…С самого утра весь мир вспоминал прошлогоднюю трагедию — Сычуаньское землетрясение, — унесшую десятки тысяч жизней. В новостях говорили о погибших, рассуждали о природных катаклизмах, выдвигали теории и сетовали, что как бы далеко ни шагнула техника, прогнозировать подземные толчки человечество до сих пор не научилось. И впереди — сотни тысяч потенциальных жертв.
А для меня, как и год назад, всё свелось к одной личной трагедии — убийству брата. Серый майский вечер, изменивший мою жизнь навсегда. Печальное число — двенадцать, как день нашего со Стивом рождения, который никогда больше не станет поводом для шумного веселья.
Говорят, время лечит. Ни черта подобного! Время лишь притупляет боль, учит с ней жить. Хотя вряд ли я преуспела и в этой «науке». Если бы не тимолептики, вряд ли у меня нашлись силы вылезать по утрам из кровати. Доктор Бёрнс самовлюблённо твердил о заметном прогрессе в моём состоянии, даже уменьшил количество наших сеансов до одного раза в неделю. А я не спешила его разочаровывать и сообщать правду. Зачем? Раз уж его психотерапевтические сессии всё равно не приносят мне ощутимой пользы, проще появляться в клинике только по понедельникам. Они всё равно теперь прокляты.
Если я чему-то и научилась за несколько месяцев терапии, так это отлично и естественно имитировать благополучие. Я больше не плакала днём, снова стала общительной и милой, с удовольствием ходила на работу, спокойно беседовала с родными и коллегами, не срываясь на истерику, обзавелась новыми знакомыми, приветливо улыбалась, шутила, смеялась и даже решилась на парочку свиданий. Только всё это было и оставалось показухой на людях — красивой шуршащей обёрткой конфеты, внутри которой давно сгнила начинка. Стоило вечером захлопнуться входной двери в квартиру за моей спиной, стоило мне остаться наедине с собой, как маска слетала и наружу лезли уродливые черви. И никакие лекарства не спасали меня от себя.
Стив снился мне почти каждую ночь, и я привыкла. Не просыпалась больше, беспомощно давясь рыданиями. Даже начала получать от сновидений какое-то болезненное удовольствие, ведь теперь это был единственный, доступный мне, способ делить жизнь с братом. Пусть в вымышленной реальности, пусть всего лишь галлюцинаторное исполнение желаний подсознания, как утверждал Фрейд. Не важно, ведь я видела Стива, говорила с ним и могла прикоснуться. Как раньше.
А по утрам к обрывкам сна добавлялись воспоминания вперемешку с сожалениями, страхами и сомнениями. Каждый новый день запоминался каким-то событием, совершенным впервые без Стива, не говоря уже о праздниках, давно превратившихся в пытку. Первый День Благодарения, первый Хеллоуин, первое Рождество. Я снова плакала, уткнувшись в подушку, снова глотала слёзы и таблетки, снова надевала маску счастья, которая так нравится окружающим, снова прятала под ней свои горе и боль. И Сансара делала новый оборот.
Повторить всё это сегодня оказалось сложнее, чем я думала. Обычно в такие дни люди отправляются на кладбище, а потом встречаются с родными и друзьями, чтобы устроить ещё один День памяти тому, кого с ними больше нет. Делятся приятными воспоминаниями, рассказывают о нём смешные и добрые истории, говорят, каким прекрасным человеком он был, какую жизнь успел прожить, как много значил для каждого, поддерживают друг друга в одном на всех горе утраты. И всем легче. Но от одной только мысли вернуться в Риверстоун и увидеть Майка меня охватывала паника. Ни за что! Я не хотела да и не могла. Тогда зачем ехать? Зачем торчать там, где воспоминания не просто причиняют боль, а буквально оживают перед глазами? Наш дом, где Стив больше не живёт. Наша улица, где его никогда не встретить. Там нет даже могилы, а прах брата давно осел на берегах Атабаски.
Я собиралась устроить собственный День памяти брату — взять выходной, остаться дома, пить вино, забравшись на диван с ногами и завернувшись в тёплый плед, в который раз смотреть видеозаписи и фотографии со Стивом. И плакать. А потом испугалась, что не справлюсь. Что вместо антидепрессантов захочу проглотить снотворное, чтобы уснуть, чтобы остаться с братом «где-то там» и никогда больше не разлучаться. Пришла в офис, целый день отвлекала себя делами и разговорами, специально напросилась на «горящий» контракт, получив вескую причину задержаться допоздна и не спешить домой. Почему-то в душном шумном зале для совещаний, среди чужих людей, которым нет никакого дела до моей жизни, мне даже дышалось легче.
