*Веста
«London say good bye»-напевала про себя я наблюдая за людьми в полицейском участке. Так странно видеть в глазах этих людей в форме обычных людей со своими проблемами, со своими мыслями, и еще более странно видеть грусть, боль, тоску и восхищение в глазах тех, кто смотрит смерти в лицо и не однократно сталкивался с нее в рамках рабочего дня. Полицейские сменялись один за другим, сдавали ключи, брали новые, сталкивались друг с другом в коридорах и некоторые из них рассказывали свои истории или же спрашивали совета. Я сидела возле главного по охране и ждала, когда меня заберет следователь.
Поймала себя на мысли, как все же нас обманывают телевизионные сериалы. Взять хотя бы меня. Какими обычно показывают стриптизерш грязные сериальчики, что крутят после полуночи по взрослым каналам? Роковые, красивые, страстные, дерзкие. Танцовщицы с невероятной внешностью, что сводят своими длинными ногами каждого встречного мужчину, и самое смешное, что при первой простой встречи незнакомца с дерзкой девчонкой он уже знает, что она легкодоступная и любит деньги только потому что танцует стриптиз. А каких нам показывают полицейских? Брутальные, властные, но только это такие же люди, как и курьер почты, и телефонист. Странная фантазия режиссеров вводит в заблуждение пытливые умы.
Я услышала нотки дерзкого парфюма, что под цокот высоких, твердых каблуков выглядел эффектно. Медленное, уверенное постукивание набоек по каменным ступеням раздавался в висках нервным тиком, но одновременно с этими, запах сильный, чарующий аромат со специями, ландышем, розой, миррой, кедровым, сандаловым деревом, гвоздикой и даже сливой. Прекрасный и таинственный аромат, что мог принадлежать только уверенной в себе женщине. Мое внимание приковал ее рост. При своих сто семидесяти сантиметров, она не выглядела высокой, или выше другой коллеги женщины в этом участке. Черт возьми, ее аккуратная фигурка, тонкая, ярко выраженная талия, плавно перетекающая в аккуратные ягодицы, ровные, изящные ноги и нежные щиколотки…вот такая женщина могла привлечь внимание любого мужчины, а не такая простушка, как я. Ее грудь больше напоминала бильярдные шары, что говорило о первом размере. Мой взгляд поднимался выше. Осветленные до пепельного цвета волосы стрижена в прическе асимметрии на правую сторону. Зелено-серые, кошачьи глаза при одном взгляде на тебя проникали гораздо глубже, чем в сердце. Одетая в темно-синюю, обтягивающую юбку выше колен, черные колготки она могла бы стать прекрасной моделью для журналов, которые подростки прячут под матрацем в моменты полового созревания. Черная футболка свободно спадала на плоский живот, и только пиджак покорно облегал ее плечи.
— Добрый вечер, Кира Сергеевна. — улыбнулся главный по охране. — Вас тут вот девушка дожидается.
— Здравствуйте, — я резко поднялась со скамьи. — меня привезли сюда около получаса назад, и сказали дожидаться Вас.
— Да. — она облизнулась. — мне сообщили о твоем деле. — Кира нежно улыбнулась. — пойдем со мной. Одну минутку, — она посмотрела на главного по охране. — Вы уже записали ее данные?
— Да, конечно. Занесено в журнал. — мужчина кивнул.
Мы поднялись на второй этаж. За все это время следователь не произнесла ни слова, и только уверенно делала шаг за шагом. Превосходная осанка, изящная походка. Она напоминала мне одну из любимых в детстве кукол. Такую красивую, что мне было иногда даже жаль ею играть. Настолько она мне нравилась. Вдруг у женщины завибрировал телефон, и спустя секунду прозвучала мелодия группы «Армия любовников» «Crucified». Кира сбросила вызов. Мы прошли в кабинет, и следователь закрыла на замок дверь, кивнула мне на стул и велела присаживаться. В этих глазах было нечто более сложное, чем простой следователь. Я видела в них свое отражение, но только не такое, какое видишь в зеркальной глади. Искаженное, но естественное. Не приукрашенное. Она достала из ящика стола два бланка, вынула изящную перьевую ручку, и раскрыв журнал, переданный оперативниками, начала заполнять строчку за строчкой сводя с ума своим ровным, безупречным почерком. Она могла быть учительницей с таким ровным почерком.
