Степан Самойлович улыбнулся: - А помнишь, о чем ты тогда заявил? О том, что Фрейд - это дерьмо. В глубине души чувствовал, что не прав, вот весь и перепачкался. По-твоему это случайно?
- Таких версий можно миллион про каждый случай придумать, - сказал Паша.
- Конечно, можно! - воскликнул Степан Самойлович. - Но это уже третья отдельная - и тоже очень замечательная! - тема, как из этого миллиона правильную версию выбрать. Об этом я сейчас не говорю - поверьте на слово: здесь у него тоже все схвачено. И про тот случай в гостях мы с тобой, Зоя, тоже потом поговорим, ладно? - Зоя кивнула. - Я вам сейчас пытаюсь показать только суть. Грубыми штрихами. Начинаете чувствовать, а?
Паша пожал плечами, остальные просто сидели молча. "Тоже мне, психоаналитики!.." - думал Юрий, глядя, как Зоя улыбается и понимающе кивает Степану Самойловичу. Тот продолжал.
- Другой пример: обмолвки. В журнале одном была статья, буржуйская. Группа студентов. Компьютер. Испытуемый садится перед экраном, смотрит на быстро мелькающие фразы и должен так же быстро их вслух повторять. Все его слова записываются. Потом по этой записи отлавливаются, подсчитываются и анализируются все обмолвки. Эксперимент проводится в нескольких вариантах. Вначале просто так. Потом - дают в руку два конца оголенного провода, предупредив, что в любой момент может током шарахнуть. Потом - усадив рядом на столе настоящую голую студенточку. С проводом - я уже не помню, а со студенточкой - у всех замечательные обмолвки стали появляться, и в больших количествах. Типа (понятно, если попытаться на русский перевести): вместо "Кот и миска" - говорят "Мот и киска", вместо "Кекс и сойка" - "Секс и койка"...
- Ха! - сказал Паша. - Теперь, кажется, почуял к чему ты клонишь. Нет, ничего так. Как, говоришь? "Секс и койка"?.. - он радостно засмеялся.
Юра, Зоя и Степан Самойлович тоже улыбнулись.
- И о чем это говорит? - спросил Степан Самойлович. - Сидит у нас в голове что-то, мы о нем и не знаем, а оно нас за язык иногда дергает. Чувствуете?
Паша кивнул, Мишенька недовольно поморщился.
- А можно и так сделать... Как бы наоборот, как Фрейд в этой своей "Психопатологии обыденной жизни" постоянно и делает. Там приводится куча примеров обмолвок, описок, опечаток в газетах - часто просто-таки великолепных! - и уже по ним восстанавливаются их причины. Отлавливается то самое, что в голове каждый раз сидело и за язык дергало или руку подталкивало... Доходит до совсем уже мистических вещей! Я сам, когда впервые прочел - обалдел. Называет человек наугад любое число...
- Шестьдесят шесть, - сказал Юра.
Степан Самойлович удивленно посмотрел на него. Мишенька засмеялся.
- ...И я, - продолжал Степан Самойлович, - за пару часов беседы с ним - это уже технические тонкости каким именно макаром - показываю совершенно точно, абсолютно убедительно для самого этого человека, почему им было названо именно это число, а не любое другое! Сколько ты сказал?
- Я передумал. Восемьдесят четыре, - ответил Юра.
- Давайте только не сейчас! - взмолился Мишенька. - Я сюда не лекции слушать пришел... Сам с собой тихонечко и экспериментируй! Можешь, кстати, еще что-нибудь и из области астрологии приплести. О влиянии небесных светил...
- Нет, интересно! - сказал Паша. - Я, кажется, уже кое-что уловил. Ты хочешь сказать...
- Там еще у Фрейда есть пример, о том, что случайные действия являются, в сущности, преднамеренными... - Степан Самойлович говорил уверенно, выразительно, плавно жестикулируя, с удивительным воодушевлением. Мишенька с кислой миной встал и ушел в полумрак. Зато опять подошла Лариса и села, поджав ноги, рядом с Юрой на диван. На коленках ее джинсов были вышиты два цветка: на правой - голубой, на левой - светло лиловый. Чуть улыбаясь, она смотрела на Степана Самойловича.
