Глава 6
Усыпили меня, как наивного котёнка, в точности, как в прошлый раз, подсыпав снотворное в еду. Впрочем, шансов избежать этой участи не было изначально — другой жратвы у меня все равно нет, а если голодать, то сил не останется к нужному моменту.
Очнулся от резкого запаха нашатыря, привязанным к койке в своей камере. Добрый дяденька в белом халате сунул мне иголку в вену, после чего два часа мучил вопросами. Интересное действие у этой химии: все окружающие люди сразу кажутся близкими и родными, так и хочется поделиться с ними самым сокровенным, но их почему-то интересуют дурацкие вопросы, то про Ельцина, то про американского президента.
Выпотрошили меня качественно, со знанием дела, рассказал даже то, что казалось забыл давно уже. Трудности у «доктора Менгле», как я его обозвал, возникли лишь с пониманием, что именно у меня спрашивать. Иван Фёдорович отсутствовал при допросе, а химика-эскулапа, видимо, не посвятили во все тонкости моей биографии, поэтому некоторые ответы его ставили в тупик, а нить беседы постоянно виляла из стороны в сторону и обрывалась.
В себя я приходил долго — больше суток, и даже после этого несколько дней чувствовал заторможенность в мозгах и мучился сильной головной болью. Нетрудно догадаться, что следующей экзекуции содержимое моей черепной коробочки не переживет. Да и сам по себе, факт перехода к медикаментозным средствам, откровенно намекает, что дело мое — труба.
Как говорится в Ветхом Завете: «мене, мене, текел, фарес, упарсин». Надпись эта появилась на стене дворца вавилонского царя Валтасара незадолго до его гибели. В переводе на русский примерно означает: исчислен, в смысле — взвешен, оценён, признан легким и бесполезным. Что-то вроде смертного приговора, не подлежащего обжалованию.
Так что, как только пришёл в себя и стал соображать относительно нормально, тут же занялся планом побега. Дальше откладывать спасение своей шкурки просто опасно. Надежда, что генерал Леонтьев проявит чудеса дедукции и вычислит похитителей, испарилась без следа, как содержимое бутылки самогона, забытой первого января на столе в студенческом общежитии.
Никаких хитрых ходов — в моей ситуации поможет только жесткий силовой прорыв, но шансов на успех, если честно, очень мало. И самое грустное — нельзя ничего спланировать заранее, все, что находится за дверями тюрьмы для меня — загадка полная. Разведать не получилось, а теперь и времени на это нет.
Как говорят в такой ситуации: «Ввяжемся в бой, а там посмотрим!». Первая и пока единственная задача — вырубить тюремщика и выбраться из камеры. Наверняка, на выходе должен быть ещё один охранник, но будем надеяться на фактор неожиданности. Пока же мне ничего о нем не известно, поэтому и заморачиваться не стал.
Однако, даже первый уровень пройти будет не просто. Чем дольше я наблюдаю за моим надсмотрщиком, тем меньше он нравится. Не в плане внешности, хотя морда лица у него малоприятная — Валуев отдыхает, а в том смысле, что в честном поединке мне его не одолеть. И даже больше скажу, в боях без правил он меня тоже положит сразу. Чувствуется — настоящий волкодав, скорее всего из спецназа, хоть и не люблю это затасканное слово, давно потерявшее свой изначальный смысл. Когда-то этим термином обозначали обычного диверсанта, путь даже и способного убить часового голыми руками и заложить взрывчатку под мост. Позже так стали именовать всех подряд, кто имеет хоть какое-то отношение к рукопашному бою в армии и спецслужбах.
Судя по пластике движений, по умению контролировать обстановку и манере держаться — похоже из ликвидаторов или нечто подобное. С таким противником категорически нельзя сходиться в ближнем бою, даже с моим богатым опытом. Нет, это не трусость, хороший боец всегда чувствует когда противник выше классом. Это не значит, что обязательно проиграешь, хотя такой настрой очень мешает на ринге или на татами, но сражаться один на один с таким монстром — себе дороже. К сожалению, у меня нет другого выхода.
И козырей у меня всего два: спрятанная заточка и внезапность. Не густо, если честно.
Грубо говоря, есть только один шанс и только на один удар. И опять возникает дилемма морального выбора: твоя жизнь против чужой. Единственный удар заточкой, который гарантировано выводит противника из строя — в горло. Ранение в любые другие части тела не остановит такого профессионала. Но с огромной вероятностью такой удар окажется смертельным. Убивать советских граждан я не готов, по крайней мере, в мирное время и без уважительной причины, и поделать с этим ничего не могу.
