И я распахнула глаза, по щеке тут же покатилась слеза, но я не обратила на неё внимания, я была сосредоточена не его глазах, в которых было отвращение. Мне это очень не понравилось и я, пытаясь вдохнуть хоть крупицу воздуха, хотела отвернуться, но Глеб не позволил мне, схватив свободной рукой за подбородок, а я смогла найти в себе силы и прохрипела:
— Отпусти! — это прозвучало настолько отчаянно, что я сама удивилась. Я никогда не была так слаба, сейчас из меня будто выкачивают силу. Это не от явной потери кислорода, это от его взгляда. Глеб наклонился к моему лицу, всё ещё не ослабляя хватку, и жестоко спросил, чеканя каждое слово.
— Ты дочь Терминатора? — я испугалась и теперь уже двумя руками схватила Снайпера за руку, потому что почувствовала ещё совсем немного, и он задушит меня. Я была обессилена, а после того, как Глеб ещё и стукнул меня по стене спиной, оторвав от неё ненадолго, я подумала, что прямо сейчас свалюсь в обморок. — Говори, ну же! Ты Тина Серебрянская?
Он отпустил меня только после того, как я прохрипела: «да», оно вышло слишком тихим, но он расслышал и тут же отпустил меня, поморщившись, как будто я ему противна.
Я, получив долгожданный глоток воздуха, закашлялась, держась за шею, и буквально свалилась на колени, пытаясь отдышаться.
Кислород обжог все внутренности по щекам текли слёзы, я не могла отдышаться, горло болело от кашля, но я ничего не могла поделать. Глеб спокойно стоял у окна и смотрел на улицу, его будто совершенно не заботило моё состояние, но он явно был напряжён.
Меня одолевали чувства, среди них был и страх и облегчение. Страх от того, что теперь он узнал всё и самое главное не от меня, и он ведёт себя, так, будто ему плевать на меня, будто я для него испорчена, будто на мне клеймо! И… и как будто он брезгует прикасаться ко мне, об этом мне сказали его глаза, когда я прохрипела это несчастное «да»!
Но с другой, же стороны, мне легче от того, что он уже всё знает и мне не придётся ему рассказывать.
Правда, не такой реакции я ожидала, я думала, что теперь он… он любит меня и примет то кем я являюсь, но теперь он будто совсем другой, не тот кем был, не такой, не мой!
Я попыталась встать, но у меня резко закружилась голова, и затошнило, пришлось посидеть несколько минут, привалившись к стене с закрытыми глазами. Потом, когда меня немного отпустило, я переползла в угол комнаты и, придерживаясь рукой о стену, еле как поднялась, всё ещё ощущая дикую слабость. Только тогда Глеб обернулся, вот сейчас я и поняла, что он наблюдал за мной в отражение окна. Он сложил руки на груди и неотрывно смотрел в мои глаза.
— Ты должна была мне рассказать раньше, — холодно проронил он, сопровождалось это таким взглядом, что я поёжилась.
— Я собиралась, — всё ещё хрипло ответила я и снова закашлялась. Схватилась одной рукой за горло, второй всё ещё опираясь на стену, потому что если бы я сейчас сделала бы хоть шаг, то непременно бы упала.
— Нет, ты должна была рассказать мне сразу, — он снова подошёл ко мне, а я вздрогнула и отшатнулась. Теперь я была зажата в уголочке, а Глеб нависал надо мной. Я дёрнулась. Я боялась его! Сейчас он был способен на всё! Только вот я не понимала причину его ярости, не понимала, как он узнал обо мне! А может это снова был блеф? Хотя о чём это я? Он бы не был таким, если бы просто блефовал. Нееет, он знает точно! Сейчас он резко взмахнул рукой (от чего я вжала голову в плечи) и со всей силы ударил кулаком в стену, сбоку от моей головы. Потом второй рукой больно сжал мой подбородок и склонился так, чтобы наши глаза встретились и зловещим шепотом продолжил:- В тот самый первый грёбаный день, Тина!
Я оттолкнула его от себя. Ну, как оттолкнула, он сам отошел, ведь у меня вообще сил не было, да я еле стояла!
Я сдула прядь с лица и стала выговаривать ему.
— И как бы ты отреагировал тогда? Как? — голос сорвался на крик, правда, было больно, но сердцу во сто крат больнее. — Ты же понимаешь, я не могла этого допустить! Мне не хотелось, чтобы меня использовали против отца! А ты именно так и поступил бы!
Он покачал головой, отворачиваясь от меня.
