Платон Карлович виновато кашлянул, отвёл взгляд:
— Моя вина. Не хотел молодым мешать. Якоб-то нас всё одно не увидит, а вот Анна могла и смутиться.
— Ну да, пусть лучше испугается! — ядовито хохотнула тётка Катерина, особа желчная настолько, что её кончину в семье Мироновых восприняли едва не с благодарностью.
— А кто приходил-то? — Марта Васильевна погладила сконфуженного супруга, непринуждённо переводя тему.
Иван Афанасьевич прищёлкнул языком:
— Бобров Кирилл Владимирович… И почему это, интересно, что ни мерзавец, то непременно сие имя носит, а?
— Я бы попросил, — возмутился кто-то из призраков, — я, между прочим, тоже Кирилл Владимирович! И потомки обо мне весьма приятственного мнения, так-то, глубокоуважаемый Иван Афанасьевич!
— Господин Бобров умер? — Марта Васильевна в очередной раз попыталась предотвратить перепалку.
Иван Афанасьевич кивнул со столь блаженным видом, словно лично принял участие в кончине купца:
— Кто-то размозжил ему голову канделябром в тот самый миг, как этот сладострастник пытался обесчестить свою молодую супругу.
— Если супругу, то не обесчестить, — педантично поправила тётка Катерина, нашедшая-таки к чему придраться.
— Домогательства к невинной девице без любви да согласия и есть попытка обесчестить. И венчание, ещё и постылое, против воли девицы, сути не меняет, — убеждённо заметил Платон Карлович.
— Да тише вы, — рассерженной змеёй зашипела бабушка, прижимая высохший палец к губам, — У Анны, между прочим, первое свадебное утро, или как там такой день молодёжь нынче называет, не гоже нам сей день разговорами об убийстве омрачать.
— Так господин Варфоломеев всё одно прибудет с сообщением и просьбой о помощи, — пожал плечами Платон Карлович и не без гордости добавил, — Якоб весьма опытен в сыскном деле, без него никак не обойтись!
— Вообще-то после свадьбы полагается в путешествие ехать с молодой женой, а не убийц старых сладострастников по всему Петербургу гонять, — ядовито фыркнула тётка Катерина.
— То-то я припоминаю, что ты из путешествия свадебного без мужа вернулась, — прищурилась бабушка, — а вот кабы он у тебя делами-то занялся сразу после венчания, так, глядишь, ты бы и дольше мужней женой пробыла. Ты, милая, как угар, чем реже появляешься, тем окружающим дышать легче.
Призраки загомонили, зашумели, заставив Анну нахмуриться и сделать слабую попытку закрыться подушкой.
— А ну, тих-х-ха!!! — рыкнула бабуля так, что все моментально угомонились, а особо впечатлительные вообще предпочли исчезнуть. — Анну разбудите. А ей и так скоро просыпаться, Варфоломеев-то, поди, уже на подходе к дому, хоть и плетётся нога за ногу, точно осуждённый на казнь.
— Так Яков может и сам его принять, — Марта Васильевна, свято убеждённая, что даме не пристало вмешиваться в дела супруга, чуть пожала плечами. — Пусть Анна отдохнёт.
Бабуля посмотрела на женщину с тем скорбным сочувствием, коим люди здоровые душевно и физически взирают на лишённых ноги либо руки. Али и вовсе повредившихся разумом:
— Нешто ты, милая, думаешь, что Аннушка в стороне от расследования останется? Что-то я не припомню такого, даже когда они с Яковом Платоновичем ещё и знакомы-то толком не были.
***
Полковник Варфоломеев, коего супруга и та величала исключительно по имени отчеству, Матвеем Васильевичем, а подчинённые и вовсе называли сугубо по званию, в это утро пробудился привычно рано. Откушал кофею в столовой, просматривая донесения сотрудников и то одобрительно кивая, то досадливо морщась, потом прочитал обстоятельно и неспешно газету, уделив особое внимание событиям на политической арене да ещё заметке в разделе "Светская хроника", гласившей, что вчера, далее следовала жирно выделенная и украшенная виньетками дата, надворный советник Яков Платонович Штольман обвенчался с госпожой Мироновой Анной Викторовной, дочерью известного в Затонске адвоката Миронова.
