Машина останавливается у каменных колон. Сквозь тонированное окно я вижу охранников, ворота, прутья решёток. В машине: я, водитель и Питон. Солдат лежит в задней части салона на разложенных сидениях. Охранники открывают багажник и вытаскивают его. Я выхожу сам.
Они несут Пита в дом. Я иду следом, несу в руке чемодан с деньгами. Поднимаемся по ступенькам, заходим сквозь скрипучую дверь. В зале темно. Охранники кладут Пита на гранитный постамент, а я украдкой выпиваю зелье. Оно называется гаситель.
Материю обволакивает маслянистый пузырь. Он плотный и хорошо поглощается яркость. В зал входит Хан. В балахоне с капюшоном на голове. Лицо прячется в тени, из-под широких рукавов торчат костлявые руки.
— Это он? — спрашивает Хан и показывает пальцем на Питона.
— Ага, — киваю в ответ на его странный вопрос.
Хан смотрит на Питона. Простреливает его тело, будто рентгеновскими лучами, и раскладывает материю на детали. Видит структуру со основными звеньями, вторичными связями и точками энергетических пересечений.
— Деньги!Артём Кочеровский
Рыскаю глазами по сторонам. Ищу охранников, но они куда-то делись. Хочу положить чемодан на пол, но Хан протягивает свою костлявую руку и подзывает:
— Неси деньги сюда!
Иду к нему. Чувствую, как маслянистый пузырь истощается. Пронизывающий взгляд Хана сметает с него слой за слоем, будто порывы ветра сметают песок на пляжной фигуре. Пузырь держится. Шаг, ещё один, я протягиваю руку…
Гаситель искажает восприятие моей материи. Мешает Хану рассмотреть её яркость, объём, структуру. Мешает разложить до мельчайших звеньев и прочитать, как инженеры читают чертежи или схемы.
Я передаю чемодан и отхожу. Кажется, всё позади, но гаситель не выдерживает и лопается. Хан оскаливается и тычет в меня длинным ногтем. Из чёрной дырки его рта рвутся хриплые звуки:
— Это он! Предатель! Убейте его!
… … …
— Ну что?! — спросил Кумар. — Что ты решил?!
Возможность прокручивать в голове короткие сценарии я познал не так давно. В той или иной степени, ей обладает каждый человек. Но материя одарённого расширяет опции. Это не предсказание будущего, это выстроенная цепочка логических связей. В воображении намного проще прокрутить план и учесть мелочи. Этим я и занялся в кабинете у Биты, перед тем как дать свой ответ.
На приготовление гасителя ушло два дня. По сути я создал ещё одно временное звено, которое разворачивалось в многомерном измерении и обволакивало всю структуру. Я надеялся, что гаситель скроет от глаз Хана мою материю и не выдаст меня, но сомневался, что это сработает. Оболочка получилась слишком слабой, чтобы тягаться с навыками одарённого на стадии познания.
— Сайлок?! — спросил ещё раз Кумар. — Что ты решил?!
— Я не пойду к Хану.
— Ты этот слышал? — Кумар повернулся к Бите.
— Почему? — спросил босс.
По большому счёту Бита и Кумар могли знать настоящую причину моего отказа. Я доверял им, но не хотел втягивать в ещё одно болото. Проблемы накатывали на Битников одна за другой. Зачем дырявить корпус корабля, который и так идёт на дно? К тому же, как только Бита или Кумар узнают обо мне правду, они станут соучастниками. Если правда вскроется, а рано или поздно она вскроется, Хан их не пощадит.
— Почему? — Бита сдвинул брови.
К счастью, мой вес в братстве перестал быть весом просто алхимика. Я сделал для битников больше, чем они от меня ждали, а значит мог не отчитываться:
— Везите Питона, а я разберусь со своей материей сам, — я поднялся. — Если других вопросов на повестке дня нету, то я пошёл.
… … …
Ударом в солнечное сплетение Рога повредил мою материю. Шесть звеньев были уничтожены безвозвратно и ещё пять — выведены из строя. Структура выглядела изломанной и шаткой. Отсвечивала дырками, будто челюсть со щербинами от выпавших зубов.
Недостаток звеньев ощущался сильно. В последнее время я привык уметь то, что умею, а с травмированной материей чувствовал себя инвалидом. Особенно недоставало силы и ловкости. Обе характеристики насчитывали меньше всего основных связей. Потеряли ещё по две и сделали меня ущербным по физухе. Пятидесятикилограммовые контейнеры с ингредиентами стали ощутимо тяжелее.
По утрам и вечерам я захаживал к Доку. Чувствовал себя довольно паршиво, но сегодня утром заметил что-то странное, на месте щербин в структуре появились засечки.
Док полагался на науку. В этом мире понятие науки отличалось от нашего, но всё же. Он взял у меня кровь, поместил в специальный аппарат и запустил. Хреновина мотала пробирку из стороны в сторону, крутила, переворачивала и по капельке добавляла жидкости разного цвета. Спустя пять минут на стеклышко под микроспкопом вылилась обезображенная капля, похожая на бензиновый развод на воде. Док прилип к окуляру, а когда оторвался, долго смотрел в потолок и хмурился:
— Удивительно…
— Что?
— Анализ показал, что твоя материя восстанавливается.
— Так это ж здорово. Разве нет?
— Конечно, но я вижу такое впервые, — Док ещё раз на секунду заглянул в микроскоп, а затем почесал затылок. — Структура восстанавливается по памяти!
— Ну всё понятно! — я поднялся и похлопал Дока по плечу. — Память-то у меня — феноменальная! Алхимику без отменной памяти — нынче никак!
Док пропустил мои слова мимо ушей и пробормотал под нос:
— Как будто материя, прошла через мембрану преломления… Слушай, Сайлок, а ты…?
Окончание вопроса разбилось о запертую дверь. Лифт я не вызывал и метнулся вниз по лестнице. Док подтвердил мои догадки. Материя восстанавливается и без стороннего вмешательства. Хорошо. Но плохо, что об этом узнал Док.
Материя прошла через мембрану преломления? Что бы это значило?! Звучит, как что-то необычное, а всё необычное должно держаться от меня как можно дальше. Чем больше необычного рядом с моим именем, тем больше вопросов.
С походами к Доку я решил завязать.
… … …
О Хане я знал сущие крохи, но и этого было достаточно, чтобы сделать выводы. Хан развился до стадии познания, а ещё Хан помогал восстановить убитую в хлам материю за деньги. Но для этого требовались люди из моего мира. Вот для чего я делал рецепты.
Как бы там ни было про судьбы погружаемых людей предстоит узнать точнее. Что с ними случается? Они гибнут? Если так, значит все эти годы я был причастен к убийствам и готовил зелья для Хана? В памяти всплыли воспоминания о рецептах и фотографиях…
Незнание — не освобождает от ответственности. Я не снимал с себя ответственность. Хоть и знал, отказался бы я — нашёлся другой. Тем более, он уже нашёлся. Кумар обмолвился, что новенький алхимик пока что лажает, но рано или поздно он набьёт руку. И тогда поток энергетических заготовок из моего мира потечёт в мир Хана прежней богатой рекой.
Однако теперь ситуация изменилась. Не уверен, что ответ стоил десятков человеческих жизней, но… Теперь я знал имя. Мой бой перестал быть боем с тенью. Я узнал, как зовут моего настоящего врага, и перевернул положение. Жертва получила возможность стать охотником. К тому же, если я хотел вернуться обратно, то Хан — один из немногих, кто может стать моим билетом. А заодно ответит за брата, если с ним что-то случилось.
Узнать что-то о Хане оказалось не просто. Башмак и парни из подготовки не знали ничего, кроме исключительно сильной структуры могильщика. Разговаривать с Битой или Кумаром я не решился. Мой отказ от халявной оздоровительной энергии и так выглядел подозрительно. Питон, быть может, знал больше, но в ближайшее время с ним не поговорить.
Для начала нужно узнать, где живёт Хан. Познакомиться с его домом, посчитать охранников. Я мог дождаться, когда битники повезут Питона, и проследить за машиной. Но тогда привлеку к себе ненужное внимание. Хорошо, если Пита повезут вечером, и я притворюсь, будто вышел на прогулку. А если днём? Покину лабораторию в разгар рабочего дня и засвечусь на камерах. Кумар и так поглядывает на меня с подозрением, а если поговорит с Доком… Как бы не приклеил слежку.
По итогу я решил, что буду действовать сам по себе. Пораскинул мозгами. Нужный человек пришёл на ум быстро. Розовый. Битники вернули клуб, а значит Розовый снова крутится там и продаёт дрянную гербуху, что осталась от Сутулого. Розовый находится в братстве слишком низко. Вряд ли он попрётся к боссам, чтобы рассказать о нашем разговоре.
… … …
За день до вылазки я сидел в комнате и смотрел на девять разноцветных колб. Супер-ингредиенты закончились. Бешеный коктейль ушёл на усиление для Питона, а винарс превратился в постоянные усилители для вторичных связей. Пить усилители я не спешил. Из-за поломанных основных связей, некоторые вторичные тоже стали неактивными. Болтались в воздухе, прикреплённые только к одному из звеньев. Я не знал, как поведёт себя материя, если выпить усилители. Рисковать не стал. Зато придумал, как ускорить восстановление материи.
Вторичная характеристика регенерация материи повышена до — 4.
Вторичная характеристика регенерация материи повышена до — 5.
Вторичная характеристика регенерация материи повышена до — 6.
Вторичная характеристика регенерация материи повышена до — 7.
Общий объём материи увеличен до — 7,35 относительных единиц.
Общий объём материи превысил 7 относительных единиц. Доступных связей для развития основных характеристик — 2.
Материя находится на стадии раскрытия. Для перехода на следующую стадию требуется относительных единиц — 20.
Вторичные связи регенерации кое-как прикрепились к уцелевшим основным звеньям. Восстановление пошло быстрее. Я хотел распределить полученные связи основных характеристик, но материя отказалась. Прежде нужно было склеить повреждённое, а уж потом наращивать новое…
… … …
Розовый метался из клуба на улицу и обратно. У входа было немноголюдно. Часть клиентов безвозвратно ушла после нападения варваров.
В переулке рядом с электрощитом я нашёл укрытие. Уголок метр на полтора, куда не доставал свет фонаря. Редко, но мимо проходили люди. Кто-то чтобы отлить, кто-то употребить, кто-то уединиться. Из восьми прошедших мимо, только девчонка с телефоном заметила меня. К слову я стоял на расстоянии всего пять метров. Когда прошёл девятый и не заметил меня, в груди потеплело:
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 2.
Общий объём материи увеличен до — 7,37 относительных единиц.
Дождавшись, когда в переулке не останется зевак, а клиент Розового отвлечется на девчонку, я метнулся к дороге и утащил барыгу в темноту. Он ёрзал и трепыхался, но я закрыл ему рот и чуть сильнее сжал кисть.
— Тихо-тихо, Розовый! — я оттащил его к стене. — Это я — Сайлок. Успокойся, ладно!
— Ты охренел?!
Розовый крикнул громче, чем мы договаривались, и мне пришлось ударить его в плечо.
— Я же просил!
— Ты вообще кукухой поехал, малой?! Мы в одном братстве, забыл?!
— Как же я мог такое забыть, — я поправил Розового и уверенно поставил на ноги. — Поэтому я тебя одного и отвёл.
— А?
— Не хочу, чтобы кто-то знал о нашем разговоре.
— Почему? — Розовый выпучил глаза. Блестящие зрачки выдавали блуждающие в крови препараты.
— Не хочу, чтобы у тебя были проблемы…
Розовый немного помялся. Отнекивался и переводил стрелки, но с двойным усердием заговорил, когда я показал на вытянутой ладони пять пакетов элитной гербухи.
— Сам я его не видел, но слышал кое-что. Хан — крутой мужик. Мутит с телами одарённых.
— И?
— Я знаю пацана, который помогает ему.
— Помогает?
— Ну не помогает, но делает для него кое-что.
— Что?
— Это слухи, но, кажется, он водит к нему людей.
— В смысле?
Вместо ответа Розовый пожал плечами.
— Как мне его найти?
— Он здесь.
— В клубе?
— Да, — Розовый кивнул и протянул руку. — А теперь отдай мне то, что обещал.
— Ладно.
… … …
Дуба, так Розовый назвал пацана. Растрёпанные волосы, кожаная куртка, джинсы и ботинки. Он вышел из клуба под руку с девчонкой. Розовый показал ему пальцем в спину и открыл пакет с гербухой. Я кивнул, прислонил палец к губам и подался вслед за парочкой.
Шли мы минут десять. Бледно-желтое пятно материи пацана позволяло держаться на приличном расстоянии и не потерять его из виду. Чем дальше мы уходили, тем менее людно становилось. На шесть фонарей приходился один рабочий. Дорогу перебегали крысы, из помоек показывались гниющие бомжи, которые с этими крысами и дрались.
Девчонка познакомилась с Дубой только что. Я перераспределил энергию в восприятие и уловил обрывки фраз: «…далеко ещё?», «…мы не заблудились?», «…ты же не хочешь меня изнасиловать?».
Пришли к огороженной сеточным забором территории. Дуба достал ключи и открыл навесной замок. Парочка прошла по асфальтированной площадке и свернула в одну из дверей кирпичного здания, над которым горел фонарь.
Перелетев через забор, я укрылся сначала за мусорными баками, а затем прилип к окну. В тесной комнатушке были он, она, кровать, покосившаяся мебель и заваленный бухлом стол. Дуба достал пакет с разноцветными таблетками и помахал перед девчонкой. Та радостно заелозила в кресле и показал язык. Пора. Простите, голубчики, но я не стану дожидаться, пока вы упоритесь до состояния обезьян.
Обежал здание вокруг. Убедился, что в других комнатах свет не горит и скользнул в дверь. Узкий коридор, запах спирта и мочи, хруст пластикового мусора под ногами. Я врываюсь в комнатушку и выхватываю из рук Дубы пакет. Несколько секунд он, удивлённо смотрит на меня, а затем злится и замахивается. Опережаю его прямым ударом с ноги. Он играет роль шара для боулинга, который сбивает со стола все стеклянные кегли.
Мартышка набирает полную грудь воздуха, чтобы запищать, но я приближаюсь к ней и резко, но безболезненно хватаю за подбородок. Она всё понимает, хватает сумочку и проваливает. А вот Дуба не понимает. Вылезает из-под стеклянного завала и ломится на меня. Усиленным ударом там и не пахнет, да и пьяный он в хлам. Ловлю кулак в воздухе и тащу на себя. Заламываю вниз. Он осекается и кричит от боли, но я обрываю его крик ударом колена в солнечное сплетение. Часть силы пришлось в материю, остальная в тело. Сбивается дыхание, отключается половина материи, Дуба сползает на пол. Я нахожу в коморке клейкую ленту и надёжный стул.
Дуба медленно приходит в себя. Дергается и кашляет сквозь кляп. Я занялся делом. Расчистил стол и нашёл пару приличных стаканов. Разделочная доска, бутылочное дно в роли толкучки, спирт вместо растворителя и немного гербухи для проверки знакомых соединений.
Профессионал использует подручные средства, чтобы добиться цели. Башмак сделает из металлолома мини-арбалет, Док подлечит рану тем, что найдёт в холодильнике. Я проверял таблетки, используя бухло и грязную посуду из притона.
Размельчил до состояния порошка, добавил спирт, проверил на реакцию с компонентами гребухи и убедился. Таблетки Дубы — транквилизаторы. Девчонка хотела полетать и покувыркаться в кровати, а у пацана были другие планы на её счёт.
— Ты знаешь Хана?! — спросил я и сорвал кляп.
— Ты чего, сука, попутал?! Ты знаешь, кто я…
Ответ оборвался на полуслове. Я ударил с локтя. Бил не резко, но вложил массу тела. Такой удар не самый действенный, но яркий. Дубу смело вместе со стулом и впечатало в стену. Ножки отломались, и клофелинщик сложился у стены гармошкой. По обоям потекла кровавая струйка из разбитого затылка.
Дуба ещё несколько раз пререкался. Он был достаточно обдолбан, чтобы не обращать внимание на сломанный нос, трещины в рёбрах и вывернутую из сустава левою руку. Убедительным стал удар в материю. Козлу стало не до смеха. Он притворился, что потерял сознание, но я привел его в чувства:
— Третьим ударом, я раздроблю твою структуру на атомы!
— Ладно-ладно…
Дуба говорил неохотно, но я ему поверил. Даже у босса Варваров охранники и новички имели материю сильнее, чем у него. Из чего я сделал вывод, что он и близко не знаком с Ханом. Обычная шестёрка.
Слухи оказались правдой. Дуба таскал к Хану людей. В основном девчонок. Цеплял в клубе, подкармливал, развлекался, а под утро отводил в бункер. Там он ни с кем там не встречался. Приводил девчонку, а спустя время получал конверт с кредитами. Это всё, что он знал.
— Хан убьёт меня, а после и тебя!
— Говори! — я схватил Дубу за плечо впился пальцами. — Где этот бункер?
— Идиот…, - Дуба сжал зубы и заскулил от боли. — Ты хоть понимаешь с кем…?
Материя передала в плечо энергию. Кисть сжалась, будто манипулятор. В плече что-то хрустнуло. Дуба хотел взреветь, но я заткнул его, сдавив горло.
— Где. Этот. Бункер?
Дуба сказал. Ничем другим разговор и не мог закончиться. Из того, что валялось в карманах, я состряпал порошок для запуска материи и сунул Дубе в рот. Спустя пять минут он мог нормально дышать. Вертел головой и, опираясь о спинку стула, поднялся.
— Чего тебе ещё?! — обиженно спросил он.
— Помолчи!
Из коморки я не спешил уходить. Взял время, чтобы подумать. Прокручивал в голове варианты. Если появятся вопросы, лучше задать их сейчас. Второй раз встречаться с Дубой я не собирался.
