— Что у немчуры дела?
Я не сразу вникла в вопрос и едва было не ответила, а потом недобро глянула на Василия.
— Ясно! Значит по делам, — кивнул он с довольной физиономией и снова смолк.
Редко случалось такое, что мозг играл со мной злую шутку и незаметно для себя, я смешивала в разговоре разные языки. Отдельные слова так и проскакивали в предложениях.
— Да, что у них может быть? — вздохнула я о немцах. — Чисто, аккуратно, монотонно.
Вася промолчал, но ирония на лице, была красноречивей слов.
— А что еще нового?
— Что в Пылюкановке может быть нового? Разве что картошку в этом году раньше посадили. Теплая весна. Уже один раз окучивали. На твой приезд, как раз в аккурат, нужно будет второй раз ворошить. Так что, пирожки с капустой и пулемеч, отобьешь на раз!
Вася, был в курсе о моей вечной борьбой с лишним весом и каждый раз подкидывал мне новые способы. Так что таскать дрова в Нойншванштайне было для меня дело не только знакомым, но и одним из самых простых. Что уж говорить, я весьма ловко их колола в Пылюкановке.
— То есть, это все новости?
— Да, — уверенно заявил Вася, прекрасно понимая, к чему я клоню.
Машину то и дело подбрасывало на кочках. Дорога оставляла желать лучшего.
— Нет, постой! — пальцы щелкнули в воздухе и зуб снова сверкнул. — Нам интернет провели. Скоростной, как уверяли инженеры, когда половина Пылюкановки вышло отбивать землю, которую отдали под вышку связи. Вот уж неожиданная забота от власти. Тут компьютеров ни у кого нет, да и этих телефонов плоских по пальцам перечесть.
— У бабы Нюры есть. Так, Василий! — я строго насупила брови и Кипотченко понял, что опростоволосился. — Ты на сайт хоть изредка заходишь?
— На сайт?
— Да, Вася, у нас же эко-туризм подразумевает эко-туристов, а этим делом особо интересуются иностранцы. Ты хочешь, чтобы все прахом пошло?
— Тут лучше сказать «похерится».
— Похерится? «Хер» корень?
— Да, он самый…
— Погоди, то есть… Погодь! — я самым активным образом переключалась на русский и сделав заметку в смартфоне с новым словом, снова свела брови в кучу.
— Понял, можешь не тренировать на мне страшный взгляд. Что, все так плохо?
— Как называется разговор, когда вопросом на вопрос отвечаешь?
— Еврейский! — не моргнув глазом залепил Василий, едва сдерживая улыбку.
Тут повисло молчание, которое вполне могло сойти за развернутый ответ с моей стороны. В мыслях затяжным экспрессом промелькнули события последних месяцев и тут бы в пору мне хватануть воздуха ртом, да пустить скупую слезу, но этот предательский маневр я вытравила несколько лет назад, слишком глубоко загнав эмоции.
Был только один способ, чтобы получить психологическую разрядку, и он крылся исключительно в Пылюкановке и включал в себя сложную комбинацию пирожков с капустой, миску деревенской густой сметаны, холодную водку и фильм «Мужики!..»
Приходило простое понимание, что в этот момент мне следовало бы проплакаться или психануть, томный взгляд или полный грусти продемонстрировать, вставить шутку, выдавить улыбку. Столько самоконтроля не проходило даром, мой интеллект стал похож на искусственный.
Может, оно и к лучшему. В противном случае — здравствуй психдиспансер.
Да, Вася мне и про это чудо-заведение рассказал, пояснив, что организация не имеет ничего общего с широкими мягкими кушетками и тихими голосами психиатров.
— И вот еще что, — Вася кашлянул и замялся. Так было всегда, когда вопрос заходил о деньгах. — Я предложил Анне Витальевне пробурить скважину. У многих в Пылюкановке есть своя вода и какой ни какой водопровод. Там насос глубинный спускается и жила водная хорошая. Поставить нагреватель, подключить стиральную машинку… красота будет!
— Отличная идея и что тебя останавливает?
— Не «что», а «кто»! Баба Нюра ни в какую не хочет тратить деньги. Твои деньги. Триста тысяч, для нее заоблачная сумма и сама она ее никогда не соберет. Я говорил ей, что это для заморских клиентов и ты одобришь, но сама знаешь. В общем! Поговори с ней!
— Хорошо. Но, Вася, боюсь, что Шурик был последним клиентом, которого я вам подкинула.
Со стороны Васи воцарилось гробовое молчание.
— То есть, дальше сами, если кто-нибудь захочет наведаться в рамках эко-тура, то пожалуйста.
— Другими словами, клиенты теперь будут только вменяемые? — а тут уже слышалась изрядная доля выстраданного сарказма. Но кроме этого, я слышала, насколько Вася расстроился.
— Вась, ты новости смотришь?
— Вопрос риторический.
— Не осталось в этом мире вменяемых людей. Одна надежда на Игорька.
Вася ухмыльнулся и по его немигающему взору, я поняла, что разговоров сейчас с него хватит. Так было всегда, едва заходила речь о серьезном, Вася превращался в каменную глыбу, с пишущим устройством внутри. Если бы в попросила его повторить, все что сказала, этот человек выдал бы точную последовательность, произнесенных мною слов.
— Это отец решил или ты? — как же резко прозвучал голос, в котором я услышала изрядную долю горечи.
— Отец. Давно все к тому шло.
— Значит, это твой последний визит?
Вопрос застал меня врасплох, и я на мгновение представила, что никогда больше не увижу Пылюкановку. На душе окончательно испоганилось и отвратительная тряска выдавила из организма тошноту.
— Вполне может быть, — сухо отозвалась я, после чего торопливо нажала кнопку на магнитоле.
Судя по ухабам на дороге, которые уже не прекращались, до Пылюкановки оставалось не больше двадцати километров, но дискомфорт было легче не замечать благодаря прекрасным звукам песни.
Скрипучий голос из динамиков гундосил неразбериху в припеве, но на душе защипало и что-то тяжелое придавило, да так, что не вздохнуть не выдохнуть, как говорилось.
— «Ланфре-лан-фра, лан та-ти-та…», — продолжило гнусавить по радио и я тяжело вздохнула, вглядываясь в бескрайние заплаты зеленеющих полей, разделенных редкими лесополосами.
Насыпная дорога никуда не делась. Улица Ленина являла собой ярчайший пример традиций русской глубинки. Перед каждым домовладением простиралась просторная поляна, которая ближе к неизменному деревянному забору обзаводилась основательной лавкой и клумбой с нарциссами, гиацинтами, в обрамлении кустов смородины или самшита. К тому же, неизменным атрибутом каждой усадьбы были роскошные фруктовые сады. Яблони, вишни и абрикосы, зачастую, скрывали большую часть убогих хозяйственных построек, помимо самих домов.
Машина затормозила на окраине Пылюкановки. В пятидесяти метрах располагался некрутой овраг, который уводил к речке — одному из многочисленных притоков реки Шалмас. Целыми днями отсюда доносился гусиный гогот, вперемешку с тихим кряканьем уток.