— Хорошо, Яша, я буду очень осторожна.
Штольман лишь головой покачал, понимая, что осторожность в представлении Анны Викторовны понятие весьма относительное.
Дело Љ 3. Достойный наследник. Глава романтическая, от дел следственных отвлечённая
Пока в доме господина Волкова смерть собирала свой урожай, а Анна Викторовна с Яковом Платоновичем освобождали особняк князя Разумовского от злокозненного духа, граф Солнцев уступил гласу сердца и позволил себе отстраниться от всех забот и хлопот во имя ясных глаз Юлии Романовны Берестовой. Практичный разум адвоката твердил, что вмешиваться в дела следствия, особливо, если сам являешься одним из подозреваемых, не стоит, следователь такой инициативы не одобрит, а улики, кои будут обнаружены, подвергнутся самой тщательной проверке. А раз так, лучше держаться в стороне от поисков убийц Екатерины, коя хоть и была особой подчас излишне напористой и неприлично навязчивой, всё же не заслуживала столь скорбной участи.
Андрей Александрович вздохнул, укрощая врождённое, ещё более отточенное за время адвокатской службы любопытство, открыл тёмной кожи папку, в коей хранил чистые листы бумаги, предназначенные для деловой переписки, а также кратких семейных посланий. Сию папочку граф взял с собой наивно полагая, что в Затонске будет всё как дома: тёплая дружеская обстановка, приятные короткие записочки родным, шутливые шаржи, стишки то трогательные, то забавные, кои прячутся по всему дому, а потом обнаруживаются в самых неожиданных местах. Дом господина Волкова если и подразумевал ведение переписки, то исключительно служебной: стряпчему, управляющему, какому-либо судебному чину, да и эти послания можно было вести в строго определённый для этого день и никак иначе.
Андрей вспомнил, как дома почти каждое утро находил на подушке короткое, полное любви и нежности послание от матушки, порой шутливое приветствие от брата или наполненный искромётным юмором рисунок от отца. Да, правду люди говорят: в каждой избушке свои погремушки, а в чужой монастырь со своим уставом не ездят. Вот потому-то богатому дому Тимофея Тимофеевича граф Солнцев и предпочёл номер в гостинице, в коей, конечно, беспокойно бывает, то постояльцы съезжают, то конфуз какой произойдёт али ссора семейная, а то и вообще, как горничная украдкой поведала, шпион заведётся или душегубство случится, но всё же вольготнее. Не надо жить, всё время оглядываясь на вздорного и упрямого старика, гадать, с какой ноги он утром встал, да чем к вечеру недоволен будет, не надо постоянно мысли с чувствами скрывать, привязанностей избегать, дабы тем самым не навредить близкому человеку, если вызовешь на себя гнев господина Волкова. Андрей Александрович уж давно бы махнул рукой да уехал подобру-поздорову домой, свой долг чести за пусть и случайно данную жизнь он пред господином Волковым выполнил, наследства ему Тимофея Тимофеевича не надобно, только вот успел привязаться к Василисе, родственнице дальней. Девушка была трепетно привязана к упрямому и деспотичному старику, хоть и немало страдала от его вспышек гнева. Васенька, как её называли все домашние, душа светлая и доверчивая, алчностью изуродована не была, настойчивостью и ловкостью, способными помочь пробиться в жизни также не отличалась, а потому у родственников господина Волкова была на положении юродивой, кою и за родню считать непрестижно, и из дома гнать совестно. Одно в данной ситуации Андрея Александровича радовало: поскольку всерьёз барышню никто не воспринимал, то и устранять её в охоте за деньгами никто не станет. Граф Солнцев не терял надежды убедить барышню уехать вместе с ним и всенепременно добился бы своего, пустив в ход весь свой адвокатский талант, но встреча с Юлией Романовной кардинально изменила планы Андрея Александровича. Графиня Берестова не относилась к особам, кои изрядно успели приесться Андрею: слащавым до приторности, нарочито беспомощным или до вульгарного кокетливым. Юленька была вне всякого сомнения особой благовоспитанной и хрупкой, но при этом ощущалась в ней сила духа, коя могла бы посрамить и иного мужчину. А ещё графиня Берестова предпочитала называть вещи своими именами, держалась просто без излишней церемонности и жеманства, чем незаметно пленяла даже самое чёрствое сердце. Граф Солнцев даже не сомневался, что Юлии Романовне хватило бы не более получаса, чтобы пленить Тимофея Тимофеевича и добиться от него не только исполнения любого приказа, но и верной дружбы, в коей не было бы никаких недомолвок и подводных камней.
Андрей усмехнулся и покачал головой. Пожалуй, ещё немного и он окончательно идеализирует графиню Берестову, приравняет её к святым, кои достойны безмерного обожания, но расположены слишком высоко для притязаний простых смертных. А подобный расклад графа Солнцева ничуть не прельщал, он не хотел становиться тем самым сверчком из старинной баллады, коий посвящал свои песни звезде, не имея ни малейшего шанса на взаимность.