Итак, я знаю, где живёт Хан. Мог установить слежку и посмотреть, кто забирает людей из бункера. Куда их ведут, и что с ними делают. Впрочем, большая часть картинки прояснилась. Также, как я переместился в тело Сайлока, новый алхимик из моего мира переместит человека в тело в бункере. Тела служат инкубаторами или приёмниками. Их координаты постоянны. Вот почему, я использовал в своих рецептах одни и те же места.
Оставался вопрос. Почему Хан использует тела из моего мира, а не тела своих? Ответ плюс-минус лежал на поверхности. В нас было то, чего не было в них. Док обмолвился, что моя материя прошла через мембрану преломления… Возможно, именно это Хан и использовал.
Отбросив дурацкую идею заявиться к бункеру прямо сейчас, я поднялся. Иметь дела с Ханом, не достигнув стадии познания — глупо. Впрочем, до неё ещё слишком далеко….
Я направился к двери, но прежде заметил мелькнувшую в окне тень. Материя опустила меня на пол. Подогнулись колени, и я рухнул рядом с порогом. Тишину разорвал автоматный залп. Осыпалось окно. В свете вспышки от автоматной очереди я разглядел парня.
Очередь расчертила стену на две части. Я словил две пули — в плечо и икру. Откатился в коридор, подобрал увесистую бутылку с остатками жидкости и прицельно кинул, высунувшись из укрытия.
Осколки, кровь и брызги недопитого из бутылки смешались в общем конфетти. Стрелок вскинул руки и упал на спину. Я было ломанулся к окну, но оттуда выглянули ещё два ствола.
Дубу, который забился в угол, не трогали. Стреляли в меня. Зажали крючки, удобряя траву добротным слоем гильз. Стенки из прогнивших кирпичей трещали и осыпались. Я сидел за одной из них и время от времени чувствовал, как потерявшие убойную силу пули тюкаются мне в спину.
Залп прекратился. Материя мигом избавила меня от звона в ушах и подключила восприятие, но не в полную силу. Энергия расходовалась на заживление ран. В последнее время я сильно продвинулся в восстановлении. Вторичная характеристика набрала аж восемь связей. Если бы общая структура успела восстановиться, материя залатала бы раны от обычного огнестрела за пару минут, а так — времени уйдёт больше.
— Молодец же, сучка!
— Что?! — я повернулся к хохочущему в углу Дубе.
— Молодец, сучка, говорю! Догадалась в клуб вернуться и друзьям рассказать! Нужно было мозгами думать, придурок! Живым тебе отсюда не уйти!
Послышались шаги у входной двери. Я упёрся ногой в туалетный столик, что стоял в коридоре и пнул. Мебель грохнулась о дальнюю стену и в следующий миг рассыпалась под натиском автоматной очереди. Двойной залп ударил в комнате. Контуженный Дуба ржал во всю глотку, а его дружки палили с обеих сторон. Никто из них не решался выйти в прямую зону видимости, но то было лишь вопросом времени.
Раны подождут. Избавиться от двух кровоточащих дырок — хорошо, но не самое важное. Если промедлить, то их станет на порядок больше. А вот сколько моё тело сможет выдержать? Проверять не хотелось.
Материя оставила часть энергии, чтобы обезболить раны, а остальное направила на повышении восприятия. Чувства обострились. Я повертел головой, прислушиваясь к стенам. Враги шумели, попусту болтали и побаивались, но их было больше. Намного больше. Если восприятие меня не подвело, то заброшку окружили двенадцать человек…
Они поджимают. Слышу шаги у окна и шелест мусора возле двери. Боятся, но мало-помалу приближаются, держа наготове оружие. В комнате раздаётся грохот. Кажется, кто-то решился войти. Я выглядываю, но возле окна никого. Проходит миг, и я понимают, что слышал грохот предмета. Поднимаю глаза на Дубу.
Засранец лыбится и целится из пистолета. Напрягаются мышцы на предплечье, указательный палец тянет спусковой крючок…
Уже во второй раз корю себя за то, что выбрал ожидания вместо действия. Терпение — штука полезная. Усидчивость и выдержка иногда приносят плоды, но не сейчас. Когда ты один в замкнутом помещении, а вокруг снуют бандиты, нужно действовать. Они хоть и боятся, но желание доказать друг другу, что у них есть яйца, толкает на смелые поступки.
Положение не завидное. Я точно выдержу пять-шесть выстрелов, может больше. Но хорошо бы оставить резерв организма на главное сражение. А теперь… Из-за пустого ожидания истрачу резерв на Дубу, которого по-хорошему нужно было грохнуть ещё пару минут назад.
Улыбаешься? Ну улыбайся-улыбайся… Больше не сможешь…
Толкаюсь и мчусь к нему рысью. Выставленные ладони формируют энергетический блок. Невидимая субстанция приглушает звуки выстрелов и замедляет пули. Я насчитал три выстрела и принял их грудью, а в следующее мгновение вбил Дубу в стену. Сломал кисть, вырвал пистолет и дважды ударил в лицо. Первый удар смял нос, рассёк губу и выбил передние зубы. Второй — сильнее. Удар, от которого треснул череп. Удар, после которого ни одна девчонка не уйдёт с Дубой из клуба. Если он выживет, то его материи придётся сильно постараться, чтобы привести лицо в порядок. Хотя, о чём это я? Он не выживет…
Перекидываю пистолет в правую руку, подставляю снизу к горлу и спускаю курок. Мозги Дубы кровавым фонтанчиком вываливаются на стену. Хватаю его за шкирку и разворачиваю к окну. Спустя миг его тело сотрясается от автоматной очереди, а после сотрясается втройне сильнее. В окне торчат три стрелка.
Возвращаюсь в коридор. Сую пистолет мёртвому Дубе под мышку и интуитивно прикидываю, куда должен смотреть ствол, чтобы попасть. Стреляю. Кирпичная пыльца разлетается ниже подоконника. Смещаюсь левее, стреляю ещё раз. Пуля попадает в плечо стрелку, что стоит посредине.
Два выстрела позволили более или менее точно определить координаты цели по вертикали и горизонтали. Стрелять из-под мышки мертвеца, когда в тебя ежесекундно летят десятки пуль — непросто. Но то, что непросто для обычного человека, легче для одарённого. Замираю у края стены, жму спуск. Прячусь за стеной в коридоре, но прежде вижу, как голова правого откидывается, выбрасывая в темноту кровавые брызги.
Не останавливаясь, я разворачиваюсь и швыряю изрешеченное тело Дубы по коридору. Рвущееся из ствола пламя освещает дом. На этот раз я вскидываю пистолет и бью прицельно. Парнишка без материи получает три пули в грудь и сползает в кучу мусора. Выскакиваю в излом коридора и жму на курок быстрее, чем тот, что выглядывает из входной двери. Две вспышки, блеск подброшенных в воздух гильз, бордовые тучки возле шеи и щеки. Пацан сползает на дверной порог и мешает войти другим. Они палят без разбора в стену и пятятся.
Теперь я могу позволить себе передышку. Отбил штурм и перехватил инициативу. Поселил во врагах страх, показал на примере, что будет с теми, кто сунется в дом. Отдаю себя в руки материи и сползаю по стене. Ран много, не сразу и сосчитаешь. Пять сквозных, ещё четыре застряли в ребре, тазу, бедре и плече. Много царапин по касательной но я их не считаю, как не считаю и неглубокие раны от пуль, которые задержал энергетический щит.
Хлопаю себя по карманам и в очередной раз жалею, что не прихватил ингредиенты. Взять хотя бы голубой, фиолетовый из дымчатой травы и настой на смолах. Слепить из них комок, размягчить физ раствором и получить заживляющую мазь. Оказал бы материи хорошую помощь…А был бы умнее, прихватил обезболивающее из аптечки. Не для того, чтобы притупить боль, с этим справится материя. Препарат из одноразового шприца сгодился бы для увеличения реакции. Нужно лишь погасить дурманящие свойства. Пара дополнительных единиц ловкости сейчас бы точно не помешали, ведь у дома собралось слишком много придурков с пушками.
Прежде я не пробовал гербуху. И не стал бы, но выбирать не из чего. Отыскал в кармане пакет, поднёс к ноздрям и мощно вдохнул. Первое и самое яркое ощущение — спокойствие. Не одурманивающее, а чистое. Как если бы близкий и надёжный человек положил руку на плечо и уверил, что всё будет хорошо. Я распрямил плечи и вытянул ноги. Прислушался.
Загруженная материя не позволила почувствовать простаков, но я отчетливо услышал одарённых. Их структуры отзывались слабо. Чуть сильнее, чем материя Дубы, но слабее моей. Их четверо, и они поджидают меня у выхода…
Прошло пять минут. Тишина прерывалась редкими выстрелами. Материя подлатала опасные ранения и заживила повреждённые внутренние органы. На остальное времени не осталось. Хруст битого стекла и шорохи намекали на вторую волну штурма.
Метнулся в коридор и подобрал автомат. Возвращаюсь к комнате. Выглядываю из-за стены и сразу назад. Выстрелы раздаются с задержкой, а я падаю на землю и во второй раз высовываюсь на уровне человеческого колена. Стрелки опускают стволы, но я быстрее. Зажимаю курок и веду слева-направо. Три силуэта один за одним теряются в ночи.
Рывок к окну, прыжок через подоконник. После пропитанного бухлом и гнилью воздуха, воздух на улице кажется свежим и бодрящим. Перекатываюсь и встаю в полный рост. Рядом пацан. Он напуган, держит пистолет опущенным к земле. Чувствую подушечкой указательного пальца сопротивлению крючка, но замираю. Пацан носит белую футболку. Она сплошь забрызгана кровью его друзей. Он всё понимает без слов. Бросает ствол и бежит к забору. Я следую за ним, но путь отсекает автоматная очередь. Возвращаюсь к стене и прислушиваюсь. Остались только одарённые…
Огибаю здание позади. Вскакиваю на подоконник, отталкиваюсь и цепляюсь за козырёк крыши. Подтягиваюсь. Четыре блеклых материи светятся на асфальтированной площадке. Только сейчас я понимаю, что Дуба водил девчонок в раздевалку для баскетболистов. Я стоял на крыше одноэтажного здания и видел баскетбольную площадку. Впрочем, в этот миг меня куда больше интересовала голова одного из одарённых. Сажаю её на навершие мушки и жму на спуск. Пять пуль с разбросом в пару сантиметров дырявят бандиту лоб. Он делает пару шагов назад, пытаясь удержать равновесие, разбрасывает руки и плашмя падает у баскетбольного щита. Я перевожу мушку на следующего, но что-то вырывает из рук автомат, а ещё через миг что-то хватает меня за ногу. Что за…?!
К голени тянулась лента, которую я не сразу и разглядел в свете тусклого фонаря. Заканчивалась лента ребристым металлическим крюком. Наподобие растягивающихся браслетов, что одевают на кисть. Я протягиваю руку, хочу отцепить, а заодно и пощупать эту штукенцию, но лента стремительно натягивается и стаскивает меня с крыши…
Удар о землю с высоты четырёх метров почти безболезненный. Группируюсь, падаю с перекатом с и вскакиваю. Развожу руки в стороны. Цепкие кисти и энергия — вот моё оружие. Не сильно-то мне и нужен этот автомат. Будто загнанный в угол хищник готовлюсь к прыжку…
Свист разрезаемого воздуха, струящийся блеск металла, и ещё одна железная хреновина оборачивается вокруг кисти.
— Вяжи, гниду!
Обе ленты натягиваются. Сковывают движения и дёргают из стороны в сторону, мешая занять боевую стойку. Третий одарённый кидает свою ленту. Я приподнимаю ногу, и та, будто язык хамелеона после неудачной атаки, высекает об асфальт искру и возвращается в темноту к хозяину.
Появляется секунда, чтобы рассмотреть их. Выглядят странно и вызывающе. Будто группа недоделанных металлистов. Любят кожу, заклёпки, собранные в хвост волосы и перчатки. Каждый держит в руке что-то похожее на плеть. Восьмиметровые плоские ленты с металлическими наконечниками. Не понятно, как они цепляются, но держат крепко. Чувствую, как небольшие абразивные шипы сдирают кожу с предплечья и вгрызаются в кожу под штаниной.
Площадка освещается очередным залпом. Засранец, которому я засадил пять пуль в лоб, все ещё жив. Лежит на асфальте без движения и тратит последние силы, нажимая на курок.
Ставлю блок и ухожу левее, но мешает плеть. Очередь срезает по ногам. Подгибаются колени, второй залп проходит по животу.
Взмах, звук разрезаемого воздуха. Говнюк повторяет попытку, хочет связать вторую ногу. Подаюсь вперёд, чтобы немного ослабить плети, и кручусь на месте. Ленты пересекаются, будто скрюченные лески удочек. В зацепку вплетается третья. Одарённый стреляет ещё раз, но это последняя очередь. Слышу злобный щелчок затвора. В обойме закончились патроны, а вместе с ними — энергия в материи. С глухим стуком он роняет голову об асфальт и томно выдыхает. Я словил пулю в бок, ещё одна порвала ухо. Три или четыре попали по лентам. Та, что опоясала ногу, отцепилась и скрылась в темноте.
Изо всех сил ломлюсь ко входу в здание. Лента сопротивляется, но она одна. Две другие вернулись к хозяевам и готовятся к новому забросу. Вваливаюсь в дверь и держу напряжение умеренным. Пускай я ранен, но сил у меня побольше, чем у рыбака на той стороне. Он думает, что он ловит меня, держит ленту в натяжении и подтаскивает к лунке. Он ошибается…
Я вовлекаю его в игру. Игру мышцами. Подтаскиваю к двери, а затем специально проигрываю по полметра. Не вижу его лица из-за стены, но представляю азарт и злую улыбку. Ещё чуть-чуть и он достанет меня. Вытащит из конуры, чтобы разорвать на куски вместе с остальными. Вот она, долгожданная слабина! Он выигрывает целый метр, но жаль, что последний…
В шесть длинных рывков на весь размах рук я затаскиваю одарённого в здание. Он вваливается внутрь и оказывается впритык передо мной. Бью под дых. Направляю удар исключительно в материю. Он даже не дёрнулся. Я чувствую себя ребёнком, который ударил отца в подготовленный пресс. Однако последствия отражаются на лице. Он задерживает дыхание и краснеет. Онемение накатывает на материю серым пятном. Подгибаются колени, но я не позволяю ему упасть. Подхватываю ближайший конец ленты, делаю в воздухе круговой взмах и вешаю петлёй на шею. Разворачиваю спиной и рву на себя, одновременно противопоставляя его телу плечо. Похоже на гильотину. Будь лента острая, оторвал бы голову, но и так… Она выгнулась больше, чем способна выгнуться. По шее расползлась кровяная сетка порвавшихся сосудов. Материя вспыхнула в последний раз, словно пламя свечи, и потухла…
На помощь другу приходит ещё один. Внутрь не заходит, держится на расстоянии и замахивается, желая подцепить лентой с улицы. Я, будто случайно, подставляю руку. Лента обхватывает плечо и натягивается.
— Поймал! Помоги! — кричит он.
Цепляясь в ленту двумя руками, упираюсь подошвами в бетонный пол и ломлюсь в глубь здания, словно спринтер на старте. Одарённый слишком поздно понял, что лучше бы ему отпустить плеть. Впечатался в стену лицом и снёс вход. Разворотил узенькую дверь и поднял в воздух слой кирпичной пыли.
Кровь вскипала. В воображении нарисовалась картинка, как я вытаскиваю из завала этого ковбоя с плетью и его же игрушкой так сильно сдавливаю ему грудь, отчего ломаются ребра и рвутся легкие. Вовремя одумался. Бросил всё, как есть, шмыгнул в окно, а оттуда через забор и к битникам…
… … …
Дважды за завтраком Док просил зайти к нему на осмотр. Оба раза я придумал почти нелепые отмазки и постарался побыстрее свалить из столовой.
С моей встречи с Дубой и ковбоями прошло три дня. Кумар принёс хорошие новости — материю Питона обновили. Он лежит у Хана на сохранении и придёт в себя в ближайшие дни.
К слову, моя материя тоже восстановилась. Надломленные связи залатали трещины и теперь выглядели ещё крепче прежних, а разрушенные срослись. Общая структура вернулась к старому виду:
Сила 6, Ловкость 5, Выносливость 6, Восприятие 9, Интеллект 8.
С увеличения материи до семи относительных единиц у меня остались две неиспользованные связи. Одной нарастил основную характеристику алхимии — восприятие, а вторая подтянула отстающую связь ловкости. Итого:
Сила 6, Ловкость 6, Выносливость 6, Восприятие 10, Интеллект 8.
За алхимию отвечала связка восприятия и интеллекта, но была и другая причина, по которой я максил восприятие. Пускай и небольшой, но кое-какой опыт сражений показал, что ощущение соперников, их положение и настрой — критически важная инфа. Будь моими основными характеристиками сила и ловкость, я бы надёжнее разделывался с врагами и, пожалуй, словил бы меньше пуль. Но победа в каждом отдельном сражении не означает победу в войне. Восприятие даёт общее представление о бое. И даже больше. Преобладание этих связей в материи иногда позволяет перехватывать инициативу над управлением материи. С каждым использованием материи я всё больше убеждался, что она не является частью меня. Материя — надёжный компаньон и помощник, но отдельная единица. Симбиотн, от партнёрства с которым, выигрываем мы оба.
В последней драке я убедился в этом на все сто. Превалирующие звенья восприятия на мгновение взяли контроль над материей и отдали приказ телу. Материя подогнула колени и посадила меня на задницу, когда за спиной раздалась автоматная очередь.
Теперь материя восстановилась. Пришло время повысить вторичные характеристики с помощью последних зелий, приготовленных на основе винарса.
Вторичная характеристика физическое развитие повышена до — 7.
Вторичная характеристика сопротивление урону повышена до — 6.
Вторичная характеристика сопротивление урону повышена до — 7.
Вторичная характеристика акробатика повышена до — 7.
Вторичная характеристика лёгкое оружие повышена до — 6.