— Что же, Веста Сергеевна, — Кира хищно улыбнулась. — впервые в полицейском участке?
— Это так заметно? — спросила я осматривая с любопытством кабинет. — вообще, — я села ровно за стол стараясь сохранять не менее ровную осанку. — да. Если честно, то и думать не могла, что со мной может такое произойти.
— Скажи спасибо, что твоим делом занялась я. — Кира аккуратно поставила ручку в основание подставки и отложила первый заполненный лист в сторону. — будь сейчас на моем месте мужчина, то можешь не сомневаться, но он с порога заявил бы тебе, что сексуальная объективация женщины… — она закурила тонкую, ментоловую сигарету и выдохнула в сторону дым. — не преследуется по закону, милая.
— Сексуальная объективация? — повторила непонимающе я. — это…
— Это. — следователь выдохнула в сторону дым. — когда ты едешь в метро, а какая тварь сидит напротив тебя, и жадно разглядывает декольте. Не стесняясь капает слюнями на собственные колени и уже мысленно просовывает свой член между твоей груди. Объективация это когда ты гуляешь в парке с любимой собакой, а на одной из скамей сидит несколько молодых мужчин, и самый смелый, самый главный самец говорит своим отморозкам дружкам: «Задница у нее ничотак!».
Кира Сергеевна встала со своего места и подойдя ближе ко мне, нежно убрала за ухо спадающую, непокорную прядку моих волос. Вальяжные, кошачьи движения, походка, как у самой грациозной пантеры и вот она облокачивается ягодицами о крышку стола, и перекинув ногу на ногу, продолжает медленно, с диким чувством собственной важности выкуривать сигаретку. Ткань обтягивающей юбки чуть задралась вверх по ее скользким колготкам оголяя аппетитные бедра.
— Думаешь, что все эти участковые крысы видят во мне женщину? — следователь облизнулась. — для них я кусок мяса, что они не могут вкусить. Словно этот кусок бросили перед клеткой, и теперь, голодные псины могут только капать слюнями, клацать пастью, и рычать. Никогда не думала о том, что таким милашкам, — ее тонкие пальцы коснулись моего подбородка, и острые, длинные коготки аккуратно пощекотали мне щеку. — как ты. — она снова выдохнула дым. — приходится работать сексуальностью. Не мозгами, а сексуальностью. В этом есть и твоя вина. Знаешь, когда я оказалась в похожей ситуации, как ты, мне в мои пятнадцать сказали, что раз меня изнасиловали, — снова затяжка. — значит, я сама напросилась. Ты же заблудилась в неоновых вывесках, что влекут мотыльков, как ты и моральных уродов, что так любят насаживать бабочек на иглы оставляя их медленно умирать.
— Кира Сергеевна, — произнесла робко я. — неужели Вашего насильника не посадили и он не ответил перед законом?
— Почему же… — женщина улыбнулась. — потом он изнасиловал девочку помладше, но это было, когда я была стажеркой в участке. Как ты можешь догадаться, свой срок он не отсидел, и его сокамерники дали ему возможно почувствовать себя на месте жертвы. Только этот урод не выдержал такого давления. — она затушила сигарету в хрустальной пепельнице. — тогда я впервые почувствовала моральный оргазм, что ранее не могла даже представить. Знаешь, вообще я с детства примеряла для себя разные роли. — она достала очередную сигарету. — в молодости была пионеркой, красавицей и отличницей, потом подружкой невесты, что рыдала от зависти пряча завистливые взгляды, бредила, что мне не суждено выйти замуж, и возомнила себя дамой червей, и начала практически молиться, но потом… — она затянулась сильнее прежнего. — но потом я поняла, что девочек с детства заставляют есть ложками идею воспевания традиционных ценностей. Родить детей, выйти замуж и стать примерной супругой, домохозяйкой. — Кира вздохнула. — только я сказала «нет», и позволила себе стать оценщиком других. Позволила себе то, что в нашем мире позволено исключительно мужчинам, и именно поэтому, эти ублюдки в участке готовы разорвать мне пасть, когда я выхватываю их самые громкие дела и довожу их до безупречного результата. Я расследую их, я ими занимаюсь.