Лишь в машине, на парковке у дома, я отважилась зайти с телефона в Фейсбук на профиль Стива, который мы с сёстрами решили не удалять, поклявшись не забывать и всегда оставлять там записи на все важные даты. Хотела написать кратко, поддерживая иллюзию смирившейся с утратой сестры, что помню, люблю и ужасно скучаю, но увидела новые сообщения на стене от друзей, коллег, родных — всех, кто помнил и чтил память Стива. А потом наткнулась на длинный пост Майка. И сломалась. Всё мое напускное безмятежное счастье с безразличием пошло трещинами. Все старые сомнения вернулись, притащив с собой новые. Я снова сходила с ума.
Разве смел человек, которого я считала виновным, писать такое? Все те слова, которые могла и хотела написать сама? Разве имел право зваться почти братом Стива? Разве должен был обнажать свои раны, открыто признаваясь в сети, что у него не получается смириться, что он теряет рассудок от горя, что не умеет и не знает, как жить дальше? Разве хотел бы найти убийцу, разве требовал от полиции это сделать? Разве мечтал вернуться в прошлое и поступить иначе?
Почему Майк всё это написал? Зачем? Сожалел ли он только о Стиве или о нас тоже? Врал ли всем в очередной раз, притворяясь безутешным другом? Врал ли он только мне?
У меня не было ответов. Правильных, настоящих. После которых ставят жирную точку, а не вопросительные знаки и многоточия. Зато в моем арсенале был целый карнавал сомнений.
Я всё ещё хотела верить Майку. И уже не могла.
Я не запомнила, как выбралась из машины. Только как душили слёзы, как больно было дышать, как с неожиданно громким треском раскололся брелок-сердечко, когда из непослушных пальцев выпали ключи, как меня подхватили чьи-то сильные руки, не позволив рухнуть на асфальт.
— Что случилось? — Понадобилось несколько секунд на осознание, кому принадлежит обеспокоенный мужской голос.
— Ридж… Я…
— Пойдём. Вот так, тихо-тихо. Держись за меня. — Сосед, видимо, понял, что я вряд ли сумею сейчас дать связное объяснение чему-либо, и просто повёл меня к лестнице, крепко обхватив за плечи. — Здесь ступенька, осторожно.
А чуть позже мы вдвоём сидели в холле у лифта на скамейке. Ридж не задавал вопросов и терпеливо ждал, когда я успокоюсь. А я изо всех сил старалась сделать это побыстрее, одновременно обдумывая, как объяснить ему свою истерику. Только от приходивших в голову вариантов и стыда хотелось плакать сильнее.
— В этот день… в прошлом году… убили моего брата, — продолжая всхлипывать, пробормотала я в надежде, что так смогу объяснить если не всё, то многое, и Ридж тактично удержится от дальнейших расспросов. А потом уйдёт.
— Вы были близки?
— Мы родились в один день, близнецы. Были.
— Он много для тебя значил? Вторая половинка и всё такое, да?
Я с удивлением уставилась на Риджа. Он не рассыпался передо мной неискренними словами сочувствия, как всегда делали остальные, будто им было дело до чужого горя, не пытался подбодрить или успокоить. Не говорил обычной чуши, что всё обязательно наладится, что со временем мне станет проще. Он просто задавал вопросы, которые, кажется, и правда его интересовали. И на которые уютно и неожиданно легко было отвечать. Мне совсем не хотелось, чтобы Ридж сейчас ушёл и оставил меня одну.
— Брат не был смыслом моей жизни, если ты об этом. Но без него… Без него смысла не стало совсем. Всё сломалось. Мне пришлось уехать, а это, — я потянула за рукав куртки, демонстрируя Риджу часы Стива на своём запястье, — единственное, что осталось от брата. Ношу теперь, как память.
— Это тоже его, да? — Ридж кивком указал на болтавшееся на моей груди помолвочное кольцо Майка. — На память?
Я решила не обманывать.
