— Стэйс Трупер? — уточняет высокий, симпатичный смуглый паренёк в тёмно-зелёной униформе без какого-либо логотипа фирмы. В шумном, накуренном баре, с толпой танцующих девиц под орущую из колонок Кэти Перри, он выглядит совершенно неуместно. Если только…
— Угу, — предвкушая продолжение, подтверждаю я. Наверняка Дэниз не послушалась Эми и заказала стриптизёра. Я бы даже не удивилась, узнай, что во всей этой затее Логан, падкий на шалости, принимал самое активное участие. А поскольку тема полицейских себя определённо исчерпала, неудивительно, что парня попросили нарядиться посыльным.
— Это тебе, — стриптизёр протягивает мне маленький коричневый конверт, даже меньше, чем обычный для писем.
— Почему мне? — удивляюсь, но решаю подыграть. Послушно забираю — конверт оказывается подозрительно тяжёлым, из плотной бумаги.
— Распишись вот здесь.
Посыльный суёт мне под нос некое подобие электронного сканера с маленьким экранчиком сверху и приделанной к нему пластмассовой ручкой без чернил. У них ещё такое смешное название, которое я сейчас не могу никак вспомнить.
Я уверенно ставлю невнятную закорючку.
Всё же странная прелюдия к танцам с раздеванием. Ну прямо как в офисе, когда присылают оригиналы документов.
Однако парень, кажется, и не думает раздеваться. Окидывает ухмыляющимся взглядом танцующих девушек и торопливо исчезает в дверях.
— А… — запоздало реагирую я, понимая, что спрашивать некого.
Хмурясь, кручу в руках конверт, затем осторожно надрываю его сбоку. Внутри оказывается обычный одноразовый мобильник. Явно не самое последнее слово техники. К нему простой канцелярской резинкой прицеплен обычный белый лист с напечатанным посланием: «Загляни в сообщения, хотя смотреть не советую. Тебе вряд ли понравится, но, если решишься, лучше сделай это без свидетелей, дома. Хотя опять же — совсем не обязательно. Поступай, как знаешь. Ты — большая девочка. Друг».
— Друг, как же… — На сомнения уходит минуты две. За это время я успеваю включить мобильник и теперь тупо созерцаю оживший экран. Привычная тревога возвращается и кислинкой жжёт язык, но мне отчаянно хочется верить, что это просто чья-то шутка. Вполне в стиле Риджа или Логана, решившего прислать доказательство их безудержного веселья.
Я осознаю, что, если не посмотрю сейчас, сгрызу себя с потрохами от любопытства, и решительно направляюсь на улицу. Если это всё-таки дело рук Логана, лучше последовать ненавязчивому совету и посмотреть послание в одиночестве. Зря он предупреждать не будет.
После прокуренного помещения свежий, прохладный летний вечерний воздух приятно бодрит. Неторопливо перехожу на другую сторону, останавливаюсь у припаркованной напротив белой хонды, сажусь на капот спиной к бару.
— Ладно, была не была, — со вздохом решительно нажимаю на иконку с видео.
Качество оставляет желать лучшего, но изображение достаточно чёткое, чтобы разглядеть картинку. На мягком бордовом диване, точь-в-точь как в доме Майка, обложив себя чёрными бархатными подушечками, в тёмном, едва доходившем до колена облегающем платье с оголёнными плечами лежит Мишель. Неяркого света от торшера хватает, чтобы выделить из полумрака её самодовольную улыбку. Но не настолько, чтобы определить, когда сделана запись — полгода назад, год, два или гораздо раньше.
— Стэйс ревнивая, — видимо в продолжение оставшегося за кадром разговора произносит она. Приподнимается на локте, небрежно проводит свободной рукой по длинным распущенным волосам. — Представляешь, как она отреагирует, если…
На экране появляется Майк. Спиной к камере, но вполне узнаваем. Алкоголь моментально испаряется.
— У тебя своеобразное представление о помощи, — судя по тону, Майк пьян: — Может, сразу перейдём к приятной части? — он садится у Мишель в ногах. — Или тебе нравится растягивать удовольствие?
— Нравится, — кивает она. Тоже садится, обхватив руками согнутые колени. — Нет, серьёзно. Почему я?
— Потому что так вышло, милая.
Мишель кривится.
— Не верю. Ты же всегда шарахался от меня, а теперь вдруг… Чтобы забыть…
— Я не забуду! Никогда, ты ведь знаешь, — обрывает её Майк. — Они сейчас вместе… И…
Я замираю. Дышать всё сложнее.
— Ш-ш-ш-ш, — Мишель легонько касается ладонью его губ, вынуждая замолчать. — Попробуй хоть раз просто трахнуть! Без всего этого… Любовь, верность, страдания… Ну хоть разик, а? — она нахально улыбается. Наклоняется, обвивая двумя руками Майка за шею. — Увидишь, тебе понравится.