— Вы всегда на семь шагов впереди. — улыбнулась я. — значит, Вы смелая женщина, что не побоялась о себе заявить. Хотела бы я быть такой же смелой.
— Тогда привыкай слышать за спиной от шакалов «сука».-улыбка на ее лице становилась шире. — Веста, я хочу тебе предложить одну сделку.
— Сделку? — я вздрогнула. — какую?
Кира Сергеевна бросила мне на стол папку под названием «Дело № 11293», и закурив, подошла к приоткрытому окну, где руки прохладного ветра обнимали ее нежную кожу заставляя мурашки выступать по шейке, спускаясь по всему телу вниз доводя до сладкой судороги. Вытянув руки вверх, она беззвучно зевнула, прикрывая тыльной стороной ладони рот, и я заметила небольшую татуировку колибри возле ее аккуратного пупка. Заметив мой взгляд, следователь обернулась, и ухмылка украсила ее личико. Я задумалась, а вернее подумала, что любой мужчина при виде такого плоского живота мечтает покрыть поцелуями нежную кожу заставляя обладательницу хрипло постанывать в сладкой неге удовольствия. Эпикурейское наслаждение в лучшем его проявление гедонического смысла.
Я раскрыла папку. Множество фотографий, разные записи. Первый лист из этого дела был полностью посвящен некому Елагину. На фото симпатичный мужчина зрелой красоты. Водя пальцем по каждой строчке, словно прыгающий зайчик по морковным грядкам, я нашла дату его рождения. 12.12.64–21.12.07. Сейчас бы черты его лица назвали правильными. Тонкий, острый нос, с небольшими ноздрями придав его скуластому лицу некий лисий флер. Скрывать здесь нечего, и чисто на лицо выглядел хитрым. Аккуратные, приподнятые лохматые темно-коричневые брови, словно всем своим расположением выдавали в нем удивление. Губы не полные, а скорее средние, ибо его верхняя губа чуть пухлее нижней и из-за этого выглядит крайне чувственной. Его каштановые волосы зачёсаны назад, и достигают длиной чуть ниже ушей. Щетина на щеках и подбородке делает его несколько соблазнительным в глазах женщин. Телом не качок, но и не брюхастый толстяк. Его тело умеренно плотное. «Елагин Алексей Павлович…задержанный по статьям….» Вопросительно подняв глаза на Киру Сергеевну, я получила ответ.
— По статьям за вымогательство, рэкетир проклятый, кражу, насилие, подстрекательство. Тебе интересно почему он никогда не отсиживал полный срок? — женщина вернулась в свое кресло. — дружки этого черта всегда приходили на помощь, и снимали последнюю рубашку. Обивали пороги прокураторы, спрашивали цену, словно их дружок не рэкетир, а какая-то шлюха. — улыбка. — к сожалению, самой натуральной проституткой оказалась наша прокуратура. Деньги, моя дорогая, они любят куда более правосудия.
Перевернув страницу дела, я вздрогнула. Фотографии убитого человека и судя по дате и припискам, да и по заключению мед. эксперта говорили о Елагине. Быстро перевернув на следующую страницу, я увидела полное досье на некую Елагину Викторию Алексеевну, что в скобках была указана, как дочь. Ее длинные волосы длиною ниже ягодиц имели приятный пшеничный оттенок. Цвет меда с молоком. Голубые, широко распахнутые глаза, в которых отражалась боль всех, кого она знала. Круглолицая с приятными, нежно-розовыми щеками и губами цвета клубничного коктейля. Аккуратный отцовский носик и тонкая ниточка коричневых бровей. Ее фигурка напоминала песочные часы. Пышный вверх, пышный низ, и приятный, мягкий животик, кожа которого напоминала бархат ее бедер. Это легко понять, ибо фотографий этой девушки здесь очень много. Судя по дате ее рождения, сейчас ей двадцать пять лет.
— Перехватила дело отца в возрасте шестнадцати лет, но не попадалась в мои руки. Каким-то образом, ей удается обходить закон. — произнесла Кира закуривая очередную сигарету. — чертовка, она изворотливая, как прыткая змея, и осторожная, как бесстрашная кобра. Словно она совершенно ничего не боится. Ты знаешь, она ведет какой-то бой со всеми остальными людьми за право жить, но при этом… — следователь выдохнула дым. — но при этом, она никогда не сидела на скамье подсудимых.
