— В городе ей теперь оставаться глупо, у неё тут ни денег, ни друзей, а репутация такая, что даже на паперть и в публичный дом не пустят, — рассудительно заметила Юленька, а Лизхен мечтательно добавила:
— А если правда, что это она купца убила…
— Не правда, — покачала головой Мария, — неприятно Вас разочаровывать, дамы, но это совершенно точно не она. Другую даму рядом с домом видели в ночь убийства, мне Глашка рябая сказала, а у неё глаза как у кошки, она иголку впотьмах без труда отыщет.
Елизавета Платоновна приуныла, очень уж ей хотелось отравительницу брата к ответу по всей строгости закона призвать, а сам-то Яков против неё ничего затевать не станет, он же благородный. По совести если рассуждать, так он и дамской самодеятельности тоже не рад будет, но, с другой стороны, спускать подобное ни в коем случае нельзя! Княгиня Лисовская так огорчилась известием о том, что на каторгу за душегубство Ольгу Кирилловну отправить не получится, что даже не спросила, кого там глазастая Глашка увидела, а вот Августа за сии слова зацепилась, заинтересованно обернулась к Марии:
— А кого это Глафира увидела?
Мария смущённо губу прикусила, виновато взгляд отвела:
— Вы меня простите, мадамочки, но я её сильно не расспрашивала, сразу к Якову направила, он же следствие ведёт. И страсть не любит, как в его дела вмешиваются, Аннушка говорила, они из-за этого часто ругались.
— А потом он ей предложил нейтралитет соблюдать, — вздохнула Юленька и выразительно глазки закатила, — это любимой-то девушке!
— Сам предложил, сам тут же и пожалел, — хихикнула Елизавета Платоновна. — И сам же первым и нарушил этот нейтралитет. Что и говорить, самостоятельный у меня братец!
Дамы звонко рассмеялись, но тут же загрустили, вспомнив, что возле Якова Платоновича сейчас хлопочет Михаил с Софьей и Анна. А вдруг, спаси господи, Анна Викторовна не успела, и яд подействовал? А вдруг, Михаил отказался противоядие принимать, он же лишь в официальную медицину верит. А вдруг, противоядие не сработало?
— Ой, мадамочки, давайте вернёмся домой, — Мария прижала ручку к горлу, бледно улыбнулась, — маетно мне что-то. Тревога сердце точит.
— И мне страшно, — призналась Августа, — а ну, как что-то пошло вопреки нашим мечтаниям и ожиданиям?
— Тьфу-тьфу-тьфу, — суеверно поплевала Юленька, а Лизхен широко перекрестилась сначала по православному, а потом и католическому обряду, горячо шепнув:
— Спаси господи и святая Дева Мария.
Разноцветной стайкой вспугнутых неосторожным ловцом бабочек, дамы покинули кондитерскую и даже извозчика кликнули, дабы скорее до дома добраться и развеять тягостное неведение. Уж лучше скорбный конец, чем метание между страхом и надеждой!
***
Тот же, о ком так трепетали дамы, чувствовал себя не просто хорошо, а просто превосходно, да и разве может быть иначе у молодого супруга, пробудившегося ото сна в объятиях желанной и дорогой сердцу жены? Яков чуть приподнялся на локте любуясь лёгкой улыбкой на губах Анны, разметавшимися по подушке кудряшка, а особливо тем завитком, коий так часто хотелось приласкать губами.
— Анна, — выдохнул Яков Платонович, поглаживая подбородок жены кончиками пальцев, — драгоценная моя…
Длинные ресницы дрогнули, открылись нежно-голубые, точно колокольчики на лугу, глаза, улыбка вспыхнула ярче, озарив сонное личико и тихим ветерком пролетело:
— Яша…
— Аня, — Яков широко улыбнулся, но тут же вспомнил о размолвке, нахмурился, произнёс строго, — тебе не стоит больше рисковать собой.
— Тебе тоже, — не стала спорить Анна.
— В моей службе бывает разное… — попытался объяснить очевидные, с его точки зрения, вещи Штольман.
— И именно поэтому я буду рядом, чтобы помогать, — закончила Анна и видя, что муж готов возразить, поспешно прижала пальчик к его губам. — И не спорьте, Яков Платонович, а то мы опять поссоримся, а мне бы очень этого не хотелось… Как ты себя чувствуешь?
— Прекрасно, — прошептал Яков, целуя ладошку супруги, — лучше всех.
Анна потянулась к мужу за поцелуем, но тут в коридоре раздался какой-то шум, возня, сдавленные возмущённые возгласы Софии, а потом дверь распахнулась, едва не слетев с петель.