Вторая проблема: как заманить охранника в камеру? Лучше всего это сделать ночью, когда снаружи будет меньше народу. В пижаме и домашних тапочках при дневном свете далеко и незаметно не убежать. Но вдруг у него приказ: ночью камеру не открывать ни при каких обстоятельствах? И сразу докладывать начальству? Тогда что? На побеге можно ставить крест, только насторожу охрану.
После промывания химикатами моя голова так и не начала работать в полную силу, поэтому идеи, которые в ней возникали, страдали излишней фантастичностью. В прошлый раз из заточения я выбрался используя электричество, точнее — его отсутствие.
Сейчас этот фокус не пройдёт. Сама по себе, разбитая лампочка мне ничего не даёт, темнота в камере лишь насторожит вертухая. Поэтому родилась оригинальная идея выковырять проводку из стены и замкнуть на дверную ручку. Но подумав, отказался от соблазнительной мысли. Проводка скрыта внутри стены, и чтобы её извлечь надо изрядно помучится, ковыряя штукатурку на потолке. Незаметно и без грязи этого не сделаешь. Вдобавок, как ни старался, но не придумал способа подсоединения, так чтобы охранника стукнуло током в нужный момент, и чтобы лампочка горела до последнего.
Все время получалась какая-то ерунда. Какая мне польза, если конвоира шарахнет, до того как он откроет калитку? И где гарантия, что это будет нужной силы удар? Может, лишь тряхнёт слегка, а потом обозлённый тюремщик на мне выместит своё удовольствие?
Кстати, тоже неплохо — в камеру ему, все равно, придётся зайти? Или не придётся? Вдруг вспомнит о приказе?
Вторая безумная мысль на эту же тему: затопить камеру, а когда охранник зайдёт внутрь, бросить оголенный провод на пол. Но и этот план был отвергнут. Во-первых: охранник ходит в сапогах… а во-вторых уже и не нужно при таком-то во-первых. К тому же, воды у меня всего одна неполная кружка, а этого точно не хватит для затопления. Заржавевший кран, сиротливо торчащий над такой же ржавой раковиной, последний раз воду видел ещё наверное в сталинские времена, или когда там эту богадельню использовали по назначению?
На всякий случай попробовал выломать кран, но так и не добыл ни капли воды — внутри оказалась лишь ржавая пыль. Печально. Кое-как вернул кран обратно. Затопление камеры даже без электричества могло бы помочь заманить охранника внутрь.
Следующая мысль: инсценировать самоубийство. Но идея не прошла проверку на адекватность. «Вешаться» придётся на оконной решетке, спиной к двери, а значит толку никакого, только вспугну противника, и не видно будет, как он подходит.
В результате мозговой штурм закончился самой простой и примитивной идеей из всех возможных. Чего ради его заманивать, если он сам ужин принесёт и сам в камеру зайдёт, да ещё и с тарелкой в руках. Да, на улице ещё будет светло, но рабочий день закончится, значит и народа будет меньше, а там и до темноты недалёко. К слову, чай мне не положен, лишь питьевая вода пару раз в сутки. Тарелка и ложка, к сожалению, алюминиевые, в качестве метательного орудия никуда не годные — слишком лёгкие.
Почти сутки я обдумывал и просчитывал варианты боя, буквально по шагам и сантиметрам складывая схему сражения. Примерно так: противник входит в камеру, делает три шага, остановится здесь, затем поворачивается немного, ставит тарелку на стол, при этом немного открывает правый бок, но если успеет среагировать, то легко заблокирует мой удар локтем. Если же подбиваю опорную ногу, то… снова ничего не выходит. Все выгодные расклады перечеркивает то обстоятельство, что в этот момент я должен лежать или сидеть на кровати, любая попытка встать с топчана тут же вызовет подозрение и готовность к бою. Элемент внезапности сразу теряется.
Удар из положения «сидя» по определению не может быть сильным и точным, да и просто дотянуться до нужной точки на теле противника сложно. В зоне поражения только то, что ниже пояса получается. Здесь сразу хочется сказать: «Молчать, поручик Ржевский! Не время для сальных шуточек!». Поэтому будем резать противника по ноге — и не смертельно, и подвижность ограничивает. Однако, руки в этот момент у него остаются свободными, и не факт, что рана в бедре его остановит. Мне же и пары правильных ударов может хватить — товарищ опытный и умелый.
По идее, сильное кровотечение обязательно даст о себе знать, но не сразу, а секунд через тридцать или даже через минуту — не раньше. Если бы не малые размеры камеры, можно было просто потянуть время, «попрыгать на ринге», уклоняясь от схватки, но такой роскоши ждать не приходится. Нет у меня минуты в запасе — раньше завалит, а если умный, то просто выскочит и дверь захлопнет снаружи…
— Выскочит?! — тут меня осенило. — Только не он, а я!
