В райкоме мужественный игит так волновался, рассказывая Аслану о строптивом Рустаме, что секретарь с улыбкой подал ему стакан воды,
- Успокойся, пожалуйста...
- Вы не подумайте, что я жалуюсь, - сбивчиво говорил Ширзад, держа в кулаке стакан и недоумевая, зачем ему нужно пить минеральную воду, - То есть, конечно, я жалуюсь, но ведь любому терпению приходит конец, поймите...
- А я вас понимаю, - кивнул Аслан,
- Рустам-киши будто ослеп, Если мне не верите, так спросите товарища Гошатхана, он видел собственными глазами...
- Нет, почему же, я тебе во всем верю.
По дороге в райком Ширзад думал, что, выслушав его, Аслан направит в колхоз комиссию, а затем вызовет и Рустама и Ширзада на заседание бюро райкома, заставит выложить, не таясь, взаимные обиды, ознакомит с выводами комиссии, прочитает резолюцию. Так всегда делалось, но у Аслана, как видно, были свои привычки.
- Стыдно! - сказал он с раздражением, - Не хотел жаловаться, а весь разговор свел к унылым жалобам. Да ты кто такой? Секретарь колхозной партийной организации, а Рустам - член этой организации, и ты хочешь заставить райком партии заниматься вашими неурядицами, минуя колхозных коммунистов, отстранив их? Рустам не считается с коллективом! Но ведь и ты не считаешься. Решил укротить старого Рустама, а когда не удалось, помчался в райком. На что это похоже? Опираться на коллектив - значит умело использовать его силу, его влияние. Если бы председателя критиковала партийная организация, то сегодня пришел бы в райком Рустам, а не ты. Сказал бы, что коммунисты правильно осудили его поведение и теперь он просит у партии прощения. Или - могло и так случиться - пожаловался на несправедливость, потребовал отменить решение парторганизации. Тогда райком вмешался бы в ваши дела, сказал свое веское слово.
Опустив голову, Ширзад слушал, и хотя было стыдно, но не раскаивался, что пришел сюда. Без этого разговора он бы еще долго блуждал в потемках. Сейчас он чувствовал себя сильнее, увереннее и - спокойнее.
Вернувшись домой, он хотел было сразу созвать партбюро, а затем общее собрание коммунистов. Но, подумав, отказался от этой мысли: казенно получается... Лучше пригласить Рустама и двух-трех активистов на товарищескую беседу. Не мстить же Рустаму, не сводить счеты собирался Ширзад, а только открыть старику глаза на его заблуждения.
Узнав, что Ширзад и некоторые коммунисты хотят вечером поговорить с ним, Рустам сначала отмахнулся, потом подумал, что его могут посчитать трусом, и ровно в восемь часов появился в клубе, где уже ожидали Ширзад, тетушка Телли, седобородый старик Ахат.
"Хорошо хоть молокососа Наджафа не пригласили", - подумал Рустам и насмешливо спросил, набивая табаком трубку:
- Ради каких это важных дел мы собрались сюда?
- Дел уйма, и действительно все они важные, неотложные. Весною, как говорится, мужику и почесаться некогда. Поэтому нам надо работать дружно, чтобы больше успеть. Беда в том, что отношения партбюро, да и всей нашей организации с председателем такие, что дело идет к разброду, а не к сплоченности. Вот нам и захотелось по-товарищески поговорить с Рустамом-киши, чтобы выяснить все недоразумения... - сказал Ширзад.
- Не отнимайте у меня понапрасну золотое время, - прогудел Рустам. Вздохнуть некогда! Выкладывайте прямо свои обиды, а коли их нету, так я встану и уйду - можете сидеть без меня хоть до утра.
Ширзад вздохнул.
- Мы тоже работали в поле весь день и тоже устали, - сказал он. - И сидеть тут до утра нам не хочется. Советую не забывать, товарищ Рустам, что вы - коммунист. Извольте же обращаться с нами так, как подобает члену партии.
- Интересно знать, у кого я вырвал изо рта кусок хлеба? пренебрежительно сказал Рустам. - Кого незаслуженно оскорбил? Зря вы обливаете соседа грязью.
И, багровея от гнева, Рустам покосился на тетушку Телли, догадываясь, что ей неймется излить свое сердце. Он не ошибся: тетушка не замедлила высказаться.
- Кто ж тебя, дядя, обливает грязью, кто? Тебе спокойно говорят, что, если ты коммунист, не ходи по советской земле походкой кичливых беков, - не ровен час, поскользнешься, руки и ноги сломаешь...
