— Так, — отвечал епископ.
— Ха-ха!
— Не знаю, кто будет смеяться последним.
Августин подошел еще ближе. Опасения Джен сбывались: школьные товарищи серьезно ссорились. Он заглянул в окно. Викарий, заложив руки за фалды сюртука, свирепо шагал из угла в угол, а епископ в оборонительной позе стоял спиной к камину.
— Кто вам, собственно, вбил в голову, что вы что-нибудь понимаете в украшениях риз? — говорил викарий.
— Это вас не касается.
— Я думаю, вы даже не знаете, что такое риза.
— Знаю.
— Не знаете!
— Знаю.
— А ну скажите!
— Риза — это…
— Риза — это, — передразнил викарий. — И вообще чего вы суете нос не в свои дела? Вы, наверно, забыли, что я знал вас мальчонкой с физиономией, вымазанной чернилами? Имейте в виду, что если я оглашу несколько забавных случаев из жизни епископа, то вас засмеют на всех перекрестках.
— Мое прошлое — открытая для всех книга.
— Так ли? — зловеще усмехнулся викарий. — А кто положил крысу в стол учителю-французу?
— А кто вылил банку варенья в постель классному надзирателю? — не вытерпел епископ.
— У кого всегда был грязный воротник?
— А кто сидел всегда в карцере? — голос епископа гремел, как орган в соборе. — А кто оставался без обеда в праздники?
Викарий побагровел.
— Я помню, как один паршивый мальчишка обожрался на праздниках индюшкой.
— Это вы объелись, а не я! Если бы вы так же заботились о своей душе, как о своем желудке, то были бы теперь на моем месте.
— Да неужели?
— Впрочем, куда там. У вас не хватило бы мозгов.
— Не одними мозгами добиваются сана! Знаем, знаем, ваше преосвященство, как вы вскарабкались на такую высоту.
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что говорю. Но лучше не трогать грязного белья.
— По-че-му не тро-гать, а-а?
— Потому что противно об этом говорить.
Епископ потерял самообладание. С искаженным лицом он сделал шаг вперед. В этот момент Августин влез в окно.
— Постойте, постойте! — крикнул он.
Противники злобно посмотрели на него.
— Ну, будет, будет! — говорил Августин.
Первым очнулся викарий и яростно рявкнул.
— Что за прыжки в окно! Кто вы такой, пастор или арлекин?
Августин нисколько не растерялся.
— Пастор, — ответил он с достоинством. — И в качестве такового не могу видеть двух старших иерархов, которые, забыв свой сан, превратились в школьников. Нехорошо. Нехорошо.
Викарий с досады кусал губы. Епископ опустил голову.
— Слушайте, — продолжал Августин, кладя им руки на плечи. — И не стыдно вам, двум старым друзьям, так ссориться?
— Это он начал первый, — пробормотал викарий.
— Не все ли равно, кто начал?
— Будьте кротки, ибо кроткие наследуют землю, — поучал Августин. — Уважайте друг друга в споре. Прощайте друг другу ошибки. Вы утверждаете, — повернулся он к епископу, — что у вашего друга слишком много украшений на ризе?
— Да, утверждаю.
— Допустим. Но стоит ли двум старым друзьям ссориться из-за каких-то нашивок? Подумайте. Вы товарищи по школе, вместе учились, вместе играли, вместе проказничали. Разве вам не дорога память этих чудесных лет?
Августин подтолкнул их друг к другу:
— Викарий! Епископ! Миритесь друг с другом…
Викарий отвернулся в сторону и сморкался. Епископ полез за носовым платком. Потом тихо сказал:
— Я очень жалею. Мясорубка, что…
— Я не должен был так говорить, Боко, — пробормотал викарий.
— Но ты прав, говоря об индюшке. Я вспоминаю, что действительно я вел себя скверно.