Мне нельзя это видеть. Нельзя! Стереть к чертям собачьим и выкинуть проклятый телефон на помойку!
Тем временем на экране проворные пальцы Мишель тянутся к футболке Майка. Быстро, уверенно задирают её, обнажая его грудь, живот, скользят вниз к ремню, лаская кожу. Майк, не отрываясь ни на миг от губ Мишель, находит молнию на её платье. Пытается расстегнуть, но, видимо, не получается, и он просто рвёт тонкую ткань вниз.
Огонь из лёгких опускается в желудок. Я всё ещё не отдаю себе отчёта, зачем смотрю, но не могу пересилить себя и выключить запись.
А погружённые друг в друга, Майк и Мишель продолжают целоваться на экране, яростно срывают одежду — следом за платьем на пол падает футболка, джинсы, кружевной лифчик, трусики… Майк прижимает Мишель к спинке дивана, целует её шею, касается губами плеча, находит грудь. Его пальцы сильнее удерживают её запястья, видно, как напряжены все мышцы. А губы скользят дальше — по животу вниз… Через мгновение он сползает на колени прямо на пол, рывком раздвигает ноги Мишель, и с её губ срывается громкий стон. Накрашенные ноготки впиваются в плечи Майка и…
И я наконец-то прихожу в себя. Вскакиваю с капота, жадно хватая ртом ставший ледяным воздух. Дрожащие пальцы не сразу находят нужную кнопку, чтобы остановить запись.
— Ненавижу! Ненавижу! — Замахиваюсь в темноту, собираясь швырнуть сотовый в кусты.
— Боже, какая драма! — доносится сзади ироничный возглас Мишель.
Я машинально опускаю руку, продолжая сжимать телефон, и резко оборачиваюсь.
Бывшая подруга сильно пьяна. Стоит, раскачиваясь, на последней ступеньке лестницы в крошечном зелёном платьице на тонких бретельках и высоких каблуках. Нагло лыбится. Наверняка она-то и прислала это видео, а теперь пришла насладиться результатом. Что ж, у неё получилось. Слишком точный удар, почти точечный. Ювелирный — в моё самое слабое и больное место.
Так мог поступить только человек, прекрасно меня знавший, а их немного. Пальцев одной руки хватит, чтобы пересчитать. Точно не Логан. Он, сумевший простить мне гибель родителей, никогда бы не опустился до такой низости. Тем более теперь, когда встречается с Дэниз. Хотелось верить, что и не Майк, но если уж семь лет назад я была готова поверить, что он причастен к убийству Стива, тогда мерзкое видео — детская шалость. И всё же бессмысленно. Так уничтожить или пытаться добить он мог бы в самом начале, после Оквилла. Но сейчас, когда официально женат? Глупо и мелочно. А вот для триумфа обиженной подружки детства и юности, для любовно подогретой к моменту моего возвращения мести — вполне.
— Какого чёрта, Мишель?! — сжимая в руке проклятый телефон как гранату, я решительно иду навстречу «подруге». От боли, ярости и алкоголя мысли путаются, в висках барабанной дробью стучит собственный пульс. — Нет, правда, зачем?! У меня богатая фантазия. Я всё прекрасно могла бы представить без наглядных пособий. Если бы захотела. Не обижайся, но я не хотела. Хотя знаешь… — останавливаюсь перед этой сукой, смотрю ей прямо в глаза. — Говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Я увидела и оценила. Спасибо.
Мишель выглядит не ахти. Бледная, с размазанной по лицу косметикой, с красными, как будто заплаканными глазами, но жалости у меня не вызывает.
— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — передёргивает она плечами. Медленно, растягивая гласные и спотыкаясь на словах, сообщает: — Но я рада, Стэйс, что тебе хуёво. Может, поймёшь, каково было мне, когда ты съебалась подальше и бросила меня одну…
— О, да! — Плевать! Пусть знает, что мне больно. Мишель ведь именно этого хотела — сделать мне больно. Ну вот пусть насладится триумфом. — Картину, как тебе хреново, я ещё долго не забуду. И вряд ли развижу!
Однако она, казалось, не слышит. Или просто слишком пьяна, чтобы сосредоточиться.
— Ты всегда думала о себе. Только о себе, Стэйс! Как последняя эгоистичная сука, — цинично хмыкает Мишель. — Всё всегда крутилось вокруг твоего Величества. И вот прошло семь… Семь грёбаных лет! И ни черта не изменилось! Ты явилась, вся из себя успешная, и всё снова крутится вокруг тебя. Стэйс приехала, у Стэйс есть жених, Стэйс в городе, Стэйс… Стэйс… Стэйс… Ебать! Как мы только жили без Стэйс столько лет?! Как не подохли с тоски?!
