— Едем, Яков, — князь Лисовский подхватил трость, в оголовье коей хранился кинжал, сунув в карман небольшой револьвер и широким шагом направился к двери. — Я знаю, где найти пана Гроховского.
***
Вацлав Альбертович, за годы своей не самой спокойной и законопослушной жизни привыкший к капризам пани Фортуны, самонадеянно предполагал, что научился быть всегда и ко всему готовым. И какие бы события не произошли, от благостных до трагических, он с достоинством их встретит и стойко выдержит. Только вот последнее время судьба словно вознамерилась доказать пану Гроховскому как сильно он заблуждается, регулярно проверяя его тем либо иным способом на стойкость. Сначала единственная дочь, Зося, увлеклась учениями бешеных европейских дам, дерзающих, вот срам-то, лепетать что-то о равных правах для мужчин и женщин. Начитавшись этих дерзновенных произведений, Зося даже заявила, что венчание — пережиток прошлого и можно вступать в плотскую связь с мужчиной без одобрения родителей и благословения церкви. После столь необдуманных фраз Вацлав Альбертович отправил супругу с дочерью на отдых в Ниццу, а сам, пока дамы наслаждались теплом и невинными развлечениями, с помощью своих людей нашёл неразумного, дерзнувшего столь опасные размышления в голове Зосеньки посеять, и скормил ему одну из самых опасных книг. Не всю, конечно, мужичонка слабоват оказался, уже после третьей страницы упал на колени и возопил о пощаде, уверяя, что даже пальцем к девице не притронулся и на невинность её не искушался. После столь бурного покаяния неразумному были всучены все его книги, отвешен чисто символический пинок под то самое место, коим проповедник разврата думал, и указано на дверь. А дабы впавший в немилость не вздумал искать с Зосенькой тайных встреч, Вацлав Альбертович ласково пообещал при следующей встрече обложить кавалера его книжонками и запалить. Пусть-де проповедует свои убеждения подобно великим учёным древности, кои и на костре от идей своих не отрекались.
Вернувшись с отдыха, Зося, к счастию, о свободных отношениях и не помышляла, с головой уйдя в рукоделие, музицирование и прочие невинные забавы, в коих благовоспитанные барышни время коротают. И хоть вышивки получались перекошенными и расползающимися, на картины без крёстного знамения смотреть было совершенно невозможно, а игра на рояле и пение напоминали вопли терзаемой проказником кошки, пан Гроховский готов был смиренно терпеть всё это во имя счастия любимой дочурки. Да и знал Вацлав Альбертович, что недолго сии развлечения будут прельщать сердце Зосеньки, скоро она чем-нибудь новым увлечётся. И дай господь, чтобы это было цветоводство, а не стремительно набиравшая популярность химия. Дочурка ожиданий папеньки не подвела, как-то вечером заявив, что у неё просили руки, и она милостиво согласилась. Пани Ядвига, матушка Зосеньки, от неожиданности даже рукоделие из рук выпустила, а сам пан Гроховский удар принял стойко, только брови приподнял да поинтересовался, кто счастливый избранник. Жених оказался не так уж и плох: князь Чарторыжский, молодой, решительный, ещё по-юношески горячий, но и в пиру, и в миру головы не теряющий. Одно было у кавалера неладно: кроме титула, нрава доброго и лица пригожего предложить своей невесте ему было нечего. Дом, в коем он жил, и тот не ему принадлежал, а брату, коий по доброте и благородству родственника приютил. Деньги, конечно, как церковные проповеди гласят, суета и тлен, но без них семейную жизнь начинать тоже не гораздо, а потому Вацлав Альбертович во имя счастия дочери решил должников своих пощипать, а то некоторые расслабились, наивно решив, что долг карточный позабыт и никто о нём не спросит.
Вот потому пан Гроховский и оказался в тихом провинциальном Затонске, да с Яковом Платоновичем Штольманом не гораздо получилось. Пан думал долг карточный стребовать, даже Нину Аркадьевну исхитить приказал, да быстро приметил, что Штольману госпожа Нежинская уже не так и дорога, нашлась замена петербургской интриганке. Помянул Вацлав Альбертович амурные выкрутасы господина следователя тихим незлым словом, по-мужски понял и одобрил его, а после приказал украсть госпожу Миронову, коя занозой в сердце Якова Платоновича сидела. Пан Гроховский понадеялся, что уж теперь-то всё учёл, никуда господин Штольман не денется, заплатит, как миленький. И надо отдать должное, господин следователь действительно деньги принёс, только пани Фортуна опять коленце выкинула. Сначала Яков Платонович Вацлава Альбертовича в покер вчистую обыграл, словно гимназиста несмышлёного, а потом выяснилось, что дамы, вместо того, чтобы смирно спасения ждать, в бега подались. Добро, что по лесу поплутав, опять в домик вернулись, иначе семейству Гроховских не на свадьбе гулять бы пришлось, а на похоронах супруга и отца слезами умываться. Уж больно Вацлаву Альбертовичу взгляд господина Штольмана, когда он об исчезновении Анны Викторовны узнал, не понравился. Сердце вещее подсказало: за эту вот госпожу Миронову Яков Платонович голыми руками придушит, а то и загрызёт. Так что, из Затонска пришлось уехать не солоно хлебавши, ну да ладно, бог с ним, с проигрышем. Главное, что хороший человек в амурах своих определился, а должников у пана по всей России-матушке немало, есть кого пощипать доченьке на свадебку.
Не успел Вацлав Альбертович после сбора долгов толком выдохнуть и хоть немного отдохнуть-успокоиться, как новая беда совсем рядом шальным снарядом грянула: замучили до смерти почтенного антиквара пана Костешского. Пан Гроховский одним из первых понял, что убийство сие не месть и не безумие, а очередной кровавый виток поисков легендарных Карт Судьбы, слухами о коих земля полнится. Вацлав Альбертович супругу к тётке в деревню спровадил, дабы она сердце слабое лишними волнениями не трудила, хотел и дочь туда же отправить, да Зося заупрямилась. У неё, мол через день да в каждый день примерки, сама пани Эреза, известнейшая в городе мастерица, платье свадебное шьёт, путешествовать некогда. Любящий отец спорить с дочерью не стал, лишь охрану к ней и жениху её приставил. Мало ли, что может случиться, алчность до безумия доводит, остатков разума лишает, а доченька одна, её беречь надо.
Тут ещё княгиня Лисовская встречу назначила, да приехала не одна, а с Анной Викторовной, коя стала супругой Якову Платоновичу. Интересовали дам всё те же Карты Судьбы, будь они, право слово, неладны. Вацлав Альбертович вредничать не стал, всё, что знал, поведал без утайки, да в ходе беседы вполне дружеской и озарило его: Карты-то не легенда, они есть! Более того, по непонятной шутке судьбы, находятся они у человека, коий в их свойства волшебные ни на грош не верит, полагаясь лишь на доводы разума, статистику и прочие факты с аргументами. Вы скажете, глупость? Возможно и так, только пан Гроховский посоветовал Елизавете Платоновне с Анной Викторовной проверить колоду Якова Платоновича, а ну, как и правда, это те самые заповедные Карты Судьбы? Дамы, весьма оживлённые, распрощались, а Вацлав Альбертович своего человека кликнул да приказал ему за Штольманом присмотреть. Не корысти ради, а исключительно безопасности для. Сам пан Гроховский точно знал: пророчество мучительной смерти для безумца, на хозяина Карт посягнувшего, никакая не легенда, но тот, кто замучил почтенного антиквара явно не боялся мрачных предсказаний и руки кровью во имя золотого тельца готов был замарать по самые плечи. В одном почтенный пан ошибся: охотник за Картами не станет переть в лобовую, словно разъярённый бык. Нет, он выждет момент и нападёт подло, словно притаившаяся в высоких травах змея.
***
Анна пришла в себя в мрачной затхлой комнате с наглухо закрытыми окнами, и поломанной, покрытой пылью и паутиной меблировкой. Вся обстановка так живо напомнила логово сатанистов из Затонска, что барышня невольно содрогнулась и, благо связанной не была, метнулась к выходу. Дверь оказалась заперта. Анна с силой несколько раз дёрнула за ручку, налегла всем телом, но, увы, путь на свободу не открылся. Барышня повернулась к окнам, но и там её ждало разочарование: массивные ставни прилегали плотно, не пропуская ни малейшего лучика света. Анна Викторовна отбросила выбившиеся из причёски пряди, глубоко вздохнула, прогоняя панику и попыталась призвать призрачных родственников, дабы вместе с ними попытаться найти путь к спасению. Или хотя бы связаться с Яковом, чтобы он, по уже сложившейся традиции, спас свою супругу. И вот почему всегда так, неприятности словно по пятам за Анной ходит, а она ведь ничего, ровным счётом ничего плохого не хотела! Просто поехала с Лизой к портнихе… Кстати, а где Лиза? Анна несколько растерянно огляделась, но в комнате Лизхен не было. Господи, только бы она была жива, а ещё лучше, свободна!
Анна Викторовна ещё раз вздохнула, сосредотачиваясь, закрыла глаза и… ничего. Ни единой призрачной фигуры, ни единого голоса, даже ощущения присутствия нет. Ни-че-го. Анна разочарованно открыла глаза, гадая, что опять стряслось с её даром, куда он пропал, да ещё и в самый неподходящий момент! Право слово, это не дар, а докука сплошная! В Затонске из-за него мало не ведьмой считали, призраки в самый неподходящий момент появлялись, даже спать спокойно не давали, а сейчас, когда он так нужен, её талант медиума пропал бесследно! Анна сдавленно зашипела и в досаде притопнула ножкой. Словно бы откликаясь на сей простой порыв, за дверью раздались шаги. Тяжёлые и уверенные, явно мужские. Яков?! Нет, походку мужа Анна Викторовна узнаёт безошибочно, даже издалека.
В замочной скважине со скрипом и скрежетом провернулся ключ, потом бухнула щеколда, дверь, взвыв раненым буйволом, провернулась на ржавых петлях. Анна, благоразумно отойдя поближе к окну, напряжённо всматривалась в стоящего на пороге мужчину. Может, всё-таки Яков? Нет, не он… Тогда кто? Лицо знакомое, Анна его точно видела… А-а-а, так это же господин Уваков! Растерял столичный шик, похудел, костюм уже не такой щёгольский, да и под глазами тени глубокие залегли, и вообще, вид, как иногда говорил доктор Милц, болезненный и нервический.
Илья Петрович входить в комнату не спешил, зорко присматривался к Анне, словно в любой миг ожидал от неё какого-либо подвоха. Повисла нехорошая пауза, во время коей мужчина и барышня внимательно смотрели друг на друга. Наконец, Уваков шагнул внутрь, плотно закрыв за собой дверь и отвесил Анне нарочито вежливый поклон:
— Анна Викторовна, рад приветствовать Вас в моём скромном доме.
— Может быть, перейдём сразу к делу, Илья Петрович, — Анна гордо вздёрнула подбородок, — чего ради Вы меня сюда привезли?
— Мне нужны Карты Судьбы, — Уваков небрежно смахнул пыль со стоящего у стены стула, — присаживайтесь, Анна Викторовна.
— Благодарю, — отчеканила барышня, — узнице в присутствии тюремщика более приличествует выслушать приговор стоя.
— Как хотите, — Илья Петрович передёрнул плечами и сам опустился на стул, коий затрещал, покачнулся, но, к огорчению Анны, всё-таки устоял. — Итак, сударыня, повторюсь, мне нужны Карты Судьбы.
— У меня их нет, — фыркнула Анна. — И вообще, это всего лишь легенда.
— И это мне говорит дама, способная видеть духов, — Уваков коротко и зло хохотнул. — Кстати, полагаю, Вы уже пытались призвать себе на помощь какого-нибудь призрака, так вот, спешу Вас огорчить: духи к Вам не явятся. Катерина, пусть её мятежная душа обретёт покой, дабы не мешать живым, амулетик мне специальный подарила. Вот, извольте взглянуть.
Илья Петрович вытащил и-за ворота небольшой синий камень на простом кожаном шнуре.
— Какая прелесть, — простодушно восхитилась Анна и потянулась к подвеске, — можно взглянуть поближе?
Уловка почти сработала, Уваков дёрнулся, собираясь снять кулон, но тут же замер и неодобрительно поцокал языком:
— Ай-яй-яй, сударыня, да Вы, никак, обмануть меня хотите?
— И в мыслях не было, — Анна беззаботно пожала плечиком, — просто хотелось посмотреть украшение поближе. Я люблю синий цвет.
Илья Петрович прищурился, пытаясь понять: действительно ли перед ним наивная глупышка или это очередная уловка. Нет, Штольман, совершенно точно, на дуре бы не женился, значит эта голубоглазая кукла отнюдь не так глупа, как хочет показаться. И больше он не позволит себя обмануть хватит и одного раза, там, в Затонске, когда вот эта вот барышня с самым искренним видом утверждала, что понятия не имеет, где Яков Платонович, а тот, тем временем был в её номере! При воспоминании о крахе, коий он потерпел от рук Штольмана, Уваков заскрипел зубами, пальцы невольно сжались в кулаки, а сердце заполнилось жаждой мести. А что, если прямо сейчас наставить Якову Платоновичу рога? Плевать, что дама не в его, Ильи Петровича, вкусе, главное, чтобы Штольман терзался и мучился. Мысль недурна, но тогда лучше осуществить задумку позже, когда Яков Платонович попадёт в ловушку. О да, отличная идея: покуражиться над этой голубоглазой ведьмой прямо на глазах у Штольмана, а потом уничтожить их обоих. Сжечь, чтобы никто и никогда не смог даже тел опознать. Уваков широко улыбнулся, вежливо поклонился и даже каблуками щёлкнул:
— Всего самого наилучшего Вам, Анна Викторовна. Я сделаю всё возможное, дабы Вы как можно скорее смогли воссоединиться со своим супругом… в аду.
— Нет! — Анна бросилась вперёд, стремясь прорваться к двери, но Илья Петрович отшвырнул её в сторону и вышел, заперев за собой дверь.
Анна осталась сидеть на грязном холодном полу, гадая, что ей теперь делать и как предупредить Якова о грозящей ему опасности.
***
Как гласит пословица: "если на тебя сыплются цветы, посмотри наверх, не летит ли следом горшок". Пан Гроховский, утро коего началось с нежных разговоров с супругой и невинного щебетания о предстоящей свадьбе дочери, а продолжилось общением с двумя очаровательными дамами, расслабился и совершенно позабыл, что миг сладости краток и сменяется горечью. Когда лакей сообщил, что прибыл князь Лисовский, Вацлав Альбертович беды не почуял. Да и право слово, разве можно ожидать чего-то дурного от известного и уважаемого человека, даже если он пришёл в компании следователя? Тем более, что Яков Платонович, вроде как, князю родственник. Пан Гроховский, правда, сей вопрос не уточнял, его родословная Штольмана не интересовала, но люди говорили, что они родня.
— Андриш Станиславич, Яков Платонович, какая встреча! — Вацлав Альбертович широко улыбнулся и гостеприимно простёр руки. — Рад видеть Вас в моём доме, милости прошу.
— Пан Гроховский, Вы видели сегодня наших супруг? — Штольман перешёл прямиком к делу, уж больно неспокойно было на душе.
Вацлав Альбертович принахмурился, прикидывая, что и как ответить. Правду? Ну, она-то не молоко на солнцепёке, чай, не прокиснет, подождёт. Слукавить? Рискованно, Яков Платонович шутить явно не намерен, да и у князя вон как желваки гуляют.
— А что случилось, господа? — осторожно поинтересовался пан, на всякий случай делая лакею знак держаться поближе.
Мужчины переглянулись, Штольман чуть приметно кивнул, и князь Лисовский с вымученной улыбкой покаялся:
— Беспокоимся о них. В городе-то неспокойно, людей убивают.
Пан Гроховский сочувственно покивал, лихорадочно обдумывая, стоит ли говорить всю правду или только часть. Пожалуй, всё рассказывать не стоит, а то ещё, упаси бог, решат, что издеваются над ними, могут и вспылить, и ударить, а он, Вацлав Альбертович, уже не в том возрасте, когда потрясения для здоровья бесследно проходят.
— Господа, предлагаю продолжить наш разговор в гостиной, — пан радушно улыбнулся.
— Да не до гостей нам теперь, — резко возразил Яков Платонович, глубоко пряча руки в карманы, дабы они не выдали его волнения нервной дрожью.
Вацлав Альбертов внимательно посмотрел на следователя. Тогда, в Затонске, когда Анну Викторовну увезли (про себя пан сие действо в отношение барышни Мироновой похищением не называл), Яков Платонович являл собой образец спокойствия и невозмутимости. Сейчас же было заметно, что он весь напряжён и едва сдерживается. Иная угроза или просто пан Гроховский перешёл из категории врагов в разряд знакомых? Всё возможно… А ещё вот это вот волнение и даже редкие, тщательно подавляемые всплески отчаяния затронули сердце Вацлава Альбертовича. Он же тоже человек семейный и жену любит, а потому прекрасно понимает, каково это, не знать, где твоя ненаглядная, но при этом чувствовать, что с ней беда приключилась. Пан Гроховский мог быть жёстким, коварным, хитрым, каким угодно, только не подлым, а потому звучно крикнул пару фраз на польском лакею и серьёзно, без тени притворства, посмотрел на Андриша и Якова:
— Прошу в мой кабинет, господа. Нам есть, что обсудить.
В кабинете Вацлав Альбертович без вопросов плеснул в бокалы коньяк, протянул их гостям, сделал глоток сам, покатал обжигающую влагу во рту, тщательно обдумывая слова. Говорить или нет о Картах Судьбы? Пожалуй, не стоит, Яков Платонович человек рациональный, ещё решит, что над ним издеваются. Но если промолчать, это может быть пагубным для дам. Что ж, пожалуй, можно озвучить полуправду, пока верные люди выясняют, где Елизавета Платоновна и Анна Викторовна.
— Андриш Станиславич, а куда могли отправиться Ваши супруги?
Князь Лисовский пожал плечами:
— Лизхен сказала, что они хотят прогуляться по магазейнам.
— Мы виделись сегодня утром в кофейне "Викторин". Дам интересовала легенда о Картах Судьбы… и я могу предположить, что сии Карты интересуют не только их. Яков Платонович, мои люди сообщают, что видели в городе пана Увакова.
Яков Платонович вздрогнул, сжал губы, взгляд его заледенел, ноздри чуть приметно затрепетали.
Вацлав Альбертович кивнул, сделал ещё один глоток:
— Полагаю, у Ильи Петровича есть много причин желать зла Вам и Вашей семье, я прав?