— Пережить! — вспоминает Фалек последний день Бриля. — Благодарю, пан директор, за ваше доброе сердце, но еврею от своей судьбы не уйти.
— Полноте, мой друг! — похлопал Мазуркевич по плечу Фалека. — Понимаю, вы очень исстрадались, измучились, но все пройдет, все переменится. Теперь многие обманывают евреев — и они уже никому не верят. Советую довериться, а я сегодня же вам помогу. Этой ночью в гетто будет акция, оставляю вас на ночное дежурство.
— Спасибо, огромное спасибо!
— Это только начало. В память о моем лучшем друге Абрамовиче я решил вас сласти.
— Я вам очень и очень признателен, — кланяется Фалек. Ушел Соломон Кайзер, Мазуркевич шагает по кабинету, радостно потирает руки. Клюнул еврей! Теперь главное — не спешить: пусть покрепче ухватит наживку.
Только стало смеркаться, Наталка пошла на Джерельную. Одна часть улицы — гетто, другая — арийский район. Из конца в конец шагает Наталка по арийским кварталам Джерельной, не дождется колонны фабрики «Пух и перо». Нет колонны, Наталка все больше волнуется, не думает о том, что пришла слишком рано. Незаметно для себя приближается к стене, окружающей гетто. Магнитом притягивает эта стена, ставшая поперек ее счастья. Совсем изнервничалась, когда вдалеке показалась колонна. Поравнялась с ней, идет рядом по тротуару, не видно Фалека. Не могла не заметить: хорошо знает его место в строю. И колонна не велика! Что-то случилось! Так вот почему Мазуркевич не принял! Сама погубила мужа. Где он? Что с ним? Люди в колонне скажут.
Ступила на мостовую, ткнула полицаю пачку сигарет, обращается к узнику, идущему у тротуара:
— Что случилось с Соломоном Кайзером? Почему его нет?
— Кем пани интересуется? — слышится сзади насмешливый голос.
Оглянулась — стоит перед ней гауптштурмфюрер, на плече автомат.
— Взятку сунула! — протягивает полицай сигареты. — Расспрашивала о каком-то жиде.
Остановил гауптштурмфюрер колонну, дал команду повернуться направо. Все должны слышать и видеть, как он судит и как карает.
— К кому пришла украинка, с кем разговаривала? Молчат узники, каждый знает, что означает этот вопрос.
— К кому вы пришли, с кем разговаривали?
— Никого я не знаю, ни к кому не обращалась, — понимает Наталка, что ее уже ничто не спасет. Знают львовские женщины, как карает новый комендант гетто за малейшую помощь евреям.
Гауптштурмфюрер Гжимек хочет быть справедлив, любит все выяснять до конца.
— За что дали полицейскому сигареты?
— Просто так, как украинка украинцу.
— Как украинка! — хохочет гауптштурмфюрер. — А кинулись сразу к евреям. — Закончив смеяться, приказывает: — Обыскать!
В Наталкиной сумочке нашли пачки масла и мармелада, не требуются другие улики.
— Как ни наказываем, а жадных украинок так и тянет к еврейскому золоту. Чтобы было другим неповадно, эту украинку повесить у входа в гетто. К одной руке привязать пачку масла, к другой — пачку мармелада. Так будет висеть трое суток, пусть все знают, как немецкие власти карают за торговлю с жидами.
Прошли сутки, колонна фабрики «Пух и перо» после работы возвращается в гетто. Шагает Фалек и благодарен судьбе, что на сей раз обошла его акция. Раз Мазуркевич проявил такую любезность, обязательно предоставит возможность встретиться еще раз с Наталкой. Все же надо бежать, любезность директора — это тоже опасность.
Колонна приближается к гетто, показались ворота. У ворот — виселица, в петле женщина — еще одна жертва. И нет этим жертвам конца. К правой руке повешенной привязан пакетик с маслом, к левой — пакетик с мармеладом, с шеи свисает табличка: «Я помогала жидам!»
Зашаталась земля под ногами Фалека Краммера, сдвинулась виселица. Наталка к нему приближается. Приближается! Как завороженный идет навстречу жене.
— Любимая! — шепчет Наталке. — Твоя смерть обогнала мою. Обогнала! Прости, сейчас соединимся навеки. Навеки!
— На место! — кричит гауптштурмфюрер Гжимек. — Марш на место!
Фалек Краммер ничего не слышит, никого не видит кроме Наталки, сердце вещает сердцу: «Сейчас будем вместе. Навсегда!»
Фалек Краммер не услышал выстрела, не почувствовал пули, пробившей сердце.
До уничтожения последнего узника львовского гетто оставалось 66 дней.
Пища, дозволенная к употреблению в соответствии с иудейским вероучением.
Крона — денежная единица Австро-Венгерской империи.
Геллер — сотая часть кроны.
Молитвенное белое покрывало с кистями по краям.
Обряд совершеннолетия для мальчиков, достигших тринадцатилетнего возраста.
Ныне проспект Ленина.
Пятикнижие — первые пять книг библии.
В данном случае — поклонники Вены.
Тут — руководитель.
Шекель — древнееврейская денежная единица — ежегодный денежный взнос сионистов на текущие расходы сионистского движения.
Сионистские авторы подразделяют иммиграцию евреев в Палестину на пять олий. Первая олия — с 1882 по 1903 г., вторая—с 1904 по 1914 г., третья — с 1919 по 1923 г., четвертая — с 1924 по 1931 г.
Еврейская община Палестины.
Палестинский колонизационный фонд, созданный для «освоения» арабских земель в Палестине.
Краевая сионистская организация Восточной Галиции.
Крупные месторождения золота, открытые в конце XIX века в бассейне канадской реки Клондайк.
Исполком Краевой сионистской организации (пол.).
Древнееврейский язык.
Сионистская газета, издававшаяся до 1939 г. во Львове.
Коммунистическая партия Западной Украины.
14 апреля 1936 года польской полицией был убит безработный Владислав Козак, что вызвало массовое выступление рабочих Львова.