Общий объём материи увеличен до — 8,17 относительных единиц.
Общий объём материи превысил 8 относительных единиц. Доступных связей для развития основных характеристик — 2.
Материя находится на стадии раскрытия. Для перехода на следующую стадию требуется относительных единиц — 20.
Ещё две доступные единицы я вложил в связи голубого цвета — интеллект. Вторичные связи алхимии одобрительно подмигнули, получив в своё распоряжение два самых мощных стрежня структуры:
Сила 6, Ловкость 6, Выносливость 6, Восприятие 10, Интеллект 10.
Три или четыре дня я посвятил исключительно себе, а точнее — материи. Восстановился и получил значительное усиление по всем направлениям. Признаться, часом меня подмывало ещё раз наведаться на баскетбольную площадку и завершить начатое. Но, занимаясь собой, я отстал на работе.
В лабораторию притащили ингредиентов для приготовления полуторанедельной нормы гербухи, а я только-только закончил предыдущую партию. Отложил все дела и взялся за варку. Процесс давно отработанный и для меня не сложный, но требовал постоянного присутствия и концентрации. Если вовремя не остановить брак и не пустить в повторную переработку, можно загубить партию, а я такого позволить не мог. Во-первых, я нёс ответственность перед битниками, во-вторых, не хотел терять и так постоянно недостающее время, в-третьих, я получал за это кредиты. А кредитов, к слову, оказалось не так уж и много, если мерять их в супер-ингредиентах. С заработанной двадцаткой к Варёному можно даже не соваться. Поднимет на смех.
Три дня пролетели в нескончаемом рабочем ритме. Заполнял, подавал, отсеивал, варил и паковал. Мыл руки, закидывал в рот что-то съестное и повторял сначала. За трое суток поспал не больше шести часов. Хотя больше нуждался не во сне, а в свежем воздухе. В среду закончил недельную норму на текущую неделю и получил в своё распоряжение четыре свободных дня. По-хорошему стоило спуститься к себе и завалиться спать часов эдак на пятнадцать, но я выбрал свежий воздух. Уж очень осточертело сидеть под землёй без окон, света и ветерка.
Постоял на крыльце, но быстро заскучал, и ноги как-то сами понесли к приоткрытой двери гаража. Башмака не видел пару недель. Решил узнать, как у него дела, а на полпути вспомнил и интересующий меня вопрос.
— Не понял, — механик почесал лоб грязной рукой и оставил на коже масляной развод, какой минуту назад оставил на моей ладони.
— Ну штуки такие, — я изобразил в воздухе что-то, непонятно и себе самому. — Похожи на плети с железными замками на конце. Видел такую у парня в Церковном.
— Хваты, что ли?!
— Может и хваты, — я пожал плечами.
— Молодой?
— Кто?
— Ну пацан тот?
— Да, молодой.
— Значит, хваты, — Башмак уверенно кивнул. — Сейчас мода на них пошла. Молодые постоянно цепляются за что-то новое, а потом ходят все, как под копирку. Сколько раз такое было. Сначала арбалеты, потом ремни с шокерами, рукавные пистолеты, одно время тащились от сюрикенов. Знаешь? Звёздочки такие, которыми…
— Знаю-знаю, — перебил я механика, и тот опустил руку с зажатым между пальцами воображаемым сюрикеном. — Так, что с хватами?
— Тема интересная, — Башмак кивнул. — Но только, если подойти к делу с умом, а не то, что эти малолетки таскают. Сам принцип довольно простой, но действенный. К тому же, сварганить такую штуку по силам тысяч за сто. Повторюсь! Нормальную штуку, а не то барахло, что ты видел.
— Расскажи подробнее!
— Хваты начали набирать моду полгода назад. Говорят, какой-то тип пришёл с такой штукой на дуэль. Уж не знаю, за что они дрались. Да и неважно. Наш герой сидел на мели, а на дуэль, понятное дело, нужно идти с оружием. Вот он и изловчился. Одолжил у кого-то крюк из дигроновой стали. Видать, кто-то стырил с завода или из порта. Крюки такие используют, чтобы тяжелые грузы таскать. Металл специальной закалки. Тысяч восемьдесят за килограмм, — Башмак поучительно кивнул. — Привязал его к машинному тросу и с такой хреновиной вышел на бой. Повезло ему или нет, но первым же броском поймал противника, покрутил немного, подтянул и грохнул.
— Понятно.
— Хваты с умными замками уже после придумали, чтобы упростить конструкцию и применение. Такая хреновина цепляется за всё, что угодно, будто змея обхватывает хвостом. Сделаешь правильное движение плетью — отпустит. И наоборот. А популярными стали, потому что дешёвые. Для того же меча нужно раз в пять больше металла, но там и принцип другой. Меч нужен, чтобы прорубать защиту и блоки одарённых. Хват — помощник. Длинная и цепкая рука, которая достанет со второго этажа, вытащит из подвала или даже из машины. Поэтому и дёшево. Рукоятку и трос делаешь из любого говна, а металл используешь только на сам замок. Получается немногим дороже кинжала. Хотя я бы посоветовал и трос с вплетением металлических нитей делать. Может порваться.
— А ты можешь сделать такой?
Признаться, я не собирался об этом спрашивать. Но Башмак уж сильно его расхвалил. Штукенция в обращении мне понравилась, к тому же, подходила под мой стиль. С прокаченным в восьмёрку рукопашным боем получался отличный комплект.
— Мде, — Башка улыбнулся. — А ты у нас парень с запросами. Пожалуй, могу. Только металл тащи. На рукоятку и ленту, таки и быть, у себя что-нибудь подыщу.
— Договорились! — я улыбнулся и пожал Башмаку руку. — Не подскажешь, где металл можно купить?
— Это ты лучше у Питона спроси. Его как раз завтра должны привезти.
… … …
До вечера я проспал. И уже по обыкновению вышел в ночную прогулку. Отошёл от базы битников на два квартала и замер в одном из переулков. Включил на полную восприятие. Проверил, не тянется ли за мной хвост. Никого.
Вечер выдался мокрым и серым, а значит прохожие вряд ли будут задирать головы. Я натянул капюшон и взобрался на двухэтажное здание, хватаясь за выступы фасада. Бежал медленно, наслаждался свежим воздухом. Прыгал, перекатывался, получал удовольствие от прокаченного до семёрки навыка акробатики.
Почти случайно, хотя на самом деле нет, ноги принесли меня к бункеру. Так его называл покойный Дуба. Впрочем, кирпичную будку с металлической дверью точнее не назвать. Особняка или могильника рядом я не увидел. Вероятно, Хан жил в другом месте, а бункер использовал, как место хранения похищенных. Я просидел там больше часа, но в конечном счете дождался. Материю гостя увидел издалека. Фиолетовый сгусток, который светился даже через крышу машины.
Лысый, в армейской куртке, с такой же выправкой. Он вышел из машины и оставил дверь открытой. Спустя секунду выбежал водитель, закрыл дверь и открыл багажник.
Приближаясь к бункеру, Лысый приближался и ко мне. В какой-то миг его пульсирующая энергией материя коснулась моей. Словно он шёл, а вокруг раздвигала пространство невидимая аура. Я отскочил назад, ползком добрался до края крыши и перепрыгнул на соседнюю. Ещё секунда и не успел бы. Попади я целиком в охват его материи, сразу выдал бы себя. Мощный, сукин сын. Читает и чувствует всё, что находится в радиусе двухсот метров. К такому со спины не подобраться. К такому вообще не подобраться…
Он набрал код на цифровом замке и открыл дверь. Кто-то бросился на него с визгами, но лысый усмирил его, даже не касаясь. Слегка повёл кистью. Приложил беднягу о косяк двери и подставил плечо под лишённое сознания тело. Топая ботинками по лужам и широко расставив ноги, Лысый вернулся в машину.
Преследование я вёл, держась на расстоянии квартала, иногда больше. Фиолетовый пульсар Лысого, словно свет далёкой звезды, указывал путь. Потерять его в мраке ночного города было просто невозможно.
Спустя двадцать минут машина остановилась у поместья, огороженного высоким чёрным забором. Глянцевым. Неужели из мрамора? Отделка дома была такой же, а архитектура примитивная и пугающая. Одноэтажная прямоугольная коробка. Казалось, будто я смотрю на гигантское надгробие.
Задержался у дома на пару минут. Оставаться рядом с Ханом, значит подвергать себя смертельному риску. Я узнал, где он живёт. Вернусь, но позже…
В честь возвращения Пита битники закатили пирушку. Я сунулся в зал, но вскоре узнал, что самого солдата, на ужине нету.
— Слишком слабый, — ответил Док. — Проваляется на койке ещё по меньшей мере неделю, но структура целая и обновленная. Мало-помалу заполняется энергией. Кстати, раз уж ты подошёл, я хотел спросить по поводу…
— Спасибо, Док! — я показал большой палец и отступил к двери.
Положили Пита в комнате на первом подземном. Док пояснил, что солдат обойдётся и без врачебного вмешательства. Ему нужен покой, еда и две питающих капельницы в день. Лежать предстоит долго, а если нету разницы где лежать, то лучше лежать дома.
На всякий случай я постучался. Толкнул дверь и вошёл. Внутри раздавались мужские и женские голоса — работал телевизор. Пит лежал на кровати бледный и истощённый. Похудел килограммов на пятнадцать. Он и прежде не выглядел упитанным, а сейчас и вовсе — обтянутый кожей дохляк. К счастью, находился в сознании.
— Привет, — я сел в кресло. — С возвращением.
— Пэ-э-э, — Пит открыл рот.
— Как всё прошло?
— А-э-э-э…
— Дать тебе воды?
Пит помотал головой. Один раз влево и один раз вправо. Силы иссякли. Я показал ему, что всё в порядке, и не стал мучить, но уходить не спешил. Подсел поближе и присмотрелся к его материи.
Забавно. Она походила на сообщающиеся сосуды. Будто сотни разных колб, пробирок и стеклянных трубочек спаяли между собой. Некоторые стенки отливали едва заметными цветами, но в основном — прозрачные и полые.
Материя выглядела слишком хрупкой. На миг я задумался. Неплохо было бы приставить к Питу охрану. В принципе, подземные этажи битников хорошо защищены, но мало ли… Даже слабого усиленного удара хватит, чтобы разбить эту сложную, но хрустальную конструкцию на мелкие осколки. Кому, если не Бите с Кумаром, за это переживать. Как-никак они инвестировали в Пита целый миллион.
Вокруг конструкции витало бледно-розовое облако. Временами оно растягивалось и рассеивалось, отчего частицы становились почти незаметными на общем фоне материи, а временами облако собиралось в плотную тучу и соприкасалось со звеном. Колено материи отзывалось на прикосновение цветным переливом. Думается, эту вещь Хан и подсадил в материю Питона. Добыл её ценой жизни двух людей — человека из моего мира и человека из своего.
Две человеческие жизни, связи между мирами, поставщики людей в моём мире и слепые алхимики. Хан выстроил сложную цепочку с множеством звеньев. Не удивительно, что он брал за свою работу так много…
Разговор с Питом про металл отложился. Пит не то что говорить не мог, ему не хватило сил, чтобы поздороваться. Я похлопал друга по плечу, пожелал скорейшего выздоровления и вышел. Прежде чем закрыть дверь с другой стороны, ещё раз взглянул на его материю. Меня посетила интересная мысль. Останется ли в Питоне эта розовая штукенция после того, как материя восстановится?
… … …
Со дня встречи с Варёным прошло не так много времени. Я сидел в комнате и пересчитывал заработанные кредиты. Набралось тридцать шесть тысяч. Этого хватит на один контейнер супер-ингредиента, но что толку. Один контейнер винарса погоды не сделает. Допустим, я подниму все вторичные характеристики на единицу, или волью все усилители в какую-то одну — без разницы. Тот Лысый хрен с фиолетовой материей спалит меня, едва я приближусь к воротам. Тут нужно что-то большее, нежели контейнер винарса.
Но прежде мне предстояло ответить на вопрос. Что я собираюсь делать? Бита и Кумар сошлись во мнении, что тому парнишке, который сбежал от Хана — несдобровать. Хан мстительный. У него власть и руки подлиннее других. Он дотянулся аж до параллельного мира.
Весть о том, что Хан вышел на меня, не придёт заранее. Он не даст мне время на раздумье и уж тем более не предложит сделку. Полагаю, я узнаю, что попался, за миг до своей смерти. Значит действовать нужно самому. И лучше всего — убить Хана. Такие вещи не терпят полумер. Да и вообще, убить Хана — это убить двух зайцев одним выстрелом. Я не только спасу свою жизнь, но и положу конец хищению людей из моего мира.
Хотя была и обратная сторона. Мне нужно вернуться; мне нужно найти брата; мне нужно спасти брата. Я размышлял слишком примитивно. Вряд ли стоило в серьёз задумываться о том, что мне удастся его убить, но всё же… Что, если, убив Хана, я не смогу вернуться домой? Разорву связь между двумя мирами? Может послать всё к чёрту? Брат бы так не поступил…
В конечном счете размышления привели меня к дому Хана. Вновь. Нужно узнать, что он делает. Вникнуть в детали и разобраться в технике. Я быстро учусь. Кто знает, может у меня получится вернуться и без его помощи?
… … …
Сна ни в одном глазу. Четвёртый час я ворочался с боку на бок и размышлял — как подобраться к его дому. Замаскироваться, выдать себя за кого-то другого, да хоть сделать километровый подкоп.
Хорошо, что я наткнулся на Лысого у бункера. Без знаний о пронизывающей, будто радар материи, мыслил бы по-другому. Впрочем, все ли это фокусы?
Иногда мне кажется, что я знаю и вижу много больше других. Но что, если Хан видит в разы больше? Смотрит на звёзды из обсерватории против любителей с домашними телескопами… Если я хочу подобраться к его дому, то должен быть уверен, что он не почувствует мою материю. Не просканирует меня. Не увидит… Не увидит?
На улицу я выскочил ближе к утру и помчался на точку. Временами я вспоминал о парнях из аквариума и обещал себе к ним заглянуть, но всё никак не находил время. Вот и сейчас. Пришёл на точку. Место, с которого, можно сказать, всё началось. Но пришёл не к пацанам.
Встал у столба и замер. Как в старые-добрые вертел башкой и ждал, когда он появится. Включил на полную восприятие и на сей раз рассчитывал почувствовать его прежде, чем он возникнет прямо перед носом или скажет что-нибудь из-за спины.
Простоял до рассвета впустую и вернулся на базу. Следующей ночью вылазку повторил. К часу у столба нарисовался незнакомый паренёк из аквариума. Люди менялись, приходили новые, а алкаш Тренер по-прежнему подвергал детей опасности ради плёвой прибыли. К пацану я не подходил. Укрылся на втором этаже здания напротив и ждал. Второй уровень скрытности, пускай и не сильно, но помогал оставаться незамеченным.
К пацану подходили редкие клиенты. Кредиты с продажи он прятал в носок, а в перерывах неумело пускал дым и много кашлял.
Невидимка появился около двух часов. Я завтыкал секунд на десять, а когда посмотрел вниз, увидел его стоящим рядом с пацаном. По ранее изученной лестнице поднялся на крышу и замер у борта. Мужик взял у пацана три пакета и удалился по улице. Я за ним. Идея пришла прямо на ходу. Я мог окрикнуть его и спуститься. Мы были знакомы. Но должен был проверить…
Невидимка свернул в первый же переулок, а оттуда под навес между домами… Всё! Из-под жестяного навеса размерами два на два метра он уже не вышел. Хотя в том промежутке не было ни дверей, ни окно, ни люков. Он испарился на ровном месте, стоило лишь на миг выпустить его из виду.
Я не был бы собой, если бы не попробовал во второй раз. Всё повторилось. Невидимка появился рядом с бегунком (в этот раз я знал пацана из аквариума), взял три пакета и удалился. Мне повезло, он уходил той же дорогой, а я преждевременно позаботился о месте, из которого не потеряю его под навесом.
Со второго этажа я спустился на первый и шёл по улице в ногу с Невидимкой, только он по тротуару, а я — внутри заброшенного здания, не спуская глаз через покрытые пылью окна. Заднюю дверь на улицу я открыл заранее. Ускорился, прижался к земле и притаился за мусорным баком, откуда просматривался переулок. Получилось! Невидимка зашёл под навес, но вышел из-под него по-прежнему видимым.
До следующего поворота — не менее пятидесяти метров. Он шёл довольно медленно, а значит я успевал взобраться на смежное здание, чтобы продолжить слежку. Пара цепких хватов, подтягивание, прыжок с кувырком. Я склоняюсь, чтобы посмотреть на переулок с высоты и… Он исчез! Снова! Растворился прямо посреди переулка, стоило мне выпустить его из виду. Это, кстати, и стало главной догадкой. Невидимка оставался видимым ровно до тех пор, пока я не спускал с него глаз. Ну хорошо…
В третью попытку я провёл его до конца переулка, а исчез он, перепрыгнув через забор. Пришлось попотеть, чтобы придумать маршрут для следующего захода. Я упражнялся днём и потратил много часов, чтобы добиться результата. Ведь я не только вёл невидимку, не спуская глаз, но и оставался незамеченным.
Во время пятой попытки в ход пошли приспособления и заготовки. В стены некоторых домов я вбил металлические штанги и самодельные крюки. Перепрыгнув забор, Невидимка проходил через наполовину разрушенный дом. Входил через проломленную стену и выходил через парадную дверь. Я устроил настоящий акробатический номер со спринтерским бегом, замираниям, прыжками, переворотами и перекатами. Невидимка шёл себе потихоньку, пинал камушки и вдыхал гербуху, а я прыгал вокруг него, потел и местами рисковал здоровьем.
Проход полуразрушенного дома дался только со второго раза. Я провожал Невидимку в дверь, прыгал с крыши и пролетал со спины на подвязанной верёвке. Упускал его из виду всего на миг. Доля секунды. Зрительная связь прерывалась на одной из стен. Я пролетал мимо, видел его спину, а в следующий миг отслеживал через окно. Хотя и это было на грани. Невидимка терялся в тумане, и мне приходилось пристальнее всматриваться в его материю, чтобы тело обрело прежние черты.