- Фрейд однажды взялся, - продолжал тот, - улучшить семейные отношения в одной милой семье. Ссорились и все такое прочее. Муж носился с мыслью о разводе, потом отказался от нее, потому что очень любил своих двоих детей. Потом опять... И вот, на одном сеансе психоанализа муж рассказывает Фрейду про маленький, но очень испугавший его, случай. Он играл со своим ребенком, подбрасывал его, причем раз подкинул на таком месте и так высоко, что ребенок почти что ударился теменем о висящую на потолке тяжелую люстру. Совсем не ударился, или, там, совсем чуть-чуть, ничего не случилось, но папа в ужасе застыл с ребенком на руках; с мамой - истерика... - все молча слушали. - По особой ловкости, с которой было совершено неосторожное движение, по реакции родителей Фрейд заключает, что это было не случайное, а симптоматическое действие, в котором выражалось недоброе намерение к любимому ребенку. Папаша скоро признался, вспомнил, что раньше, когда этот ребенок только родился и особой любви, как позже, еще не вызывал, у него, папаши, бывали пару раз мысли: "Если эта козявка, для меня безразличная, умрет, я буду свободен и смогу развестись с женой". А потом еще выяснилось из его детских воспоминаний, что подобная история приключилась с его маленьким братом, погибшим, как считала мать, по неосторожности отца... В общем, Фрейд эту семью потом вылечил и помирил.
А скажи кто-нибудь тогда, что он специально пытался тюкнуть малыша о потолок? На месте бы пришиб! - Степан Самойлович похлопал Пашу, ставшего самым мрачным из всех, по плечу.
- То же самое, - продолжал он, - и с "самоповреждениями". Я уже говорил: про "прикусить губу", "прищемить палец". Есть история про чувиху, которая, скромненькая такая, и вдруг - к ужасу мужа - сплясала неприличный канкан, причем отлично, на столе перед кучей гостей. И так сама этого застремалась (а муж ее еще и "шлюхой" обозвал!), что через день удивительно ловко выпрыгнула из повозки и - совершенно случайно! - сломала себе ногу. Ту самую, из-за которой все началось. Чтоб, так сказать, не плясать...
И если может быть такое "полунамеренное самоповреждение", то и самоубийство может быть тоже не обязательно сознательным, намеренным. Оно может быть замаскировано под случайность... Один офицер: из-за каких-то личных неурядиц - впал в депрессуху. Собирался с горя поехать на войну, в Африку; перестал почему-то подходить к лошадям, хотя отличный был наездник. Перед скачками, от которых никак уже не мог уклониться, говорил друзьям о каком-то мрачном предчувствии. И что? Падает на этих скачках с лошади, ломает позвоночник и перед смертью - умиротворенно так улыбается... Или еще: альпинисту вдруг начинают сниться одинаковые сны, как он оступается и падает в пропасть. Никакие советы его знакомого психоаналитика не действуют, он смеется, едет в горы и там совершенно по-глупому, совсем как во сне, оступается. И в пропасть... Как тут не почувствуешь что-то этакое, а?..
Юрий взял рюмку, но потом передумал и поставил ее обратно. Вернувшийся Мишенька с недовольным лицом копошился вилкой в тарелке, Зоя и Лариса жевали, Паша - тоже накладывал себе какого-то бурого, лиловато-оранжевого салата. Предложил Юре - того чуть не стошнило...
- Так что все это не просто так, - тоже съев целиком небольшую маринованую морковочку, заключил Степан Самойлович.
- Нет, с "Сексом и койкой" - это хорошо!.. - удовлетворенно сказал Паша.
"Опять он эту морковку в рот тащит..." - подумал, глядя на жующего Степана Самойловича, Юра.
- Что же это получается? Что бы я ни сделал - это, как бы, не просто так?.. - спросил Паша.
- Что бы ты ни сделал необычного. За каждым необычным поступком что-то стоит.
- И за обычным, - сказала вдруг тихо Зоя. Все удивленно на нее посмотрели. - И Юнг, - Мишенька скривился, - он как раз и понял, что это за штуки, которые у нас в голове сидят. И за язык, руки постоянно нас дергают... Фрейд - только одну нашел, "либидо" называется. Ну, еще, может быть, "танатос"... А Юнг - круче. - Степан Самойлович недоверчиво покачал головой. - Юнг именно этими всеми... штуками... и занимался. Профессионально. И не только теми, что за язык, руки дергают, но и... за... - она помахала ладонью у лица, - за мысли тоже...
Юра почему-то представил себе вдруг мысль - в виде бурого коровьего вымени. Кто-то снизу несколько раз за него дернул...
- И что это за... штуки? - боязливо спросил Паша. Он закатил глаза и попытался посмотреть на собственный лоб. - И как это они, интересно... дергают?
- Да нет, не то, чтобы дергают. Это я не совсем правильно сказала. Они... - она запнулась, задумалась. Все молчали.
"Идиоты. Вот зачем они все это говорят?" - подумал Юра. "И зачем я их слушаю? Это же чушь собачья. И детский лепет. И словесный понос. Тоже мне специалист по Юнгу..."
- Здесь все тоже не так просто, - сказала наконец Зоя. Она, казалось, думала: начинать ей говорить или нет. Чувствовалось, что хочется. И Паша смотрел ей в рот. Степан Самойлович ковырялся в тарелке. Мишенька - в пепельнице.