— Нет, оно принадлежало другому человеку. Тоже очень важному для меня. И его тоже больше со мной нет.
— Знаешь, я обязательно должен что-нибудь тебе подарить. Чтобы… ну… на память, — он лукаво прищурил один глаз. — Мало ли. Жизнь — непредсказуемая штука.
— Вообще-то у меня есть твоё полотенце с флагом.
— Лучше не напоминай! — Я невольно улыбнулась, заметив, как по щекам Риджа пополз багрянец смущения. — Можно как-то стереть эту часть нашего знакомства? Сколько мне это будет стоить?
— А если так? Я забуду, что видела тебя голым, если ты пообещаешь забыть, что видел меня в слезах. Согласен?
— А то? Конечно! Теперь в Тиммиз? Я слышал, малиновый мафин с горячим шоколадом — прекрасное средство от грустных воспоминаний…
Дэниз цепко хватает меня за предплечье и трясет:
— Стэйс! Стэйс! — Я поднимаю на неё взгляд, с удивлением обнаруживая, что всё ещё сижу в закусочной за столиком. — Что случилось? Ты в порядке?
— Я?.. Да. Нет. Не знаю. Не важно, — отмахиваюсь. Смотрю на опустевшую стоянку за окном: кроме внедорожника сестры других машин нет. — Лински уехал?
— Ну да, — Дэниз хмурится, внимательно разглядывая меня. — Выскочил отсюда, как ужаленный. Сел в тачку и свалил. По-моему, даже меня не заметил. Но я, как договорились, ждала от тебя сигнала, а ты пропала. Сидишь тут в прострации и не реагируешь.
— Прости, задумалась. — Решаю пока не посвящать младшую сестру в причину моих воспоминаний. На что бы шериф не намекал, сейчас он явно не дружит с головой, раз даже Риджа подозревает в каких-то связях с моей матерью. Хорошо, что расследование передали КККП. По крайней мере у них нет личных счётов с нами.
— Хотя бы сотовый включи, а то фиг до тебя дозвонишься. Даже кофе остыл, — Дэниз кивком указывает на стаканы. — Пойду попрошу, чтобы подогрели в микроволновке.
— Лучше купи новый. Там не очень-то любезная официантка.
— Да? — сестра оборачивается и ещё больше хмурится. — Так это же Кристи Брукс! Надеюсь, она хотя бы не плюнула в наш кофе.
Я перевожу взгляд на девушку за стойкой. Узнать в ней угловатую тихоню-подростка, то ли троюродную сестру, то ли двоюродную племянницу Мишель — невозможно. Зато становится понятным её «дружелюбие». Сегодня с утра мне поразительно «везёт» на встречи.
— Странно, что она на работе.
— Ну, — Дэниз пожимает плечами. — На её месте я бы тоже дома не сидела, убиваясь с горя.
— Не говори так.
— Хеллоу, сис? Ты знаешь многих, кто искренне любил Мишель? Ну, кроме её родителей, естественно.
— Твой брат и сестра, как минимум.
— Эми всегда защищает отверженных и бродяг, не считается. Стив — это другое. Это как с шерифом, не любовь, а… В смысле, не настоящая.
— А ты у нас любовный эксперт теперь, да? Частные уроки Логана? — беззлобно поддеваю я.
— Да ну тебя, — обиженно сопит сестра. Торопливо подхватывает стаканы, разворачивается и направляется к стойке.
Я же лезу в карман джинсов за мобильным телефоном. Включаю, с опаской дожидаясь загрузки — наверняка родители оставили кучу смсок. Ещё и Ридж вчера и, возможно, Эми сегодня, если Лиам всё-таки дозвонился до неё. Может, Майк тоже проснулся — за разговором с Лиамом, а потом с шерифом я полностью потеряла ощущение времени. Но единственное уведомление, которое высвечивается на экране, — голосовое сообщение с незнакомого номера. Судя по дате, его оставили вчера вечером во время свадебной церемонии. И я уверена, ничего хорошего меня не ждёт, но всё же подавляю первый порыв стереть сообщение, даже не слушая.