За неделю мне покорились целых три квартала. Отчасти, я чувствовал себя, штурмующим город солдатом, который метр за метром отбивает у противника территорию. И усилия не были напрасными:
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 3.
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 4.
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 5.
Вторичная характеристика акробатика повышена до — 8.
Общий объём материи увеличен до — 8,58 относительных единиц.
Обману, если скажу, что я не получал от этого удовольствия. Чёрт побери, в детстве я мечтал быть шпионом! Тело одарённо подарило такую возможность. Я, будто Маугли, лечу среди каменных джунглей на верёвке на высоте пятого этажа. Отпускаю руку и вкатываюсь в окно на подстеленный матрас. Вскакиваю и бегу, не глядя перед собой. Мои глаза ведут мужчину, который идёт по тротуару. Я знаю, что в конце улицы он повернёт налево. Ускоряюсь, выбегаю на козырёк, блинным прыжком перелетаю на крышу соседнего здания. Оранжевая материя — мой ориентир. Прыжок со второго этажа вниз через проломленный пол, перекат под завалом и бесшумный выход к двери…
— Неплохо-неплохо! — прерывает погоню знакомый голос. — Я оценил!
… … …
Конечно, я догадывался, что Невидимка играет со мной. Для того, чтобы познать скрытность, нужно знать, как она работает. Понимать преследуемого, предугадывать шаги. Невидимка был королём скрытности. Ему ли не знать, как ведет себя преследователь?
— Что за игры, Сайлок?!
— Прости! — ответил я, восстанавливая дыхание. — Я всего лишь хотел понять, как ты это делаешь!
— Мар.
— А?
— Меня зовут Мар.
— А, да! Я — Сайлок. Но мы же знакомы…
— Чего тебе нужно?
— Хочу научиться… быть как ты.
Мои рвение и напор Мар оценил. Мало-помалу разговорился. Сказал, что состоит в братстве Теневых — старейшем братстве в городе. Техника называется хамелеон. Основатель Теневых придумал её три сотни лет назад во времена Предательства Клыков и обучает новичков по сей день.
— В смысле по сей день? Сколько ему лет?
— Больше трёхсот, — логично ответил Мар.
— Но, разве это возможно?
— Для одарённого с такими навыками — вполне.
— Ты сказал про времена Предательства Клыков, что это?
Мир одарённых переживал различные ступени развития. Простаки объединялись в группы, иногда вербовали одарённых. Строили демократию, писали законы, наделяли полномочиями суды. Три сотни лет назад власть простаков достигла своего пика. В то время люди изобрели ядра — снаряды способные по-настоящему навредить одарённым. Группа сильных простаков решила использовать шанс.
Они готовили революцию. Собирали людей и ковали оружие. За год желающих сразиться с одарёнными собралось больше сотни тысяч. Простаков слишком долго притесняли и использовали. Им выпала возможность отомстить.
По всему городу развернулись подпольные оружейные. Революционеры создали пропагандистскую сеть. Учили стрелять, бороть страх, распределяли роли и будущие должности.
Наступил день, и они вышли на улицы с оружием. Первый шаг революции назывался «подавление». Одарённых отстреливали, будто диких зверей. Город погряз в насилии, умылся кровью, наполнился трупами.
Подавление длилось больше двух суток. Улицы буквально звенели от просыпавшихся гильз. Десятки тысяч трупов стали естественными баррикадами в местах самых жестоких сражений. Находились одарённые, которые в одиночку уничтожали тысячи человек. Сбрасывали на толпу машины, обрушали здания, врывались в революционный строй, будто ураган, разрывая людей сотнями. Иные одарённые не хотели войны, но были изрешечены ядрами и сожжены.
Второй этап революции — «зачистка». Простаки уничтожили самых агрессивных и воинственных одарённых, но понимали, что слабину давать нельзя. Если одарённые подкопят силы и объединятся, то война закончится, также как закончились все предыдущие — победой одарённых. Сотня тысяч людей погибнут зря, а выжившие попадут под ещё больший гнёт.
Карательные отряды разыскивали одарённых и убивали. Мужчины, женщины, дети. Пули удостаивался любой. Зачистка длилась две недели и ознаменовала успех революции, который закрепили этапом «подчинение».
Одарённых осталось мало. Выбирая между жизнью и смертью, некоторые согласились подчиниться. Простаки проводили тщательный отбор, собирали команду из особенно сильных и готовых делать грязную работу. Отряд назвали Клыками, а те времена немногие выжившие одарённые прозвали временами Предательства Клыков.
Клыков натаскали убивать одарённых и поощряли за это. Простаки дали им оружие и обмундирование, но поддерживали численность. Если Клык погибал, на его место брали другого, но свора никогда не превышала десяти одарённых. Впрочем, этого хватало с головой. Клыки обзавелись почти безграничными ресурсами и поддержкой. Набирали в отряд одарённых с подходящими талантами и со временем превратились в отряд чудовищной силы, способный выследить и уничтожить даже самых сильных одарённых.
Клыков ненавидели и презирали. И всё же многие согласились бы оказаться на их месте. Они походили на тюремных надзирателей. Наделены силой, властью и неприкосновенностью. Клыки отыскивали одарённых много лучше, чем простаки и убивали по несколько в день. Набирали силу, будто снежный ком, и все, как один, близились к стадии познания материи.
Не только город, но и пригород стал опасен для других одарённых. Большинство погибло, многие ушли, но кое-кто намерен был остаться. Тихий. Так он представлялся своим ученикам. Настоящего имени никто не знал.
Тихий не захотел уходить. Научился прятаться. Скрывался в подворотнях, канализации и на промке. Прятался в заброшенных домах, подвалах и гаражах. Вскоре Тихий научился приглушать материю. Практиковал свой навык, а попутно изучал другие техники. Шли годы. Одарённый стал мастером маскировки и скрытности. Отыскал растения и научился готовить препараты, которые скрывали яркость его материи. Со временем у него нашлись последователи. Сначала по нужде — одарённые хотели жить и приходили к нему за помощью, а после из уважения — Тихий достиг стадии познания и стал одним из пяти сильнейших одарённых в городе. Свою школу он назвал школой Тени, которая после переименовалась в Теневое братство.
Слух о невероятном умении и техниках Тихого расползся далеко за пределы города, а от желающих стать его учениками не было отбоя.
— Все одарённые, которых ты знаешь, так или иначе обязаны Тихому. Одарённые старой закалки называют его послереволюционным отцом. Он сохранил многие рода. Самые сильные его ученики основали свои братства.
— Но чем закончилась революция?
— Тем же, чем они заканчиваются всегда. Одарённые победили, но в последний раз простаки были ближе всего к своей цели. Их уничтожило собственное творение. Клыки вышли из-под контроля. Перешли на стадию познания. Прежде город не видел столь сконцентрированной в одном месте силы. Клыкам надоело прислуживать простакам, и они устроили переворот. Тихий говорит, что в то время простаки получили самый важный урок, и что, когда начнётся следующая революция, они больше не допустят подобной ошибки. Старик почти уверен, что следующая революция будет последней. Он считает одарённых вымирающим видом.
— А кто-то из клыков сейчас жив?
— Конечно! — Мар высыпал на ладонь горочку гербухи и вдохнул. — Возможно, все живы. Они разъехались по миру. Стали самыми влиятельными одарёнными в выбранных городах. Также, как в нашем городе Хан…
— Хан из клыков?!
— Точно.
— Ты сказал, что Тихий научился готовить препараты, которые скрывали яркость его материи. Это помогало остаться незамеченным?
— Да, но сейчас их используют чтобы скрыть истинную силу материи. Ты чувствуешь перед собой одарённого слабее тебя, а на самом деле его структура превосходит твою в разы.
— Ты знаешь эти рецепты? Или хотя бы названия ингредиентов? Какие компоненты в него входят?
— Если бы и знал, не сказал, — Мар пожал плечами. — Это тайна Теневых. Тихий угощает зельем членов братства. И только избранные, у кого хватает навыков, познают рецепт. Зачем тебе?
— Кажется, такое зелье может спасти мне жизнь…
Положение походило на тупиковое. Я был накрепко привязан к братству Битников, но чертовски нуждался в зелье, которое доступно лишь Теневым. Уходить из клана и бросать денежное место варщика? Стоит ли это дружбы с Тихим?
— Чего задумался?
— А?
— Мне понравилось твоё упорство. Здорово придумал — всё время держать меня в поле зрения. Как бы я не старался, мне нужно уединение, чтобы уйти в тень. Отличный ход. Думаю, Тихий тоже оценит. Если хочешь, я отведу тебя к нему, ну а там сами решите.
— Но я предан другому братству.
— Это не имеет значение.
— Правда?
— Тихий признаёт техники, навыки и упорство, а ещё он хорошо разбирается в людях. Если он посчитает, что ты достоин стать частью теневых, то твои дела на стороне его не остановят. Ему важно кто ты, и чего ты стоишь. И если он разглядит тебя, то допустит к испытанию.
— Испытанию?
С виду промышленный комплекс казался заброшенным. Полуразрушенные здания, поржавевшие цистерны, нагромождение бетонных плит, зияющий дырами забор.
— Добро пожаловать в Теневое братство, — сказал Мар и переступил через битые кирпичи.
По правде говоря, я ждал, что мы спустимся под землю. Разве не там положено жить Теневым? Но, какого же было моё удивление, когда братство Теневых показалось прямо здесь, в заброшенных и полуразрушенных цехах.
Стоило переступить порог ангара, как всё изменилось. Вот уж поистине совершенство скрытности и иллюзий. Я переступил порог и там, где только что было заброшенное здание, начали проявляться люди. Подобно дорожным знакам, которые показываются из тумана, у станка нарисовался мужик в шляпе; рядом со столом двое парней кидали карты; по второму уровню прогуливался старик с ружьём.
Всё то, что выглядело заброшенным и ненужным хламом постепенно обретало значимость. Чем больше я смотрел, тем больше замечал. Бетонные плиты — лавочки, поддоны — столы. Многие из сохранившихся окон выглядели новыми изнутри, но были нарочно состарены снаружи. Особого внимания заслуживал свет. Судя по всему, Теневые не особо его любили, но иногда нуждались. Немногочисленные лампочки прятались в специальных коробах и освещали строго выделенные участки земли или предметов. Готов поспорить, геометрия продумана так, что зевака снаружи не увидит свет, пока не войдёт в здание.
Мы прошли с Маром пятнадцать метров, за этот отрезок я насчитал семь Теневых, но в следующий миг их стало в три раза больше. Они совсем не издавали звуков, отчего я в панике вертел головой, отмечая всё новых и новых людей.
Свет их материи был бледно-жёлтым, но вряд ли он был правдивым. Проходя мимо парня с татуировкой на щеке, я присмотрелся к его материи. Напряг восприятие и даже сощурил глаза, но ничего не вышло. Иногда с близи у меня получалось рассмотреть общую структуру и даже выделить отдельные звенья чужой материи, но тут было всё иначе. Внутри мерцала бледно-жёлтая дымка и ничего больше. Спустя секунду материя и вовсе выцвела до бледной белизны, словно только что зародившаяся. Парень посмотрел на меня и улыбнулся. Кажется, он почувствовал, что я копаюсь в его материи, и спрятал её ещё надёжнее.
Справа у стены я заметил особенно сильного Теневого. Если Мару требовалось полное уединение, чтобы спрятаться, то этот умел больше. Он стоял, прижавшись спиной к стене, и исчезал прямо на глазах, будто подлагивающая проекция. Мерцал, рябил и растворялся в воздухе.
Мы прошли цех до конца и направились к вагончику. Как и всё вокруг, бытовка выглядела заброшенной, внутри пахло чаем, на полу лежал матрас и подушки.
От вида Тихого мне стало не по себе. Прежде я не видел настолько старых людей. Мар сказал, что Тихий прожил несколько сотен лет, и я был склонен этому верить. Не знаю, был ли мастер теней раньше высоким и плечистым, но годы его не пощадили. Он ссохся до размеров гномика. Рост едва дотягивал до полутора метров, вес — не больше сорока. Он сидел на почти детском стульчике, положив на подушку костлявые сморщенные ноги.
Не видел бы я его материю, кинул бы старику пару кредитов на еду и лекарства. Но сила старика крылась не в теле. Материя Тихого светилась голубым. Чистый льющийся свет, похожий на цвет горящего газа. Материя заняла всю грудную клетку, отчего я с трудом мог разобрать рубашку, что была на нём.
Увиденное окончательно уверило меня, что материя и тело — не одно и тоже. Тело старика умирало, но чудовищных сил материя поддерживала в нём жизнь. Если бы не сила материи, Тихий давно бы умер, но она питала его. Поддерживала жизнь, тратя неимоверное количество энергии.
— Зачем ты пришёл? — спросил Тихий голосом, от которого я содрогнулся.
Когда перед тобой сидит рассыпающийся на глазах старик, ты ждёшь хриплого и дрожащего звука из его горла. Не тут-то было. Тихий говорил чисто, громко и пронзительно. Его слова обдали меня, будто порыв холодного ветра.
— Я хочу узнать про зелье, которое поможет спрятать материю.
— Зачем?
— Один влиятельный и сильный человек хочет моей смерти. Чтобы выжить, я должен убить его первым, но для этого мне нужно затаиться.
Тихий опустил взгляд и посмотрел мне в грудь:
— Ты слишком молод для той силы, которую скопил.
— Иначе я бы здесь не оказался.
Морщины столь сильно испещрили лицо Тихого, что эмоции было почти не разобрать, но всё же я рассмотрел ухмылку. Старик поманил меня рукой и показал на подушку. Я сел.
— Значит тебе нужно зелье?
— Подойдут названия ингредиентов.
— И ты сам его сделаешь?
— Попробую.
Кажется, Тихому понравился мой ответ. Он улыбнулся, показав ряд ровных и белоснежных зубов:
— Но зелья недостаточно.
— Почему?
— Для того, чтобы скрыть материю, ты должен знать, отчего её скрывать.
— И как мне это понять?
— Я могу показать. Если ты поймёшь, как скрывать материю, то сможешь пройти испытание и стать частью Теневого братства.
— Хорошо.
— Но, чтобы понять, придётся кое-что мне отдать, — Тихий махнул рукой, после чего Мар незамедлительно вышел, оставив нас наедине.
— Что я должен отдать?
— Дай свою руку!
Прикосновение Тихого, выключило сознание. Или нет. Не выключило, а будто подключило к внешнему миру. Только что я был в ржавом вагончике на заброшенном заводе, а спустя мгновение переместился в неизвестное пространство.
Мало-помалу я привык к темноте и различил цвета. Я плавал в тёмно-фиолетовой жидкости или парил в ней — не ясно. Вокруг колыхались стенки пузыря. Большой — метров десять в диаметре, и прочный. Я подплыл к краю и потрогал его рукой. Похоже на прорезиненный пластик сантиметров пять толщиной.
Вскоре я рассмотрел движение за пределами пузыря. Вещество темно-фиолетового цвета двигалось снаружи быстрее. То ли пузырь мчался сквозь пространство, то ли внешнее пространство обдувало его. Иногда в оболочку врезались чёрные глыбы. Пузырь, пружинил, на время деформировался и отзывался резиновым гулом. Всё шло довольно неплохо, я ощущал себя комфортно и подумывал — стоит ли мне прорвать пузырь и выплыть наружу? В этом ли суть урока? Однако позже моё внимание отвлёк голубой свет.
Интерлюдия
Костлявая рука оттянула капюшон на затылок, солнечные лучи коснулись старой и дряхлой кожи. Старик сощурился. Казалось закрыл глаза, но нет. Вдохнул свежего воздуха и принялся спускаться по ступенькам к машине.
Лысый часто ругался на Кахара, что тот не использует силу структуры, чтобы нормально ходить. Да что там ходить. При желании старикан забегал бы, словно молодой. Тем не менее, Карах был слишком стар и укоренён в своих взглядах. Если он считал, что прогулки без использования энергии одарённого идут ему на пользу, то фиг его кто переубедит.
Спуск с крыльца к поджидающей машине занял аж две минуты. Лысый, что сидел на соседнем пассажирском сидении нервозно вздыхал и, оскаливаясь, поглядывал на старика. Наконец Карах положил руку на крышу и забрался в салон. Неумело и медленно.
— Поехали! — скомандовал Лысый и от души хлопнул дверью.
В последнее время Кахар не часто выбирался из поместья Хана. Припоминается, с последнего раза прошло не меньше года. Что он тогда делал в городе? Уже и не вспомнить. Чёрт побери, целый год просидел в Зале Преобразования! Впрочем, время и пролетающие мимо годы уже давно перестали для него что-то значить. Когда жизнь измеряется столетиями, год представляется не длиннее недели.
Кахар посмотрел в окно. На сей раз ему повезло с погодой. Чаще город мрачный, серый и мокрый, а сегодня — тёплый и солнечный. Раньше Кахар заблуждался по поводу городов. Давно, лет двести назад. До того, как встретился с Ханом. К слову, именно мастер его и переубедил. Города казались Кахару бессмысленными, грязными и развратными. Бесцельное сборище людей, стекла и бетона. Побег от одиночества в ущерб развитию, улучшению и росту личности.
Кахар обрёл свои способности, практикуясь на Пустошах Правды. Ни один из этих засранцев, что сбивались в кланы жалкими одарёнными с блеклыми материями, не смел упрекнуть старика в чьём-то покровительстве. Кахар всего добился сам. В одиночку. И продолжил бы свой путь, если бы не встретил Хана.
Со временем Кахар понял в чём кроется сила городов. Тупицы твердили про производства, коллективный труд и взаимную поддержку братства, но всё это было пустой болтовнёй. Кахар знал, что сила городов в слабости там живущих. Сильные одарённые подчиняют слабых одарённых, слабые одарённые подчиняют простаков, сильные простаки — слабых простаков и так далее. Хуже всего тем, кто в самом низу, но ими движет надежда. Они мечтаю подняться на одну, а лучше две, ступеньки и закрепиться там, чтобы позже подчинить тех, кто внизу.
Город подарил Хану и Кахару возможность подчинять тех, кто приходит в город. Их не нужно отлавливать и обучать. Нужно просто ждать, собирать дань и иногда, очень редко, но показывать силу. За этим Кахар с Лысым и выбрались из особняка в этот солнечный день.
Машина остановилась. Кахар не боялся показать свою старческую слабость перед Лысым, но другие не должны видеть его таким. Он сжал кулаки, и тело наполнилось силой. Её было слишком много. Так много, что вздулся балахон, а рукава словно наполнили воздушные потоки. Кахар выскочил из машины и пошёл за Лысым. Новый приемник Хана казался слишком жестоким. Впрочем, жестокость нынче в моде.
На заасфальтированном холме, где некогда стояла заправка, собрались одарённые. Одиннадцать оранжевых структур и одна бордовая. Бордовый стоял впереди, широко расставив ноги. Он походил на одного из пустынных рейнджеров. Тёмно-зелёная болоньевая куртка, камуфляжные штаны с большими квадратными карманами, ботинки для пеших походов, на поясе кобура, грудь перечёркивает автоматная шлейка. Бордовый носит солнечные очки, но поднимает их на лоб при приближении Лысого.
— Приветствую! — рейнджер чувствует силу, но держит себя в руках.
— Костлявый же сказал, что в городе нету места! — рявкнул Лысый, топая тяжёлыми чёрными башмаками. — Чего припёрлись, бля?!
— Извините, — рейнджер выставил руку, пытаясь успокоить Лысого. — Мы просто хотели поговорить с кем-то ещё. Простите, если мы сделали что-то не то, но… Мы приходим сюда пятый год подряд и каждый раз слышим одно и то же. Мы не претендуем на место в городе, но хотели…
— Хочешь сказать, что Костлявый обманывает тебя?! — Лысый подошёл к рейнджеру на расстояние метра. Его фиолетовая материя мигнула, отчего структура бордового всколыхнулась.
— Нет, мы лишь хотели убедиться.
— В чём?!
— В правдивости его слов…
— Костлявый не обманул, — огрызнулся Лысый и змеиным броском схватил рейнджера за горло. — Убедился?!
— Да-а-а-а…
— Хан не любит, когда его попусту тревожат, — Лысый оторвал рейнджера от земли. — Хочешь мы съездим к нему и спросим, что с тобой делать? Готов поспорить, Хан прикажет преподать тебе урок! Согласен, старик?!
Кахар смотрел на рейнджера и его команду с долей жалости. Они много трудились и всю жизнь прожили за стенами города. Там тяжелее, чем здесь. Бешеные Койоты, Пустынные Фраки, Кольщики и Мраморные. Но и помимо людей, хватает опасностей. Животные мутируют. Раньше ломились к людям бездумно, движимые голодом. Со временем стали умнее. Сбиваются в банды, действуют хитро. Бесшумно проникают в селения, грызут глотки родителям и утаскивают детей. Рейнджер и его люди ничуть не хуже половины бездельников, что сидят в городе, но мест нет… Так сказал Хан. Слово Хана закон. И да, Лысый прав:
— Согласен, — ответил Кахар. — Нужно преподать урок…
Лысый оттянул руку, фиолетовое топливо устремилось в плечо и растеклось по предплечью к кулаку. Лысый ударил в материю. Направленный выстрел. Колкий и точный, будто выстрел дротиком в сонную артерию. Рейнджер сдвинулся всего на пару сантиметров, но побелел и замолк. Из уголка рта и ноздрей потекли ручейки крови. Парень выпучил глаза, но не мог произнести и слова. Его материя осыпалась, будто перегоревшие балки бревенчатого дома. Лысый отпустил шею, и рейнджер сполз на асфальт. Никто из его людей не дёрнулся. Чужаки росли в диких условиях, но не были дураками. Если одарённый с фиолетовой материей захочет, то перемелет их в фарш и поджарит огромный бифштекс на тёплом асфальте заправки. Лысый был слишком импульсивным, часто срывался, но этим утром, можно сказать, держал себя в руках. Чужаки в сердцах содрогались лишь от одной мысли — вызвать его гнев.
— Приходите через год! — Лысый пошёл к машине.
— Этого мало, — с тоской и сожалением в голосе произнёс Кахар. — Мне жаль, но урок должен запомниться на всю жизнь…
— Мало?! — Лысый развернулся и протянул руку к изувеченному рейнджеру.
— Нет, нет, нет! — старик остудил его пыл взмахом руки. — Памятнее другая боль. Тот малец, твой сын?
Рейнджер не ответил, лежал и испуганно хлопал глазами.
— Вижу, что твой.
За столько лет жизни Кахар не просто познал материю, он изучил её лучше, чем себя самого. Какие-то вещи о структуре одарённых приходили ему, как нечто естественное. При рождении его никто не учил смотреть или чувствовать запахи. Так и с материей. Он пробежался глазами по отряду дикарей и опознал родственные связи в структурах. Почти все несли кровь друг друга, но бордовый рейнджер и пацан с банданой — особенно близкие. Сын и отец.
— Нет, пжлст…, - промычал рейнджер.
Кахар вытянул костлявые руки, а после развёл их в стороны. Отдарённых бросило на асфальт. Всех кроме пацана. Тогда старик ухватил перед собой воздух и сжал кривые пальцы, медленно поворачивая кисть к себе. Технике фантомного прикосновения Кахар посвятил десятки лет. Давно не практиковал, но руки помнили.
Казалось, будто невидимый манипулятор схватил пацана. Клешни медленно сдавливаются, не чувствуя сопротивления человеческой плоти и костей. Пацана смяло, будто жестяную банку. Фонтаном лилась кровь, рейнджер бился в истерике, слушая множественные хрусты. Он хотел кричать, но едва ли у него остались силы хотя бы моргать.
… … …
— В поместье? — спросил водитель, когда Лысый с Кахаром сели в машину.
— Нет, — ответил Лысый. — Заедем в ещё одно место.
Старик вопросительно посмотрел на Лысого.
— Хан приказал найти одного человека.
— Кого?
— Работал с битниками, — бросил Лысый. — Хан полагает, что он может знать об удравшем варщике.
— Интересно, — Кахар почесал бороду. — Как его зовут?
— Сутулый.
Оба предыдущих супер-ингредиента: винарс и бешеный коктейль находились в жидком состоянии. Ингредиенты Тихого — другие. Названия мне сказал Мар, но я на всякий случай проверил их в книге. Шилдан и смок. Первый использовался для усиления защиты материи, второй — для увеличения навыка скрытности.
Шилдан и смок были супер-ингредиентами и препаратами одновременно. Довольно редкое явление. Их можно принимать как готовые препараты, а также использовать, как составные части для других зелий.
Оба порошкообразные. С сильным запахом. Рассыпчатые. Прежде я совершал ошибки, начиная работу с супер-ингредиентами без предварительного знакомства. Ошибки слишком дорого обходились. В этот раз действовал умнее. Пускай, в книге рецептов о них было немного, но кое-что почерпнул. К примеру, смок терял свои свойства при смешивании с серыми ингредиентами. Информация оказалась очень полезной, потому что чаще всего я начинал проверку именно с серых — косметических добавок.
Если бы не предупреждение Тихого, я не стал бы и запариваться. Отложил бы по чуть-чуть каждого для будущий экспериментов, а остальное принял бы во время вылазки. Но старик сказал, что моя материя слишком слабая для этих ингредиентов. Провозившись в лаборатории целый день, я пришёл к очень неутешительным выводам. Шилдан и смок — абсолютно несовершенные препараты. Красные, как кровь. Грязные, как вода в канализационной трубе.
Приём таких препаратов дико поднимает заданную характеристику или вторичную связь, но остальное выжирает наглухо. Эксперименты это подтвердили. Причём, если несовершенные препараты, которые я готовил перед боем с Томагавком, управлялись. То есть я мог направить снижение других характеристик и выбрать их сам. То с этой парочкой всё было намного хуже. На каждую единицу улучшения они забирали под две. Я мог скормить им первую заданную характеристику, но как только они её опустошат, следующую выберут сами. Это подобно сильнодействующему лекарству с офигительно длинным списком возможных побочных эффектов. Выпил таблетку и ждёшь, что случится дальше: заболит голова, пойдёт носом кровь, стошнит или пронесёт.
Хоть я и считал свою материю посильнее многих, но для шилда и смока её было недостаточно. Можно посчитать на пальцах. Если препарат добавит десять единиц к характеристике, то снимет двадцать с других. А это значит, он опустит почти все мои показатели до нуля. Пробовать на себе такое не очень хотелось, поэтому я и торчал в лаборатории, подбирая варианты.
Остановился, когда каждый из мешочков опустел на треть. Остановился и со злости так сильно ударил по столу, что тот вырвало из стены вместе с двадцатисантиметровыми анкерами. Саму столешницу покорёжило и смяло.
На что я рассчитывал? Тихий и его последователи работали над рецептами три сотни лет. Разве они не улучшили бы состав, если бы знали — как? Полагаю, они создали его во многом хуже, но с годами постепенно улучшали и получили то, что получили. Я пытался улучшить сотни лет труда за десяток часов. Слишком наивно…
Весь следующий день я провёл в размышлениях. Варил гербуху, но головой прокручивал возможные соединения, добавки и комбинации шилда и смока. Вывод оказался неутешительным. Придётся использовать таким, какой есть.
… … …
Замена Дубе нашлась сама собой. Я сидел на крыше недалеко от бункера и видел, как банда трюкачей с хватами привели девчонку. Удивительно, но та шла сама. Еле переставляла ноги. Не поднимала голову и мычала, но шла сама. Один из парней открыл дверь бункера и затолкнул её внутрь. Дверь захлопнулась, и те побрели восвояси.
Сказать по правде, я надеялся, что не увижу, как в бункер приведут человека. Но это случилось на моих глазах. И что получается? Ради своей жизни и жизни других я должен позволить ей умереть? Звучит разумно, но не для девчонки. Ценность жизни — относительная вещь. Многие скажут, что жизни тысячи людей важнее одной жизни, но ведь это, как посмотреть. Если речь идёт о твоей жизни или жизни близкого, то её важность перекроет не только тысячи, но и миллионы других. Для девчонки в бункере не важно, что будет с другими, если она умрёт.
В задницу! Я и так слишком многим позволил умереть, прикрываясь незнанием. Фиолетового пульсара со стороны, от куда должен приехать Лысый не виделось, значит время у меня было. В четыре ловких прыжка я спустился с пятиэтажки и подбежал к бункеру. Вблизи он выглядел надёжнее. Литая бетонная коробка, плита перекрытия и дверь. Дверь металлическая с кодовым замком. Без ручки.
Первое, что пришло в голову — долбануть усиленным. Загремело так, что с соседней крыши взлетели вороны, но двери хоть бы хны. Попробовал ещё пару раз — бесполезно. В разы проще было бы ломануть дверь на себя, ведь открывалась она наружу, но зацепиться было не за что. Ручки нет, как и зазора между дверью и рамой.
Обошёл бункер по кругу, но других путей не нашёл. Крыша приклеена накрепко, а вентиляция проведена внутри стены. Вернулся к кодовому замку. Железяка примитивная. Девять цифр на панели, пять пробелов для ввода. Я нажал пять раз наугад и услышал противный писк. Неправильно.
С мыслями, что я сделал всё, что мог, собрался уходить, но кое-что заметил. Металлический покров на одной из кнопок был стёрт больше, чем на остальных. Выделялась пятёрка. Включив неполную восприятие, я заметил и другие цифры. К примеру, семь, восемь и девять выглядели нетронутыми, а один, два и три нажимались. Пятёрка использовалась чаще остальных, значит в пароле — единица, двойка, тройка и две пятёрки. Не так уж и много вариантов — пара десятков.
К счастью. Замок не блокировался после неправильных вводов, а лишь пищал и сбрасывался. Один, два, три, пять, пять. Один, два, пять, три, пять. Один, два, пять, пять, три. Один, три, два, пять, пять. Правильный оказался — пять, один, пять, два, три. Замок щёлкнул и открыл дверь.
Девчонка сидела на полу и хлопала удивлёнными глазами. Она больше не выглядела одурманенной и покладистой. Я опоздал. Теперь в ней жило естество девушки из моего мира. Она закричала, но не громко, боялась собственного голоса. Я привёл её в чувства легким шлепком по щеке и сказал фразу, которая в фильмах работает отменно:
— Хочешь жить, делай, что говорю!
Сработала и в жизни. Мы отошли на один квартал. Я посадил её в кафе для простаков и сунул кипу кредитов. Сказал, чтобы подождала меня до вечера, а если не дождётся, тогда…
— Используй навыки. То, что хорошо получалось в том мире, здесь получится во много лучше.
Выбегая из кафешки, я посмотрел на её материю — крохотное дрожащее пламя свечи, не то что фиолетовый пульсар Лысого, который показался вдалеке улицы.
… … …
Интересы одарённых и простаков разделялись, но, несмотря на это, сосуществовать им приходилось на одной земле. Это выглядело необычно и пугающе. Здесь люди привыкли, что в особые места ходить не стоит, как и соваться в особые дела.
Найдись в моём городе место, где запирают девчонок на замок, а после пакуют в багажник машины, долго бы это не продлилось. Понаехали бы полицейские, активисты, поднялась информационная шумиха. Здесь — иначе. Одарённые пользовались неприкосновенностью. Они могли делать что угодно и где угодно, и никто не только не вмешивался, но и не задавал вопросы.
Сканирующая материя Лысого отогнала меня аж за два дома от бункера, поэтому я не слышал, что он говорил по телефону. Но говорил он громко. Ругался. Я бы мог включить на полную восприятие, но признаться меня не сильно интересовал его разговор. И так всё понятно. Он кому-то звонил и наезжал из-за пустого бункера.
Второй звонок Лысого был тихим. Здоровяк больше не дубасил кулаком в стену и не рычал в трубку. Кивал и еле-еле открывал рот. Я догадался — звонит Хану. Отчитывается. Через минуту Лысый ещё два раза кивнул и пошёл к машине.
Перебираясь по крышам, я провёл его в Игровой район. Здесь я был впервые, но слышал кое-что от Башмака. Из названия понятно, что живёт он играми. Казино, покер, рулетка. Ничего особенного, если не считать Золотого стола. Что-то вроде суперэлитного клуба для одарённых покеристов. Те ребята не только умеют считать карты, но едва ли не читаю мысли друг друга. Покер за их столом превращался в наполовину мистическую, азартную и совершенно непредсказуемую игру. Блефы покрывали блефы, а ставки взвинчивались до космических. Башмак говорил, что едва ли не после каждой игры находился проигравшийся одарённый. Часто ценой было не только имущество, но и жизнь…
Игровой отличался от других районов напущенной роскошью. Хотя, по правде сказать, всё выглядело довольно дёшево. Мерцающие баннеры, вывески, экраны, покрашенные в золотой цвет перила и лестницы.
Лысый остановился у отеля с название Одар. Пятнадцатиэтажный кирпич с затемнёнными сплошными окнами. Машины в Игровом встречались часто. Подъезжали и к отелю. Но тачка Лысого плевала на правила посадки и высадки пассажиров. Он встал у парадного входа и простоял там полчаса, пока два охранника не вывели из отеля размалёванную девчонку в чулках. Последним выбежал управляющий. Зализанный хрен в синем костюме и носатых туфлях. Без зазрений совести он помог запихнуть девчонку в багажник и отсалютовал Лысому в окно. Дверь в машине даже не открылась, водитель ударил по педали и направил седан к особняку Хана.
… … …
Рядом с могильником Хана нашелся удобно расположенный двухэтажный коттедж. С его крыши я видел ровно столько, сколько нужно было. Парковку, дорожку к главному входу и окно. Но главное — от него я мог быстро пробраться на землю к Хану. Скорость в моих условиях играла решающую роль.
Коттедж был заселён. Почему простаки соседствуют с Ханом — осталось загадкой. Пробраться на крышу заселённого коттеджа с третьим уровнем скрытности — проще простого. С одарёнными могли возникнуть проблемы, с простаками — никаких. Я укрылся за деревом, перекатился к бассейну, оттуда мягким прыжком на гараж, взлёт по трубе, и я на месте.
Лысый вытащил девчонку из багажника и отвёл в дом. Сердце забилось быстрее. Не от волнения. Понятное дело, что я нервничал. Трясся и подпрыгивал он напряжения, но материя управляла организмом, как отлаженным механизмом. Сердце забилось быстрее, потому что я ему так велел. Мне нужен был весь запас сил и скорости одномоментно. Не лишним будет добавить в кровь адреналин. Я передал просьбу материи, и та подготовила на узловом соединении сигнал в мозг. Как только я сорвусь с места, она вбросит в кровь не только адреналин, но и другие химические резервы организма. Надеюсь получится. После приёма ингредиентов, рассчитывать на материю не придётся. Я вытащил из кармана два подготовленных свёртка и поднёс к обеим ноздрям. Вдох…
Шилдан и смок влетели в ноздри и ударили в мозг. Материя отреагировала незамедлительно и принялась перестраиваться под действием супер-препаратов. Я в это время уж соскакивал с крыши и мчался к забору могильника Хана. Как и ожидалось, первым скачком поднялась скрытность:
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 6.
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 7.
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 8.
…
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 12.
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 13.
Перелетая через забор, я был полностью бесшумным и на подсознательном уровне понимал, как слиться с местностью и не выдать себя тенью. Пробежал половину участка между забором и домом Хана и замедлился в двое:
Вторичная характеристика физическое развитие снижена до — 6;
Вторичная характеристика физическое развитие снижена до — 5;
Вторичная характеристика физическое развитие снижена до — 4;
Вторичная характеристика акробатика снижена до — 7;
Вторичная характеристика акробатика снижена до — 6;
…
Вторичная характеристика акробатика снижена до — 2.