"Вот и стал Яков человеком семейным, — Матвей Васильевич ностальгически улыбнулся, вспомнив себя на заре супружества, — теперь уж под пули лезть не станет, поостережётся. И слава Богу, а то уж больно бесстрашный да упрямый, маятно с таким".
Полковник Варфоломеев прикрыл глаза, вспоминая своего друга и сотрудника, крякнул и покрутил головой:
"Не-е-ет, брат, шалишь, Якова Платоновича и венец свадебный не сдержит, тем паче, что супруга его сама в первую голову в любое расследование ринется, удержать не успеешь. Вот уж воистину правду люди молвят: муж да жена — одна сатана, прости меня господи".
Матвей Васильевич степенно перекрестился, налил себе ещё кофею, но не успел и глотка сделать, как в столовую заглянул лакей.
— Чего тебе, Тимофей? — недовольно спросил полковник Варфоломеев, откладывая газету.
— Ваше Высокоблагородие, — лакей низко поклонился, — к Вам пришли.
Матвей Васильевич поджал губы:
— Пусть в кабинете подождут.
— Сказывают срочно. Дело государственной важности.
"А когда у меня другие были?" — досадливо вздохнул полковник Варфоломеев и коротко кивнул:
— Проси.
В столовую вошёл Дмитрий Васильевич, поверенный полковника в самых что ни на есть деликатных делах, звонко щёлкнул каблуками:
— Ваше…
— Утро доброе, Дмитрий Васильевич, — Варфоломеев приветственно кивнул, взмахом руки указав на кресло подле себя, — присаживайся, кофею испей, с делами-то служебными ещё и не завтракал поди?
— Никак нет, — Дмитрий Васильевич, потомственный военный, изъясняться предпочитал сугубо армейским образом, — не успел.
— Вот и позавтракай, — Матвей Васильевич самолично налил чашку кофею, подвинул поднос с домашними пирожками, до коих был превеликий охотник.
— Слушаюсь, — Дмитрий Васильевич опять щёлкнул каблуками, опустился в кресло, взял кофейную чашку, но прежде чем приступить к трапезе, почтительно сообщил:
— Осмелюсь сообщить, Ваше Высокоблагородие, сегодня ночью был убит Бобров Кирилл Владимирович.
"Да и слава богу", — мелькнуло в голове полковника Варфоломеева, но сия непочтительная мысль исчезла ранее, чем была толком осознана:
— Как это убит?! У него же вчера свадьба была!
— Так точно, Ваше Высокоблагородие, — Дмитрий Васильевич вскочил, опять щёлкнув каблуками, — вчера Кирилл Владимирович венчался с некоей Тихомировой Аглаей Ивановной, а нынче утром горничная нашла его в спальне с пробитой головой.
— А жена молодая что говорит? Али они в разных спальнях были?
— Никак нет, в одной. Только супруга ничего не говорит и ни на что не реагирует, доктор говорит у неё этот, — Дмитрий Васильевич пошевелил пальцами, вспоминая мудрёное слово, — каталепсус.
— Чегопсус? — переспросил полковник Варфоломеев, из всех недугов признававший только огнестрельные и ножевые раны да ещё отравления.
— Каталепсус, — терпеливо повторил помощник, — она жива, но ни на что не реагирует, никого не видит и ни с кем не говорит.
Матвей Васильевич досадливо крякнул. Экая, право слово, напасть! Сама по себе кончина Боброва не такая уж и беда, старого сладострастника едва терпели все, кто его знал, но это был не последний человек в городе. Купец первой гильдии, вхожий во дворец, опять-таки с военными поставками связанный, его смерть просто так спустить не получится, придётся доскональное расследование проводить, чтобы ни одна тень бледная не ускользнула. А ну, как это происки противников государства, под случайность замаскированные? Вот так не доглядишь, прошляпишь, а потом бед не оберёшься. Мда-с, как это ни печально, а без Якова Платоновича не обойтись, придётся молодого супруга побеспокоить… а заодно и его супругу проверить, так ли она хороша, как о ней говорят.