Я перевела взгляд на маму и поняла, что она сразу раскусила мою ложь. Она всегда видела, когда я лгу, и сейчас увидела, но отцу не говорит. И взгляд у неё какой-то, откровенно говоря, странный. Она молчала, будто обдумывая. Причём обдумывая что-то другое, а не: «сказать отцу или нет?». Нет-нет, она думала о другом. Взгляд был каким-то отрешённым.
Мама не смотрела на меня, она погрузилась в свои мысли, как будто вспоминая что-то.
Папа же в это время разговаривал по телефону, я так зациклилась на маме, что и за разговором не следила, но по последней фразе поняла, что звонил он, как раз Инне Петровне, попросил приехать и осмотреть меня.
Я усмехнулась.
«Что ж, теперь, он меня и из дому не выпустит?», — слишком он гордый, теперь, нужно быть осторожнее. Наш с Глебом ребёнок стал бы отличным якорем для отца, поэтому я обязательно должна уговорить Инну, подписать эту чёртову бумажку о беременности. Мне же нужно совсем немного времени. Папа рано или поздно всё равно остынет и примет мой выбор, а я заставлю Глеба прекратить войну с моим отцом. Пока не знаю, как я это всё проверну, но об этом я подумаю позже, сейчас главное с этой ситуацией разобраться.
Пока ждали врача, я сходила в комнату, которая была моей и привела себя в порядок. Совсем недавно я купила себе квартиру, правда, мне пришлось очень долго уговаривать отца отпустить меня.
Он не позволял мне жить одной, отговариваясь тем, что я съеду от них только после свадьбы, но я-то знала, что он просто так пытается держать меня при себе, чтобы точно знать, что я в порядке. Быть дочерью бизнесмена и криминального авторитета в одном флаконе очень тяжелое бремя, надо постоянно бояться опасности, быть на чеку, скрываться от кого-то. Правда, я всегда жила, как обычный человек, ведь даже когда я училась (а училась я в обычной школе), папа распустил слушок, что отправил дочь, то есть меня, учится в Англию. Ни с кем из его партнеров, как его дочь я не знакома. Я всего лишь юрист-стажер, имени которого не называют, то есть имя-то называют, только вот не моё настоящее. Для всех лиц, не посвящённых в дела отца я всего лишь работник — Кристина Белозёрская.
Только эти обстоятельства и помогли мне добиться свободы, конечно, не полной. Папа взял с меня слово, что без охраны я и шага не сделаю, я клятвенно пообещала, но обещание выполняла не всегда. Мы с Иркой всегда были авантюристками и частенько выбирались по ночам в клубы, всегда вместе и всегда тайно. Так и отрывались, а наши родители и не догадывались об этом. Нам жутко нравилось нарушать правила, да, как и всем в принцепи.
Сами же знаете, что когда тебе что-то запрещают, так и хочется сделать наперекор и вляпаться в историю. Вот и мы влипали частенько, но всегда разбирались сами, потому что знали, что в лучшем случае нас посадят под замок, а в худшем… а в худшем даже думать не хотелось.
И вот эта выходка с клубом, единственная в которой нам не повезло. Если бы Ирка не вернулась из командировки раньше времени, то отец бы просто решил, что этим письмом кто-то хочет натравить его против Снайпера, но тут так не повезло, Ирка вернулась и рассказала всё отцу, потому что жутко за меня переживала. Я её понимаю и не виню, потому что уверена, ей тоже попало.
Я, как раз расчёсывала волосы у зеркала, когда в комнату вошла моя мама с Инной. Мы поздоровались, и я уже хотела обратиться к Инне с просьбой, когда мама вдруг остановила меня, подняв руку, будто догадавшись о моих намерениях, хотя почему будто, я знала, что она уже давно всё увидела. Это мужчины обычно не замечают очевидных вещёй. Мама настояла на осмотре, мне пришлось подчиниться, но итог меня поразил!