— Стэйс, чёрт! Ты что? отключила телефон? Нет-нет, подруга, ответь! — вещает мобильник взволнованным голоском Мишель, от которого меня почему-то бросает в жар, а по спине ползут мурашки. — Послушай, нам обязательно надо встретиться и поговорить. Это важно, пойми. Это касается Стива. Я кое-что нашла в его старых бумагах. Давно. Но не решалась рассказать, хотела убедиться, что не ошиблась. А Майк бы… В общем, тебе лучше увидеть всё самой. Ну же! Где ты? Мы же договорились, что ты придёшь в бесе…
Мишель замолкает, слышится какая-то возня, и сообщение прерывается. А я изо всех сил гоню прочь мысли о том, что и как случилось дальше. И что было бы, приди я туда вовремя, как обещала.
— Лиам уехал? — В два шага оказываюсь возле сестры.
— Нет вроде, — бормочет она, хмурясь. — Я не успела ничего ему сказать, сразу к тебе. Наверное, до сих пор ждёт в машине.
— Пошли, — хватаю Дэниз за руку и тащу за собой к выходу.
— А как же кофе? — слышу вдогонку звонкий голос Кристи.
— К чёрту кофе!
Лиам переводит удивлённый взгляд с меня на Дэниз и обратно. Он явно сбит с толку, пытаясь сообразить, почему план «ждёшь сообщение и незаметно сматываешься отсюда» за каких-то полчаса превратился в «ты везёшь меня к вам в дом». И явно ждёт объяснений, а я не собираюсь ничего объяснять при сестре. Слишком много всего и сразу свалилось, я сама не знаю, как правильно реагировать, потому отчаянно не хочу обрушивать шокирующие новости на головы остальных, не разобравшись. Дэниз же обязательно проговорится, а тут и так с лихвой хватает того, что она уже знает. Стоило, конечно, сразу усадить её в машину и отправить обратно к Логану. Но, во-первых, я не была уверена, что Лиам всё ещё около закусочной и сможет вернуться за мной, а, во-вторых, не так-то просто избавиться от Дэниз, не ответив на все её «зачем и почему». Причём, последнее — моя главная проблема на данный момент.
— Мне нужно, чтобы ты отвёз меня к вам домой. Одну, — медленно, едва ли не по слогам повторяю я, пристально глядя на Лиама и избегая встречаться взглядом с сестрой. — Надеюсь, это не займёт много времени.
— Хорошо, Стэйс.
— А потом что? — недоумевает Дэниз.
— Потом я зайду к отцу в офис, как и собиралась.
— Тогда почему я должна возвращаться к Логану? — не сдаётся сестра. — Я отвезу тебя к Бэкам и к отцу.
— Потому что… Чёрт, Дэниз. Не спорь. — Чувствую, что начинаю злиться, а это уж точно делу не поможет. В упрямстве младшая сестра даст мне фору. — Пожалуйста, просто возвращайся сейчас к Логану и жди там, — старательно пытаюсь смягчить тон, чтобы мои слова звучали, как просьба, а не приказ. — Я позвоню кому-нибудь из вас.
— Почему я не могу поехать с тобой?
— Потому что рыться в личных вещах жертвы — противозаконно, — терпеливо объясняю я, надеясь, что такой аргумент окажется веским для Дэниз. Слава богу, Лиам слушает молча и не вмешивается. Видимо, доверяет, что я не спроста так кардинально меняю планы и рвусь к ним в дом. И за это я ему безумно благодарна. — Пойми, у меня уже неприятности. Я не хочу, чтобы они начались у тебя, Дэни.
— Почему я не могу поехать к отцу и подождать тебя там? Или домой? — Так просто младшая сестра не сдаётся.
— Ты можешь, — заставляю себя непринуждённо улыбнуться. Наверняка выходит криво. — Но там полно журналистов. Если ты хочешь провести пару часов, отбиваясь от них — поехали.
— Ладно. Сделаю вид, что поверила. — Подозрительный взгляд сестры утверждает обратное. — Но запомни. Я не маленькая. Не надо меня оберегать, — последнее слово она чуть ли не презрительно выплевывает мне в лицо. — Я хочу и могу вам помочь.
— Я знаю, Дэни. Только сейчас самая лучшая помощь — вернуться к Логану и дождаться меня. Хорошо?
Дэниз кивает и, не прощаясь, с видом оскорблённой добродетели топает обратно к своей машине. Я же обхожу Челленджер Лиама и сажусь рядом с ним на переднее сидение.
— Значит, ты собираешься рыться в личных вещах Мишель? — спрашивает он, заводя двигатель.
