— А как насчет гуся?
— Фонд «Белой Розы».
Он посмотрел вниз, сминая свои двадцатки.
— Ты в мире неприятностей, знаешь это?
— Я должна работать сегодня вечером, так что либо ты придешь, либо нет, но я должна идти.
Стью постучал по стеклу.
— Езжайте. Куда бы леди ни сказала.
— Хорошо! — Маноло повернул к Уильямсбургскому мосту.
Глава 18
Перед Парк-Авеню, 277 располагался трехэтажный атриум с настоящими деревьями и записями птичьего пения. Лорина мама рассказывала, что в атриуме когда−то жили настоящие птицы, но ситуация с кормами заставила руководство перейти на записанные трели. Лора так до конца и не выяснила, ввел ли кто−то маму в заблуждение или она просто это выдумала, чтобы заставить ее и Руби обедать с ней именно там, ведь атриум находился как раз посередине между офисами Скаази и настоящим районом портных, но Лора сильно сомневалась в существовании когда−либо живых птиц в нью−йоркских офисах.
Атриум был убежищем для рабочих из окрестностей, как и Брайант Парк для портных в ее районе. Чириканье становилось еще громче в восемь вечера, по−видимому, потому что скрип их кроссовок заглушало звуковое, но не реальное присутствие многообразия пернатых созданий. Она и Стью не разговаривали, слишком сильная была какофония в атриуме. Они просмотрели список офисов и не нашли ни «Пандоры», ни «Белой Розы». Технологичный звук лифта прозвучал неуместно, и из него вышла женщина в деловом костюме, шепча в телефон, как будто тоже хотела уважать величие отсутствующих птиц.
Лора нажала на кнопку семнадцатого этажа, и двери захлопнулись за ними. Птицы исчезли.
— Мы поднимемся и уткнемся носом в закрытую дверь, — пробурчал Стью.
— Тогда я смогу закончить эскиз Джереми, а ты сможешь пойти домой к своей девушке.
— Думай, как хочешь, у меня есть дедлайн.
Коридоры были очень похожи на те, что были в любом другом здании в городе, с рядами дверей и плакатов, отмечающих компанию или организацию. Поскольку здание было построено в 70−х годах, ответвлений труб и каналов было меньше, а слои краски не съедали ширину залов, но было ощущение, что здание находилось в переломном моменте жизни, стиль между «обновленным» и «винтажным».
У Лоры не было номера офиса «Пандоры». Брошюра содержала только номер этажа, создавая у читателей впечатление, что компания занимала весь этаж, от окна до окна. Но на деле тянулись бесконечные ряды дверей.
— Я думаю, что мы должны вернуться обратно, — сказала она. — Пойдем от противного. Посмотрим, какие цифры отсутствуют в списке офисов.
— Пустая трата времени. Некоторые компании занимают по два офиса. — Но едва он отверг её идею, как Лора заметила, что вниманье Стью привлекло что−то другое, как ищейку, почуявшую след.
Потом она тоже уловила легкую вибрацию, казалась, будто в стенах что−то покалывает.
Музыка.
Пульсация, повторяющаяся время от времени. Бит был не слишком громким, чтобы задребезжали бра, но достаточно ощутимым, чтобы следовать за ним, что Лора со Стью и делали, не говоря ни слова, как Зеленые береты на вражеской территории. Звук становился все громче или обманчиво тише, ведя их к одинокой двери в тупике коридора. Ни номер, ни имени на двери, только коврик на полу перед ним, с каймой из декоративных белых роз. Это мог быть туалет, если бы не музыка и голоса. Много голосов. Слишком много для туалета.
— Сегодня четверг, — прошептала она. — Разве эти люди не слышали о выходных?
— Выходные для любителей.
— Как думаешь, это единственный вход?
Стью потянулся к дверной ручке и стер толстый слой пыли.
— Очевидно, нет.
У Лоры напрочь отсутствовало чувство ориентации в пространстве вне острова Манхэттен. Седьмое Авеню и Бродвей шли на юг. Шестое и Восьмое шли на север. Остальные улицы растворялись. Оказавшись внутри здания без ориентации на поток машин, она могла оказаться, где угодно.
К счастью, у Стью такой проблемой не страдал. Ведомый природным чутьем, он с тем же инстинктом ищейки огибал углы и пролетал лестничные клетки, пока она не испугалась, что они безнадежно потерялись. Но потом музыка снова стала громче. Голоса звучали громко и отчетливо, когда она поднималась по секретному лестничному пролету, который, по словам Стью, мог вести через запертую дверь в новой стене на семнадцатом этаже.
Лестничный пролет использовали мало. Она видела и более грязное место в своей жизни, но оно было узким, бежевым и утилитарным, таким местом, где можно было просто поспешить вверх по бетонной лестнице, чтобы добраться до следующего места, так быстро, что человек мог просто врезаться в трех полуобнаженных людей… Лора закрыла глаза, но в ее памяти были выжжены мужская задница средних лет, голая спина женщины, прижатая к огнетушителю, и другая женщина на коленях, ее лицо было спрятано где−то, о чем Лора не хотела думать, вообще, никогда больше.
Стью схватил ее за руку, которой она прикрыла глаза, чтобы ничего не видеть. Лора просто позволила ему протащить себя, куда она хотел. Она слышала ворчание и запахи, как будто ее присутствие не имело никакого значения для источников этих звуков и запахов. Дверь на лестничной клетке открылась, голоса стали громче. Музыка все еще доносилась откуда−то из отдаления, но голоса стали звучать четче. Они остановились. Их окружала кромешная темнота, но Лора не готова была убирать ладони от лица.
Она почувствовала, как Стью встал перед ней и взял ее за запястья.
— Ты это сделаешь, — сказал он, раздвигая её руки. Глаза Лора предпочла держать закрытыми. — Это просто клуб. Успокойся, мы видели вещи и более безумные. Помнишь вечер в «Heyday», с порнухой на всю стену? Просто притворись, что заплатила тридцать за вход.
— Может сделать вид, что мы в списке приглашенных?
— Если это поможет тебе нормально мыслить, то пойдет. Давай, идем. Если это офис «Пандоры», у меня будет еще одна история для жителей Нью−Йорка.
Ничто не успокаивает так, как делать одолжения кому−то. Кому−то, о ком она заботится. Кому−то, с кем она все еще хотела бы встречаться, исключая тот факт, что у него была девушка, слишком невинная, чтобы разыскивать секс−клуб в офисном задании. И, конечно, Джереми, чей поцелуй должен был стереть любые чувства к Стью.
−Я вернусь сегодня вечером на работу? — спросила она.
— Скорее всего, нет.
Она открыла глаза. Было темно. Хотя нет, это было лицо Стью, заполнявшее весь обзор. В его взгляде читалось, что все будет хорошо, если она просто расслабится. Она кивком дала ему понять, что полностью «остыла». Хотя если поискать в словарях слово «остыла», то определение относилось к переходным состояниям температуры, но в любом случае… она была спокойна.
— Раздеваться не буду, — сказала она.
— Поддерживаю. — Он взял ее за руку, и она огляделась.
Как любой житель Нью−Йорка, первым делом она взглянула в окна, ведь они определяли место, достаток и ориентацию. Вид открывался только из одного окна на офисное здание через Парк−авеню. Таким образом, они были в середине здания, потому что она не видела никакого прохода в угловой офис, а близость к офисам через улицу, где, вероятно, кто−то работал допоздна, усиливала волнение происходящего в окнах. У стен, словно оставленные в спешке, подбоченясь, стояли сложенные палатки и старые компьютеры. Половина стульев, отделанных серой тканью, были спрятаны под столами. Другая половина использовалась.
Однажды она смотрела фильм с Томом Крузом, где большую часть фильма он пытался попасть в секс−клуб. Момент, когда он входит, должен был стать самой горячей и самой сексуальной сценой в истории. Люди занимались этим на бильярдных столах, втроем, вчетвером, в больших масках, но никто не выглядел так, будто они пришли сюда повеселиться. Так что сцена не была сексуальной. Это было скучно. Она думала, что отсутствие сексуальности было намеренным. Лора не знала, можно ли сказать то же самое об офисе на Парк−Авеню.
Стью быстро оглядел комнату и указал на непривлекательную дверь с красной табличкой «ВЫХОД». Это была та самая входная дверь с розовым ковриком, дверь, которой никто не пользовался.
— Значит, есть дверь через задний коридор и еще одна служебная лестница? — спросила она.
— Да, но люди работают здесь.
— По−видимому. — Лора хотела пошутить о том, что работа идет прямо сейчас, и она прикладывает огромные усилия, чтобы не замечать этой работы.
— Мы выделяемся. — Они были единственными двумя полностью одетыми людьми.
Хотя, в комнате было еще двое одетых людей: мужчина в кожаной куртке и еще один в костюме. Женщина в золотом бикини повисла на мужчине в кожанке, когда он и мужчина в костюме пожали друг другу руки. Как только Кожанка повернулся к свету, Лора тут же его опознала.