— А Василиса как же? Жалованье у Коробейникова, поди, не шибко большое, а молодой семье много надобно, — Ольга плечами передёрнула, добавила с горечью, — в нищете-то жить не шибко сладко.
— Василису я без денег тоже не оставлю, отпишу ей тысяч двадцать, а то и тридцать с правом единоличного пользования, она и рада будет.
Ольга быстро прикинула оставшийся капитал и опять облизнулась. Что и говорить, сумма выходила немалая, с таких-то доходов можно, ух, как развернуться! На золоте и пить, и есть, золото носить и золотом укрываться.
— Как Андрей? Его Вы тоже в завещании упомянете?
Тимофей Тимофеевич вздохнул горестно, голову опустил:
— Он меня и за отца-то не считает, захочет ли от меня наследство получить? Поди, побрезгует.
Ольга Макаровна задумчиво пальчиками по подлокотнику кресла побарабанила. Да, Андрей Александрович щепетилен до невозможности, господина Волкова отцом ни разу не называл и вряд ли станет, может от денег и отказаться, тем более, что сам не бедствует. В богатой-то да любящей семье легко честь с гордостью сохранить, а вот попробуй-ка человеком остаться, когда выживать приходится!
— А Вы его часть наследства как свадебный подарок отпишите, да не ему, а его невесте, — Ольга озорно улыбнулась, — от подарка отказываться неприлично, раз, Юлия Романовна к Вам весьма тепло относится, два, спорить с невестой и молодой женой завсегда себе дороже, Штольман тому яркий пример, три.
По морщинистым губам Тимофея Тимофеевича пробежала лёгкая улыбка. Старик помолчал, силясь проглотить вставший в горле колючий ком, и хрипло прошептал:
— Умница.
Ольга беспечно плечиком дёрнула:
— Я знаю.
— И скромностью со стыдливостью излишней не изуродована. Поживёшь со мной? Характер у меня суровый, да я думаю, ты справишься.
Ольга губки покусала, принахмурилась, опять пальчиками побарабанила. Соблазн, спору нет, большой, только барышня уже давно зареклась соглашаться опрометчиво, толком всё не взвесив и не обдумав.
— Пожалуй, — барышня отбросила за спину огненно-рыжие пряди и чуть наморщила носик, — я склонна принять Ваше предложение. В крайнем случае, уехать я всегда смогу.
Господин Волков хмыкнул, про себя решив, что ни за что не отпустит эту яркую, словно сама жизнь девушку и непременно добьётся того, чтобы и она сама, и её супруг, а также их дети остались жить в этом доме. Тот факт, что Ольга Макаровна о замужестве и не помышляла, Тимофея Тимофеевича не смущал ничуть. Какая разница, о чём барышня думает, главное, что решил отвечающий за неё мужчина! И вообще, для самой Ольги, этого старого дома, как и для его пожилого хозяина, всё только начинается! И много всего хорошего ждёт впереди.
***
Оставшись с Василисой наедине, Антон Андреевич с неудовольствием понял, что дар речи решительно оставляет его. Барышня тоже молчала, стыдливо теребя оборку на платье и изредка бросая на Коробейникова полные тайной надежды и смятения взгляды.
— Погода сегодня какая чудная, — выдавил следователь и посмотрел на мелкий дождь за окном.
Василиса мягко виновато улыбнулась:
— Я не очень люблю дождь, Вы уж простите великодушно.
— Я тоже терпеть не могу сырость, — с готовностью подхватил Коробейников, — и холод тоже. Когда меня Яков Платонович в монастырь отправил…
— В монастырь? — ахнула Василиса. Барышня немного лукавила, Тимофей Тимофеевич искренне восхищался столичным следователем и обо всех расследуемых им делах узнавал во всех деталях, включая то, сколькими пылкими взорами обменялся Штольман с Анной, как долго они гуляли под ручку, да из-за какой напасти опять рассорились.
Так что Васенька прекрасно помнила о математике Демиурге, но предпочла скрыть свою осведомлённость, дабы Антон Андреевич смог её просветить. Мужчинам ведь так важно чувствовать себя значимыми.
Постепенно, вспоминая то одно, то другое дело, Коробейников успокоился и как-то даже для самого себя неожиданно предложил:
— Василиса Ивановна, выходите за меня замуж.
И замер, ожидая решения, некстати вспомнив Глафиру, которой нужны были деньги, деньги и ещё раз деньги, а всё прочее нисколько не интересовало. А вдруг, и эта милейшая барышня окажется корыстной и расчётливой, он же её так мало знает?
— Доход у меня, правда, скромный…
— Я согласна, — прошелестела Василиса и подарила Антону Андреевичу улыбку, милее которой он никогда прежде не видел, — а за доход не волнуйтесь. Мы с Вами молоды, здоровы, сможем себя и своих детишек прокормить. Я ведь всё-всё умею делать, никакой работы не стыжусь.
— Васенька, — прошептал Коробейников, привлекая барышню к себе и нежно целуя, — Василисушка моя.
— Антошенька, — барышня нежно погладила своего героя по щеке, — родненький, самый лучший.
Конечно, предстояло ещё знакомство с госпожой Коробейниковой, объявление о помолвке, предсвадебная суета, разбавляемая хлопотами служебными, но это всё здесь и сейчас касалось простым и приятным. Теперь, когда Антон Андреевич не одинок, всё будет хорошо, в его жизни открываются новые неизведанные главы, в которой жалкое я заменит звучное и солидное МЫ.
***
Во время прогулки под дождём Анна Викторовна с пылом проповедника уверяла подругу в необходимости объясниться с графом Солнцевым. Юленька согласилась, что не стоит в проступках одного негодяя обвинять другого мужчину, что графу Солнцеву, вне всякого сомнения, надо дать шанс, барышня даже готова была немедленно объясниться и сказать, что она с желанием и охотой примет ухаживания, только вот когда дамы вернулись с прогулки, Андрей Александрович уже уехал. Со слов Якова Платоновича, ему принесли срочную телеграмму, и он поспешно направился на вокзал.
Юленька скорбно вздохнула, ругая себя за излишнюю мешкотность и абсолютно бесполезную в данный момент слезливость. Раньше надо было думать, сейчас-то бесполезно слёзы лить.
— Всё непременно будет хорошо, — Анна обняла подругу, умоляюще глядя на мужа, — ты вернёшься в Петербург, вы обязательно встретитесь…
— Аннушка, Петербург не Затонск, там тысячи людей! — воскликнула графиня Берестова испытывая постыдное желание разрыдаться от обиды в голос, как делала ещё совсем малышкой.
— Яша нам поможет, — уверенно заявила Анна Викторовна.
Штольман только вздохнул. Конечно, он знал, где живёт граф Солнцев и даже был вхож в его семью, но, пожалуй, не стоит сразу сообщать дамам о том, что найти графа проблем не составит никаких. Пусть Юленька потерзается немного, глядишь, научится ценить тех, кто её окружает. Только вот Аннушка с мнением супруга была категорически не согласна, заявив, что жестоко так истязать несчастных влюблённых.
— А держаться отстранённо, не давая ни малейшего шанса объясниться, не жестоко? — Яков вообще-то имел в виду категоричность графини Берестовой в отношении Андрея Александровича, но Анна Викторовна всё восприняла на свой счёт, вспомнив, как порой уходила, не выслушав объяснений, а порой и сказав что-нибудь резкое.
— Ты, между прочим, вообще мне не верил, — Анна обиженно нахохлилась, словно крошечный воробьишка.
Яков привлёк жену к себе, поцеловал задорный завиток на виске, прошептал, щекоча дыханием ушко:
— Прости, родная. Я люблю тебя.
— А я тебя, — Анна потёрлась щекой о плечо мужа, вздохнула сладко, — ради тебя я даже готова не вмешиваться в расследования и сидеть дома, как примерная жена.
— Оно и видно, — хмыкнул Яков, вспомнив, как "весело" проходит их с Анной медовый месяц.
Идиллию прервала Прасковья, постучавшаяся в комнату:
— Яков Платонович, вам телеграмма пришла.
Штольман взял из рук служанки плотный кусочек картона, быстро пробежал глазами текст и усмехнулся:
— Ну вот и закончились наши с тобой каникулы, Аннушка. Полковник Варфоломеев просит вернуться в Петербург не мешкая.