— Не совсем. Я собираюсь рыться в вещах Стива, которые, очень надеюсь, находятся у вас, а не в доме родителей Мишель. Или не хранятся где-то ещё. — Предвидя следующий вопрос Лиама, ставлю полученное голосовое сообщение на громкую связь. Добавляю, когда оно заканчивается: — Я не включала телефон с позавчера. Но судя по времени, Мишель оставила его, пока ждала в беседке.
— Думаешь, её убили поэтому?
— Понятия не имею, — честно признаюсь, провожая взглядом закусочную. Мы выезжаем на шоссе, и Лиам прибавляет скорость. — Если убийца не хотел, чтобы она рассказала мне, что нашла в бумагах Стива, наверняка он уже побывал у вас. И везде, где они могли храниться. Не думаю, что сумею что-то найти, но попробовать стоит.
— Ты знаешь, что конкретно искать? — Лиам с надеждой смотрит на меня.
Мотаю головой.
— Ни что, ни где. Но очень надеюсь, что пойму, если увижу. Хотя шансов мало. Отец ведь ничего не нашёл.
— А он разве искал?
— После гибели Стива все его дела и клиенты перешли к папе. Ему пришлось изучить и пересмотреть вообще всё. Частично там даже полиция покопалась. Ну, ты наверняка помнишь. Одна из их версий мотива была месть какого-нибудь осуждённого.
— Помню, — вздыхает Лиам. — Там не оказалось никаких зацепок. Или мы проглядели очевидное.
— Или не там искали. Знаешь, — я осторожничаю. Теперь, когда убийства Мишель и Стива явно имеют самое прямое отношение к гибели Райана, я искренне не хочу никого обнадеживать, что сумею найти ответы или хотя бы знаю, где их искать. — Не факт, что Мишель убили, потому что она что-то там увидела в бумагах моего брата. В конце концов, Мишель не полицейская и не адвокат.
— Я бы не спешил с выводами, Стэйс. Мишель очень любила твоего брата и была его невестой. Тот, кто убил Стива, разрушил и её жизнь тоже. Уверен, она не меньше нас хотела найти убийцу. И может, как раз ей удалось то, что не смогли мы. Вот только…
Он замолкает, хмуро смотрит на дорогу, и я тоже молчу.
Мне нечего возразить, Мишель действительно любила Стива. Но она также крутила роман с отцом Скотта, выскочила замуж за Майка и почти повесила на него чужого ребёнка, а потом спуталась ещё и с шерифом. И это только те, о ком я знаю. А сколько возможных любовников могло у неё быть за все семь лет? В юности Мишель была не особенно разборчива в связях. После смерти моего брата, видимо, тоже. Логан сто раз прав — такая, как она, многим могла перейти дорожку. Но Стив любил её, любил по-настоящему. И доверял ей.
…Брат с сестрой, как обычно в плохую погоду, торчали на кухне.
Я скинула куртку и остановилась в проёме, принюхиваясь. Пахло кардамоном и чем-то ещё. Приятно, хотя резковато.
Эми сидела на табуретке, болтая ногами, а Стив колдовал у стола над чашками. Заметив меня, протянул мне одну из них.
— Что это за гадость?
— Не бойся, не отравлю.
Я осторожно отхлебнула. Напиток напоминал чёрный чай, в который добавили слабого кофе и хорошенько сдобрили специями. Необычный, терпкий, горячий, но, как ни странно, вкусный.
— Мое новое изобретение, — загадочно улыбнулся брат. Протянул вторую чашку Эми: — Держи.
— Скажи, а ты любишь Мишель? — вдруг спросила сестра.
Стив бросил на меня недовольный взгляд. Я передёрнула плечами, демонстрируя, что абсолютно ни при чём, но зато с удовольствием послушаю ответ.
— Ну, Стив! Любишь или нет? — Терпения у двенадцатилетнего подростка было немного.
— Да, конечно. Люблю, — смущённо кивнул брат, оборачиваясь к Эми.
— А почему её? — не унималась сестра. — Почему ты влюбился в Мишель?
Вопрос на миллион долларов.
— Я… — Стив покраснел.
— Только не говори, что жить без неё не можешь и прочую розовую чушь, — брезгливо скривилась Эми. — Влюбляются не поэтому. Человек должен сделать что-то хорошее, чтобы его полюбили.
