Тут как раз вторую чашку чая налили, Лизхен сделала первый глоток и с тоской, во взгляде притаившейся, заметила, что дела служебные Якова Платоновича и в столь счастливый момент жизни не оставляют.
— Как же, как же, — китайским болванчиком закивала госпожа Арбузова, — мне Дарьюшка Волошина рассказывала, а той по большому секрету сообщила Липочка Угрюмова, а той самолично супруга полковника Варфоломеева вскользь обронила, что братец-то Ваш убийство самого купца Боброва расследует. Ой, Елизавета Платоновна, голубка, как же страшно нам, старикам, не свете-то жить! Ить, сказывают, в собственной постели его, бедолагу, нашли, в ночь супружескую. Конечно, Кирилл-то Владимирович учудил, прости господи, так учудил, женился на девице, коя ему в дочери, а то и внуки годится…
— И это при живущей прямо в доме любовнице, — словно бы между прочим заметила Лизхен, делая крошечный глоток чая.
Аглая Михайловна застыла, словно Лотова жена, лишь глаза горели от возбуждения, да кончики ушей налились ярким пунцовым цветом, выдававшим крайнюю степень ажитации.
"Клюнула, — отметила про себя Елизавета Платоновна, пряча улыбку за чашечкой с чаем, — ну, теперь пойдёт писать губерния, как Платон частенько приговаривает!"
— А Вы что, не знали? — княгиня Лисовская элегантно плечиками передёрнула. — Мне уже давно рассказали, я даже не помню кто, что девица Погодина не только экономка, а самая настоящая полюбовница Кирилла Владимировича, упокой господь его грешную душу.
Лизхен благочестиво перекрестилась, госпожа Арбузова тоже осенила себя крестом, вздохнула печально:
— Да кто мне что старухе расскажет, Елизавета Платоновна, совсем меня все позабыли и позабросили, родственники лишь затем и приезжают, чтобы проверить, скоро ли в наследство вступать.
— Хотя бы отравить не пытаются, и то слава богу, — опять-таки невинно заметила Елизавета Платоновна, отставляя опустевшую чашку. — Экономка-то, эта, Погодина, она регулярно опаивала Кирилла Владимировича, подтравливала, чтобы его смерть ни у кого вопросов не вызвала. Ещё вроде как приворовывала, но это уж я утверждать не берусь.
— А где сейчас честную служанку-то найти? — горестно всплеснула сухонькими ручками Аглая Михайловна. — Все сейчас норовят на нас, стариках беспомощных, да ещё дамах молодых доверчивых, нажиться.
— Вот и я говорю, главное, чтобы болезни дурной заразной не было, — княгиня Лисовская с невинной улыбкой поднялась из-за столика, — благодарствую за угощение, милейшая Аглая Михайловна, ещё бы посидела с Вами, да пора мне. Хочу себе платье заказать, пока лавки не закрыли. А то, я слышала, Погодина на этой улице себе наряды шьёт.
Госпожа Арбузова охнула и прижала пальчики к губам:
— А она что же… Ой, господи, у неё что же, хворость какая?
Лизхен плечиками повела:
— Чему и удивляться, при её-то положении да поведении. Всего самого наилучшего, Аглая Михайловна, ещё раз благодарствую за угощение.
Едва дверь за гостьей захлопнулась, госпожа Арбузова приказала коляску запрягать и помчалась наносить визиты своим подругам, сродственницам и просто хорошим знакомым, дабы всех предупредить о том, какую змею пригрел на своей груди покойный Кирилл Владимирович Бобров. Видимо, именно поэтому, из-за козней дурной девицы со срамной болезнью, и ставший покойным.
Когда не допущенная в банк Ольга Кирилловна решила найти утешение в магазейне милых сердцу любой дамы безделушек, молодой сладкого вида приказчик каменным истуканом замер на пороге, не пуская даму внутрь.
— Что такое, милейший? — холодно вопросила госпожа Погодина, надменно вскидывая голову. — Али ты меня не узнал?
— Признал, сударыня, потому и не пускаю, — ответил приказчик, виновато улыбаясь и разводя руками. — Приказ у меня: Вас, сударыня, и на порог нашего магазейна не допускать.
— Да ты никак белены объелся?! — вызверилась дама, которую вот уже во втором приличном месте едва не взашей выталкивают, точно побирушку бездомную или воровку, за руку пойманную.
— Никак нет-с, белены я не употреблял, поскольку сия трава зело ядовита, да и не сезон сейчас, — хохотнул молодец. — Только дамы знатные, покупательницы наши постоянные, в один голос заявили, что и сами нашим магазейном манкировать станут, и другим то же самое заповедают, ежели мы Вас обслуживать станем.
Ольга Кирилловна крутенько на каблучках развернулась и широким шагом, с трудом удерживаясь, чтобы на бег не перейти, пошла в кондитерскую, решив по исконной дамской привычке найти спасение от горечи обид в сладости конфект. В кондитерской глотающую злые слёзы даму приняли, хоть и посадили за самый тёмный и неудобный столик, а прежде, чем пирожное с какао принести сообщили, что правила изменились и теперь деньги нужно вперёд платить. Госпожа Погодина устало рукой махнула, за кошельком, бисером расшитым, потянулась, да так и обмерла: сумочка была раскрыта, а вместо денег неведомый воришка подложил ей конский катышек. И так ловко, мерзавец эдакий, подложил, что Ольга Кирилловна сие лишь тогда заметила, когда всей рукой вляпалась. По кондитерской поплыл милый сердцу каждого селянина запах навоза, посетители брезгливо носами завертели и заворчали, что, мол, они не на конюшне решили кофию испить. И публике приличной со всякими горжетками в одном заведении находиться конфузливо. Приказчик выразительно покосился на госпожу Погодину, та надменно голову вскинула и к выходу величественно направилась. Да не приметила порожек, споткнулась, упала на корточки, больно расшибив колени и ладони, ещё и в спину полетело оскорбительное весьма:
— До чего же эти гулящие в вине удержу не знают! Гнать их надо за пределы города, дабы они облик столицы на марали.