— Братишка, нам в прямом смысле слова пришлось прорываться к тебе с боем, — провозгласил взлохмаченный и не очень твёрдо стоящий на ногах Платон и только тут вспомнил, что вообще-то, когда он с братьями заглядывал в комнату в прошлый раз, Яков Платонович был не один. — ой, прошу прощения, Анна Викторовна…
— Я же говорила, что вам сюда нельзя, — чуть не плача восклицала София, крепко прижатая к груди мужа и не имеющая ни единого шанса помешать вторжению.
— Софьюшка, я же должен исполнить свой врачебный долг и пр… — запнулся Михаил, тоже не являющийся в данный момент образцом трезвости, — прврить пациента.
Яков Платонович молча переводил взгляд с одного брата на другого, пытаясь понять, кому пришла в голову светлая мысль попытаться их утопить и почему именно в вине, а не по всем правилам в воде. Разум отказывался давать хоть какие-то внятные объяснения происходящему, а потому пришлось допрашивать пошатывающихся и держащихся друг за друга родственничков.
— Можно узнать, по какому поводу столь разгульное веселье? — холодно осведомился господин Штольман, задвигая Анну себе за спину и для надёжности ещё одеялом укрывая.
Вильгельм потёр лоб, икнул, виновато посмотрел на дам, шепнул чуть слышно извинения и опять икнул, ещё громче прежнего.
— Переволновались они за Вас, Яков Платонович, — устало ответила Софья, коя всех братьев мужа величала исключительно по имени отчеству, — вот и позволили себе… лишнего.
— Я?! — искренне оскорбился на слова родственницы Михаил. — Первлновался?! Не-е-ет, просто устал сильно, жар-то никак не спадал, а ведь я что только не пробовал, какими микстурами и декоктами тебя не потчевал, даже знахарке над тобой поколдовать позволил.
Яков насторожился, опасаясь, как бы у него от всех микстур и прочих снадобий хвост не вырос.
— Хорошо, Анна Викторовна пришла, у тебя с её появлением весь жар как рукой сняло, — педантично дополнил рассказ брата Карл, коего нетрезвым до этих пор никто и никогда не видел.
— Вот это и есть настоящая любовь, — растроганно хлюпнул Платон, — я тоже так хочу, только как эту настоящую найти, когда вокруг так много красавиц? Тоже что ли в Затонск податься?
— Не надо, — выпалил Яков, вспомнив, как тихий провинциальный город буквально залихорадило после его приезда, — в Затонске ещё после нашего с Анной Викторовной отъезда разговоры не утихли.
Анна не выдержала, хихикнула, вспомнив как матушка рассказывала, какие слухи, сплетни и домыслы поползли по городу после её отъезда. А Якова Платоновича вообще шпионом называли, только вот никак не могли определиться, какой державе он служит, господин Изюмов с Городцевым даже подрались, каждый своё мнение отстаивая.
— Так, господа, полагаю, Якову Платоновичу нужно отдохнуть, а потому, — Софья выразительным взмахом руки указала братьям на дверь.
— Яков, но ты же больше умирать не станешь? — Карл посмотрел на брата взглядом комнатной собачонки, путавшейся под ногами и получившей увесистого пинка.
— Не стану, — сухо пообещал Штольман, не привычный к столь трогательным проявлениям заботы и нежности, а потому привычно пытающийся совладать с выходящими из-под контроля чувствами.
— Господа, — повысила голос Софья, что было для неё совершенно нехарактерно, — Якову Платоновичу должно отдохнуть, а Вам всем непременно удалиться.
— Удавиться? — переспросил Платон Платонович и головой покачал, опасливо от супруги брата отодвигаясь. — Да за что же с нами так сурово?
Софья вспыхнула, растерянно на мужа посмотрела, коий пустился с Вильгельмом в научный диспут о наилучшем с точки зрения медицине способе удушения, и тут в коридоре появились запыхавшиеся и раскрасневшиеся дамы, возглавляемые Лизхен.
— Ну, как он?! — пропыхтела, сдувая прядь с лица Елизавета Платоновна, и Яков не сдержался, застонав от досады, красочно представив, какой хоровод сейчас вокруг него завертится.
— Всё хорошо, — Анна ободряюще положила руку мужу на плечо, — Яше нужно отдохнуть, и он будет в полном порядке.
— Совершенно верно, — Софья решительно вытеснила замерших на пороге комнаты братьев, ободряюще подмигнула Анне Викторовне и закрыла дверь, игнорируя возмущённый писк подруг и недовольный гул мужчин, решительно повторив:
— Якову Платоновичу нужен полный покой.