Я перевернула следующую страницу. Бар с красивой неоновой вывеской «Белая лошадь» был мне знаком не по грязным слухам. Когда я устроилась работать в свой бар, то наша начальница вела целую территориальную войну за место под солнцем, но проиграла, уступив лакомое место людям из «белой лошади». Размытая фотография из самого бара, где запечатлены такие же танцовщицы, как и я, официантки. Еще фото, но более не в фокусе, только можно кое как разглядеть Викторию за столиком возле бара. Дойдя до конца дела, я внимательно прочитала последний приложенный лист с заявлением бывшей сотрудницы бара об аморальном поведении в заведении, где, как она утверждала в заявлении ее, принудили к работе не только официанткой, но и женщиной легкого поведения.
— Кира Сергеевна, разве этого заявления не хватает для того, чтобы нагрянуть с проверкой в бар? — удивилась закрывая дело я. — когда недовольный в нашем баре клиент заявил нечто подобное на нас, а дело было в том, что я отказалась ублажать его за деньги, то к нам с проверкой приходили сотрудники полиции и все мурыжили всех нас. Проверки длились больше месяца, но когда все встало на свои места, то эту ябеду еще оштрафовали за донесение ложных.
— Эх, киска, — Кира Сергеевна грустно улыбнулась. — если бы все было так просто, то разве я считалась бы лучшей в своей породе по части преступлений? Без лишней скромности скажу тебе, что в делах по расследованию мне нет равных, и обычно, дело не залеживается на моем столе дольше, чем на месяц, который дает блестящий результат. Знаешь, это дело не самой важной значимости, но тот факт, что эта девчонка, — следователь подтянула к себе папку раскрывая дело на статье о дочери рэкетира. — никогда не была скованная наручниками мною лично, — во взгляде заиграл прищур хищной птицы. — бьет по карьере, по репутации, по самолюбию, черт возьми. — резко закрыв папку, она посмотрела на меня. — у меня к тебе деловое предложение, Веста. Ты должна будешь проникнуть в «Белую лошадь» под видом посетительницы, под видом потенциально выгодной клиентки. Деньги — не вопрос. Я дам тебе сумму, на которую ты сможешь покутить и показать себя состоятельной девицей, что ищет плотского удовольствия в стенах такого фривольного поведении. Как только подозрения оправдаются… — Кира выдохнула. — то я лично скручу ей руки, прижав нежной щекой к стене.
— Если это сделка, — начала говорить я. — то, что…
— Что получишь ты? — Кира стряхнула пепел в хрустальную пепельницу. — если верить некрасивой статистике, то 40 % насильников выходят из тюрьмы, а 25 % живут местью, что после их выхода отражается на их жертве изнасилования. Только вот, если этот здоровяк выйдет, то боюсь я, что разговаривать нам с тобой не придется, а мне придется опознавать тебя, ибо твой мальчишка не оставит и живого места на твоем прекрасном теле. — следователь затянулась. — баш на баш. Ты мне, милашка, информацию на совесть, а я обещаю тебе упечь подонка по самым жестким граням его преступления, и гарантирую безопасность твоей шкурки. Как тебе такое?
— Да, но что если дочь рэкетира поймет, что я засланный тобою казачок? — улыбнулась я. — что тогда?
— Я же сказала, что гарантирую тебе безопасность. — Кира Сергеевна улыбнулась. — это касается и всего времени, что потребуется тебе на выполнение моей скромной просьбы. — она раскрыла ящик своего стола и вынула пачку разносортных денег. — как и обещала. — она бросила ее в мою сторону. — поверь мне, мое желание горячее, огненное, как бездна ада…
Я согласилась. Почему? Не могу даже внятно на это ответить. Нет, я не продалась за деньги, не продалась за желание запечь Макса, да и мстить ему не было в моих мыслях. Быть может, мое желание принести хотя бы раз пользу дало о себе знать? Или же моя голубая мечта сыграть не пешку, а ладью на шахматном поле жизни? Небо тяжелое. Наверное, снова будет дождь, а я опять без зонта…Привычки…