Инна закончила с осмотром, вымыла руки и только после этого с улыбкой сказала:
— Поздравляю, Тиночка, ты станешь мамой.
И всё, я просто выпала, я не слышала, что дальше говорила Инна, потому, что в ушах жутко зашумело: от страха, от радости, от неожиданности, меня переполняли самые разные эмоции.
Это было, как снег на голову, как гром среди ясного неба, очень и очень неожиданно!
Я ведь блефовала, а теперь, когда узнала, что у нас с Глебом будет ребёнок, мне просто сложно было это принять! Мне сложно поверить!
Я улыбнулась и приложила ладонь к животу, чувствуя, как кружится голова!
«Теперь я точно сделаю всё возможное и невозможное, чтобы быть с ним!»
Мама говорила с Инной, и её вот моё положение совсем не удивило, чего уж нельзя сказать обо мне.
Я всё ещё находилась в состоянии лёгкого шока! Очнулась, только когда мы уже распрощались с Инной и спустились в гостиную к отцу. Мама видимо ему уже сказала, а я и не заметила. Я вообще в этот момент ничего не замечала, вообще! Только после папиных слов с меня спало оцепенение:
— Я настаиваю на аборте, — у меня прямо дар речи пропал! Нет, он так не поступит со мной.
— Андрей! — возмутилась мама, нахмурившись, когда заметила моё лицо.
— А, что Андрей? — так же возмутился он. — В следующий раз несколько раз подумает, прежде чем спать с кем попало.
Ну, вот тут уже я не выдержала!
— Папа! — воскликнула. — Я не позволю тебе отнять у меня самое дорогое, нашего с Глебом ребёнка, ведь я люблю его и хочу быть только с ним, папа! Как ты этого не понимаешь? Я не отступлюсь, никогда, слышишь?!
Я, правда, старалась не повышать голос, но во мне всё разрывалось от боли и возмущения! Я понимаю отца, но и он должен меня понять, ведь я тоже человек и имею полное право на свой выбор!
— Я не хочу ничего слышать о вашей любви, Тина! Этого не будет, ты поняла меня? Я позволю тебе оставить ребёнка, но к Снайперу ты и близко не подойдёшь и вообще, будешь сидеть в доме безвылазно! — папа тоже не выдержал и стал кричать на меня и каждое его слово, больно било по сердцу. Сейчас с ним говорить бесполезно и это понимала не только я, но и мама. Она всё больше хмурилась и казалась очень сосредоточенной, видеть её такой я не привыкла.
— Папа, ты не можешь так поступить со мной! Ты же знаешь, я всё равно найду способ быть с ним, — чтобы я, да так просто отступила? Нет, уж, я всё же буду идти до конца!
— Тина, немедленно иди к себе в комнату и чтобы я тебя не видел сегодня! Агата тебя проводит, — проводит?! Проводит?! Он серьёзно собирается запереть меня в комнате?
— Папа, мне уже не восемнадцать лет и никакого права надо мной ты не имеешь! — эмоционально высказала я, но тут мама вступила в разговор.
— Тинусь, послушай отца, пожалуйста, иди в комнату, — она посмотрела на меня, глазами говоря, что ей нужно поговорить с папой и, повернувшись к нему, подошла и положила свою руку на его напряженное плечо, заглянула в глаза. — Андрей, теперь послушай меня. Подумай хорошо, вспомни нашу молодость, ты этого для нашей дочери хочешь? Этого? — спросила она его требовательно, а мне стало совершенно ничего не понятно. Мне родители с детства твердили, что у них всегда всё было хорошо и я их о прошлом не спрашивала, о том, как они познакомились, как встретились, как папа сделал ей предложение, а всё потому что мне всегда отвечали, что всё было подобно сказке. А теперь оказывается, я чего-то не знаю.