— Видишь, ты зол на меня из-за того что я это я и… — он не дал мне договорить, впервые за весь наш разговор, показав свои настоящие чувства: гордость, злость, боль, ярость, крикнув:
— Я зол не поэтому, — столько чувств было в этой фразе. И я замолчала, опустив глаза в пол.
Повисло напряжённое молчание. Глеб снова отошёл к окну, а я приходила в себя. Уже могла нормально стоять на ногах, поэтому подошла к нему сзади и положила руку ему на плечо.
— Глеб, мы справимся со всем вместе. Ты и я, потому что… — тут я замялась немного, но потом уверенно продолжила:- Потому, что я люблю тебя!
Он вздрогнул. Резко развернулся, сбрасывая мою руку, и слегка отталкивая от себя.
— А я тебя нет, — это было как удар под дых. Всё перевернулось во мне, потому что я не могла прочитать ничего в его глазах, в них была пустота, полное равнодушие и холод, от которого становится не по себе. — Я добился от тебя всего, чего хотел, Серебрянская. Ты доставила мне ни с чем несравнимое удовольствие, но, ни на что другое ты, увы, не годишься.
Сказать, что мне было больно, значит, ничего не сказать! Да, у меня сердце разрывалось, в глазах щипало от подступающих слёз, но я не была бы собой, если бы, не вздёрнула подбородок и не посмотрела Снайперу прямо в глаза. Я не покажу ему, как сильно меня задели его слова!
Он развернулся и вышел из комнаты, захлопнув (но, не заперев) дверь. И только тогда из глаз хлынули слёзы. Руки тряслись, я отступала назад, будто бы пытаясь уйти от всей этой боли, дошла до угла комнаты и сползла на пол.
Это было очень больно! Слёзы текли, не останавливаясь, душа болела нестерпимо, мне было сейчас больнее от его слов, чем от той боли, когда он чуть меня не задушил. Я призналась ему в своих чувствах! А он растоптал их! Он просто втоптал меня в грязь! Разбил, сломал, уничтожил! Почему же так больно? Почему именно я? За, что?… За, что он так со мной? Почему так жестоко? Я ведь видела его эмоции до этого! В его глазах всегда был огонёк! Сначала была заинтересованность, потом увлечённость, потом зависимость и любовь, а сегодня только презрение и ярость, отголоски боли и совсем не следа от чувств! Как человек мог так изменить своё мнение, только узнав моё имя? Впервые в жизни я жалела, что родилась в своей семье! В первый раз в жизни мне было так больно! Я впервые в жизни плачу, впервые в жизни показала свою слабость, открыла свои чувства! И, что вышло в итоге? Пустота! Боль! Так, зачем вообще нужна любовь? Раз она приносит лишь страдания? Может, тогда вообще не любить? Ведь, я точно знаю, что мне никто кроме него не нужен, а он меня ненавидит, презирает, только из-за того, кто я есть! Только из-за того из какой я семьи! Сейчас, прямо в этот момент, мне захотелось умереть! Просто перестать дышать, потому, что без него дышать уже не хотелось! Жизнь перестала иметь какой-то смысл. Солнце за окном уже не дарило тепла, уже не светило так же ярко! Сердце разбилось на миллиарды осколков, и я не знала, как склеить их обратно! Всего одна лишь фраза и меня не существует, меня уже нет! На место любви и радости пришла боль и отравила кровь. Глеб завладел мной, забрался под кожу, украл моё сердце! Он пленил меня, чтобы причинить боль! Это не выносимо и я не могу это вынести. Я поднялась с пола и, шатаясь, пошла в ванную, всё расплывалось перед глазами от слёз. Я подошла к зеркалу и открыла шкафчик, ещё в первый раз, когда я обследовала его, заметила бритву. Я взяла острое лезвие и посмотрела на него сквозь пелену слёз, оно опасно сверкнуло на свету. Я пошла к джакузи включила воду и села на пол рядом. Мне было так плохо, что я почти не соображала, просто взяла и провела лезвием по ладони. Медленно вгоняя остреё вглубь руки. Тут я почувствовала невероятную боль и очнулась от всего! Это было так неожиданно, что я сама очень испугалась, когда увидела кровь на руке.
«Как я могла? Никогда такого не было со мной!», — на меня вдруг обрушилось осознание того, что я только что хотела сделать! Я только что хотела покончить жизнь самоубийством, причём таким способом. Я ведь даже боли сначала не почувствовала! А потом, когда ощутило, это отрезвило, и я разозлилась на себя, на свою глупость!
«Когда я стала такой слабой? Я же, никогда не сдавалась, а что сейчас? Ведь, всё ещё можно исправить, а если я… Всё можно исправить!», — упрямо думала я, пока смывала кровь. Я морщилась от боли и боялась посмотреть на лезвие, которое сейчас валялось на дне джакузи!