— Тебе напомнить, как? — со злостью размахиваю перед её лицом телефоном.
— А что ты можешь мне напомнить? Ты же ничего не замечала вокруг. Никогда! Ты даже Стива считала своей собственностью. А когда его убили, это была только твоя потеря, твоё горе! Больше ничьё! Моё горе тебе по херу! А потом ты взяла и съебалась в туман в темпе вальса! Даже могилы мне не оставила, чтобы приносить цветы и плакать.
— Ты… Не смей! — Сквозь зубы, с ненавистью отчеканиваю: — Никогда не смей говорить со мной о моём брате!
— Видишь?! Видишь?! В этом вся ты! — Мишель со злостью упирается мне в грудь указательным пальцем. — Но он не только твой брат! Он был моим женихом. Я любила его, понимаешь?! Любила! До сих пор люблю!
Да как она вообще смеет?.. После всего… Наглая, подлая шлюха!
— Любишь?! — я презрительно оглядываю Мишель с ног до головы. — Поэтому ты неслась к Майку в постель при каждом удобном случае? Поэтому вышла за него замуж, да?!
— Ты ничего не знаешь про меня с Майком, — неожиданно твёрдо и спокойно заявляет «подруга». — Мы, как два одиночества, надеялись согреть друг друга. Не вышло. Видела бы ты его, когда он услышал, что ты приедешь, — Мишель горько усмехается. — Майк до сих пор по тебе сохнет, хоть ты и не заслужила.
— Ну ты-то, естественно, заслужила! — Со всей силы швыряю в неё телефоном. — Ты так старалась заслужить. Я же видела, как ты из кожи вон лезла! Сучка! Похотливая, лживая су… — я не успеваю договорить. Сильный, звонкий, оглушительный удар по лицу заставляет меня подавиться ругательством и пошатнуться. На мгновение в глазах темнеет от боли и ярости, сердце бешено колотится.
Я выпрямляюсь, замахиваясь в ответ, но, уже занеся руку, краем глаза успеваю заметить, что мы, оказывается, не одни — дверь в бар приоткрыта, а на пороге толпятся несколько девушек с вечеринки и глазеют на нас.
Ну уж нет, такого удовольствия я им не доставлю. Заставляю себя проглотить злость, окидываю Мишель презрительным взглядом. И молча ухожу прочь.
***
С удивлением понимаю, что, оказывается, успела довольно далеко отойти от бара. Настолько, что теперь быстрее и проще добраться до дома, чем вернуться на вечеринку — всего-то несколько кварталов. А если прямиком через парк, то совсем рукой подать. Минут десять пешком от силы.
Возвращаться на девичник совершенно не хочется. Настроение испорчено, алкоголь давно выветрился, новая попытка опьянеть до нужной кондиции чревата тяжким похмельем наутро. Спасибо, но нет. Мне и так есть, о чём сожалеть. Например, что не приложила Мишель башкой об асфальт за одно только упоминание Стива. Чёртова сучка!
Скинув туфли и подхватив их за тонкие каблуки — по одной в каждой руке — я не спеша иду босиком по прохладной, густой траве аккуратно подстриженного газона. И продолжаю злиться. В первую очередь на себя — за то, что, как последняя идиотка, поддалась на провокацию Мишель. Зачем-то распсиховалась, собственноручно подбросив в пекло городских сплетен парочку аппетитных поленьев.
К утру история обрастёт новыми пикантными подробностями, которые к церемонии венчания обязательно расползутся небылицами по Риверстоуну, добавив непутёвой дочери Айлин и Джеймса Трупер очередную порцию сомнительной славы. Вот тогда-то мне припомнят всё, даже гибель слетевшего с моста мэра с женой. И опять рикошетом достанется бедному Логану.
В конце концов ничего ужасного я не увидела, чтобы так сходить с ума и подставляться. Всего лишь яркое подтверждение очевидного, о чём я давно знала без дурацких видео — у бывшей подружки и Майка однажды случился секс. Неудивительно. Именно этого и следовало ожидать. На что, собственно, я рассчитывала? Что со старших классов мечтавшая затащить его в постель Мишель не воспользуется возможностью, когда таковая представится? Что дважды брошенный и обиженный Майк вежливо откажется и подастся в монахи? Три раза ха.
И вообще — теперь-то совсем поздно, а потому глупо ревновать, учитывая, что они полгода как женаты. Подумаешь, когда-то до свадьбы и точно после моего отъезда в Торонто Майк и Мишель переспали и зачем-то засняли секс на видео.
Почему же увиденное так сильно задело, почти как тот их танец на вечеринке много лет назад? Мне ведь уже не семнадцать! Понимала, догадывалась, что происходит, пусть никогда и ни при каких обстоятельствах не позволяла себе об этом думать. И с Майком я давно рассталась. Он — прошлое. Волен поступать как пожелает. Спать с кем хочет, жениться, разводиться. Пойти спрыгнуть с обрыва и убиться о скалы! Всё это вовсе не мои заботы и не имеет к моей жизни никакого отношения.
Не должно иметь, чёрт побери!
Я тоже встречалась и занималась сексом с другими, даже переспала с Логаном три года назад на очередную годовщину гибели брата. Ну да, не от большой любви или желания. Просто одной было невыносимо одиноко и тоскливо, а Брэдли оказался рядом. Родной, милый, великодушный, готовый терпеливо выслушивать мои откровения с бутылкой «Black Velvet». Частичка прошлого, о котором забывать не хотелось. Единственный друг детства, оставшийся у меня.
Я зло ухмыляюсь. Жаль, нам не пришло тогда в голову запечатлеть на камеру пьяные подвиги. А то я могла бы сейчас обменяться с Мишель по старой дружбе компроматом. Почему нет? От вашего дома — нашему, чёрт возьми!
Вот и смотрели бы с Майком на ночь глядя. Вряд ли наше с Логаном рандеву со стороны выглядело хуже. А если учесть, что всё началось в стеклянном лифте, продолжилось в бесконечно длинном коридоре отеля, а завершилось — в джакузи с шампанским, нам вообще полагается Оскар за лучшую эротическую сцену. Мишель же с Майком с трудом дотягивают до пошлого, незамысловатого домашнего порно, при воспоминании о котором начинает мутить.
Я невольно улыбаюсь, замедляя шаг. Задираю голову, любуясь усыпанным мерцающими звёздами ночным небом. Я и забыла, как здесь красиво. Почему-то в памяти город остался неприветливым, холодным и пасмурным, спрятанным от солнца за громоздкими тучами, которые не спешили проливаться дождём.
Поддавшись порыву, останавливаюсь и опускаюсь на газон, похожий на бархатный огромный ковёр. Сначала просто сажусь на траву, подобрав под себя босые ступни, но через минуту с наслаждением откидываюсь на спину и вытягиваю затёкшие ноги. Шумно вдыхаю в лёгкие прохладный, бодрящий воздух и впервые с момента возвращения в Риверстоун неожиданно чувствую пьянящую свободу и давно забытую лёгкость.
Да пошло всё к чёрту! Город с его жалкими сплетнями, Мишель с обидами и запоздалой местью и даже Ирэн с дешёвыми манипуляциями. Я никому ничего не должна. Пусть всё могло и, наверное, должно было сложиться иначе — так, как мы когда-то вчетвером мечтали. Но этого не случилось. Не вышло и никогда не выйдет, потому что важный и незаменимый кусочек идеального пазла утерян навсегда, а без Стива многое лишилось смысла или обрело совсем иной, как в наших с Майком отношениях. В итоге вся наша любовь, как разбитая ваза с отколотой ручкой. Можно годами хранить и оплакивать треснувшее стекло или же избавиться от осколков и попытаться обо всём забыть.
В том, что случилось, уже нет виноватых. Каждый из нас выживал в новой жизни без Стива, как мог, как умел. Майк, мой родной, любимый, заботливый и нежный Майк остался в прошлом — в заснеженном отеле в Манитобе. И точка. Никаких сантиментов, сожалений, мыслей, что было бы, если. Нет больше никаких «если».
Может, даже к лучшему, что убийцу так и не нашли, а я не смогла задать Майку страшный вопрос. Может, именно в этом наше спасение — в отсутствии ответов, которые всё равно не вернут Стива и лишь потянут за собой новые «почему». Сомнительный, но все же шанс начать с нуля, смирившись с утратой. Не знать и сомневаться — легче, чем знать и ненавидеть.
Я закрываю глаза, прислушиваюсь. Громко поют цикады. Над головой, нежно раскачивая ветвистые кроны высоких, столетних деревьев, гуляет беспечный ветерок. Впереди, всего в нескольких сотнях метров отсюда, шумит Атабаска. Глубокая, кристально чистая, полноводная, с разными берегами. Один — высокий, с крутым, отвесным спуском и узкой песчаной полоской внизу у самой воды. Противоположный — низкий, пологий, затянутый камышами, за которыми начинается лес.
Именно там мы с сёстрами развеяли прах Стива. Так, как завещал брат — ранним утром над рекой. Без лишних слов, без пышных похорон, без усыпанной умирающими цветами свежей могилы на городском кладбище.
Мишель не имеет права на упрёки. Тем более теперь.