Салман поспешил объяснить, что ясли находятся в центральном полевом стане, километров за десять отсюда. Подошла женщина с болезненно белым, еще не опаленным загаром лицом, и только по этой странной для Мугани молочной коже Рустам узнал жену Керема.
"Вот чертова семейка! - подумал он. - Докуда ж я буду натыкаться на каждого из вас?"
- Ну-ну, - с укоризной покачал головой Аслан и, поманив к себе председателя, спросил: не кажется ли
Рустаму, что ясли куда важнее величественного Дома культуры? Приятно, весьма приятно, что сцена там будет просторнее, чем в бакинских театрах, но все-таки...
- Ай, братец! - приложив ладонь к бледной щеке, сказала жена Керема. Я только другой день на работе, оставила здесь близнецов... Вот все свидетели, если б на минутку опоздала, гадюка укусила бы Гури. Как я услышала шипение, до сих пор не пойму! Метнулась сюда, а Гури ползет к змее, змея ползет к младенцу... Так закричала, что степь содрогнулась. Спасибо мальчишкам, - прибежали, зарубили...
Почему ты не в звене свекрови? - удивился Рустам. - Поместила бы там младенцев в ясли.
- Аи, дядюшка, откуда мне знать, вправо идти или влево? Правление сюда послало... - с виноватым видом ответила женщина.
Салман отошел в сторону: начнет ругаться Рустам - так пусть уж с глазу на глаз, не при Аслане, но председатель вытер платком запекшиеся губы и со спокойствием, показавшимся Салману зловещим, сказал, что за два-три дня ясли устроят во всех полевых станах.
- Хвалю за решительность. - Аслан без колебаний поверил Рустаму. Такой не обманет, взялся - так уж сделает. - Ну, теперь показывайте посевы. - И шагнул через межу.
Смущенно улыбаясь, Рустам остановил его и сказал, что смотреть здесь нечего, кусты низкие, хилые, да и соль кое-где выступила на почве...
- И за откровенность хвалю, - сказал Аслан.
На яровом участке, там, где работал комбайн, секретарь посветлел, на смуглом лице его появилось мечтательное выражение. Пшеница стояла стеной, стебель был сильным, колосья - литые. Растерев на ладони колос, Аслан сдунул мякину, залюбовался крупными, как дробинки, янтарными зернами.
- "Сары бугда", гордость азербайджанской земли. Загляденье. Ну, молодец, Рустам-киши, хозяин!
- Это что! - с великолепной небрежностью отмахнулся Рустам. - Вот пойдем за комбайном в середину поля, там еще крупнее зерна.
Нагнувшись, он сорвал на стерне несколько бледно-зеленых травинок и показал Аслану:
- Вьюн. И лакомство и лекарство для овец. Если на ночь выпустить сюда отару, а утром подоить овец, то вкуса молока никогда не забудешь. Чабан Керем... начал он и осекся.
Аслан сделал вид, что не услышал, помахал кепкой стоявшему на штурвальном мостике Наджафу.
- Не парень - огонь!
- Да, молодец, прямо-таки спас делянку, - согласился Рустам. - Еще денек - и пшеница осыпалась бы.
Влюбленным взглядом он окинул поле: комбайн уже уполз на самый дальний край, и грузовики, принимавшие из бункера зерно, казались игрушечными.
Вслед за комбайном шли школьники, подбирали колосья. Ширзад остановил Гарагез, познакомил ее с Асланом:
- Это старшая сестра Гури и Пери. Вот какая старательная - полный фартук колосьев.
Аслан погладил спутанные кудри девочки.
- А, та самая Гарагез-ханум!... Мелек и Гошатхан часто о ней вспоминают.
Солнце палило все беспощаднее, мокрые рубашки прилипли к лопаткам. Рустам, подняв глаза к небу, пожаловался:
- Вот пекло-то!
- Дядюшка, недоволен благословенным светилом! - рассмеялся Аслан,
- А чем же тут быть довольным? Нам в Мугани столько тепла и света не нужно. Люди научились расщеплять атом, качать нефть из морских глубин, летать в небо со скоростью звука. Вот и научиться бы часть солнечного жара передавать соседям, хотя бы в Кельбаджарский район.
- Так и будет, - кивнул Ширзад. - И даже очень скоро.
- Ты в этом уверен? - насмешливо спросил Рустам.
- Вполне. Будь спокоен, сделаем. Наши ученые работают над этой проблемой.
- Да, я тоже читал, - подтвердил Аслан.
Рустам привлек к себе Салмана и постучал пальцем по его лбу.
- До чего такой черепок может додуматься! Даже страшно становится.
8
В семь вечера, когда спал дневной зной, на дворе правления собрались колхозники. Гошатхан и Шараф-оглу сидели под раскидистым тополем, беседовали с учителями. Когда Аслан и Рустам подошли, все встали, поклонились.
- Вот здесь, на свежем воздухе, и потолкуем, - сказал Аслан.
Рустам поморщился: хотя зерновые и выручили, но кто знает, как обернется беседа, вдруг секретарь начнет распекать. Лучше обойтись без свидетелей.
- Мальчишки набегут, помешают.
- А мы их вежливо попросим удалиться, - сказал Аслан.
Принесли стулья, скамейки, кое-кто из колхозников уселся, поджав ноги, прямо на землю.
Беседа шла в мирных тонах, спокойно. Аслан рассказал о своих впечатлениях, очень хвалил зерновые, - урожай отменный, редкий, в нем богатство и счастье колхоза. С хлопком дело обстоит значительно хуже, но еще есть время наверстать, подкормить посевы, а на участке Ширзада и сейчас кусты сильные, рослые, крона ветвистая, коробочки тяжелые, тугие. По мнению Аслана, бригада Ширзада соберет самый высокий урожай и зерновых и хлопка. А с бахчами и огородами дело плохо, и сомнительно, что в такую пору овощи выправятся, тут никакие поливы не помогут. Опоздали...
Слушая секретаря райкома, Рустам то улыбался, то хмурился, то с досадой грыз чубук трубки.
- Слов нет, - сказал Аслан. - "Новая жизнь" в этом году, бесспорно, сделает шаг вперед, но никак не семиверстный. Богатейшие резервы не использованы, как и в былые годы, все внимание правления и бригадиров обращено на хлопок и зерновые, а животноводство и огородничество заброшены.
Пока Шарафоглу говорил о том, сколько хлопкоуборочных машин этой осенью выставит на поля МТС, колхозники перешептывались, подталкивали друг друга, а затем поднялся старик Ахат и, вонзив в землю посох, сказал:
- В нашем колхозе нет критики и самокритики!...
При этих словах Рустам-киши вздрогнул и так сильно дунул в трубку, что пепел взлетел фонтанчиком.
- А дальше, дальше? - спросил Аслан.
Но старик уже сидел, поджав ноги, на земле, теребил в кулаке бороду и больше говорить не стал.