Гараш крепко взял Майю за руку, насильно усадил на тахту под абрикосовым деревом.
- Сказал ведь, что задыхаюсь от духоты. Ну, выкладывай, что накипело, И без тебя тошно!
Его грубость возмутила Майю до глубины души,
- Нет, ты сперва объясни, почему от дома отбился?
Гараш усмехнулся,
- Пожалуйста!... Есть у меня знакомый по имени Гайдар-кули. Так вот он недавно развелся с женою, а у них трое детей. Почему? А потому, что когда бы Гайдар-кули домой ни вернулся, жены и след простыл. "Я была в клубе... вызвали в район... задержалась на собрании... на меня возложили еще одну общественную нагрузку!" И так далее. Гайдар-кули увидел, что жена у него не жена, а бог знает что, плюнул и развелся.
- Какая пошлость! - вырвалось у Майи, и она брезгливо отодвинулась от мужа.
- Что поделаешь, мы с Гайдар-кули в институтах не обучались, обыкновенные трактористы. А тебе пора бы понять, что мужчина женится, чтобы иметь хозяйку, заботливую, ласковую, которая встретит его с улыбкой, сразу стакан чая подаст.
- Во-он как!... - насмешливо протянула Майя, - Значит, жене полагается взаперти сидеть? В гаремную затворницу превратиться? Так, что ли? Ну, если у тебя были такие расчеты, то должна сказать, ты действительно ошибся. Ни от работы, ни от самостоятельной жизни не откажусь. А к семье, к дому я и без того привязана неотрывно...
- То-то дома и не сидишь, пропадаешь бог знает где, ведешь себя, как, как... - Гараш замялся, не посмел вымолвить вертевшееся на языке слово.
- Как это я себя веду?
- Поменьше гуляй, не садись каждый день в чужие машины, в чужие седла.
Упрек мужа был до того нелепым, что Майя рассмеялась, хотя ей легче было бы разрыдаться. Помолчали.
- Вспомни, Гараш, что ты говорил отцу после нашей свадьбы, - тихо сказала она, положив горячую руку на его вздрогнувшую, шершавую от мозолей ладонь. - Откуда знаю? Першан рассказала. Сестра тобою гордилась, тебя расхваливала. И я тоже гордилась мужем в то утро.
Гараш пожал плечами: тогда все это было ясно, просто, а теперь столько накопилось в его душе противоречивых чувств, что седобородому мудрецу впору запутаться.
- Считай, что ошибался, - неуверенно сказал он.
- Нет-нет, - горячо возразила Майя. - Ты был во всем прав. Но беда в том, что утверждать на словах любые истины легко, а чтобы следовать им в жизни, надо обладать твердой волей, добрым сердцем. Ну и разумом, конечно.
- Ради бога, перестань агитировать, - вспылил Гараш. - Жена мне нужна, а не учительница!
Майя сделала вид, что не расслышала, продолжала с настойчивой уверенностью:
- Согласившись стать твоей женой, я думала, что найду в тебе друга, товарища... Верила, что ты заменишь мне хоть как-то и отца и, мать.
- "Друг, товарищ"! - грубо передразнил ее Гараш. - Честью мужа надо бы прежде всего дорожить, а не...
Он не договорил, сам испугался своей мысли.
У Майи ни кровинки не осталось в лице - так побледнела. Ей стало ясно, что Гараш ушел от нее куда-то далеко-далеко и уже не вернется обратно.
И, залившись слезами, она пошла в дом.
Гараш невольно сделал несколько шагов вслед, но у крыльца остановился. Упреки, слезы, угрызения совести, - надо ли обращать на это внимание? Может быть, сейчас за дверью другого дома стоит, чутко прислушиваясь к шагам на улице, ждет своего ненаглядного друга бескорыстная, добрая женщина? Она обнимет Гараша, прижмет к груди, и что ей до осуждений и проклятий всех людей! Да она на любые муки пойдет, только бы всегда Гараш был с нею.
А о попреках, обидах, капризно надутых губах хозяйка того дома и не ведала - постоянно была радушна, мила, гостеприимна.
Что-то толкнуло Гараша в спину, и он крадущимися шагами пошел к воротам, но с веранды раздался ледяной голос матери:
- Куда?
- Дела в бригаде.
- Вернись! Одумайся, пока не поздно. Ни одна жалоба не останется неотомщенной, запомни это. Иди домой, к жене.
"Вот привязалась! - с тоской подумал парень, боясь смотреть на дрожавшую от невыплаканных слез мать. - Что за жизнь! Никакой самостоятельности!"
- Мама, ради бога, вы-то не приставайте. И без вас тошно!
Сердце матери дрогнуло: так грубо сын с нею никогда не разговаривал. Были случаи, когда Сакина сердилась на сына, обижалась, но это продолжалось недолго: мать сама старалась чем-то оправдать Гараша, а потому и простить. Сейчас же первенец предстал перед нею не только грубым, но и чужим, бесконечно далеким...
Гараш уже взялся за щеколду, но внезапно перед ним появился отец, в нижнем белье, босой. Усы его растрепались, копна седых волос покачивалась, потому что гнев сотрясал могучее тело Рустама.
- Мало того, что ты покрыл себя и наш род бесчестием, - сдавленным от ярости голосом сказал отец. - Мало того, что над сиротой издеваешься, теперь вздумал матери грубить!
И с такой силой отвесил сыну пощечину, что Гараш пошатнулся.
Сакина испуганно вскрикнула.
Выбежав из ворот, Гараш свернул в степь и скрылся во мгле.
Назназ так и не дождалась этой ночью своего ненаглядного...
4
Когда похудевшая, с серым, словно после долгой болезни, лицом Майя спустилась вниз с чемоданом в руке, Сакина и Першан собирали завтрак на веранде, а Рустам, выкатив во двор из сарая "победу", осматривал ее со всех сторон.
С неожиданной сердечностью он поздоровался с невесткой, а Майе было бы легче, если бы свекор исподлобья покосился на нее, как это не раз бывало раньше.
- Мамочка, - сказала Майя Сакине, - я должна с неделю пожить в "Красном знамени". Там засеяли целинный участок, почву совсем не изучили, из-за неправильного полива засолонилось несколько гектаров. День и ночь надо присматривать.
Сказать правду она не смогла, - хотя всю ночь готовилась к разговору, а когда встретила сочувственный взгляд свекрови, услышала ласковое приветствие Рустама-киши, - растерялась, соврала. Но раздумывать поздно. Пути к примирению с мужем отрезаны.
Сакина только теперь заметила маленькую синюю сумку, чемодан в белом чехле, перекинутое через руку Майи коричневое широкое пальто и вспомнила, что с этими вещами вошла Майя невесткой в их дом, и все поняла.
- Прошу тебя, доченька, не уходи, - с трудом сказала она. - Какие бы ни были дела, отец станет возить тебя на машине в "Красное знамя" и обратно. Да зачем мы "победу" - то покупали? - И она посмотрела на Першан, взывая о поддержке, а та совсем растерялась: то хватала со стола тарелки, то опять ставила их на место, то теребила дрожащими пальцами косынку на груди.
Майя ответила, глотая слезы:
- Нет, мамочка, так будет лучше и для меня и для вас.
Все понявший, но - и виду не показавший Рустам поднялся на веранду, взял чемодан.