— Что ж, оставим романтические вздохи для беззащитных юнцов и начнём действовать, — Андрей Александрович звучно хлопнул себя ладонью по колену, подхватил шляпу и перчатки и решительно вышел из номера, не забыв прихватить трость, вещицу не только модную, но ещё и весьма полезную, так как умелый мастер поместил внутрь сего предмета тонкий и острый клинок. Раз уж охота за наследством приняла смертельный оборот, глупо манкировать средствами защиты.
***
Юлия Романовна, после случившегося в её жизни краха первой, самой чистой и доверчивой любви, ставшая более практичной, нежели романтичной, старалась близко к своему сердцу никого не подпускать. Граф Солнцев приятным обхождением и искренними, столь нехарактерными для человека, вхожего в высшее общество, манерами задел некую чувствительную струну в душе графини Берестовой. Дабы не начать строительство очередного воздушного замка, под обломками коего можно было похоронить сердце, Юленька после прогулки всё своё внимание сосредоточила на Аглаше, стараясь устроить её наилучшим образом. Когда девушка угомонилась и заснула, крепко прижав к груди тряпичную куклу, графиня Берестова глубоко вздохнула и достала вышивку лентами, начатую ещё до свадьбы Якова и Анны да так и не законченную по сю пору по причине того, что вышивать Юлия Романовна садилась исключительно в пору душевных тревог, кои посещали её не часто. Вот и теперь Юленька успела сделать лишь пару стежков, как в дверь почтительно постучали.
— Входите, — откликнулась графиня Берестова, с тайным удовольствием откладывая рукоделие.
В комнату вошла миловидная горничная, присела почтительно и деликатным приглушённым голосом сообщила, что госпожу графиню желает видеть молодой собой весьма привлекательный мужчина, назвавшийся Андреем Александровичем Солнцевым. При упоминании сего имени Юлия Романовна смущённо вспыхнула, потом побледнела, нервно заправила выбившийся из причёски локон на ухо, потом снова выпустила его, затеребила подвеску на шее и коротко кивнула:
— Зови.
Горничная с готовностью распахнула дверь, но тут же была остановлена не менее кратким и решительным:
— Постой.
Служанка замерла, готовая, если таков будет приказ госпожи графини, даже из окна посетителя выкинуть, дабы он не смущал покой милейшей Юлии Романовны.
— Скажи Андрею Александровичу, что мне нужно переодеться, — Юленька критически осмотрела домашнее платье, сшитое просто и без лишних украшений, — пусть подождёт в гостиной. Да сама не мешкай, поможешь мне переодеться.
— Слушаюсь, — горничная присела, нарочито медленно повернулась к двери, но новых приказаний не было.
Едва служанка вышла, графиня Берестова отбросила вышивку и метнулась инспектировать гардероб. Платья диковинными райскими птицами залетали по комнате, безжалостно отвергаемые то по причине неподходящего для данного времени суток кроя, то из-за излишне мрачной или же через чур яркой расцветки, то в связи со слишком скромными украшениями или, наоборот, их избытком, придававшим платью вид декоративной клумбы.
— Да что такое-то, право слово, — вспылила Юленька и даже ножкой досадливо притопнула, — от платьев даже гардероб не закрывается, а надеть нечего! Хоть в ночной рубашке иди, честное слово!
— С Вашей-то стройностью, барышня, Вы можете и неглиже выйти, — вернувшаяся горничная с неподдельным восхищением смотрела на графиню, — барин как Вас увидит, так непременно на колени падёт и своё сердце к Вашим стройным ножкам бросит.
— На сердце мужчины, коего девичья красота на колени ставит, много претенденток — вздохнула Юлия Романовна, — и ни одна из них ему не нужна, потому как поиграется он с очередной красавицей, словно новой куклой, изломает её, а потом бросит безжалостно, влекомый новой прелестницей. И так до тех пор, пока сырая земля не подарит ему вечного покоя, смирив порывы страсти.
— Господь с вами, барыня, — горничная перекрестила девушку, — нешто такой молодой красавице, да ещё перед встречей с кавалером пристали подобные мысли? Полно Вам, всё у Вас будет ладно да складно, верьте мне, у меня глаз верный.
Юленька тряхнула головой, перебросила волнистые пряди наперёд, окинула себя внимательным взглядом в зеркале:
— Твоя правда. Подай мне голубое с белым платье, в нём, если Андрей Александрович пригласит, и на прогулку выйти можно будет.
— Только шаль тёплую возьмите, к вечеру-то опять знобко станет, весеннее солнце коварное, — горничная споро нашла нужное платье, помогла графине облачиться в него и не утерпела, руками всплеснула. — Красавица Вы, барыня, как есть красавица!