- Ты же сказала, что дергают? - сказал Паша. И Юра понял, что Зоя не выдержит. Он угадал:
- Скорее - лепят, вьют... - начала Зоя. - Если изучать сны - много снов, как это приходится психоаналитику, - то замечаешь... И это, кстати, Степан Самойлович, впервые еще Фрейд заметил! Можно, в общем, заметить, что в снах повторяются определенные сюжеты, образы, элементы. И эти образы оказываются не индивидуальными, не выводимыми только из личного опыта того, кому приснились. Общими для всех! Фрейд их назвал "архаичными остатками". Их источник где-то далеко в прошлом, общий для всех... Как человеческое тело представляет из себя целый "музей органов", каждый из которых - продукт длительной эволюции, так же - и человеческий разум. Эти древнейшие психические начала образуют основу психики точно так же, как строение любого тела восходит к общей анатомической структуре всех млекопитающих... Понимаете? И это у всех людей общее. Коллективное бессознательное...
"Отвратительно, - подумал Юра. - И говорит, говорит, говорит... Тьфу". Сидящая рядом Лариса положила вдруг голову ему на плечо. Тут же откуда-то из темноты появился Сережа и сел на пол у ее ног.
- ...Эти самые "архаические остатки", Юнг называет их "архетипами", очень близки к мифологическим образам, только еще глубже... Существует, например, много представлений о враждебном существе. Злые демоны. Еще совсем недавно у нас - империалисты. Дьявол, в конце концов. Все эти представления, образы, объединяет общий момент - мотив "врага"! И такие их много! - более общие мотивы обычных образов присущи каждому человеку. Причем они обычно совершенно не осознаются!.. Ну как инстинкт вить гнезда присущ сознанию птиц, так и человеческому сознанию присуще - если опять тот же пример использовать - обязательно бояться какого-то обобщенного врага... И тому подобное, и тому подобное. Только обычные инстинкты - это физиология. А вот когда эти душевные движения, "психологические инстинкты", о которых я говорю, проявляют себя, к примеру, через сны или в фантазиях, символических образах, психических болезнях наконец, то вот именно эти их образные проявления - и есть те самые "архетипы"... Не очень понятно, да?
- Запутался, - сказал Паша.
- Никогда не вил гнезд, - признался Мишенька.
- Гнезда тут ни при чем, - вздохнула Зоя. - Просто известно, что птиц никто не учит как, когда, какого размера вить гнезда, они даже не думают об этом. Они просто делают. Просто так они живут. Так и человек. Только его сознание вьет не гнезда, а, к примеру, сны.
- Нет, сны это действительно - что-то! - оживился Паша. - Вот мне недавно...
- Какие образы обычно встречаются в снах? - перебила его Зоя. - Их не больше, чем... чем видов птичьих гнезд! Или - органов в человеческом теле. Эти образы всем знакомы. Образ разрушения, исчезновения, например, или, наоборот, восстановления, рождения, неожиданного появления; образ опасности, открытости, беззащитности, погони - или, наоборот, укрытия, покоя, безопасности; образ темноты, неясности, скрытости чего-то и образ света, невозможности скрыть себя... Их, конечно, очень много! Тут, ясно, и фрейдовские Отец и Мать - по Юнгу это больше, чем первые детские воспоминания. Великая Мать - земля, пашня, в которую падает семя; "материя"... Да всего просто и не перечесть!
- А отец? - спросил Мишенька.
- Бог, конечно. И все эти образы - не просто из снов. Они ведь совпадают с образами древнейших мифов. Те же греки: богиня земли Гея, родившая всех богов... Изида и Осирис... Христос, кстати - типичный архетип "героя" (есть и такой!), спасителя от всяких бед, освободителя. И вся вообще человеческая культура насквозь мифологична. Архетип "Золотого века", например. Коммунизма, по-русски... Ну или, там, долгожданной эпохи материального благополучия... И весь ужас в том, что все это, то, что я называю - на самом-то деле еще не архетипы! Только их проявления. Архетипы - в принципе неосознаваемы! Осознать их мы можем только в виде их проявлений, каких-то частных образов. Того же Христа... Архетип, который выходит на свет, попадает в ряд осознаваемого, перестает быть архетипом. Становится просто... Ну вот Христос, например. Он стал для многих не чем-то невыразимым, от чего только мороз по коже, а просто выдумкой попов. Так и любой архетип. Вся их сила - в неосознанности. Но тогда уж они о-го-го!..
- И-го-го, - сказал Мишенька. - Так уж и "о-го-го!.."
- А то! - улыбнулась Зоя. - Ты просто сам на себя посмотри со стороны. Скажешь, что все делаешь только сознательно? Я не имею в виду рассеянность, всякие бессознательные описки - это к Степану Самойловичу. Я имею в виду большие, важные дела.
- Конечно, сознательно.
- Елочку на Новый год наряжал?
- Ну... - удивился Мишенька.