Отчасти это походило на болезнь. Неизлечимую и тяжело протекающую, но если такие болезни обычно растягивались на года или месяцы, то моя сжигала посекундно. Замедлились ноги, на плечи навалился неподъемный груз, после небольшого прыжка суставы отозвались болью.
У меня не получилось улучшить препараты Тихиого, но кое-как я их изменил. Заставил действовать поэтапно. С задержкой. Ровно за секунду до того, как я погрузился в сферу сканирования Лысого, сработал шилдан:
Вторичная характеристика защита материи повышена до — 3;
Вторичная характеристика защита материи повышена до — 4;
…
Вторичная характеристика защита материи повышена до — 12;
Не представляя, хватит ли двенадцати единиц, чтобы скрыть свою материю, я бежал изо всех сил. Основные характеристики: сила, ловкость и выносливость стремились к нулю. Если бы не адреналин и другие резервы тела, рухнул бы на землю, но продолжал бежать.
Кажется, защиты материи хватило. В противном случае, Лысый оказался бы рядом. Я преодолел оставшийся кусок газона, толкнулся от стены и зацепился руками за козырёк. Одно единственное подтягивание забрало у меня всё и вымочило до белья. Тело сотрясалось, ломило мышцы и гудела голова, но я поднялся на крышу и припал к бетону. Едва отполз от края, как навалила вторая волна:
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 20;
Вторичная характеристика защита материи повышена до — 20.
Следом прилетели и плохие новости:
Вторичная характеристика физическое развитие снижена до — 0;
Вторичная характеристика сопротивление урону снижена до — 0;
Вторичная характеристика рукопашный бой снижена до — 0;
Вторичная характеристика алхимия снижена до — 0;
Вторичная характеристика восстановление снижена до — 0;
Вторичная характеристика акробатика снижена до — 0;
Вторичная характеристика лёгкое оружие снижена до — 0;
Вторичная характеристика регенерация материи снижена до — 0.
Выжимая из себя последние силы, я отполз на середину крыши и шмякнулся лицом в бетон. Что ж я с собой делаю? Глядя на материю, я был на грани, чтобы не потерять сознание от ужаса. Её искорёжило так, как корёжит деревянные дома ураганом. Эпицентр прошёл прямо через неё. Не только разломал на куски, но и разметал в стороны. Прежде материя всегда выглядела цельной, а сейчас её разбросало по грудной клетке и перекрасило в бурый цвет. Различить в этой свалке основные звенья было невозможно. Выделялись только скрытность и парочка интеллекта:
Сила 0, Ловкость 0, Выносливость 0, Восприятие 20, Интеллект 0(+4).
Четыре дополнительных единицы интеллекта я получил от другого зелья. Он было совершенным и длительным по действию, но главное свойство — улучшения не входили в общий расчёт структуры, иначе шилдан со смоком сожрали бы и его подчистую. Пускай, с четырьмя звеньями интеллекта я соображал не так быстро, но суть происходящего улавливал. Важно, что восприятие работало, будто ядерный реактор, посылая в мозги информацию, которую прежде я никогда бы не заметил…
К примеру, я безошибочно мог определить скорость и температуру ветра, знал, как со временем повернётся солнце, и какие тени от объектов подойдут для укрытия. Я чувствовал запах всего вокруг — травы, сваренного кофе, запах Лысого, Хана и двух стариков в доме. Я слышал летающих насекомых и различал их по звукам. Слышал разговоры простаков в соседнем коттедже, но главное — слышал Хана. И не только слышал…
Подобно УЗИ, я исследовал дом и рисовал в воображении расположение комнат. Отмечал мебель, окна, отдельные предметы. Нет, я не обрёл способность видеть сквозь стены, но восприятие поднялось так сильно, что этого и не требовалось. Косвенных признаков было более чем предостаточно, чтобы не только понять происходящее внутри, но и увидеть это. Я использовал звуки, что пробивались через окна, вибрацию шагов, запахи, скрипы подошв и треск пола. Звуки соприкасающихся предметов говорили о взаимодействии объектов.
Зал Хана мало чем отличался от того, каким я его себе представлял. Просторное помещение с гранитным постаментом посредине, несколько столов с колбами, травами, порошками, стол с инструментами.
— Простите, босс, — промямлил Лысый и подтолкнул девчонку в центр зала. — Я взял девчонку у Шелкового в отеле.
— Очень плохо, — хриплый голос заполнил стены. Он говорил почти шёпотом, но я слышал его отчётливее баса Лысого.
— Что за фигня?! — залепетала пьяным языком девчонка. — Хотите вдвоём? Платите в тройне!
— Из-за тебя, Дуг, — обратился Хан к Лысому. — Мне придётся распылять отрицательную энергию прямо в доме.
— Знаю босс, но … Если эти цепочники наложают ещё хоть раз, я оторву им руки!
— Посади её на стул.
Лысый сделал пару шагов к окну и протянул руку. По полу заскрипели ножки стула, а спустя миг спинка ударилась о его ладонь. Значит в прошлый раз мне не показалось. Он умел управлять энергией на расстоянии. Но, судя по всему, дистанция ограничивалась парой метров. Стал бы он ближе подходить к окну, если бы дотянулся?
Девчонка требовала компенсацию за поездку в багажнике. Рассчитывала, что такой зажиточный старикашка, как Хан, найдёт для неё пару лишних сотен кредитов. Это было последнее, что она сказала, Лысый опутал её верёвкой и накинул кляп.
Связывать звуки, запахи и вибрации с известными явлениями — было довольно просто, нежели представлять происходящее дальше. Хан работал с энергией. Причём не своей, а внешней. С помощью какой-то техники или умений он будто разрезал пространство. В небольшом открывшемся окошке скопилось чудовищное количество энергии. Казалось, прямо в доме у Хана взорвалась ядерная боеголовка, но результат этого взрыва сдерживался в сейфе или очень прочной коробке. Хан приоткрыл её, и по ушам ударил свистящий треск. Энергия ударила в тело девчонки, а спустя секунду я различил в доме на одного одарённого больше. Впрочем, в зале был ещё один человек, но его я чувствовал только по искажению воздуха. Он был мёртв.
Как бы искусно Хан не обращался с высвобождением энергии извне. Полагаю, только что он открыл ворота в мой мир. Вместе с новой материей в зал попало и много другой энергии. Она походила на едкий дым. Расползалась большими клубами и впитывалась во всё подряд, будто радиация. Я почувствовал неприятное жжение, когда этот дым добрался до меня. Тёмно-зелёная пыль напиталась в материю и осталась внутри. Я бы с радостью вскочил и отбежал подальше, но едва ли мог отползти хотя бы на пару метров. Похоже, болотная дымка и была той отрицательной энергией, о которой предупреждал Хан. Вот почему обычно они проводили перемещение естества в бункере — чтобы не засорять себя и дом.
Привязанная девчонка заёрзала вдвойне сильнее, но быстро затихла. Хан вырвал её материю, будто кусок мяса и поместил в тело, что лежало на гранитном постаменте.
— Прочь! — крикнул босс. — И тело забери!
Лысый свалил прочь, прихватив бездыханное тело вместе со стулом, а Хан занялся удобрением. Я бы назвал это именно так. Подобно пересаженному органу, которому нужен должный уход, терапия и поддерживающие препараты, новая материя нуждалась в поддержке. Хан следил за приживаемостью, подправлял вмешательством извне и постоянно добавлял в капельницу препараты, большую часть запахов которых я не знал. Через пять минут женщина на гранитном постаменте сделала первый вдох…
Хан совершил воскрешение, а я всё ещё лежал на крыше. Не сказать, что узнал что-то новое. Примерно так я себе это и представлял, но ведь и не за этим я сюда шёл. В первую очередь я должен был узнать — смогу ли достаточно близко подобраться к Хану и его свите. Кажется, получилось. Следующий шаг — почувствовать слабые места.
Как я и предполагал, на входной двери, окнах, балконе и заднем ходе стояли энергетические щиты. Мне рассказал о них Кумар. Битники не могли позволить себе поддерживать постоянный энергетический блок — слишком большие затраты энергии. Тем не менее, Кумар организовал что-то вроде дежурства, когда по ночам одарённые своими силами сдерживали вход в выход для незнакомых материй. Док, Питон, Кумар, Башмак, новые парни из поддержки и другие члены братства направляли энергию материи и погружались в сон. Материя после таких экспериментов чувствовала себя хреново, но за это одарённые получали выходной.
В отличие от скудных запасов битников, у Хана проблем с энергией не было. Его насыщенно синяя материя сдерживала входы без усилий, словно работающая в автономном режиме программа.
С моими способности не следовало и пробовать пробиться через эту преграду. Нужен другой способ. Самый очевидный и надёжный — выманить Хана на улицу. Неизвестно как он поведёт себя на открытом воздухе, но сражение на чужой территории всегда на пользу обороняющемуся. Второй способ — ослабить щиты, либо сделать так, чтобы они приняли меня за своего. Всё это больше походило на фантазии, но ведь ещё пару дней назад я и представить себе не мог, что буду лежать незамеченным на крыше его дома.
Последнее, что я сделал — проверил распространение щитов. Насколько глубоко они тянулись под землю? Наплывали ли на соседние стены? Хан всё предусмотрел. Единственный способ пробраться в дом — продырявить телом стену в месте, где остался зазор между щитами, но это было уже совсем за гранью…
Ожидал ли я увидеть в доме роту одарённых? Нет, и мои догадки подтвердились. Верными помощниками Хана были: Лысый с фиолетовой материей и какой-то очень медленный старик с голубой материей. Синяя же материя босса выглядела сильнее их вместе взятых.
Покинул поместье довольно просто. Дождался, когда обратным этапом наполовину откатятся препараты и спрыгнул с крыши. Когда добежал к забору, сканирующее поле Лысого осталось позади. Силы и связи будут восстанавливаться долго, но перепрыгнуть забор, мне хватило.
Чтобы вернуться на базу Битников, я впервые взял такси. Как ни странно, но водила оказался одарённым и был не прочь поболтать, признав во мне своего. Кажется, он рассказывал про участь таксистов. После того, как город закрыли для миграции новых братств с нейтральных земель, работы у него стало меньше. Он едва сводил концы с концами. Местные редко ездили в другие районы, а поездки внутри района едва отбивали ему бензин. Он спросил, чем я зарабатываю на жизнь, тут-то я и отрубился. Посмотрел на ту кашу-малашу, что творилась у меня в материи, и провалился в сон.
Проснулся, услышав знакомы голос:
— Да-да, это наш.
— Он не оплатил, — сказал таксист — Полсотни.
— Без проблем, — за окном стоял Башмак и протягивал водиле купюру.
Башмак помог мне выбраться и проводил ко входу:
— Ты где так уработался-то, Сайлок?
Я промычал что-то непонятное, но Башмака не сильно интересовал мой ответ. Он был озабочен чем-то другим:
— Иди отдыхай, но зайди ко мне вечером ладно?
— Ладно, — кивнул я.
— Только не забудь. Это важно! Очень важно!
… … …
Колбасило меня знатно. Одно время состояние походило на болезнь, затем на отравление, а после — отходняк. Благо, в лаборатории скопилось порядком разных ингредиентов. Не особо переживая из-за качества зелий, я мешал всё подряд лишь бы помочь материи.
Чертовски хотелось спать. Ноги буквально тащили меня к кровати, но я знал, что во много быстрее помогу себе, если помогу материи. Сделал примесь к элитной гербухе, стало чуть лучше. Зачерпнул из контейнера горсть серого, размочил зелёным и с помощью энергетического вмешательства убрал из него возбуждающий компонент. Принял. На место встали самые нужные вторичные связи:
Вторичная характеристика регенерация материи повышена до — 3;
Вторичная характеристика регенерация материи повышена до — 4.
Дело пошло веселее, да и я немного включился. Сварил тройной настой на цитрусовых корках и смочил пустой энергетический бак. Материя отозвалась приятной вибрацией и, словно знающий столяр, взялась за дело. Навороченное шилдом и смоком восстанавливал три часа, но в конце концов починил. Сон и отдых больше не требовался. В знак благодарности материя заместила недостающее в организме.
Успокоившись, я пораскинул мозгами по поводу вылазки. В целом она получилось удачной, но какие дальнейшие шаги? Вопрос остался открытым. Впрочем, я и не спешил на него отвечать. День и так выдался тяжелым. Вместо этого я вышел на улицу, подышать воздухом. Услышал звук дребезжащего металла из гаража и вспомнил о просьбе Башмака — зайти к нему по очень важному делу. Ну окей.
… … …
— Вот, смотри, что творят мрази тупорылые! — взревел Башмак, тыча мне перед носом какой-то железякой. — Возьми-возьми! Понимаешь?!
В руку легла увесистая хреновина. Что я должен был из этого понять? Железная ёмкость с трубками и проводками. Учуял внутри запах химии. Похоже на взрывчатое вещество, но будто недоделанное. Поверхностно я определил свойства химических компонентов по запаху. Один из них воспламенялся, но не более того. Взрываться нечему.
— Бомба, мля! — крикнул Башмак отмеряя шагом гараж. — Спасибо, хоть ненастоящая. Муляж! Но ведь могли!
— Ничего не понимаю, — я вернул механику липовую бомбу. — Кто мог? Что мог?
— Цибульский и его сорняки! — Башмак швырнул бомбу в мусорку и на удивление попал шагов с пятнадцати. — Нарисовались тут конкуренты, понимаешь! Запугивают! Съездишь со мной?! Хрен им, а не выход на Мотор и Резину. Я ему так и сказал, хочешь гонять, гоняй почестному, а он, сука, вот что учудил!
— Стоп-стоп-стоп! Я ни черта не понял! Ты можешь медленнее и по порядку?!
Минут десять Башмак рассказывал. Сбивался, через предложение поносил Цибульского и его команду (их он обзывал то сорняками, то саженцами, то репчатыми). Из услышанного я собрал более или менее цельную картину.
Оказалось, наш механик работает не только в гараже у Битников. Есть у него и хобби. Причем, с его слов, это хобби временами приносит в разы больше, чем кредиты от Биты и Кумара. Башмак занимается гонками. Сам не гоняет, но делает тачку для гонщика из Игрового района.
Гонки одарённых не сильно отличаются от тех, гонок, которые я раньше смотрел по телевизору. Речь не про трек, речь про технику. Едва ли не половина успеха команды ложится на машину, ещё двадцать — на стратегию, и только третья часть зависит от гонщика.
Башмак сказал, что его машины почти всегда попадают в тройку. С успешной гонки он поднимает по десять тысяч, а если машина придёт первой — то пятьдесят. Деньги не слабые. Мало-помалу Башмак сколачивал состояние и наслаждался копанием в гараже у Битников. Но потом появилась новая команда мехов. Цибульский и его помощники. Они пришли со своим гонщиком и со своей машиной, а стратегию победы выбрали грязную. Мало того, что их гонщик водил очень агрессивно и провоцировал аварии, так и сама команда норовила наделать пакостей.
По первому времени всё это казалось шалостью. Вонючая бомба в боксе, вода в бочке с маслом, подмененный индикатор давления, надрезанные шины и так далее. Но чем дальше, тем хуже. Говнюки взламывали гаражи и резали тормозные шланги, избивали помощников главных механиков и запугивали самих механиков. Последней каплей для Башмака стала бомба-муляж, а вернее таких было две.
— Одну эти мрази повесили на нашу гоночную тачку, а вторую — мне на мот! — Башмак побагровел от злости. — И это ни фига не шутки! Я это хреновину специалисту показывал. Он сказал, что бомба настоящая, просто без одной хреновины. Добавь капсулу и взрывай на здоровье! Раньше я закрывал на их выходки глаза, но что будет дальше, если не вмешаться?!
— Дело дрянь, — я кивнул. — Что ты хочешь от меня?
— Съезди со мной, а?
— Не думаю, что Бита или Кумар будут от этого в восторге.
— Им не нужно знать, — Башмак обнял меня и похлопал по плечу. — Они же знают, что у меня есть хобби на стороне, но не препятствуют. Это их не касается.
— И что мы будем делать?
— Ничего! — крикнул Башмак и вскинул руки, будто показывая, что он безоружен. — Просто поговорим и всё! Ты мне нужен для массовки! Я бы Питона взял, но … Ну ты знаешь! Полчаса туда- полчаса обратно. Прокатимся и забудем об этом, а?! За это я тебе такой хват смастерю, забалуешься! Идёт?! Ну! Идёт, а?!
— Ладно, — я кивнул. — Давай прокатимся, раз уж просто поговорить…
… … …
Через час возле гаража нас забрал чёрный микроавтобус. Вёл незнакомый мужик, мы с Башмаком сели в салон. Всю дорогу механик ёрзал в кресле и тушевался. Не удивительно. Кто бы сдержался, найди у себя на моте прикреплённую взрывчатку? Признать, лично я после такого, вряд ли бы ехал просто поговорить. Взрывчатка — это уже не полунамёки, это конкретный крик — отступи или сдохнешь!
Игровой район мы объехали по объездной. Окраины показали настоящую прелесть игорного шика. Всё, что отступало от главной улицы на полкилометра, выглядело не лучше, чем в трущобах. Мусор на дорогах, брошенный тачки, разгуливающие бродяги и оголодавшие псы.
Почему-то мне вспомнились слова Мара. Он цитировал Тихого. Мастер тени считал, что одарённые — вымирающий вид. Довольно странно слышать такое. Люди с материей превосходят простаков во всём — от выживаемости до силы и ума. Одарённым покоряется наука, телекинез, управление энергетическими полями и вмешательство в химическую структуру вещей. С чего бы это одарённым быть вымирающим видом? Ответ лежал прямо передо мной.