— А, Стив? — ехидно подхватила я, опускаясь на соседнюю табуретку. — Ну-ка, расскажи нам, что тебе сделала Мишель, чтобы ты в неё влюбился. Такое вот прямо хорошее-прехорошее.
— Вы всё равно не поймёте, — заявил брат. — Поэтому просто смиритесь. Когда-нибудь Мишель станет моей женой…
Со странной смесью тоски и ликования выхожу из машины, оглядываюсь.
Дом Бэков абсолютно не изменился. Обшитый белыми гладкими досками, с причудливо скошенной крышей, ровненький, опрятный и такой родной он по-прежнему красуется в конце улицы. Как будто время над ним не властно, здесь оно остановилось, как в сказке — замерло, погрузило всех в сон в тот самый момент, когда я уходила отсюда в последний раз, не собираясь возвращаться никогда. И всё же вернулась. Стою сейчас на крыльце дома, который так и не стал моим, семь лет спустя, и отчаянно надеюсь на чудо.
— Вы проводили здесь обыск? — запоздало вспоминаю я. — В смысле, не ты сам, конечно. Полиция, Лински?..
— Нет. — Лиам опережает меня, доставая из кармана ключи. Возится с замком. — Шериф решил, что нет причин. Орудие убийства нашли, мотив ясен. Ему ясен, — горько усмехается он, — причин для ордера — ни одной. — Лиам широко распахивает дверь. — Прошу.
Я благодарно киваю и захожу. Останавливаюсь в прихожей, неуверенно топчусь и глазею по сторонам. Чувствую себя ужасно неуютно, словно и правда собираюсь подглядывать за чужой жизнью. Идея покопаться в вещах Мишель больше не кажется такой привлекательной.
— Слушай. Может, лучше позвонить шерифу и рассказать ему про сообщение?
— Зачем? — Лиам удивлённо оборачивается. — Он и так про него уже знает.
— И ты тоже знал? До того, как я дала послушать?
— Я — нет. Откуда? Меня же отстранили сразу после твоего допроса. Но Лински обязательно проверил бы телефон Мишель, все входящие и исходящие за последний месяц, все её переписки и сообщения. Он наверняка знает, что Мишель звонила тебе последней.
— Но не знает, что она мне сказала.
— Если не спросил тебя, значит уверен, что знает. Или считает, что это не важно. Ведь ты же всё равно пришла в беседку.
— А что, если Лински успел получить ордер и на мой номер тоже?
— Вот это вряд ли, — Лиам задумчиво качает головой. — Тогда в первую очередь он потребовал бы твой телефон ещё на допросе.
— Думаешь? — всё ещё сомневаюсь я, хотя прекрасно отдаю себе отчёт: причина моей внезапной неуверенности вовсе не связана с шерифом, а имеет прямое отношение к Майку.
Меня совершенно не радует, что я собираюсь рыться в доме в тайне от него. Но если позвоню сейчас и расскажу, зачем я здесь, придётся сообщать и обо всём остальном тоже. Вот уж нет. Майк узнает о таком не по телефону впопыхах между уточнениями, в каком ещё «грязном белье» жены мне стоит покопаться.
— Уверен. Но нам лучше поспешить. «Красные мундиры» церемониться не станут, получат ордер и нагрянут с обыском и сюда и куда захотят, как только узнают про связь Мишель с Лински. Чего ты думаешь, он так бесится? Потому что у самого рыльце в пушку. В КККП будут читать его горячую переписку с Мишель и ржать в голос. — Судя по тону, последнее обстоятельство Лиама отнюдь не радует.
— Тогда давай шевелиться. Откуда мне начинать? — спрашиваю я, подразумевая немного другое в надежде, что Лиам догадается сам.
В доме Бэков мне всегда нравилась планировка. Снаружи двухэтажное здание выглядело довольно компактно, но фактически выходило, что этажей целых три, и это не считая подвала. Справа от прихожей располагалась огромная гостиная с камином и просторная светлая кухня с высоким потолком. Слева от входной двери вверх и вниз убегала деревянная лестница. Наверху находились небольшая ванная с туалетом и три комнаты, где когда-то жили маленькие Лиам, Скотт и Майк. А под ними — родительская спальня, кабинет, комната для гостей, ещё одна ванная и гостиная поменьше, «для своих». Позже Скотт обзавелся собственным домом, а Ирэн с Патриком переехали в свой задолго до нашей с Майком помолвки. Лиам остался наверху, а Майк перебрался вниз и переделал весь этаж для нас. Только кто и где сейчас из них живёт и спит, я не имею ни малейшего представления.
