— Ясно, — послушно кивнула Василиса, гадая, когда успела задремать, и за какие благости ей такой сон чудный привиделся.
Антон Андреевич решительно повлёк барышню за собой, распахнул дверь в столовую и звенящим от напряжения голосом произнёс:
— Тимофей Тимофеевич, я забираю Василису.
Старик с шумом втянул чай из блюдечка, вытер бороду, кивнул:
— Добро. Только в обмен на Андрея. Если он завтра утром в дом не явится, я завалю всё полицейское управление жалобами, что у меня из дома девицу исхитили.
Василиса охнула, рванулась прочь, но тут гордо восседавшая по правую руку от Волкова Меланья вскрикнула, за сердце схватилась и на пол поползла. Зажатая в конвульсивно стиснувшейся ладони скатерть потянулась следом, на пол полетели ложки, выплеснулся из чашек чай, покачнулась вазочка с вареньем. Сидящая по другую руку старика Прасковья вскочила было на ноги, сделала пару заплетающихся шагов и наземь осела, словно куча талого снега.
— Доктора! — истошно закричал голубоглазый Степан, с грохотом опрокидывая стул едва ли не на пожиравшую его взглядом брюнетку.
— Доктора, доктора, — подхватили крик все вокруг, пока Тимофей Тимофеевич не шваркнул со всей силы тростью по столу, разнеся на мелкие осколки попавшую под тяжёлую руку чашку, и не проревел:
— А ну, тихо! Емельян, мухой лети за доктором, Василиса, уведи баб, от них один шум и суета, никакого толку, а Вы Антон Андреевич, приступайте к своим прямым служебным обязанностям. Если Вам какая помощь понадобится, только скажите, я враз всё организую.
Коробейников склонился над упавшими дамами:
— Якова Платоновича с Анной Викторовной позвать стоит.
Волков коротко кивнул:
— Добро. Так, кто тут есть из посообразительней? Аркадий, давай к Мироновым, зови господина Штольмана с супругой к нам, да живо!
— Дя-дядюшка, — Степан облизнул пересохшие губы, нервно косясь на бездыханную Меланью с дочерью, — н-не знаю, как Яков Платонович, а Анна Викторовна точно прийти не сможет.
— Это ещё почему? — грозно нахмурился не привыкший к отказам старик и сурово нахмурил седые кустистые брови.
Степан опять судорожно облизнулся, рыскнул глазами по сторонам, жалея, что вообще рискнул рот открыт и понимая, что отмолчаться уже не получится, господин Волков пока всё до конца не узнает, не успокоится, старый тиран и самодур:
— Так знамо дело, мне… знакомая рассказывала, у Разумовских-то совсем неспокойно, дух бушует, житья не даёт, громит всё, дверями хлопает да стонет. Лиза и посоветовала к Мироновой обратиться, она признанная духовидица, Лиза сама к ней за помощью обращалась, когда Женечку, подругу её, убили.
— Лиза? Женечка? Ты, друг милый, опять в публичный дом шастал? — загрохотал Тимофей Тимофеевич, снова обрушивая трость на многострадальный стол. — Мало нам всем сраму было, когда ты три года назад дурную болезнь прихватил, опять опозорить хочешь?!
— Не вели казнить, — завопил Степан, падая перед родственником на колени и прикрывая голову руками.
— Вон!!! — оглушительно завопил господин Волков, брызгая слюной и выкатывая покрасневшие от ярости глаза. — Все вон, дьяволы, бесовские отродья, гнездо аспидов поганых! Один у меня достойный наследник, и тот… — старик осёкся, схватил со стола чашку с уже остывшим чаем и одним махом осушил её. Выдавать того единственного, кого он считал своим наследником, Тимофей Тимофеевич не собирался. Тем более теперь, когда дело дошло уже до неприкрытого душегубства.
Дело Љ 3. Достойный наследник. Цена слепого порыва страсти
Пока Антон Андреевич в доме господина Волкова искал душегуба, погубившего Катерину, да медленно, но верно запутывался в тенётах любви, в доме Мироновых тоже было неспокойно. Из дома Кирилла Владимировича, в коий совсем недавно из маленького глухого городка приехали дальние родственники князя Разумовского, прибежал бледный словно дорогой муслин слуга и заикаясь еле-еле смог вымолвить, что ему нужна Анна Викторовна. Встревоженная Прасковья бросилась к Марии Тимофеевне, коя сидела в столовой и вкушала чай, бдительно наблюдая, дабы Пётр Иванович не сильно налегал на вишнёвую наливочку.