«Всё теперь буду всегда бояться острых предметов!», — так Тинка вернулась, раз я уже шутить начала, значит точно в норме. Я сжала ладонь в кулак, потому что кровь не желала останавливаться и снова подошла к шкафчику. В нём была ещё и аптечка, только вот её мне принесли уже позже, когда нужно было регулярно обрабатывать рану на ноге.
Сейчас же мне она пригодится. Я вытащила перекись и стерильный бинт. Вообще-то это было бы смешно, если бы не было так страшно и больно! Просто одной рукой обрабатывать и заматывать другую руку не очень удобно, да и неприятно, я еле как кровь остановила. Порез слишком глубокий, придётся зашивать, но сейчас главное всё исправить, поговорить с Глебом. Наконец-то расставить все точки над «i».
Да, как я вообще могла так низко пасть сегодня? Как могла подумать, что это конец? Ведь я всегда по жизни иду с высоко поднятой головой, а сегодня я её опустила и мне стыдно из-за этого. Я не должна была быть такой слабой!
Я, правда, никогда в жизни не плакала, всегда всё принимала без слёз! Я была сильной и никогда не отчаивалась, а сейчас сплоховала! Ну, это ещё хорошо, что очнуться вовремя успела! Теперь, я никому не позволю, так растоптать себя! Глеб, я уверена не этого хотел, не моей смерти! Он всё решил за нас, отказался от меня от чувств! Он принял решение и моего мнения не спросил, будто это он всё и всегда должен решать!
Ага, сейчас! Ну, я тебе устрою Глебушка! Сначала помирюсь с тобой, покажу тебе, что я не отступлюсь, а потом… а потом закачу истерику! Да закачу настоящий скандал! Ты получишь за каждую мою капельку крови, ты ответишь за моё сердце! Я добьюсь от тебя твоих настоящих чувств.
Я помотала головой, чтобы окончательно согнать хандру, все неприятные эмоции! Посмотрела в зеркало и ужаснулась. Глаза, опухшие и красные, как у кролика, губы обкусаны.
«Так, Тинка, надо привести себя в порядок! Чего это ты расклеилась? Это просто минутная слабость», — выговаривал мне внутренний голос и я с ним полностью согласилась. Умылась одной рукой, разгладила волосы, снова заколола их карандашом и пошла, искать Глеба.
Только спустилась на первый этаж, как тут же столкнулась с Деном.
— Ну, и кашу же ты заварила, Куколка, — тут же осуждающе, но с улыбкой сказал он.
— Меня зовут Тина, — хмуро отозвалась я. Не его я искала.
— Я знаю, Серебрянская, — ответил он, делая акцент на моей фамилии, я попыталась его обойти, но он не позволил, схватив за руки. Я его упорно игнорировала, пытаясь вырваться и заглядывая ему за спину.
— Где Глеб? Мне нужно срочно с ним поговорить, — всё так же, не смотря на него, спросила я.
— Снайпер уехал, — спокойно ответил он и вдруг потянул меня на себя, что я покачнулась и навалилась на его грудь руками. Я охнула и только сейчас подняла на него глаза, Ден пристально вглядывался в моё лицо. — Что с рукой?
— Порезалась, — отмахнулась я, когда он взял меня за запястья, всё ещё не отпуская и не разрывая зрительный контакт. Я сжала кулаки. — Куда он уехал?
Ден покачал головой и только сейчас отпустил меня, отступил на шаг и провёл рукой по своим волосам.
— Он уехал по делам, Куколка, и неизвестно, когда вернётся. Он приказал не выпускать тебя из дома.
Тут во мне вдруг всё взбунтовалась. Значит, он нахамил мне, оскорбил, растоптал мою гордость, смешал с грязью, а теперь ещё и не отпускает, сволочь!
Ох, не представляете вы, как я была зла, сейчас! И естественно всю свою злость мне захотелось выплеснуть на Дена! Поэтому я как разъяренная фурия отскочила от него и взмахнула рукой.
— Вот так значит, да? Ну, нет — это, уже не в какие рамки не лезет, — Ден, хотел подойти, но я снова отскочила. — И, что ты сделаешь, Денис? Запрешь меня в комнате или снова в подвал отведешь?
Я упёрла руки в бока и яростно уставилась на него (для полноты образа не хватало только ножкой притоптывать), а он, скотина такая, спокойненько мне ответил, вот совершенно не обращая никакого внимания на мою вспышку гнева.
— Нет, что ты, Тиночка? Снайпер приказал тебя только из самого дома не выпускать, а так ты вольна делать, что пожелаешь.