- Слушай, замолчи, не выводи меня из терпения!! Сколько бы ни горячилась, а твоего сынка к ферме не подпущу. Так и знай. Два месяца понапрасну из-за него спорил с Калантаром, а теперь конец! Председатель исполкома, конечно, что-то знал, когда советовал: "Гони Керема с фермы!"
Так прямодушный Рустам покривил душой, и это все поняли.
- Кого защищаешь? Калантар-лелеша? - с ужасом воскликнула Телли. Нашел хорошего человека!
Рустам решил припугнуть тетушку:
- Если такая смелая, иди в райком партии.
- И пойду! А почему бы не пойти? В Баку поеду, в Центральный Комитет. Передо мною откроются любые двери. А твой Калантар только об одном печется: как бы пристроить к нам на ферму жулика Фархада!
- И Фархад и Керем из одного теста замешены! - с брезгливой гримасой сказал Рустам. - Помни одно, тетушка: твоего сынка на ферму не пущу.
- Не я первая заговорила о сыне, - тетушка Телли привыкла к грубости Рустама и оставалась хладнокровной. - Керем - член нашего колхоза, вот пусть и решает колхоз: чабаном ему быть или хлопководом. Скажет народ: "Иди пахать землю", - пойдет. А сюда я пришла не из-за сына.
- Именно из-за него, - сказал Рустам. - Ты затеяла весь переполох. Твой язык принес нам такие склоки. Кто ж нас собрал сюда, если не тетушка Теяли?
- Эх, киши, как нехорошо клеветать на неповинного человека! - И Телли с усталым видом отвернулась.
Ширзад понял, что ему необходимо вмешаться в перебранку.
- И тетушку и тебя, киши, сюда пригласил я, секретарь партбюро. И пригласил вовсе не для ссоры, - их у нас и без того хватает. Хотели поговорить по душам. Не выйдет? Пеняй на себя: созовем партбюро, а потом и собрание.
- Не боюсь ваших решений, сам дорогу в райком знаю. - И Рустам поднялся, показывая, что ему опостылели бесплодные разговоры.
Старик Ахат вдруг встрепенулся, удержал Рустама за руку.
- Что с тобой стряслось, друг? Мы считаем тебя своим товарищем, позвали сюда, чтобы сказать в лицо о твоих ошибках и заблуждениях. Не зла же мы хотим тебе!... Не на расправу сюда пригласили. Видишь, и протокола нету. Коммунисты с коммунистом как будто всегда могут сговориться. Или нет? Хочешь, чтобы мы вынесли вопрос на общее собрание, чтобы не только колхоз, весь район узнал о наших спорах?
- Хочу! - не раздумывая, заявил Рустам. - Не запугаете собранием! Если я прав, значит, прав. Хоть завтра собирайте коммунистов. Старый Рустам знает, что людям сказать.
- Что ж, завтра созовем партбюро. Вы свободны, товарищ Рустам, сказал Ширзад.
"Не выгорело! И на собрании поддержат коммунисты меня, а не Ширзада", - подумал Рустам и с торжествующим видом отправился домой.
Его надежды не оправдались: заседание партбюро продолжалось часа три, было бурным и никто не заступился за Рустама.
Когда Ширзад предложил объявить члену партии Рустамову выговор за зазнайство, зажим самокритики, отрыв от колхозников, все с ним согласились.
Но и это не образумило Рустама.
- Райком ваше решение отменит, - пригрозил он. - Вот увидите! Я видел не раз: заблуждаются не только руководители, иногда целые организации идут на поводу у демагогов. Меня не проведешь.
10
Поздним вечером Сакина сидела на веранде и штопала белье. На душе было тяжело: в семье продолжался разброд - Рустаму объявили выговор, Гараш не ужился с женою... Рустам за последние дни растерялся, стал суетлив, как погонщик каравана, потерявший в пустыне тропу. Иногда Сакине хотелось как-то оправдать в своих глазах мужа, но это не удавалось, и она с тоской думала, что Рустама можно сломать, но переделать нельзя. Такой уж характер.
В глубине души Сакина гордилась бесстрашием Рустама, ей нравилось, что он никогда не впадал в уныние, смело встречал любую опасность.
Впрочем, этим восхищалась не только Сакина, - многие односельчане хвастались отчаянным нравом Рустама.
Но счастья от этого в семье Рустамовых не прибывало.
Одна Першан радовала Сакину. Дочь была рассудительной, не терялась в трудные минуты, разбиралась в людях. Иногда капризничала, да когда же и капризничать, как не в девичестве...
Улыбаясь, Сакина поглядела на сидевшую у стола за учетными ведомостями дочку и негромко сказала: