Уваков зачарованно уставился на карты, нервно облизывая разом пересохшие губы и часто сглатывая.
"А ведь был хорошим следователем, — мрачно подумал Штольман, — и что с ним стало? Прав отец, все беды в этом мире происходят из-за жадности и глупости".
— Вы проиграли, господин Уваков, — холодно отчеканил Яков Платонович, — игра закончена.
— Ошибаетесь, — прошипел Илья Петрович, раздвигая губы в хищной усмешке, — всё только начинается.
Уваков отпрянул к столу, схватил лампу и швырнул её себе под ноги, бешено проорав:
— Сгорите в аду!
Пламя с треском и рёвом взвилось вверх, старый дом, несколько дней самым тщательным образом пропитываемый маслом и прочими горючими жидкостями стремительно превращался в огненную ловушку. Яков схватил Анну за руку и бросился к выходу, Уваков метнулся им наперерез, но оступился и рухнул на пол, не выронив оружия. Грохнул выстрел, Анна испуганно взвизгнула и тут же закашлялась от едкого дыма.
— На улицу, быстрее, — приказал Штольман, стреляя в ответ и тут же отшатываясь за угол, дабы защититься от ответного залпа.
Дом разгорался всё быстрее, уже начали угрожающе трещать балки. Илья Петрович, грубо ругаясь сквозь зубы, кое-как поднялся на ноги, направился к выходу из комнаты, и тут ему навстречу прямо из пламени шагнула девушка. Та самая, кою замучила для того, чтобы увидеть хозяина Карт Судьбы. Уваков испуганно отпрянул, судорожно нашаривая защищающий от духов амулет и не находя его. Видимо, шнурок оборвался, а Илья Петрович этого даже не заметил. Призрачная девица продолжала наступать, а потом вскинула руки и буквально швырнула своего погубителя в языки пламени. Раздался отчаянный, полный животной боли вопль, затем ещё один, ещё, а потом всё стихло. Уваков Илья Петрович перестал существовать, приняв мучительную, обещанную Картами Судьбы, смерть.
Анна и Яков, задыхаясь и отчаянно кашляя, выбрались из дома и успели отбежать к воротам, когда здание протяжно застонало, словно смертельно раненый зверь, и рухнуло, обдав всё вокруг снопом искр.
— Всё живы? — хрипло спросил Штольман, глядя на своих спутников. — Аня, как ты?
Анна Викторовна нашла в себе силы слабо улыбнуться и погладить мужа по измазанной сажей щеке:
— Всё хорошо, я цела. А у тебя рукав мокрый, ты ранен?
— До годовщины свадьбы заживёт, — усмехнулся Яков Платонович, чувствуя, как у него от облегчения начинает кружиться голова. — Главное, ты цела, всё остальное ерунда.
Анна горестно всхлипнула, прижалась к мужу:
— Прости. Я правда не хотела, оно само так получилось, я не нарочно.
— Я уже говорил: неприятности ходят за тобой по пятам. И я начинаю к этому привыкать, — прошептал Яков, нежно вытирая одинокую слезинку со щеки жены.
***
Обо всём случившемся, а самое главное, о Картах Судьбы, разговор в семействе Штольманов зашёл лишь через три дня. Лизхен, всё ещё немного слабая после ранения, отложила в сторону модный журнал, поправила укрывающий ноги плед и спросила, хитро покосившись на Анну:
— Яков, а что бы ты сделал, если бы Карты Судьбы были у тебя?
Яков Платонович, передвинул ладью, ознаменовав тем самым победу в шахматной баталии с Андришем, и ответил не раздумывая:
— Спалил бы их в камине, чтобы они никому больше жизнь не портили.
Анна и Лизхен опять переглянулись, после чего Елизавета Платоновна покачала головой и вздохнула:
— Что ж… Остаётся порадоваться тому что Карты Судьбы — это всего лишь легенда. Да, Аннушка?
