!
Куча дров уменьшалась на глазах, в то время как я, наконец-то, отвлеклась от невеселых мыслей. Но размышления о интересах местного населения погрузили в такую рассеянность, что бездумно я толкнула дверь мастерской и святая святых Рэгворда.
Очнулась я только стоя у широкого камина, который давно требовал основательной уборки. Реставратора по близости не было и я быстро сложила поленья поверх тех, что Рэгги сам себе натаскал, уже было собралась ретироваться восвояси, как мой взгляд упал на широкий стол, за которым мужчина, обычно просиживал, согнувшись в три погибели.
Широкая деревянная панель только только была расчерчена замысловатым узором, который красовался во всем своем великолепии на листе бумаги чуть выше, закрепленный на специальной подставке для удобства. Он был срисован для восстановления тех комнат, в которых создатель замка — Людвиг II не успел завершить ремонт, но эскизы остались.
Чуть дальше, у стены уже стояли две готовые деревянные панели, отполированные и покрытые мастикой, они должны были составить единый ансамбль с той, над которой сейчас работал мастер.
Я рассматривала их, как завороженная, не в силах поверить, что человек способен сотворить нечто подобное с деревом. Будто оно было мягким, словно пластилин. Бездумно сняв перчатки, я растерла покрасневшие от холода руки, согревая их дыханием.
— Какого черта, ты здесь забыла? — сердитый низкий бас, заставил меня вздрогнуть и похолодеть от ужаса.
Получается, что я дважды пропустила тот момент, когда этот громила подкрадывается ко мне.
Волчьи глаза смотрели на меня исподлобья настороженно и злобно. Именно так!
Я не понимала отчего незнакомый человек может испытывать подобную неприязнь, если только исключить тот факт, что я лишила его зуба. Но тема физического урона не поднималась больше, даже, самой фрау Гроссмахт, которая за Рэгги могла глотку перекусить.
— Дрова принесла…, - только и смогла промямлить я, ощущая, что надежда на то, что грозный вид мистера Полссона только прикрытие и на самом деле он человек не злой, постепенно таяла.
— Я же сказал, чтобы ноги твоей здесь не было! Что ты тут все вынюхиваешь?
Он бесцеремонно прошел мимо, шепотом перебирая самые отборные ругательства. Мужчина сдернул шапку с головы от чего его волосы неаккуратно разметались по плечам, укрытым теплым жилетом, но Рэгги тут же ловко подобрал их с хвост и скрутил жгутом.