— Барыня, — служанка непривычно поспешно вбежала в столовую, даже дверью бухнула, чего ранее за ней не водилось, — тамотки от Разумовских слуга пришёл. Анну Викторовну спрашивают, срочно!
Мария Тимофеевна досадливо поджала губы, чашку на блюдечко со стуком поставила, выдав тем самым раздражение:
— Не успела Аннушка приехать, как к ней уже просители побежали. Наверное, опять будут просить провести эти несносные спиритические сеансы, а она ведь уже не девчонка, а замужняя дама, для коей такие развлечения просто недопустимы!
— Маша, — Виктор Иванович привлёк к себе жену, поцеловал в висок, — право слово, ещё ничего не произошло, а ты уже беспокоишься.
— Когда что-то случится, беспокоиться поздно будет, — резко возразила Мария Тимофеевна и махнула Прасковье рукой. — Чего стоишь, зови, не держать же слугу почтенных людей на пороге, это же неприлично!
Служанка кивнула и вышла из столовой, шурша юбками. Пётр Иванович, воспользовавшись тем, что неусыпное око родственницы отвлеклось, налил себе наливочки, но не успел поднести рюмку к губам, как в столовую вернулась Прасковья, а следом за ней, комкая в руках шапку, вошёл рослый чуть кособокий парень с крупными веснушками на простодушном лице сельского пастушка, коему ливрея лакея шла не более, чем корове черкесское седло.
— Здрастье вам, — парень поклонился, коснувшись рукою пола и чуть не выронив при этом шапку.
Мария Тимофеевна поджала губы, волосы у виска взбила, что всегда свидетельствовало о душевном беспокойстве, ответила с прохладцей:
— И тебе не хворать, любезнейший. С чем пожаловал?
Слуга потянулся было вытереть нос рукавом, застыдился, замялся, таки выронил шапку и ответил сконфуженно, опустив глаза и только что ногой по полу не шаркая:
— Дык, енто… дело у меня важное и спешное к Анне Викторовне.
— Это какое такое дело? — чуть повысила голос Мария Тимофеевна и на Петра Ивановича так глянула, что он живо поставил рюмку с наливочкой и за чашку с чаем схватился.
Слуга из дома Разумовских простодушно пожал плечами:
— Да не знай, барыня, какое. Токмо господа сказывали: хучь что делай, хучь в ногах ползай, а всенепременно Анну Викторовну але другого какого духовидца приведи. А нас ведь тамотки, — парень перешёл на таинственный шёпот, — неспокойно шибко. Дух князя покойного, спаси и сохрани Пресвятая Богородица, — слуга широко осенил себя крёстным знамением, — залютовал, прям покоя никому не даёт.
— А с чего это вдруг Кирилл Владимирович, да ещё и после смерти лютовать стал? — Мария Тимофеевна недоверчиво покачала головой. — За ним такого не водилось, князь Разумовский весьма приятный сосед был.
Слуга опять низко поклонился:
— Не ведаю, барыня, каков был Кирилл Владимирович, токмо мне Анчутка кухарка сказывала, что это папенька его, Владимир Кириллович колобродит. Видать, не доволен старый князь, что дальняя родня в дом въехала, законного достойного наследника требует.
— Да где же его возьмёшь, законного, да ещё и достойного, — усмехнулся Виктор Иванович, допивая чай и отставляя чашку, — с этим и у живых беда, вон, господин Волков никак определится не может.
— Ваша правда, барин, — с готовностью подхватил слуга Разумовских, — молошница сказывала, там уже до душегубства дело дошло. Байстрюк Тимофея Тимофеевича путь к наследству расчищает, енто все знают.
Мария Тимофеевна обменялась взглядом с мужен, строго посмотрела на Петра Ивановича, коий бури семейной ждать не стал, поспешил заблаговременно спастись. Губы салфеткой вытер, из-за стола поднялся, слугу доверительно по плечу хлопнул и сказал:
— Ну что ж, коли вам спешно духовидец требуется, я готов помочь.
Парень недоверчиво сощурился:
— А не лукавите, барин? Мне Анна Викторовна требуется.
Пётр Иванович руками развёл:
— Анны Викторовны пока нет, поэтому я твоих хозяев охотно выслушаю и чем могу, всенепременно помогу.
Слуга опять низко поклонился, комкая шапку:
— Благодарствую, барин, век за Вас буду бога молить. Явите милость, следуйте за мной.