У Васечкина отлегло от сердца. Все не так плохо, как думалось ему ночью.
— Товарищ капитан, девушка-то жива?
Следователь запирал сейф, а потом озабоченно обернулся к Васечкину.
— Жива. Пришла в себя. Так это, получается, что ты её спас? Ну, и дела.
На выходе из РОВД их неожиданно перехватили. От старого «Москвича» бежали двое. Раздался громкий рык Нечаева:
— Товарищ милиционер, произошла чудовищная ошибка.
— Мы это так просто не оставим. Захапали парня ни за что! Я буду жаловаться в прокуратуру и горком!
Вторым к огромному удивлению Иннокентия оказался Шошенский. Что-то он его раньше за рулем машины не видел. Кеша из будущего с удивлением узнал, что в Союзе семидесятых автомобиль — роскошь, позволительная далеко не каждому.
— Вы у нас кто?
После короткого делового разговора, следователь засуетился.
— Сначала вашего дружинника надо в травму, зафиксировать побои. Потом в горотдел. Только звонили, что специальная оперативная группа на подъезде к городу. А я пока документы все подготовлю. Смотрю, вы товарищи на машине?
— Так точно, товарищ капитан, — ответ Нечаева следаку понравился. Он уже проверил у обоих документов и остался доволен. — Тогда одна нога тут, вторая там. Врачам я сейчас позвоню, примут вас без очереди.
Только когда захлопнулась дверь «Москвича», Васечкин выдохнул. Неужели удалось начать выкарабкиваться из печальной ситуации. Про ошибки органов он был наслышан. И про то, как при Союзе кучу народу расстреляли из-за Чикатило. Затем он перевел взгляд на Макарыча. Тот уже завел мотор и сейчас ставил первую передачу.
Иннокентий прикинул, смог бы он вести такую рухлядь. Он хоть и учился ездить «на ручке», но уже на иномарке. Старенькая «Хонда» сравнительно с этим чудом отечественного автопрома все равно, что ракета по сравнению с дирижаблем. Но лучше плохо ехать, чем хорошо бежать. Затем он потряс головой. Что мысли лезут в такой серьезный момент?
— Кеша, извини, там так все закрутилось. Мы думали, тебя повезли давать показания. Потом я в больнице торчал, ждал, когда так несчастная девчонка очнется. Надо же было сообщить её родным. Потом менты набежали, начали нас всех допрашивать. Под утро только отпустили. Тебя дома нет, я к Макарычу.
— Петя, помолчи, пожалуйста! — внезапно жестким голосом потребовал Шошенский, затем он повернул голову к Васечкину. Движения с утра на дорогах почти не было. Разве что автобусы и машины с продуктами попадались. Травмпункт располагался на территории больницы в Приреченском районе. Иннокентий узнал дорогу, но его несколько напряг взгляд мастера.
— Что-то случилось, Василий Макарович?
— Говорят, что ты избил жестоко подозреваемого.
— Что значит избил? Он оказал вооруженное сопротивление!
По глазам Шошенского было заметно, что грамотно вставленные в речь слова произвели на него впечатление. Макарыч начал задавать осторожные вопросы.
— Нож точно был?
— Был, был, — поддержал Иннокентия Петр. — При мне милиция его подобрала. Аккуратно положили в кулек.
— Никто в руки не брал?
— Мы же не дураки, Макарыч.
— Дураки и есть! — жестко ответил Шошенский. — Ты почему не проследил, куда этот засранец рванул?
— Так мы…
— Сейчас разгребай за вами. Эх, молодежь, вы еще жизни не видели. Свисток вам зачем дан?
Внезапно до Иннокентия дошло, что молодые годы мастера как раз пришлись на время сталинских репрессий и войны. Точно, им до его ума далеко. Упавшим голосом он спросил:
— Что делать будем?
— Снимать штаны и бегать! — затем Шошенский успокоился, и поворачивая к больнице, заявил. — Следователь правильно посоветовал, хоть и шел на осознанное нарушение. Тебе надо снять побои. Если у того урода отпечатки на ноже есть, то у тебя лишь будет превышение пределов самообороны. Да и девушка показания даст. Так что прорвемся. Все, приехали, пошли.
— Василий Макарович, вот я что-то не догоняю. Если это маньяк, то почему все-таки меня мурыжат?
Их и в самом деле приняли первыми и долго не задержали. Сказали, что бумагу в милицию пришлют они сами, или те заедут за ней. Троица вышла на свежий воздух и остановилась в тенечке.
— Что ты все заладил маньяк, маньяк. Нет в Советском Союзе маньяков!
— Да я же его глаза видел. Потому и действовал жестко. Ему свидетели живыми были не нужны. Неужели в газетах ничего не писали?
Шошенский и Нечаев переглянулись. Первый обронил:
— Да рассказывали, что в области находят трупы женщин. Но у нас в районе ничего не было.
— Гастролер, значит.
— Кеша, ты откуда таких словечек набрался?
— Читаю нынче много. Время появилось.
— И чего-то не того. У тебя и так проблем выше крыши. Пьешь, отлыниваешь от работы, не ведешь общественной жизни.
— Но я же исправляюсь.
— Исправляется он, — Макарыч покачал головой. — Поехали в горотдел, были у меня там знакомые. Милиция и сама замазалась. Тебя арестовали без доказательств, помощи не оказали, протокол не составлен. Сплошные нарушения.
— Так всех на усиление вызвали, — и когда это Нечаев успевает все разузнать? — При мне звонили сотрудникам, из дома выдергивали и даже из отпусков.
Шошенский задумался:
— Значит, дело серьезное. Так что, Иннокентий, следи словами. А мы тебе хорошие характеристики с работы обеспечим. Да, Петя?
— Будут. Он же человека от верной смерти спас!
Воскресенье со всеми задуманными планами пропало. Промурыжили Васечкина в горотделе целый день. Сначала опрашивали местные во главе с капитаном следователем. Затем в него вцепились какие-то серьезные дядьки.
«Настоящие сыскари» — определил моментально Иннокентий. Они совсем не были похожи на гламурных или, наоборот, совершенно неадекватных героев сериалов из будущего. Или так люди за эти десятилетия изменились? Но глазами с ними лучше было не встречаться. Потому Кеша отвечал четко, подробно и по делу. Но и мужикам надо отдать должное, они ему поверили сразу. Двое из группы приезжих тут же куда-то исчезли.
— Кто тебе подсказал побои в травмпункте снять? — спросил его полковник. Приезжие опера были без служебной формы, но обращались к старшему подчеркнуто уважительно по званию.