— Варь… — начал папа, но мама его перебила:
— Просто ответь, ты этого для неё хочешь? — тут мне стало видно, что папа сильно задумался, а если и так, то маме будет легче его переубедить, только вот зачем ей это? Она ведь сама всегда настаивала на том, что её дочь никогда, не будет связана с криминалом и никогда не будет с человеком, который хоть как-то замешан во всё это, она всегда была против моих бандитских увлечений, так что случилось с ней сейчас? Почему она отстаивает моё право на отношения с Глебом? Почему её отношение так сильно изменилось? Чего я не знаю? Мне пришлось отвлечься от своих мыслей, потому что мама, заметив в глазах папы, то же что и я, обернулась ко мне. — Тин, иди в комнату, а я пока поговорю с твоим отцом.
И я, конечно, пошла, в холле столкнулась с Агатой, нашей домработницей, которая отвела меня в комнату и заперла в ней. А мне вдруг стало очень смешно.
«Выбралась из одной тюрьмы, чтобы угодить в другую», — причём схожесть была невероятная, такие же панорамные окна, только со шторкой на них, такая же дверь без внутренней скважины.
Агата принесла мне поесть и снова заперла, я поела и вдруг подумала, что здесь-то есть на чём свою злость выместить.
Я поднялась, взяла со стола хрустальную статуэтку, и уже раздумывала в какую стенку её запустить, и уже даже руку подняла, когда вошла мама. Она так на меня посмотрела, что мне просто стыдно стало, а после её слов я вообще краской залилась.
— Тана, если ты не уважаешь отца, то прояви уважение, хотя бы ко мне и к моим подаркам, — я кашлянула, отвела глаза в сторону и вернула статуэтку на место, это была хрустальная балерина, не очень большая, но очень красивая и её действительно мне мама подарила.
Я прошла села на мягкую постель и уставилась на свою руку, которая была всё ещё забинтована.
Мама постояла немного, в молчании наблюдая за мной, и подошла, чтобы сесть рядом. Она села и притянув меня к себе, обняла, нежно, прямо как в детстве, гладя по голове.
— Тинуль, ты действительно любишь этого мальчика?
— Да, мамуль я очень его люблю, больше жизни, — я обняла её в ответ и потянулась к резинке на конце косы. Сразу детство вспомнилось, когда мы так же сидели, обнявшись, и я постоянно распускала мамину длинную косу, сейчас поступила так же и зарылась в её приятно пахнущие карамелью, волосы.
— Это правда его ребёнок, Солнышко? — я просто кивнула, на душе было приятно от нахлынувших воспоминаний. — Тогда я принимаю твой выбор. Каким бы он ни был, но я его принимаю.
Я тут же отстранилась от неё и с улыбкой заглянула в такие родные глаза.
— Мам, ты сейчас серьёзно? Ты ведь сама всегда говорила… — договорить я не смогла, меня прервал мамин кристальный смех.
— Тинусь, я всегда была против твоих увлечений, потому что боялась, что так и случится. Ты влюбишься в того, кто не угоден твоему отцу. Я это чувствовала, дорогая, и пыталась оградить от этого, но видимо, от судьбы не уйдёшь. Значит, вы должны были встретиться. И если ты уверена, что именно он твой человек, я поддержу и помогу, вам быть вместе. Только ты должна точно мне сказать, любишь ты его или нет! На что ты готова, чтобы быть с ним?
Вот тут в пору бы расплакаться от счастья, благодарности, умиления, но вместо этого я уверенно посмотрела в мамины глаза и ответила на вопрос:
— Я готова на всё! — я действительно была готова, давно готова. — Мам, ты просто не представляешь, как я боюсь его потерять, — вздохнула. — Я никогда так не боялась! Только вот, он сделал мне больно, и я не знаю, как мне его простить. Понимаешь? Так больно мне не было никогда, мам!
Я вздохнула, и грустно улыбнувшись, снова посмотрела на свои руки.