А вот и клуб! Сколько здесь драк пережито и свиданий назначено! Иннокентий чуть не расплакался. А ведь он еще и не родился в этом времени, и даже в планах нет. Отец и мама сами в школу ходят. Вот бы их увидеть! Затем он одернул себя. И что из этого выйдет? Скажет мелкой девчонке — привет, я твой сынуля! Ты умрешь от рака, не дожив до сорокапятилетия. Стало невыносимо больно, и в тот момент он принял решение. Окончательное и отмене не подлежащее!
«Да уж, до супермаркетов будущего этому унылому заведению торговли, как до Европы раком. Надеюсь, в Москве выбор будет лучше»
Из провинциальной дыры надо срочно выбираться. Тем более что разок в будущем петров это уже проделал. А там и далее двигать, если в столице не удастся толково устроиться. Но насколько Иннокентий помнил, в Москву просто так при СССР не попасть. Откуда-то ведь взялось слово «Лимита»? Но об этом он подумает потом. Сейчас надо себя проявить с лучшей стороны! Набирать очки.
Иннокентий обошел скандальную очередь в обувной отдел, затем прошел по стройным рядам мужской одежды. Самая настоящая выставка умения из хорошего сырья сделать негодный продукт. И ведь кто-то за эту убогость получает зарплаты и даже премии! Как так?
Фотоотдел нашелся на втором этаже универмага. Он был совмещен с канцелярскими принадлежностями. На полке грустно пылились два невзрачных ФЭДа. Они устарели раньше, чем их задумали. Народ массово переходит на «Зениты». Об этом дед Кеше рассказывал, как и о пленках и химикатах той поры. Он сам с вожделением снимал и печатал на «Фоме», дорвавшись до нее в девяностые. Как-то дед обронил, что после наших ужасных пленок и бумаги, работа с этими материала смахивала на оргазм. Ну да, о сексе первым также дед юному Кеше поведал.
Что ему для начала нужно? Штук пять фотокассет, вот тех железявых за двадцать пять копеек. И пленку. Так что хватит и три. Одна для пробы пера и две на Настю. Лучше «Свему». О «Тасме» дед выражался исключительно нецензурно. Будет ли он проявлять пленки сам? На витрине лежат готовые проявители для пленки и бумаги. Вон и фиксаж-закрепитель горкой выложен.
Внезапно в памяти всплыли слова деда, что магазинные «солянки» не самые лучшие. А где ему нынче достать химикаты по отдельности? И дальше отреагировал Петров из будущего. А зачем это делать самому, если существуют профессионалы? Он частенько проходил мимо двухэтажного здания Комбината Бытовых Услуг, что построили в новом микрорайоне. Фотосалон там расположен на первом этаже, о чем уведомляют выставленные в окнах фотографии и громкое, но не к делу названием «Юпитер». Решено!
— Девушка!
А вот дальше случился жесткий обломс. Нет, пленку он зарядил в черном мешке быстро, не зря его оба деда дрючили. Чудесным образом навыки остались. И рано утром по дворам побежал, снимая, то на солнце, то в тени, то используя отражения света от стен. Даже перехватил пару знакомых слесарей из ЖЭКа, сняв их на портретник. И везде использовал экспонометр, прикупив к нему заранее в универмаге батарейку.
Хороший аппарат. Недешевый. Можно делать замер на отражение и падение света. То есть в первом случае мы направляем окошко экспонометра на объект съемки со стороны фотографа. Для измерения падающего света надо на фотоэлемент надеть матово-белое стекло.
Это только кажется, что все просто, на самом деле именно в измерении нужного освещения вся соль процесса фотографирования. Испортить фотографию очень легко. При переэкспонировании выходят слишком плотные кадры с огромным контрастом или вовсе не пробиваемые негативы. При обратном решении — прозрачные кадры вовсе без контраста и потерей деталей.
