— Ох, Кеша, смотри сам. Старый друг дороже новых двух.
Закончив обработку заявок, Иннокентий сначала устремился домой. Сегодня его навар составил всего лишь два целковых, так что особо не разбежишься. Премия и зарплата уже потрачена. За халтуру предоплата будет только в выходные. Да ему еще Настю Дмитриевну снимать. Сплошной забег в колесе, как у белки. Не успеваешь осмотреться и поразмышлять или сделать шаг в сторону, как водоворот событий засасывает обратно. Подобный образ жизни Иннокентий уже проходил, когда только устроился в Москве. И потому из такого состояния надо срочно вылезать. Считать копейки и влачить жизнь провинциального электрика Кешу точно не устраивало. Но сначала разберемся со старичками-разбойниками. Все надо осуществлять пошагово!
— Явился не запылился! — монументальная приемщица показательно фыркнула при его появлении в салоне.
— Петрович на месте?
— Кому Петрович, а кому Мартын Петрович Герман, заслуженный мастер республики.
«Вот коза облезлая!»
— Я пройду?
Шоколадки в СССР стоили дорого, но взаимоотношения дороже. Кудрявая как барашек тетка невольно вздрогнула, заметив на столе яркую этикетку, а затем улыбнулась уже как своему:
— Идите уж.
В глубине лаборатории послышался знакомый голос:
— Васечкин, где тебя носит? Проходи скорейше. Я тебе уже стол наладил. Так и знал, что явишься ранее. Кстати, кем трудишься?
— Да ничего особенного, Мартын Петрович. Электрик в ЖЭКе.
Герман странно покосился и произнес:
— Занятно.
— Зато квартиру дали служебную.
Старый мастер с интересом смотрел, как Кеша аккуратно нарезал высушенную пленку на кусочки по шесть кадров и завернул их в листок обычной школьной тетради. Слипов в этом времени еще не было, а как он помнил, прогон туда-сюда-обратно — это огромнейшее зло для пленки. Отсюда царапины, брак и прочая пыль.
В закутке, освещенным красными лампами, высился монстр советской промышленности — фотоувеличитель Беларусь- 2М. Таких огромных увеличителей Васечкин еще не видел.
— Впечатляет, — ухмыльнулся Герман и опустил тубус пониже. — У нас же все-таки салон, приходится печатать не только узкий формат. Вот смотри, у этого аппарата в наличие несколько рамок. Есть и для кадров шесть на девять, и девять на двенадцать.
— Ничего себе размерчик! — впечатлился Иннокентий.
— Ну, с Фролом ты уже знаком. Он любил раньше выехать в поле с ФКД или «Искрой». Бывало, что и здесь печатал. Сейчас ленивый стал, из фотосалона в ресторан на слет пищевиков не выгонишь.
Иннокентий внезапно понял, что ни фига не знает о здешнем фотомастерстве и эти прорехи в практическом опыте надо срочно восполнять.
— Бери эту рамку, подгони под кадр винтиками. Это тебя дед научил так резать пленку?
— Чтобы царапин был меньше.
— Молоток! Узнаю руку мастера. Печатай с этого кадра, он плотнее. Снимал наобум?
— Обижаете, с помощью экспонометра.
— Угу, — Петрович поправил пленку и вставил рамку в увеличитель. — Сейчас крути колесо и подгони под размер бумажной рамки. Думаю, тринадцать на восемнадцать хватит для первого раза. Ты же просто хотел проверить камеру?
— Да.
— Снято неплохо, она в рабочем состоянии. Держи пробник. Умеешь?
Иннокентий взял тонкий кусок фотобумаги. Он вспомнил! С помощью руки или куска плотного картона надо экспонировать бумагу с разными промежутками времени. Одну часть засветить больше, другую меньше и рассчитать правильную экспозицию.
— А резкость кто будет настраивать⁈ Мало тебя дед порол.
«У Петровича не забалуешь!»
Так, а это у нас что? В памяти всплыло — «Реле времени». С помощью его замеряют поток света, что засвечивает фотобумагу.
— Секунду ставить?
— Ставь две. Лампа тусклая. Все времени не найду, этой бандурой заняться. И стекло рассеивающее, как назло, лопнуло.
Иннокентий уже не слышал бурчания старого мастера, а полностью погрузился в священнодействие процесса. Засветив «пробу», он тут же кинул её эмульсией вниз в здоровенную кювету с проявителем. Затем взял пинцет и аккуратно перевернул.
— Прошел процесс!
— Все, вынимай. Проявитель немного подогрет, проявляет быстро.
Неловким движением Кеша чуть не уронил пробу на пол. Генрих зло рыкнул, и сам макнул кусочек фотобумаги в стоп-раствор, опустив затем в закрепитель.
— Пошли смотреть на свет. Бумага вся закрыта?
Отодвинув темный занавес, они вышли в коридор. У высокого окна и произошла оценка экспонированной «пробы». Иннокентий понял, что Петрович вывел его из лаборатории специально. Неопытному глазу при красном освещении все кажется темнее, чем есть.
— Пять секунд достаточно! Просмотри похожие по плотности кадры и можешь печатать их разом.
Процесс пошел быстрее. И вскоре в кювете с фиксажем лежала дюжина фотографий.
— Делай пробу на более светлые кадры.
Так они провозились где-то с час. Хотя Иннокентий совсем не заметил прошедшего времени. Он внезапно вошел в раж, задавая вопросы, интересуясь мелочами и деталями. Петрович охотно отвечал и помогал. Ему явно нравилось поучать и передавать накопленный бесценный опыт.
— Хватит промывать, понесли «гладить».
Васечкин ничего не понял, но послушно переложив в пустую кювету готовые мокрые снимки и вышел из лаборатории. Герман уже включал огромный каток барабанного электроглянцевателя.
— Вот это дурра! — восхитился Кеша.
— Не дура, а прибор автоматической сушки и глянцевания отпечатков АПСО 5.
— Яволь, штурмбанфюрер!