Но всё оказывается ещё проще.
— Наверху справа — комната Мишель. Две другие сейчас пустуют. Хотели сделать там детскую и студию для Мишель, но… Сама понимаешь. Ну, а мы с Майком — внизу. Он в своей старой, я — в бывшей гостевой спальне.
— Так они не спали в одной комнате? — вырывается у меня раньше, чем я успеваю заткнуться.
Лиаму трудно не смеяться, и я его не виню. Слишком уж обрадованно прозвучал мой голос.
— Расслабься, Стэйс. Они никогда не спали вместе. Ну, кроме того случая на записи. Считай, свечку им подержала, — веселится он. — Я — молодец.
Да уж, молодец. Мы тут все молодцы, каждый по-своему.
Предпочитаю молча ретироваться, пока не сморозила ещё какую-нибудь глупость. Чувствую себя полной дурой — столько всего случилось, столько неприятностей, которые неизвестно как могут аукнуться и мне, и Майку, а я готова пуститься в пляс от одной только мысли, что супружеская жизнь бывшей подруги не удалась.
Но переступив порог комнаты, замираю. Ликование моментально исчезает, растворяясь в каком-то паршивом ощущении, которое сложно объяснить. Наверное, я не должна, но всё же чувствую себя виноватой перед убитой подругой. За всё разом. За то, что именно меня выбрал и всегда любил Майк, за то, что Стив погиб, а у Мишель не получилось наладить свою жизнь. За все наши с ней ссоры, за пощёчину на девичнике. Но сильнее всего — за опоздание в беседку. Я почему-то теперь уверена, что могла спасти Мишель. Что приди я туда вместе с ней или ещё раньше, она осталась бы в живых. А я, вероятно, знала бы об убийстве Стива в разы больше, и не пришлось бы сейчас обыскивать спальню в поисках непонятно чего.
— Стэйс, спускайся быстрее сюда! — доносится снизу встревоженный голос Лиама.
Я не слышу даже намека на весёлые нотки, лишь волнение, поэтому тут же иду к нему. Нахожу Лиама в малой гостиной около раскрытых картонных коробок, их немного, всего три. Ничего не разбросано, не похоже, что кто-то до нас тут рылся. Одна доверху забита печатными листами, в остальных — аккуратно подшитые в папки документы и сбоку фломастером от руки написана цифра 1999. Машинально отмечаю, что в этот самый год разбились родители Логана. Судя по папкам — это явно копии. Архив отца, где хранились оригиналы, выглядел иначе, если, конечно, они взяты оттуда.
— Думаю, под «старыми бумагами» Мишель подразумевала эти коробки, — Лиам выразительно обводит глазами комнату. Кивком указывает мне на пустую бутылку мартини. — А это явно признаки её последней вечеринки.
Грустно вздыхаю. Хороша вечеринка, ничего не скажешь. Пить в одиночестве, обложившись пожелтевшими от времени старыми документами. Не после ли одной из таких мы с Мишель встретились у бара? Немудрено, что она сыпала проклятиями, обвиняя, что я украла у неё даже память о Стиве.
— С какой начнём? — Лиам напоминает мне, зачем мы здесь. А следом озвучивает мучающий меня вопрос: — Интересно, откуда Мишель их притащила? Не помню, чтобы она перевозила сюда вещи. Вечно бегала к родителям, а одежду вообще хранила в магазине. Думаешь, они принадлежат Стиву?
Сосредоточенно перебираю в памяти всё, что когда-либо видела в комнате брата.
— У нас дома я не помню таких коробок, хотя он вполне мог хранить документы в офисе или где-то ещё. Спрошу Эми. Может, она знает. Кстати, ты с ней поговорил?
— А, нет. Забыл тебе сказать. У неё телефон отключён. Спит ещё наверно. Я решил, что смской будет слишком. Такое надо говорить лично.
— Ладно. — Кажется, мы расскажем ей лично даже быстрее, чем сюда явятся «красные мундиры». Дэниз наверняка поставит на уши всех, начиная с Логана. — Так, давай ты начнёшь с этих, — киваю на датированные 1999 годом, — а я просмотрю, что здесь. Предлагаю читать подряд. Всё равно не знаем, что искать.