Отсняв пленку в разных условиях и используя различные пары выдержки и диафрагмы, Кеша не забывал записывать все в блокнот. Ведь в случае чего он быстро поймет — это проблема в объективе или затвор стал работать неправильно. Ведь этот аппарат не какое-нибудь одноразовое электронное чудо, а механика. Её починить легче. Всяко в городе подобный сервис имеется.
Наверное.
Мечты о природном мастерстве советских фотографов рухнули в тот же день. Молоденькая приемщица фотосалона благосклонно приняла у Кеши пленку на проявку, выставив счет на восемьдесят копеек. Плюс тридцать пять копеек стоила сама пленка. Но Васечкин был сегодня богатым, получив квартальную премию в целый полтинник с хвостиком. Вечером же, забрав пленку с проявки, Васечкин замысловато выругался.
— Вы что себе позволяете, молодой человек!
Вместо утренней барышни на приеме восседала толстая тетка с претензиями, выраженными «барашковой» химии и бусами «под жемчуг».
— Как что? Вы пленку мне недопроявили!
Кеша был по-настоящему взбешен, целый день насмарку!
— Такого не может быть, потому что её проявлял сам Мартын Петрович!
— И что того, девушка? У меня с глазами все в порядке. Я же вижу жуткую недопроявку!
— Да что вы понимаете в фотографии, молодой человек!
Типичное поведение работника советского бытового сервиса. Да Кеша и сам себя порой вел себя также. Некая системная ошибка в программировании советского общества. На словах все для человека. В реальности — пошел на хрен, холоп! Сейчас же ситуацию стоило решить враз и бесповоротно. А наглость в совковом обществе — наилучший аргумент.
— Чего тут понимать! Посмотрите сами — она более прозрачна, чем требуется и даже вот эти цифры на краях пленки. А я снимал некоторые кадры с переэкспонированием. Это разве не видно?
Приемщица заткнулась, осознав, что перед ней не лох, а в конце зала послышался хрипловатый голос:
— Кто там недоволен моей работой?
Мартын Петрович порадовал свежим «выхлопом» и красными, как кролика глазами. Понятно, старый мастер на пенсии. Такому уже на все наплевать. Если он и был настоящим специалистом, то это в прошлом. Люди в любой профессии имеют такое свойство выгорать. Иннокентий тут же на него насел, ибо здорово осерчал.
— Уважаемый, вы или проявляли в холодном проявителе, или он уже сдох, или напутали по времени.
Петрович выкатил глаза и, как ни странно, но ответил Иннокентию безо всяческого апломба.
— Молодой человек, а вы явно не новичок в фотографии.
— Еще бы. Меня дед учил.
— А кто у нас дед?
В памяти услужливо всплыло имя:
— Иван Никифирович Васечкин.
Мартын Петрович некоторое время внимательно изучал физиономию молодого скандалиста, затем флегматично заметил:
— То-то думаю фигура и морда лица больно знакомая. Решил сначала, что показалось. А вы похожи на вашего…кхм деда.
Вот здесь уже Иннокентий растерялся.
— И что будем делать?
— Пойдемте. Мой косяк. Мне и справлять.
Не оглядываясь, Петрович засеменил к неприметной двери. Васечкин поспешил за ним. За дверью оказался тамбур, а за ним лаборатория. По углам уютно устроились красные фонари, создавая волшебную атмосферу разврата. Казалось, что сейчас из-под полога вынырнет «жрица любви» и начнется….
— Ты кого привел, Мартын?
Рядом с угловым столиком удобно пристроился занятный старичок с козлиной бородкой. На кого-то он был похож.
— Познакомься, это внук Ваньки Васечкина.
— ВВ? — козлобородый явно был под хмельком. Или они оба здесь «киряли».
— Как там тебя зовут, парень?
— Кеша… Иннокентий.
— Садись, Кеша. Пиво будешь?
Ему тут же пододвинули бутылку «Жигулевского». В другое время Васечкин бы не отказался, но не сейчас.
— Спасибо. Я сейчас на спорте.
Козлобородый засмеялся: