Яков Платонович достал карты, привычно стал перемешивать их, бездумно глядя на сцену.
Князь Лисовский наклонился к Штольману, шепнул негромко:
— Партеечку?
Яков усмехнулся, чуть приметно кивнув в сторону сцены:
— А как же трагедия?
Андриш Станиславич приглушённо застонал:
— Осьмнадцатый раз смотрю сию пьесу. Вот это настоящая трагедия, а там как, недоразумение, не более. Увёз бы он свою Джульетту с собой и всё было бы вполне благополучно.
Яков Платонович похлопал колодой по ладони:
— Не всегда есть возможность взять любимую с собой. Иногда безопаснее оставить её дома под присмотром доверенных лиц.
— Вот именно, — князь многозначительно поднял палец вверх, — под присмотром доверенных лиц. Причём, смею заметить, влиятельных, дабы они, в случае необходимости, могли и власть применить.
— Да, сказать герцогу о своей жене Ромео точно мог, — Штольман задумчиво вытащил из колоды две карты, повертел в руках и протянул князю, — но не стал. И Джульетта родителям тоже не сказала, что замужем.
Андриш Станиславич задумчиво посмотрел на карты, покачал головой:
— Как любил говорить мой отец: "так карты легли". Кстати, будь я гадалкой, то сказал бы, что ты вытянул предвестие смерти. Восьмёрка треф и трефовый король…
Штольман посмотрел на карты, убрал их в колоду и пожал плечами:
— Я не верю в гадания.
— И правильно, — Андриш улыбнулся, тщательно прогоняя гнетущее предчувствие беды. Ведь все эти гадания и прорицания — сущая глупость, верно же? И в смерти пана Костешского нет ничего предосудительного, обычный удар или грудная жаба.
Только вот когда Яков Платонович убирал карты в карман, колода рассыпалась, и восьмёрка треф опять легла рядом с трефовым королём…
***
Спектакль завершился криками: "Браво", рукоплесканиями и потоками слёз растроганных дам.
— Сколько бы раз ни смотрела, а всё равно в конце пиесы плачу, — горестно прохлюпала Лизхен, утирая слёзы кружевным платочком.
— Может тогда не будем больше смотреть её? — с плохо скрытой надеждой спросил Андриш, обнимая жену.
— Не хотим тебя расстраивать, — поддержал Яков князя.
Елизавета Платоновна смахнула остатки слёз, убрала платочек и насмешливо улыбнулась:
— Притворщики. А то я не видела, как Вы пасьянс раскладывали. Подумать только, и это на трагедии великого Шекспира! Ничего для Вас святого нет!
— Святое для нас есть, — Андриш взял руку жены, поцеловал ладонь, — но осьмнадцатый раз сия пиеса восторга не вызывает.
— Яков, а ты "Ромео и Джульетту тоже осьмнадцатый раз смотрел? — с вызовом спросила Елизавета Платоновна, глядя на брата.
Штольман пожал плечами:
— Мне трагедий с убийствами и на службе хватает.
— Анна, как ты могла влюбиться в столь циничного человека?! — трагично, явно копируя актрис из спектакля, вопросила Лизхен, театрально прижимая одну руку ко лбу, а другую к сердцу.
— Яков не циничный, — Анна Викторовна с готовностью бросилась отстаивать честь мужа, — он самый лучший!
Анна смутилась, осеклась, покраснев и потупившись. Ещё не успевшие разойтись после спектакля зрители с интересом стали подтягиваться на новое, не заявленное в афише, зрелище.
— Полагаю, беседу лучше продолжить дома, без свидетелей, — Андриш Станиславич подхватил жену под руку и чинно повёл к дверям на ходу раскланиваясь со знакомыми.
— Князь, Вы заметили, Костешских сегодня в театре не было? — Зося Францисковна, весёлая вдовушка, ничуть не озабоченная тем, что её репутация опасно балансирует на грани приличий, призывно затрепетала ресницами. — Оно и понятно, Франц Адамович скончался!
— Все мы смертны, — Лизхен поджала губы, всем своим видом намекая, что смертность некоторых навязчивых особ — вопрос времени, но вдовушку укротить было непросто.
Зося всплеснула руками, округлила глаза и заговорщически прошептала, прижав руки к груди:
— Ходят слухи, что пана Костешского нашли в скабрезной позе!
— И что же это за поза такая? — заинтересовался Яков Платонович.
Вдовушка повернулась к Штольману, окинула его быстрым взглядом, уделив особое внимание обручальному кольцу на пальце и тому, как Яков неосознанно поглаживал пальчики Анны, покоящиеся на его локте, поняла, что охота в сих угодьях успеха не принесёт и равнодушно пожала плечами:
— Не знаю. Слухи ходят, что скабрезная, а какая именно, никто толком ничего не говорит. Да я и не спрашивала, не пристало приличной вдове такими вещами интересоваться.
Яков сжал губы, чтобы не высказать своё честное, но вне всякого сомнения, неприятное мнение по поводу Зоси Францисковны. Не ради самой вдовы, а из-за Анны, коя, душа добрая, даже девицу из дома терпимости защищала и оправдывала. Как она тогда сказала? "Осуждая Женю, мы никогда не найдём её убийцу". И ведь права оказалась, а он, глупец, далеко не сразу научился доверять Аннушке. Да и сейчас, чего греха таить, существование призраков с трудом принимает. Ну тяжело ему, человеку, привыкшему опираться исключительно на факты, поверить в то, что не поддаётся разумному объяснению!
— Прошу нас простить, Зося Францисковна, — Андриш вежливо поклонился, — нам пора идти.
Пухлые губы вдовушки огорчённо дрогнули, в чёрных глазах блеснула слезинка, но сии уловки на Андриша Станиславича не подействовали. Князь коротко поклонился и решительно повернулся к даме спиной.
— Всего самого наилучшего, Зося Францисковна, — сладким голосом пропела Лизхен и направилась за мужем, победно вскинув голову и расправив плечи.
Дорога домой прошла в молчании. Елизавета Платоновна вспоминала спектакль, невольно обдумывая, как можно было бы помочь несчастным влюблённым, Андриш, Яков и Анна снова и снова вспоминали небрежно брошенные вдовой слова о скабрезной позе покойного пана Костешского. Конечно, пани Зося и солгать могла для привлечения внимания, сия особа никакими методами для привлечения внимания к своей особе не брезговала, но что-то упорно нашёптывало, что в этот раз Зося Францисковна не лукавила.
Дворецкий, распахнувший дверь, сразу же сообщил князю о том, что в гостиной его, точнее Якова Платоновича дожидается посетитель.
— Кто таков? — Штольман передал слуге шляпу и трость, помог Анне снять пальто, задержав руки на плечах жены.
— Пан Василевский, Тадеуш Карлович, — ответил дворецкий с поклоном, — компаньон покойного пана Костешского. Пришёл через полчаса после Вашего отъезда в театр, взволнованный, толком ничего сказать не мог, лишь твердил непрестанно, что ему нужно было с Вами, Яков Платонович, поговорить. Да ещё супругу Вашу Анну Викторовну, спрашивал.
— Ну что ж, полагаю, нам стоит побеседовать с паном Василевским, — Яков положил ручку жены себе на локоть, — не зря же он нас столько ждал.
— Яков, у Вас же свадебное путешествие, Вам отдыхать нужно — трагически прошептала Лизхен.