Этот сценарий показался мне более интересным и реалистичным. Нафига мне бороться с убийцей-терминатором в замкнутом пространстве, если можно просто сбежать? Даже если не удастся захлопнуть дверь, то можно потянуть время, не давая её открыть, а там и потеря крови скажется.
Занялся «пошаговой обработкой» сценария, или «трассировкой» — у древних программистов был такой способ проверки работоспособности программы, когда вручную считали каждую строчку кода и все переменные в этот момент времени.
Получилось заметно лучше, шансы на успех теперь можно было оценить как «выше среднего», но смущал меня один момент — был риск не проскочить к двери. После удара заточкой в бедро рука любого человек рефлекторно дергается к источнику боли, то есть — вниз, чистая физиология на уровне безусловного рефлекса, и это как раз в то направление, куда я собираюсь «нырнуть» и проскочить к выходу.
И чем дольше я обдумывал этот момент, тем меньше он мне нравился. Если меня зацепит в момент рывка, то это будет полный п…ц. Затем автоматически просится хороший удар в ничем не защищённый затылок, и можно сразу заказывать отходную. Враг будет очень зол наврядли будет сдерживать себя.
Решение нашлось быстро. Да и трудно было его не найти — медный водопроводный кран маячил перед глазами все последнее время, а поскольку интерьер камеры не поражает богатством и разнообразием, то не заметить его было трудно. Я тут же отломал его окончательно, наплевав на последствия, и следующие два часа тренировался в метании водопроводного «сюрикена», аки подмосковный ниндзя. Причём — левой рукой, поскольку правая в момент битвы будет занята колюще-режущим вооружением.
Насколько долго и тяжело рождался план, настолько же быстро и легко он осуществился. Даже не ожидал, что так идеально все сложиться.
Все произошло в точности, как и планировал. Удар заточкой в бедро, тут же бросок медным краном в голову. Охранник успел среагировать даже и чуть изменить траекторию — сюрикен лишь чиркнул его по черепу, содрав кожу, но дело было сделано. Свободная рука, не занятая тарелкой, поднята для защиты головы. Я нырнул к двери, и пока тот пытался сообразить, что произошло, захлопнул стальную калитку снаружи и задвинул засов. Мощный, но абсолютно бесполезный удар изнутри последовал лишь через несколько секунд.
— Виктория случилась полнейшая, — так кажется говорил Петр Первый, ударяя шахматной доской боярина в эндшпиле.
Сжимая окровавленную заточку, я аккуратно крался по коридору, под аккомпанемент глухих ругательств и звука ударов, доносящихся из, оставленной позади, закрытой камеры. По идее, такой шум и грохот разбудили бы даже мертвого, однако никто так и не появился.
Объяснение нашлось сразу — некому было выскакивать из засады, охранник оказался один. В это невозможно было поверить, но его никто не дублировал и подстраховывал. Понятно, что конспирация в таких делах очень важна, и наш «спецназовец» кулаком быка с одного удара свалит, но все же очень странно это выглядело.
Коридор вывел к открытой двери, за которой нашел пустую каморку, где, видимо, обитал мой сторож.
Старый облезлый стол, топчан с матрасом, бидон с водой, на столе электрическая плитка и матово-чёрный, монументального вида, телефонный аппарат без диска с цифрами. Даже школьник-второгодник сразу догадался бы, что по этому устройству позвонить можно только по одному адресу, а в моей ситуации этого лучше не делать.
Из трофеев мне досталась почитая пачка рафинада, нетронутое кольцо полукопчённой колбасы, три консервы с килькой, банка тушенки, буханка хлеба, столовый нож пакет с заваркой. На гвозде, вбитом прямо в стену, висела брезентовая куртка, в которой нашлось тринадцать рублей и пачка сигарет «Опал».
Всю добычу я запихал в авоську, найденную здесь же, после чего накинул куртку (в сентябре ночи холодные) и направился на выход.
Пора на свободу!
Бодрое и веселое настроение длилось недолго. Ровно до того момента, как я попытался открыть входную дверь. Она оказалась заперта. Причём — снаружи!
Японский городовой! Так вот почему охранник один. Он тоже сидит под замком, и выйти никуда не может при всём желании. Только у него камера пятикомнатная и плюс коридор в качестве бонуса.
Дёшево и сердито. Система простая, но очень надежная.
А для контроля, могу поспорить на что угодно, охранник звонит дежурному каждые два-три часа и докладывает обстановку. И не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять — как только он пропустит сеанс связи, сюда мгновенно отправится группа быстрого реагирования, или что-то в этом духе.
По сути ничего не изменилось, только мы с громилой на время поменялись местами, впрочем, на не очень продолжительное время.