— Да, — подтвердила Анна Викторовна, грея руки о тёплые, даже горячие, карты, кои взяла у мужа, — это всего лишь легенда.
Когда-нибудь позже, когда чуть позабудется история с поисками Карт, Анна непременно расскажет Якову Платоновичу обо всём, а пока пусть это будет их с Лизхен маленьким женским секретом.
— Кстати, Яша, маменька телеграмму прислала, приглашает нас в Затонск. Поедем?
Штольман обнял жену, зарылся лицом в пушистые тёплые завитки на макушке и прошептал:
— Обязательно. С тобой хоть на край земли.
Анна обняла мужа, Карты, кои она держала в руках упали причудливым раскладом, обещая дорогу, любовь, друзей и новые приключения, но на них никто не обратил внимания.
Дело Љ 3. Достойный наследник
За то время, что Анна Викторовна и Яков Платонович провели вдали от Затонска, в тихом городке ничего не изменилось, может, лишь чуть облупилась краска на вокзале, да поседели усы станционного смотрителя, а так всё осталось прежним, словно и не было этих наполненных то тревогой, то счастием дней. Два носильщика, с ярко надраенными номерными бляхами на груди, лениво перебрасывались фразами, щедро сдабривая речь солёными шутками, под навесом, построенным на случай непогоды, стояли три брички, на козлах коих дремали возницы.
"Совсем как в день моего приезда, — подумал Яков Платонович, невольно потирая раненое во время дуэли с князем плечо, хотя оно давно уже не болело — ничего не изменилось".
— Яша, смотри, — Анна, с широкой улыбкой оглядывающаяся по сторонам, затеребила мужа за рукав, — маменька нас встречает. А с ней дядюшка! — барышня восторженно захлопала в ладоши. — Как здорово, что он приехал, а ведь уверял, что в Затонск больше не вернётся!
— Annettе, ты стала ещё прекрасней, — Пётр Иванович подошёл к племяннице, расцеловал её в обе щёки, вежливо и даже чуточку старомодно поклонился Штольману, — Яков Платонович, рад, очень рад встрече.
— Аннушка, — замешкавшаяся из-за нового платья, привезённого Петром Ивановичем из Парижа, Мария Тимофеевна радостно обняла дочь, не преминув придирчивым материнским оком изучить: не похудела ли дочурка, не покраснели ли её глаза, да не ввалились ли щёчки. — Аннушка, как же я рада тебя видеть! Яков Платонович, добро пожаловать.
— Благодарю, — Штольман поцеловал протянутую ему руку, вежливо поклонился. — Мария Тимофеевна, Вы прекрасно выглядите.
— Благодарю, — женщина слегка кокетливо улыбнулась, по привычке взбивая тонкими пальцами волосы на виске.
— Карета уже подана, — шутливо провозгласил Пётр Иванович, не большой охотник до всех великосветских куртуазностей, — предлагаю направиться домой, пока нас дождём не накрыло.
— А папенька где? — Анна ещё раз окинула взглядом перрон, но Виктора Ивановича нигде не было.
Мария Тимофеевна досадливо поджала губы, чуть нахмурившись, а Пётр Иванович вздохнул и громким театральным шёпотом произнёс:
— Тузя… Или Кузя…
— Что? — Анна Викторовна озадаченно посмотрела на дядюшку.
Мария Тимофеевна досады с держать не смогла, произнесла резче, чем того приличия предполагали:
— К Аверьяновой он поехал, Елизавете Ильиничне. В очередной раз завещание переписывать.
— В очередной — это в какой? — полюбопытствовал Яков Платонович.
Пётр Иванович поднял глаза к небу, губами зашевелил и пальцы стал загибать, что-то подсчитывая:
— Если я ничего не упустил, то уже в пятый.
— Седьмой, — резко поправила родственника Мария Тимофеевна, — ещё два раза переписывали завещание, когда Вы в Париже жили.