Руины некогда развитого города, выбоины на дорогах, беззаконие и грязь. Хомо сапиенс разительно отличался от всех остальных видов — тем, что они научилась работать в больших группах. Взаимодействовать не только семьями или деревнями, но и сотнями тысяч людей. Одарённые же были другие. По большей части — сами себе на уме. Они тоже управляли, собирали вокруг себя братства, но вряд ил их интересовало что-то большее, нежели собственная власть. С их возможностями, они могли не только покорить космос, но и заселить соседствующие планеты. Вместо этого изо дня в день они рвали на части город, построенный простаками. Одарённые — словно неандертальцы. Сильнее сложенные, с большим объемом мозга, но только себе на уме. Как полчище муравьев способно уничтожить жука, который больше одной букашки в двести раз, так и простаки, рано или поздно прекратят эру одарённых.
Водитель свернул на отворотке и дальше поехали по идеальной асфальтированной дороге мимо вывески Гаражи УГО (уличные гонки одарённых). Проехали пару рядов боксов и повернули направо. Остановились у огромного гараж на десять машин.
Погода выдалась пасмурная. Кропил мелкий дождь. Двери в гараж были закрыты. Башмак почему-то обрадовался этой новости, и приказал водителю развернуться, когда мы вышли.
Ввалился Башмак бесцеремонно, от души лязгнув калиткой по жестяным воротам. Я вскочил следом и поспешил осмотреться. Гараж, как гараж. Подъёмники, полки с инструментами, газовые и кислородные баллоны, компрессоры, наваленная горка шин.
Все ремонтируемые тачки более или менее похожи. Чёрные седаны. Не удивительно. В городе было всего одно массовое производство машин. Причём, те собирались почти вручную из-за маленького спроса. Торговля с другими городами велась, но очень скудная. Кумар сказал, что нейтральные земли слишком опасное место, чтобы отправлять не охраняемые караваны, а с охраной обходилось в копеечку.
Только одна тачка, будто вишенка на торте, привлекала внимание. На полуметровой эстакаде с открытым капотом и тянущимися к двигателю проводами стояла размалёванная дерзкая пуля. Гибрид спорт-кара и внедорожника. Обтекаемая тачка на завышенной подвеске.
В боксе я насчитал пятерых одарённых и двух простаков. Простаки носили замасленные комбезы и копались у спорт-кара. В похожем комбезе приехал и Башмак, а вот другие одарённые едва ли походили на механиков. Увидел бы я их на улице, принял бы за мелких дельцов, перекупов, сутенёров или барыг. Одеты кто во что, но в основном джинсы, кофты и кроссовки. Их материя светилась насыщенно-желтым.
— Ты чего вылупился, мудак?! — почти вежливо обратился Башмак к одарённому, что стоял ближе всего.
— Слышишь, Башмак, а ты ничего не…
— Завали рот! И позови репчатого!
— Что?
— Цыбульского зови, придурок!
Начало разговора мне не очень понравилось, и я слегка напрягся. Башмак обещал, что мы просто поговорим. Понятно, что на разборках без крика не обойтись. Вряд ли кто-то меряется яйцами, тщательно выбирая выражения, но ведь мог хотя бы нормально начать. Или это тактика такая? Если да, то тактика хреновая. Их, самое малое — пятеро, и это без главного Цыбы. Не удивлюсь, если ещё парочка затерялась где-то под машинами. К слову, напрягся не я один. Соколики Цыбульского сунули руки в карманы, сбились в кучку и зашептались.
Цыбульского я представлял другим. Думал, из кабинета выйдет такой же матёрых мех, как Башмак, и был удивлён смотреть на хлипкого парнишку в спортивном костюме с кепкой. Его материя светилась насыщенно-оранжевым и прилично превышала материю Башмака, но не мою. Пускай немного, но мой цвет был темнее. Это хорошая новость, но следом появились и две плохие. Они вышли из-за спины Цыбульского в куртках с оттопыренными боками. Видать, там висели кобуры.
— Хватит вести себя, как крыса и шкодить за моей спиной! — крикнул Башмак. — Давай решим всё раз и навсегда!
Цыба промолчал. Ухмыльнулся и наклонил голову.
— Хрен с тобой, Репчатый! Я дам тебе выход на Мотор и Резину. Получишь место в караване. Кубовывый ящик для запчастей из-за бугра. Но соглашаясь, ты станешь моей сучкой, понял!?
Цыбульский улыбнулся ещё шире.
— Заказ будешь делать через меня, но, если ещё хоть раз…, - Башмак сделал паузу и показал в Цыбульского пальцем. — Ещё хоть один раз я увижу любое говно в своём гараже или приколюхи с бомбочками, мы выдавим тебя из гонок, как гнойный прыщ! Я мигом обрежу тебе поставки запчастей, а Древесные соберут сходку, на которой за непослушание выкинем тебя во вторую лигу. Будешь гоняться там с инвалидками целый год. И если понадеешься вернуться в вышку, то я тебя разочарую. С таким гаражом и оборзевшей командой ты обанкротишься за пару месяцев!
— Всё сказал? — Цыба подошёл к машине и положил руку на крышу. — Вчера поставили турбину СКшной серии — плюс семьдесят лошадей.
— Закатай губу! Турбину ты поставил, ага! Они только позавчера к нам приехали! Шесть штук — по одной для постоянных клиентов Мотора.
— Теперь я среди них.
— О чём ты?! — Башмак сдвинул брови и посмотрел на меня. — О чём он?!
— Древесные дали мне три ячейки в караване, так что можешь засунуть своё предложение в задницу!
— Что?!
— А за то, что заявился сюда, будешь должен! Когда я скажу, твой пилот пропустит моего! И это не предложение! Ослушаешься, взорву тебя и твою тачку. Битники не помогут, я узнавал. Они в полной заднице. На что ты рассчитывал, башмак?!
— Ах ты ублюдок, конченый… да я тебя, сука…, - не найдя что сказать, Башмак достал телефон.
— Следи за словами! — рявкнул один из мехов, осмелев.
Для Башмака это стало последней каплей. Он схватил меха за руку и натянул на свой локоть. Парень выкинул ноги выше головы и полетел спиной на бетонный пол, но Башмак не позволил ему упасть. Пнул носком ботинка в грудь, и мех улетел к стене, смяв телом парку железных ящиков.
В воздухе просвестело, в плечо Башмаку прилетел отвёртка. Двадцати сантиметровая железяка вошла по самую рукоять, а следом торс продырявили две пули.
Материя перешла в боевой режим. Концентрация энергии с интеллекта перенеслась в силу и ловкость. Восприятие поделилось энергией с выносливостью. Я нацелил воображаемое перекрестье на меха с пистолетом и приготовился к прыжку.
— Ну хорошо-хорошо, — Башмак поднял руки, зло улыбаясь. — Я всё понял.
Чёрт побери, я столько времени провёл в этом мире, но с некоторыми вещами так и не смирился. Например это. Мужику продырявили отвёрткой плечо и прострелили живот. В мире одарённых пара пулевых ранении отнюдь не означало, что-то необратимое. Будто Башмаку не продырявили лёгкое и не взболтали кишки, а дали разок в глаз и разбили нос. И теперь он отступал к двери, признавая свою неправоту.
— Пошли, Сайлок!
— Не забудь про должок, Башмак! Твой гонщик должен пропустить моего, когда я скажу. Иначе я взорву твою тачку, твою жирную задницу и бокс твоих никчёмных Битников в придачу!
Я вышел первым, следом Башмак. Переступил порог и пролил пару капель крови на землю. Лязгнула железная калитка о ворота, и за спиной раздался едкий и разительный смех.
На удивление, Башмак выглядел спокойным. Я шел с ним бок о бок и с опаской поглядывал. Не сломали ли они его морально? Ускорился и открыл Башмаку дверь. В машине должна быть аптечка. Мне не составило бы труда найти нужные компоненты и даже подобрать подходящие к конкретным повреждениям, но Башмак в машину не сел. Бормоча что-то под нос, открыл багажник и достал тяжеленный блестящий дробовик…
Пока Башмак не наделал глупостей, я попробовал его отговорить. Мы остановились у ворот. Он прислушивался и покачивал головой. Я думал, он слушает меня, оказалось нет, он слушал тех, кто внутри.
Из дула вырвался столб пламени, по ушам ударило так сильно, что я даже присел. Выстрел сопровождался каким-то непонятным железным шелестом и свистом. Если бы не материя, кровь пошла бы ушами. В воротах образовалась здоровенная дыра. Жестяные створки ходили ходуном и гудели, а изнутри доносился стон.
Башмак выбил калитку и залетел внутрь, повторно нажимая на спуск. Я вбежал следом и увидел, как одного из вооруженных мехов растащило по спорт-кару. Его тело походило на перемолотое месиво. Он влетел в салон тачки, замяв капот, лобовое, крышу и передние сидения.
Началась пальба. Башмак стоял, словно лакомый кусочек, у входа. Намеревался перестрелять всех сам, но Цыбульские не очень-то согласились. Тело Башмака затряслось, а вокруг вздыбились кровавые тучки от выстрелов. Он пальнул ещё раз. Промазал по одному из мехов, но снёс подъёмник. Металлическую опору вырвало с потрохами и бронированный седан похоронил под собой двух мехов.
К тому времени я вырубил одного из мехов по левой стене. Он взмахнул отвёрткой. Мне потребовалось лишь немного скорректировать его движение и воткнуть его же оружие в колено. Двумя быстрыми ударами по корпусу выключил звенья материи, что отвечали за опорно-двигательный, и пинком под зад выбросил его в центр бокса под перекрёстный огонь.
Башмак со своей убойной ракетницей расщепил ещё двоих, но вскоре мехи вырвали из рук оружие и завязалась рукопашная. Я же уклонился от мерцающего снаряда Цыбы, проскользнул под машиной и выбил у него из руки пистолет, заряженный ядрами.
Двойной по корпусу, боковой в голову, коленом в бедро, апперкот. Для любого из мехов такая комбинация стала бы последней. Юркий Цыба увернулся почти от всего, а то, что попало, прошло по касательной. Воспользовавшись заминкой, он пробил с ноги в живот и метнул в грудь банку с краской. Энергетический блок я поставил слишком поздно, когда нержавеющая сталь порвалась о мою грудь и обдала яркими голубыми брызгами. Попало в глаза. В след за краской прилетел удар с разворота в голову. Я толком и не понял — что случилось — но оказался в машине на заднем сиденье, а её искорёженная дверь валялась в салоне вместе со мной.
Цыба встречал меня снаружи размахивая ногами. Левую я словил и крутнул на триста шестьдесят. Он завертелся, будто юла, и разбросал вытянутыми руками ящики с инструментами. Я словил случайно подброшенный ключ и съездил говнюку по лицу. Железяка погнулась буквой «Г», но и Цубу покорёжила. Трижды он целил мне в материю, но блокам я уделил особое внимание. Свою материю засранец тоже не подставлял.
Подгадав, когда Цыба ударит ногой, я пригнулся, а после пробил в горло. Всего на полсекунды сбил дыхание, но этого хватило, чтобы добраться до материи. Быстрый удар в солнечное сплетение, затем двойной в лицо, с ноги в район почки, но не в тело, а в материю. Цыба потерялся и поплыл. Бросился на меня в надежде сойтись в клинче. Но я оттеснил его рукой и чуть оттолкнул. Расстояния между нами хватило ровно на шаг, прыжок, группировку в воздухе и прогиб с вытянутыми вперёд ногами.
Пожалуй, удар с двух мог сравниться с выстрелом из мега-дробовика Башмака. Не точь-в-точь, но близко. Цыба пролетел два метра до ближайшей стены, проломал три слоя армированных кирпичей и застрял внутри. Материя мигала, будто аварийный знак, а из дырки в стене свисали конечности. Цыба всё.
Вторичная характеристика рукопашный бой повышена до — 9;
Вторичная характеристика сопротивление урону повышена до — 8;
Общий объём материи увеличен до — 8,92 относительных единиц.
Башмака месили втроём, а четвёртый отбежал к двери гаража, чтобы поднять дробовик. Я сделал три быстрых шага, перелетел машину и с кувырком поднял пистолет, заряженный ядрами. Прострелил протянутую к дробовику руку и на всякий случай колено. Следующими двумя выстрелами осадил типа, который целил отвёрткой Башмаку в глаз.
Вторичная характеристика лёгкое оружие повышена до — 7;
Вторичная характеристика лёгкое оружие повышена до — 8.
Общий объём материи увеличен до — 9,25 относительных единиц.
Общий объём материи превысил 9 относительных единиц. Доступных связей для развития основных характеристик — 2.
Материя находится на стадии раскрытия. Для перехода на следующую стадию требуется относительных единиц — 20.
Разъярённый башмак со сломанной рукой, выбитыми зубами и колотыми ранами раскидал оставшихся двоих и подобрал дробовик. Мы подошли к Цыбе. Я пару раз хлестанул его по лицу. Удар, от которого он пробил стену, поломал много связей и разбросал вторичные звенья. Местами материя обесцветилась и пульсировала.
— Можешь считать, что он в порядке, — ответил я и заглянул в мутные глаза. — Теперь можете поговорить.
— Поговорить? — переспросил Башмак, тяжело дыша. Одно рукой он облокотился о покорёженную тачку, в другой держал оружие. — Раньше нужно было говорить…
Без зазрений совести Башмак вскинул дробовик и спустил курок. Уши застелил жуткий грохот с примесью металлического свиста. Выстрел начисто лишил Цыбу головы.
… … …
Назад ехали в тишине. Вымотанные и уставшие. Обляпанный кровью и брызгами синей краски я злился. Не из-за одежды. Башмак втянул меня в это дерьмо почти что обманом. По чужой прихоти я лишний раз омыл руки кровью. С каждой неделей её становилось всё больше, и не похоже, что этому виднелся конец. Но одно дело драться за что-то и совсем другое — подписаться на озорную войнушку за бизнес гонщиков.
Башмак всю дорогу хихикал. Сожрал целую горсть каких-то таблеток и развалился на заднем ряду сидений. Вряд ли они ускорили заживление, скорее — избавили от боли и стресса. Водила отвёз нас в гараж Битников с чёрного хода, чтобы не светиться в таком виде. На базе Башмак более или менее пришёл в себя и поддал голос:
— Прости, что так вышло, — он опустил глаза в пол. — Я не собирался устраивать бойню, чисто случайно вспомнил про дробовик, когда в машину возвращались. Говнюк слишком много наговорил, вот я и не сдержался. Я перед тобой в долгу, Сайлок.
Вспомнив про дробовик, я поднял его с пола, дёрнул затвор и вытащил патрон:
— Что это?
— Патрон. Что ж ещё?
— Дробь сделана по тому же подобию, что и ядра?
— Нет, — Башмак улыбнулся и покачал головой. — С виду похоже, но на деле намного сложнее. Ядра предназначены для прямого попадания в материю. Даже небольшая преграда снизит убойную силу ядер. Деревянная дверь, миллиметр жести, да даже кусок картона. Ядра — энергетические пули, которые предназначены для уничтожения энергетики. А это совсем другое. Оружейники называют её мешанка.
— Мешанка?
— Точно. Смесь сплава для ядер и доп присадки. Такие пули или дробь проходят через препятствия, как обычные пули, но и материю подстрелят если надо. Делают их только супер-литейщики. Причём, каждая пуля — ручная работа. Мне этот дробовик достался от погибшего гонщика, а тот выиграл его на ежегодном турнире. Тут всего десять патронов… было, — Башмак заглянул в патронник. — Осталось два.
— И где найти такого литейщика?
— Без понятия, — Башмак пожал плечами, но тут же спохватился. — Но я узнаю, дружище. Для тебя, всё, что угодно. И хват для тебя склепаю и про литейщика спрошу. Спасибо, что помог! И… прости, ещё раз, что так вышло.
Пуля из супер-сплава намертво застряла у меня в голове, не в прямом смысле, но… Короче, перед глазами так и стоял тот первый выстрел Башмака. Он нажимает на спуск и железные двуслойные ворота с утеплителем пробивает, будто лист бумаги. Меха, что стоял за воротами, швыряет к стене с силой, будто и не было между ними препятствия. Казалось, Башмак подошёл и выстрелил в упор.
Если дробь способна пробивать стены, то что говорить про пулю? Если из мешанины сделать крупнокалиберную пулю для бронебойной снайперской винтовки… я закрыл глаза и подключил восприятие.
В общих чертах в голове нарисовался дом Хана. Забор, подъездная дорога, парадный вход, балкон, пологая крыша. Напряг извилины и вспомнил энергетические блоки. По большому счёту они закрывали почти весь дом, но не весь. Готов поспорить, что парочка щелей между соседствующими блоками найдётся. И если подобрать правильное место, под правильным углом, то можно выстрелить хорошо.
Беда в том, что рядом с домом Хана не было подходящих высоток, которые обеспечили бы нужный угол. Ближайшая стояла в полутора километрах. Выстрел с расстояния в полтора километра через мраморные стены, в разрез энергетических щитов по цели, отслеживаемой восприятием — не вы глядит как надёжный план… Но план. Хоть какой-то, но план.
Приведя себя в порядок, я обратился к материи. Доступными оставались два новых звена, оба распределил в восприятие:
Сила 6, Ловкость 6, Выносливость 6, Восприятие 12, Интеллект 10.
Раз уж в моей голове зародился настолько бредовый план, то буду хоть отчасти его придерживаться. Когда придёт время, восприятие понадобится больше остальных.
Полдня провёл в зале. Когда-то вторичная характеристика физическое развитие была лидирующей, но в суматохе дней, стрельбы, акробатических прыжков и рукопашных схваток, затесалась в отстающие. Да и по залу я соскучился. Ворвался туда, словно оголодавший, и таскал железа до болезненных надрывах в мышцах:
Вторичная характеристика физическое развитие повышена до — 8;
Общий объём материи увеличен до — 9,40 относительных единиц.
После зала пошёл в душ. Там-то меня и передёнуло! Девчонка! Последние дни оказались столь насыщенными, что я совсем о неё забыл! Боюсь представить какого ей — оказаться в чужом мире без поддержки и объяснений. В отличие от неё, я хотя бы знал, куда перемещаюсь. А она? Небось вырвали из нашего мира без спроса и закинули в тёмный бункер зловещего города.