Злая, голодная, грязная и ненавидящая всё и всех вокруг, Ольга Кирилловна добралась до дома, яростно зашарила в сумочке в поисках ключа, но его нигде не было. Заорав от обиды и чёрным туманом застившей глаза ярости, госпожа Погодина принялась пинать дверь, весьма чувствительно ударившись ногой, что сделало крик ещё более истошным, а проклятия изощрёнными. Горничная Ульяна, открывшая дверь и увидевшая Ольгу Кирилловну в совершенно неуправляемом состоянии, завизжала что-то невразумительное про демонов и бросилась на улицу, где пала в ноги первому встреченному городовому и рыдая умоляла его забрать госпожу Погодину, пока она, в очередном приступе безумия, и ей, грешной, голову канделябром не проломила, как покойному купцу. По случайности или нет, но городовым оказался Прокофьев, направлявшийся после службы домой весьма огорчённым из-за непонятного недуга, сразившего Якова Платоновича. Вопли девицы сперва здорово рассердили бравого вояку, но потом он разобрал имя Ольга Кирилловна и моментально насторожился.
— Тише, милая, не вой, — Прокофьев приобнял Ульяну за плечи, помогая ей подняться, — толком говори, что приключилось?
— Ольга Кирилловна опять обезумела, — шмыгнула носом горничная, грязным кулаком растирая слёзы, — ночью барина пришибла, днём следователя потравила, а сейчас и меня извести хочет, потому как я наиглавнейший свидетель.
Городовой медленно втянул носом воздух, нахмурился:
— Ах, во-о-от оно что… А ты точно знаешь, что именно госпожа Погодина повинна в этих преступлениях?
— А то кто же? — всплеснула руками Ульяна. — Их в доме-то оставалось всего трое: Кирилл Владимирович, жёнка его молодая, да она. Да и была бы неповинная, чай, следователя травить бы не стала…
— А почему ты решила, что следователь отравлен? — Прокофьев вспомнил строгий наказ Штольмана людей без разбору не хватать и огульным обвинениям не верить.
Горничная опять чмыхнула носом, пожала плечом:
— Дык, я сама видела, как она в чай чё-т сыпала. Сперва в ум не взяла, потом спужалась, да барин, умница, чаю-то не стал, ну, я и успокоилась. А потом услыхала, что захворал он, ну и поняла, что она, змея, его потравила.
Для городового всё окончательно встало на свои места, он покровительственно шлёпнул пискнувшую от неожиданности девку по спине, провозгласил зычно:
— Правильно поняла. От лица всего управления выражаю тебе благодарность. В барский дом не возвращайся, а завтра с утра приходи в управление, будем у тебя показания снимать.
— Чего снимать? — переспросила Ульяна, на всякий случай отодвигаясь.
— Ещё раз всё расскажешь, в бумаге со своими показаниями распишешься и от меня лично рубль премии получишь, — довольный тем, что изобличена отравительница Якова Платоновича, Прокофьев готов был пообещать девице и больше, да оклад был невелик, а на содержании находилась старушка мать и десятилетняя сестрёнка. Им-то тоже, чай, каждый день пить-есть охота.
Не прошло и получаса, как охрипшую от ругани и проклятий Ольгу Кирилловну, оказавшую яростное сопротивление, скрутили и доставили в участок, где посадили в камеру для дальнейшего следствия.
Дело Љ 1. Сладострастникъ. Мне отмщение и аз воздамъ
Местом сбора для обсуждения дальнейших действий операции под кодовым названием "Воздаяние" Елизавета Платоновна предложила своим подругам кондитерскую братьев Егоровых ту, что с видом на Английский канал. Первой на место сбора пришла Августа Германовна, заказала чашку горячего чаю с баранками, облокотилась на край стола и не успела даже первого глотка сделать, как прибежала сияющая от восторга Мария.
— Августа, ты не поверишь, я такое узнала, — затараторила Мари, но Августа решительно подняла ладонь:
— Подожди, не спеши. Все придут, тогда и расскажешь
Мария кивнула, попросила принести ещё одну чашку, да мёда липового и чинно уселась за стол, даже ручки привычно на коленях сложила, как того аглицкий этикет требует. Августа опять чашку к губам поднесла, и опять глоточка сделать не успела, лучащаяся довольной улыбкой Лизхен вплыла в кондитерскую, а следом за ней и Юленька вошла.
— Смею предположить, что твоя миссия оказалась неуспешной, — Августа Германовна посмотрела на понурую побледневшую графиню Берестову.
— Задержали её, змею подколодную, — вспылила Юленька, в сердцах даже пристукнув кулачком по столу. — И даже навестить не позволили!
— И хорошо, что не позволили, — Мария успокаивающе обняла подругу за плечи, — иначе ты бы себя лишь рассекретила.
— А приворот…
— Ничего страшного, — Лизхен с другой стороны обняла Юлию, — ей и так досталось, полагаю, надолго запомнит.
Августа задумчиво покачала баранку в руках:
— Думаете, она поймёт и раскается?