Юлия Романовна придирчиво изучила себя в зеркале. Конечно, бледновата по местным меркам, да и суховата, всё-таки столичные каноны моды от провинциальных отличаются, здесь больше в чести дамы с формами, хоть щеголихи местные и гонятся за парижской модой, порой до посинения стягивая корсетом природные богатства. Графиня Берестова повернулась правым боком, глаза скосила, профиль рассматривая. Да, тонкокостна, зато волосы пышные и густые, ресницы подобны восточным опахалам… А это ещё что?! Юленька стремительно повернулась, так что юбка с шелестом вокруг ног обвилась, в зеркало едва ли не носом уткнулась, отчего его ровная блестящая поверхность затуманилась, запотела. Матушки-светы, да никак веснушки проклятые выскочили! Вот ведь пакость какая, не успеет солнышко проглянуть, как они тут как тут и никакие новомодные мази от них не избавляют! Юлия Романовна с горечью и досадой потёрла пальцем переносицу, на коей, словно нарочно, задорно рыжели ровно семь пятнышек. Разумеется, стереть веснушки не получилось, только кожу растёрла, отчего нос совершенно неприлично покраснел. Вот и новая напасть, а Андрей Александрович уже ждёт! Юленька в сердцах плюнула на зеркало, вспомнила пословицу, устыдилась, закраснелась, ногой топнула и из комнаты выскочила в совершенно растрёпанных чувствах, в коих выходить к гостю и не следовало бы.
"Ну и пусть, — зло подумала барышня, — не стану я перед ним притворяться, пусть увидит меня без прикрас, как есть. Коли испугается и общаться не захочет, переживу".
Однако ужасаться, брезгливо морщить нос или же и вовсе убегать граф Солнцев не спешил. Почтительно встал, едва Юлия Романовна вошла, коротко поклонился, самым деликатным образом извинился за неожиданный визит, чем раздосадовал графиню Берестову ещё больше.
— Полно, граф, мы не на светском рауте у Её Императорского Величества, к чему такие куртуазности?
— Прошу прощения, сударыня, — Андрей чуть приметно улыбнулся, — я не хотел Вас обидеть.
— Вы меня и не обидели, — Юленька покосилась в висящее на стене зеркало, досадливо поморщилась и поспешила отвести взор.
— Французские модницы в этом сезоне провозглашают естественность облика, — граф Солнцев мягко взял графиню за руку. — Юлия Романовна, осмелюсь заметить, Вы очаровательны.
Юленька посмотрела сумрачно. Угу, как же, очаровательна. Конопатая, точно кукушкино яйцо, тощая, бледная, просто глаз не отвести! То ли дело Аннушка, вот она настоящая красавица, неудивительно, что Яков оказался сражён наповал и капитулировал пред её шармом и прелестью.
Андрей же воспользовался тем, что барышня не спешит отстраняться, поднёс ручку Юленьки к губам и коснулся запястья, что с точки зрения света считалось лаской сокровенной и даже несколько скандальной.
— Что Вы делаете? — ахнула графиня Берестова возмущённо, высвобождая руку, впрочем, без особого пыла.
— Зато Вы перестали переживать по поводу Ваших очаровательных веснушек, кои, не стану скрывать, я бы перецеловал все до единой.
Личико Юленьки озарила ласковая смущённая улыбка, голосок дрогнул от волнения, потому и слова строгие прозвучали как изысканная нежность:
— Вы забываетесь, граф. Такие слова более пристали супругу, нежели знакомцу, коего барышня знает даже менее одного дня.
— Я почту за честь стать Вашим супругом, сударыня, — Андрей церемонно поклонился, даже каблуками щёлкнул.
Юленька вспомнила господина Разумеева, его шальные горячечно блестящие глаза, жадные руки и страстные заверения в верности, коим на проверку оказалась цена грош ломанный, даже и того меньше:
— Что ж так скоро? Али кредиторы на пятки наступают, жить не дают?
Андрей на насмешку даже бровью не повёл:
— Считаю оскорблением таить свои мысли и чувства от дамы, чьим обществом дорожу. Я понимаю, словам Вы не верите и правильно делаете, смею заметить, а потому готов подтвердить всё сказанное действиями.
— Что, готовы у братца моего благословения на наш брак просить и помолвку огласить? — усмехнулась Юленька недоверчиво и к окну отошла, зябко в шаль кутаясь. На душе было сумрачно и холодно, глаза щипали слёзы досады на то, что ещё один рыцарь без страха и упрёка оказался пустышкой, блестящим доспехом, не более.
— Хоть сегодня.
— Полно, Андрей Александрович, — устало отмахнулась Юлия Романовна, — Ваша шутка совсем не смешна, неприлична и весьма утомительна. Оставьте меня, я устала.
Граф Солнцев медленно поднялся, поклонился, звучно щёлкнув каблуками:
— Как Вам будет угодно, сударыня. Если Вы когда-либо возжелаете моего общества, дайте знать, я остановился в осьмнадцатом нумере. Честь имею, сударыня.