В родном, выдержанном в держанных тёмных тонах кабинете, Штольман окончательно взбодрился, опустился на край стола и, привычно вращая в руках карточную колоду, рассказал Анне всё, что успел узнать о прошлой супруге купца Боброва.
— Вполне возможно, что смерть Кирилла Владимировича и Авдотьи Петровны связаны, — Яков с досадой покачал головой, — но пока у нас слишком мало данных по обеим смертям и предполагать можно, что угодно.
— Я могу вызвать дух Авдотьи, — с готовностью предложила Анна.
Яков нахмурился, вспомнив, как Анне было плохо в доме купца.
— Уверена, она не сделает мне ничего плохого, — взгляд голубых глаз стал умоляющим, пред коим устоять господин следователь не имел никакой возможности. — Мы же не из пустого любопытства дух барышни потревожим, а сугубо по делах следственным.
— А ежели она только подумает, что худое, мы её в кукиш скрутим, — мрачно пообещала всегда довольно миролюбивая бабуля, а остальные родственники согласно кивнули.
— Хорошо, — согласился Яков, — а я пока до управления за документами схожу, — Анна возмущённо встрепенулась, и следователь поспешно исправился, — пошлю кого-нибудь.
Гонца искать долго не пришлось, Якову Платоновичу достаточно было в окно выглянуть, чтобы увидеть знакомую долговязую фигуру Игната, официально числящего на складах грузчиком, но больше промышляющего контрабандой и мелким воровством. Пару раз в ходе дел служебных господин Штольман пересекался с Игнатом, а также с его приятелями, неизменно получая от оных бесценные для службы сведения и пару раз спасая бедовые головы от лихих разбойных, считающих благородство дуростью и не гнушающихся убийствами.
Игнат, заприметив следователя, расплылся в широкой улыбке и даже вскинул руку в приветственном жесте, но помахать не насмелился, заробел, поклонился неуклюже, стянув выцветший картуз, коий неизменно носил в любое время года.
Штольман открыл окно, крикнул:
— Здравствуй, Игнат. Подходи к чёрному ходу, дело есть.
Игнат кивнул, перемахнул через зелёные кусты, высаженные дворником Никодимом "для виду и духу" и глубоко засунув руки в карманы, вальяжной походкой, старательно скопированной у матросов, двинулся к знакомой дверце, коей и сам господин следователь пользовался чаще, чем парадным крыльцом. Штольман встретил его на крыльце, кивком головы пригласил в дом, прислушался, убедившись, что неугомонная сестрица и её не менее активные подруженьки наверху и не появятся в самый неподходящий момент, удовлетворённо улыбнулся. Игнат солидно шмыгнул носом, спросил деловито, как человек, точно знающий, о чём речь идёт:
— Лекари воли не дают?
Яков Платонович поджал губы, глазами сверкнул, бросил коротко:
— Пошли в кабинет.
— Как скажете, барин.
Путь до кабинета Якова Платоновича Игнат знал, чем гордился безмерно. Такой чести даже Тимоха ни разу не удостаивался, а он, Игнашка, уже третий раз приглашён! Надо будет всё внимательно рассмотреть и Ваське малому рассказать, он страсть как любит байки про следователя Штольмана, даже снимок из газеты позапрошлогодней под подушкой держит, дурилка мелкая.
В кабинете Игната ждала очень даже приятная неожиданность в виде симпатичной барышни в простом домашнем светлом платье. На звук открывшейся двери девица не отреагировала, глядя в пустоту широко распахнутыми голубыми глазами и чуть шевеля губами.
"Духовидица, — ахнул Игнат, во всех глаза глядя на барышню и стараясь запомнить каждую чёрточку лица и даже складочку на платье, — та самая, супружница Якова Платоновича. Вот это мне свезло так свезло!"
Девушка вздрогнула, резко вздохнула, словно просыпаясь, руку к груди прижала. По тому, как быстро Штольман шагнул к девице, как заботливо за плечи приобнял, какой полный нежности взгляд в ответ получил, Игнашка окончательно утвердился в своих предположениях и расплылся в довольной улыбке. Ещё бы, как говорится, шёл по грибы, а нашёл котёл золота! Теперь он вторым человеком после Тимохи станет, из их кумпании ещё никто супружницу следователя не видел, а он, Игнат, с ней в одной комнате оказался. А если повезёт, то ещё и парой слов обмолвится!
— Ты в порядке? — Яков внимательно смотрел в глаза жене.
— Всё хорошо, — Анна благодарно улыбнулась, потянулась погладить мужа по щеке и тут заметила, что в кабинете они не одни, смутилась и руку опустила, потупилась.
— Это Игнат, смышлёный парень, хоть и не всегда с законом в ладу, — Яков Платонович кивнул Игнату, предлагая ему подойти поближе.
Под сияющими ясными и чистыми голубыми глазами парню стало неловко, как-то разом приметились все заплаты на одёже, грязь на сапогах и рубцы на руках, памятки многочисленных драк за место под солнцем.
— Здравствуйте, Игнат, — звонко произнесла барышня и приветливо протянула руку, — а я Анна Викторовна, жена Якова Платоновича.
Прежде, чем пожать тонкие пальчики, Игнат старательно потёр ладонь о штаны, коснулся нежной девичьей кожи и спешно руку отдёрнул, даже за спину спрятал. Ну всё, теперь парни все вообще с зависти передохнут, он не просто познакомился с женой Штольмана, а даже поручкался с ней! Воодушевившись осознанием собственной важности, Игнат выпятил грудь парусом, хотел даже живот выпятить, как купцы солидные делают, да вовремя вспомнил, что пузо ещё не наростил. Ну да ничего, Штольман, вон, человек известный, а тоже не шибко жирен, добро хоть, костями на ветру не брякает, как Тимоха говорит.
— Я распоряжусь, чтобы нам чаю принесли, — Анна Викторовна одарила Игната ещё одной улыбкой и чинно выплыла из кабинета.
Мужчины проводили даму внимательными задумчивыми взглядами, вздохнули, каждый о своём. Яков Платонович в который уже раз зарок себе дал оберегать Анну от всевозможных бед и напастий, до коих его супруга превеликая охотница, а Игнашка подумал, что, может, стоит и приженихаться к подавальщице Машке из трактира. Девка она справная, опять же при еде, да и на него с похожей нежностию во взоре взирает.
— Итак, чего ради ты за мной наблюдение вёл? — Яков Платонович все нежные помыслы в глубине сердца запер, дабы в делах служебных голову не кружили и разум не застили.
Игнат нос почесал, прикидывая, как отвечать стоит: по правде, али по совести. Конечно, господин следователь не зверь, жилы из живого тянуть не станет, даже по роже не даст, но тем досаднее огневать его.
— Ну, не молчи, не просто же так воздухом подышать под мои окна ты пришёл, — усмехнулся Штольман, присаживаясь на край стола и беря в руки колоду карт. — Раньше за тобой такой привычки не водилось.
— Тимоха просил приглядеть, да узнать, всё ли у Вас ладно, — решил Игнашка озвучить правду, а потом ещё и по совести добавил, — да и сам решил убедиться, что Вы живы.
Бровь Якова Платоновича иронически приподнялась.
— Ну и как, убедился?
— Аха, — Игнат помолчал, дожидаясь реакции, но следователь продолжал задумчиво крутить карты, которые словно живые порхали в его руках.
— И ещё это, сказать хочу… по поводу Боброва… ну, купца, которого того-этого, зашибли прямо на молодой жене.
Штольман пристально посмотрел на Игнашку, карты выразительно замерли, прекратив свой полёт. Парень ободрился вниманием следователя, поддёрнул штаны, глубоко засунул руки в карманы и медленно, как и подобает человеку деловому, а не шушере какой, стал рассказывать:
— Нюська рябая, что за три копейки бельё стирает, сказывала, барыня к ней приходила, платье отдавала.
— В стирку?
— Да не, просто отдала, в милостыню. Нюська девка не гордая, одёжей с барского плеча не брезгует, приняла с благодарностию, ещё и в ножки поклонилась, барыня её двумя перстами перекрестила и ушла.
— Двумя перстами? — нахмурился Яков Платонович, который на собственном опыте убедился, что староверы страсть не любят чужаков в свои дела пускать и друг за друга стеной нерушимой стоят.
— Угу, — Игнашка для убедительности головой кивнул, — двумя. А как только барыня ушла, Нюська платье-то развернула, а на ём кровь. По подолу пятна, да на рукавах.
Штольман поднялся со стола:
— Поехали. Покажешь, где эта Нюська живёт.
Игнашка мысленно взвыл и чуть язык с досады не откусил. Ведь самолично слышал, что следователю нужно отдыхать, что он едва с постели встать, ну куда он, спрашивается, часу не отдохнув после хворости, поедет? И ведь не переспоришь, упёрт, словно валун гранитный, коий даже стальной киркой не прошибёшь. К счастью, в кабинет вернулась Анна Викторовна, а с ней две горничные, несущие на подносах всевозможные вкусности, при виде коих у Игната живот разразился совершенно немузыкальной трелью.
— Чай готов, — провозгласила Анна, непринуждённо, как матушка учила, разливая ароматный напиток по чашкам и протягивая одну гостью, а другую мужу. — Прошу.
— Благодарствую.
Игнат знал, что по правилам их обчества уличного от угощений следует отказываться, потому как прикормленный волк становится собакой, но, чёрт побери, Тимоха бы и сам не устоял против обаяния Анны Викторовны! А тут ещё и запахи голову кружат…
— Присаживайся, — Яков Платонович кивнул парню на стул, сам опустился на подоконник, — думаю, время у нас ещё есть.