Мы садимся на ковёр и погружаемся в изучение документов. В моей коробке — копии по делу о гибели Райана: десятки страниц из допросов очевидцев и родных, показания коллег, какие-то технические характеристики Мёркури, отчёты следственной экспертизы. Ничего, что привлекло бы моё внимание вчера утром. Но сегодня всё выглядит иначе.
Допустим, Мишель не соврала и все эти документы собирал мой брат. Зачем? Что конкретно искал Стив? Неужели подозревал уже тогда, что Райана убили? Но кого? Кому рассказал о своём расследовании, если вообще? Стало ли оно мотивом для убийства? Почему-то сейчас такая версия выглядит почти аксиомой. Жаль, в суде не прокатит. Понадобятся веские доказательства, улики. Где их взять? Что, если убийца Мишель побывал здесь и давно забрал то, что мы надеемся найти?
— Стэйс, — от его тона по моей спине бегут мурашки, — я не знаю, это ли имела в виду Мишель, но… — Лиам замолкает, вытаскивая из папки документы и раскладывая перед собой на полу. — Вот, смотри сама. Это копия экспертизы после аварии. И это, — Лиам тычет пальцем в помятый жёлтый лист с какими-то графиками и таблицами, — тоже она. Видишь, та же дата, номер машины, модель, технические характеристики. Но остальные показатели отличаются.
— И что это значит?
— Надо показать их Майку, он в этом разбирается лучше меня. Но если я всё правильно понимаю, — Лиам пробегается взглядом по экспертизе. — Скорее всего один из них — подделка. Вот, здесь сказано, что у автомобиля были повреждены тормоза. А тут, — он подхватывает второй листок, — об этом ни слова. Стандартные данные, никаких неисправностей.
— Но как?..
— Не знаю, — Лиам выпрямляется. Бросает мне отрывисто, холодно и даже немного грубо: — Но у меня есть все основания подозревать, что авария Логанов вовсе не несчастный случай, как считалось до сих пор. Это вы с Майком на шоссе тем вечером — случайность. Не авария. Логаны бы всё равно разбились. Не там, так в другом месте.
— Хочешь сказать?.. — начинаю понимать и чувствую, как по спине снова ползёт предательский холодок.
— Я ничего не хочу сказать, Стэйс. Пока не хочу. Но получается, кто-то специально испортил тормоза в их машине, а потом подделал документы, чтобы это скрыть. Что в свою очередь свидетельствует об отличных связях в полиции и возможности подкупа официальных лиц. Или этот человек сам работает в полицейском департаменте и имеет доступ ко всем документам. А это означает, что я сейчас понятия не имею, кому должен сообщить о нашей находке.
Никак не получается представить то, что я только что услышала. Ведь если это правда… Если авария на самом деле подстроена… Если… Нет, в голове не укладывается.
— Погоди, Лиам. Ты понимаешь, что будет, если ты сейчас выложишь всё Лински? Это ведь непроверенные данные. Мы не знаем, кому принадлежат коробки, откуда взялись в вашем доме. Сам подумай, у нас ведь никаких доказательств. Что, если он скажет, что мы сами их подделали. Или обвинит в подлоге Майка.
— Стэйс, я — лейтенант полиции. Я не могу просто сделать вид, что ничего здесь не видел и не читал. Я обязан подать рапорт, в противном случае…
— Можешь и сделаешь, — придвигаю листки к себе. — Мы не знаем, что ещё в этих коробках. Но если ты прав, и аварию подстроили, то Стив мог об этом узнать. Тогда его убийство тоже связано. И убийство Мишель. А ещё нож твоего отца.
— Именно об этом я и говорю. Я должен доложить обо всём шерифу.
— Представь, что ты только что ему позвонил. Но у него отключен телефон. Твой шериф спит. Неужели ты собираешься поехать к нему домой?
— Что ты предлагаешь, Стэйс? — хмурится Лиам.
— Предлагаю забрать коробки в офис к моему отцу. Он — адвокат и был другом Райана и Роберта. Расскажем ему обо всём. Посмотрим, что он скажет. Надеюсь, хотя бы ему ты доверяешь?
Конец третьей части.