Додумывал я в лифте. Выскочил из парадного, в пять отточенных прыжков взобрался на соседнюю многоэтажку и бесшумной тенью помчался к бункеру. Едва ли я рассчитывал застать её в кафе. Сколько дней прошло? Два-три? Всё смешалось, не упомнить… Но если проверять, то в кафе!
Приземлившись с третьего этажа, я разбил подошвами тротуарную плитку и ворвался в небольшую уютную кофейню. Пробежался глазами. На удивление, внутри было многолюдно, как будто за стеклянными дверьми снаружи не было той жестокости, насилия и постоянной борьбы за выживание. Играла спокойная музыка, пахло кофе и корицей, бренчали дверные колокольчики.
Из десяти столиков заняты пять, все сидят парами или тройками. Девчонки нет. По проходу снуют два сонных официанта, один приветливо машет рукой. Бариста, девчонка за кассой, бородач, похоже, — хозяин. К выходу идёт пацан в спортивном костюме. Не то. Если её нет в туалете, значит нету вообще…
Вдруг ни с того ни с сего парнишка поднимает руки и тянет к моему лицу. Я отпихнул его на соседний диван, а спустя миг понял. Этот пацан — та девчонка!
Материя была столь бледной, что я не сразу обратил внимание. А спортивный костюм? Признаться, в воображении я представлял себе именно ту девчонку. В обтягивающих джинсах, безразмерной вязаной кофте и огромными кольцами в ушах. Чёрт побери, конечно, девчонкам свойственно переодеваться, но почему спортивный костюм и кепка, под которой спряталась коричневая коса?!
— Что за херня здесь творится?! — взревела девчонка, обратив на себя взгляды посетителей.
— Попробую объяснить, — грохнулся я на диванчик и с облегчением выдохнул. Хотя бы жива.
Из известного мне я рассказал о мире, его устройстве, городе и одарённых. Она часто округляла глаза и поднимала брови, но не сказать, чтобы прям вскакивала в ужасе. Как-никак прошло три дня. У неё и самой было время подумать и сделать выводы. Тем более, что материя у неё тоже имелась.
Детально рассказывать про Хана и его фокусы я не стал. Объяснил в общих словах, что её отправили в этот мир, будто контейнер с полезной энергией. И если бы я не вытащил её из бункера, то она спасла бы жизнь другой женщине в обмен на свою.
— Здесь всё по-другому, — произнесла она и посмотрела по сторонам. — В добавок, я что-то чувствую.
— Это материя.
— А?
— Я объясню, но прежде расскажи о себе!
Девчонке предстояло многое узнать. Она ждала от меня помощи и разъяснений, но, стоит ли отрицать, что мне она тоже будет полезна? В своём мире я жил, будто в крохотной комнатушке, не понимая происходящее, а сейчас появился ещё один человек.
— Что рассказать?
— Как ты сюда попала? Или лучше скажи, ты чувствовала что-то особенное в нашем мире? Что-то, что выделяло тебя среди остальных?
Саша, так её звали, рассказала о матери, та прослыла гадалкой или вроде того. Люди к ней ходили толпами и оставляли крупные суммы в знак благодарности. Саша с детства видела мерцающие образы, ауры и другие проекции материи в нашем мире, но в мистику не верила. Не пошла по стопам матери, да и вообще старалась не думать о видениях и никому об этом не говорить. Она выбрала обычный мир и обычную жизнь. Хотя. Судя по её одежде и манере изъясняться — не совсем обычную. Жизнь её потрепала.
Иногда, зависая на хатах или отправляясь на вечеринку, она видела грязные пятна над людьми. Мутные облака. Такие облака особенно пугали её, и она держалась от запачканных подальше. Позже она разобралась, что они не опасны, но продолжала избегать, как всю жизнь избегала своего дара. Саша знала — чём чернее туча над человеком, тем быстрее он умрёт.
— Как они тебя нашли?
— Кто?! — она наклонилась через стол.
— Я не знаю. Что ты помнишь? Что случилось в последние дни?
— Ничего особенно. Разве что… был один придурок… Знаешь, я редко обращаю на них внимание. Ко мне часто приставали мамины клиенты, предлагали помощь, деньги, лезли со своими советами… Думаю, это мама их просила. Как будто я не могла сама разобраться — чего мне хочется от жизни. Бред! Короче, один из них был особенно странный. Свечение над ним было самым ярким из всех, что я видела. Даже ярче, чем у мамы. Короче, энергетически он был очень силён, но выглядел как размазня. Угрюмый, бледный, павший духом, будто героиновый на ломке. Обычно от таких — добра не жди, под видом помощи обчистят карманы и вынесут из хаты золото.
Подошёл официант. Простачёк с напряжённой улыбкой и дрожащим голосом. Сбивчиво спросил у меня — буду ли я что-то заказывать, вписал в блокнот: два кофе и две порции блинчиков. Ушёл.
— Я поговорила с ним несколько минут. Кажется, он предупреждал меня об опасности, — Саша замолчала, а после аккуратно ударила кулаком по столу. — Точно! Тот говнюк сто процентов в этом замешан! Он сказал, что меня похитят. Ещё секунда и я бы ему бутылку о голову разбила, но говнюк начал нести ещё большую ересь. Сказал… Как же там было… Он настаивал, чтобы я поверила ему. Сказал, что похищение неизбежно, даже если я обращусь в полицию. А про себя сказал, что ему плевать на последствия, что он уже и так труп. Сказал, что продержался намного больше, чем рассчитывал, и попросил меня принять какое-то дерьмо.
Её рассказ оживлял в памяти воспоминания и запускал мыслительные процессы. Я подключил интеллект, и материя тут же принесла на блюдечке, что тем странным чуваком мог быть мой брат. Он работал с Ханом на той стороне. Полагаю, меня к ним подтянул тоже он, но себя не светил. Почему? Он меня предал? Что было дальше? В какой-то момент вся эта налаженная схема переброски энергий между мирами дала сбой. Мы с братом оказались за бортом. Хотя нет, он оказался за бортом, а меня Хан хотел оставить. Зелья, которое я должен был сделать для брата — проверка. Если бы я сделал, как они просили, брат бы исчез, а я остался. По телефону он сказал, что он уже труп, но я его предупредил, значит у него появилось время. Что, если он до сих пор прячется? И не только прячется, но и ищет способ… Способ чтобы что?
— Он попросил тебя принять какое-то дерьмо? — переспросил я.
— Да, — она кивнула и хищно улыбнулась. — Достал из кармана пузырёк с красной жидкостью. Небольшая такая фиговина, будто пробник духов. Знаешь? Попросил меня выпить и даже время точное назвал. Суббота, вечер. Тогда-то меня по башке и добланули. Я из клуба возвращалась…
— Погоди-погоди! Что с пузырьком?
— Ты ещё спрашиваешь?! Ты бы стал пить ядовито-красную хрень из рук наркоши?! Он уваливал из моей конуры с распухшим ухом и вот таким порезом на всю руку! Я таких ублюдков, озабоченных, повидала. Подмешают тебе дряни в напиток и делают, что хотят. Обычно эти конченые хотя бы втихоря подмешивают, а этот, мудак, в открытую просил. Повезло, суке, что я до горла не дотянулась. Самого заставила бы выпить!
— Понятно…
— Скажешь, нужно было пить? — спросила Саша, увидев моё смятение.
— Не знаю. Ты сказала, что чувствуешь что-то. Что?
— Сложно сказать, но, похоже, та дрянь, от которой я бегала всю свою жизнь, вырывается наружу. Если раньше всё это казалось расплывчатым и почти неосязаемым, то теперь… Не знаю, как это объяснить, но я могу этим управлять.
— Называй вещи конкретными именами. Что ты умеешь делать?
— Ну…, - она посмотрел на свои руки, затем покрутила головой и остановила взгляд на официанте. — Вот, например! Официант!
Парнишка подошёл и вновь угостил нас кривой улыбкой. Простаки, пускай и не видели материю, но за многие годы научились отличать одарённых.
— Счёт, пожалуйста! — попросила Саша и сверкнула глазами.
Официант кивнул и пошёл за стойку спиной. Выглядело странно и немного дико. Шёл он быстро и лавировал между столами также легко, будто отрастил на затылке глаза, хотя его взгляд ни на секунду не отрывался от глаз Саши. В слепую он выбил чек и вернулся к нам. Положил бумажку на стол.
— Спасибо.
— Пожалуйста, приходите к нам ещё!
Впечатлённый фокусом я подтянул к себе чек, собираясь заплатить, но удивился ещё раз. Официант пробил два кофе и две порции блинов, но итоговая сумма заказа составила ноль кредитов.
— Неплохо, — я отодвинул чек на середину стола и задал последний вопрос. — Как он выглядел? Тот парень?
— Обычный. Куртка, брюки, короткая стрижка… Шрам у него был. Так с ходу и не заметишь. Давний, но я разглядела. Изогнутая полоска над правой бровью, длинная — сантиметров пять…
— Хорошо, — я встал и кивнул на дверь. — Пошли!
… … …
В детстве с братом мы очень любили велосипеды. Гоняли сутками. Гремя багажником, стаскивали зелёный раскладник с четвёртого этажа и носились без устали.
Одно время нам приходилось туго. Второй велосипед купли, когда мне исполнилось десять, а прежде приходилось пользоваться одним. Днём мы его знатно раздалбливали на кочках, лестницах и колдобинах, зато по вечерам исправно латали, поджимали и смазывали.
Скрип педалей, хруст звёздочек и мятая рама нас не сильно пугали, но однажды, кажется, это было воскресенье, я наехал на гвоздь. С пробитым колесом не поездишь. Проверено. Устаёшь, будто запряжённая лошадь. Никуда не годится, короче.
Мы очень любили кататься, посему пришлось нашему отцу потратить половину своего выходного на починку. Велик разобрали прямо в прихожей. Сняли переднее колесо, отец взял инструменты, заготовил латку и ушёл на кухню. Юные гонщики крутились рядом и каждые две минуты спрашивали — скоро ли колесо будет готово. Вскоре отец нас выгнал, но покрутить педали хотелось очень сильно, поэтому не остановило нас и одно колесо.
План придумали быстро. Под раму поставили деревянный брусок. Конструкция получилась неустойчивая, и тогда роль второй опоры сыграл брат. Лёг на пол и взял переднюю вилку без колеса в руки. С табуретки я перебрался в седло и ударил по педалям. Под совместный хохот мы разогнались до двухсот километров в час (отсчёт вёл брат) и собирались пойти на мировой рекорд, как внезапно брусок накренился, а я почувствовал, что рама дрогнула. Передняя вилка упала на брата, хорошо он среагировал и отвёл её в сторону. Отделался легче, чем могло быть. Передним крылом разрезало кожу над бровью, кровь залила прихожую. С тех пор у брата остался тоненький шрам над бровью, который не так просто заметить…
… … …
Были у битников времена, когда Кумар проводил кастинги и выбирал одарённых в команду. Не пройти кандидаты могли по любой мелочи — замешкались, сбивчиво говорили, пугались или вели себя недостаточно честно. Те времена прошли. Для битников уж точно…
Сашу пустили в общий дом только потому, что она изъявила желание. Впрочем, выбора у неё почти не было. Оставаться в дешёвой гостинице для простаков или пойти за человеком, который связан с ней прошлым миром.
Её поселили на восьмом этаже. Дали приличную комнату и тренировочную одежду. Последней она очень обрадовалась. Не потому что спешила в спортзал. Как и любая пацана, она балдела от широких и удобных вещей, особенно если они делают её более мужественной.
Про братство я объяснил ей в такси. Рассказал, как всё устроено, и обещал устроить хотя бы на время. Пиджачок согласился без проблем. Признаться, мой вес в братстве стал столь велик, что разрешения я спрашивал чисто формально, понимая, что даже если получу отказ — смогу надавить.
Договорились, что Саша освоится, придёт в себя, осознает случившееся и сама решит, что делать дальше: становиться частью Битников, участвовать в делах братства или идти своей дорогой.
Про возвращение я ей не лгал. Сказал прямо:
— Я не знаю, как это сделать, и не знаю — возможно ли это вообще…
… … …
Прошла неделя, немного подсобралось деньжат. В этот раз у меня нашёлся телефон Варёного и мне не пришлось исполнять фокусы с проникновением в машину. Один звонок, и два контейнера винарса привезли прямо на базу.
В последнее время я слишком много занимался алхимией, но давно не испытывал приятного чувства разливающегося тепла, хотя связь уже почти созрела. Стоило мне взять первые пробы винарса, как материя увеличилась:
Вторичная характеристика алхимия повышена до — 9;
Общий объём материи увеличен до — 9,60 относительных единиц.
Ещё одной хорошей новостью стало то, что с получением девятого уровня алхимии я изменил многие взгляды на прежнюю работу. Сказать по правде я придумал, как сделать гербуху ещё круче, но оставил своё открытие при себе. Город ещё не отошёл от предыдущего новшества. Зато работа с супер-ингредиентами принесла значительно большие плоды. Винарс больше не казался засекреченным шифром, к которому я подобрал один единственный ключик, и использовал его только как горшок для взращивания вторичных связей.
Нет, разумеется, основная цель винарса — это искусственное увеличение материи, но я научился отделять не менее дешёвые компоненты из дорого супер-ингредиента и смастерил из них парочку первоклассных совершенных зелий.
Оставшиеся полтора контейнера использовал по назначению. На радость, с повышенным навыком алхимии я сумел увеличить эффект и растащить порции винарса на большее количество улучшителей. Из полутора контейнеров получилось аж двадцать две пробирки. Ещё одно увеличение материи подтвердило, что всё прошло хорошо:
Вторичная характеристика алхимия повышена до — 10;
Общий объём материи увеличен до — 9,85 относительных единиц.
Сашу в стенах комфортабельной комнаты удержать не получилось. Уже на третий день она попросилась в зал, а после и в оружейную комнату. Зал для одарённых, находящихся на стадии формирования, находился на верхних этажах, а вот тир — только в подземных. По договорённости с Кумаром я водил туда девчонку под свою ответственность.
За неделю она повысила физическую форму, рукопашный бой, акробатику и ментальное вмешательство. Последний навык отвечал за её способность к гипнозу и мысленному подчинению. Сама Саша материю не видела. Поэтому, когда я взял её за плечи в наглую уставился на сиськи, смутилась и попробовала смять моё достоинство ударом с колена. Пришлось довольно долго объясняться, что мне её прелести не очень-то нужны, особенно если учесть, что она прятала их под спортивными кофтами и мешковатыми штанами.
— Я просто хочу рассмотреть твою материю поближе, — уверил я девчонку. — У тебя есть вторичная связь, которой нету у меня. Вот мне и интересно.
— Ну так посмотри со спины!
— М-м-м-м, — почесал я голову. — Точно.
— Озабоченный! — ругнулась Саша и развернулась спиной.
Вторичная связь ментальное вмешательство строилась от основных звеньев восприятие и интеллект и светилась насыщенным бирюзовым цветом.
— Как ты получила вторую связь?
— Чего?!
— Ты почувствовала, что улучшила способность к гипнозу?
— Вроде, да.
— Что ты делала?
— Пробовала сдвинуть кружку на столе.
— И как?
— Кажется, получилось…
… … …
Питон до сих пор валялся в виде овоща. Док сказал, что процесс восстановления идёт медленнее, чем он ожидал. Как выяснилось, варвары накачали его не просто наркотиками, а препаратами, которые подавливали волю. К ним прибавился мой бешеный коктейль, и эта сладкая парочка до сих пор (пусть и в малом количестве) блуждала в крови. Они-то и не давали материи развернуться в полной мере, но Док уверил, что всё будет хорошо. Нужно лишь подождать.
Мой план подвис. Каждый день я заходил к Башмаку и спрашивал про литейщика, но тот лишь отнекивался. Было видно — механик старается. Краснел и тушевался, когда ему приходилось разводить передо мной руками. Сказал, что поднял всех своих знакомых, и даст знать, как только что-то прояснится. В добавок Башмак предложил оказать любую другую посильную помощь. Я согласился.
Дал ему пустой пузырёк в качестве образца и попросил сделать подсумок через плечо, откуда при надобности пузырёк можно будет быстро достать. Башмак потёр руки и с радостью взялся за дело.
К девчонке я стал наведываться чаще. Быть может, она думала, что я к ней подкатываю или прихожу позырить на женские прелести. К слову, в шортах и топике она смотрелась очень даже ничего. Впрочем, я думал только о деле. Когда живёшь в постоянном страхе, что в твою дверь постучат, а более вероятно — вдали засияет фиолетовая аура Лысого, думать ни о чём другом не приходится.
К Саше я приходил, чтобы изучать материю. Уж очень меня заинтересовала вторичная связь ментального вмешательства, да и порой очень забавно было наблюдать, как предметы сами по себе движутся по столу. Сил у неё пока что было мало. Едва ли она могла сдвинуть что-нибудь тяжелее пустой кружки, хотя ещё неделю назад, и та казалась неподъёмной ношей.
Мы с Сашей были разных полей ягоды. Уличная девчонка с пацанскими замашками, выросшая в гетто, и мажорик с банковским счётом, картой путешествий, квартирами и домами. Несмотря на различия, в этом мире кое-что нас объединяло намного больше, чем всех других. Мы здесь — гости.
Я рассказал ей про Хана и примерно обрисовал врага. Враг у нас был общий, потому хочешь — не хочешь, мы стали союзниками. А кое-что про союзников я могу сказать со сто процентной уверенностью — чем сильнее союзник — тем лучше.
Вторичная характеристика ментального вмешательства и невооружённому взгляду показалась бы полезной и сильной. Нужно её хорошенько прокачать. Как это сделать? Передвигать кружочки, ложечки и заставлять официантов-простаков ходить спиной — это помогает, но есть вещи много эффективнее. И так уж случилось, что я в этих вещах стал профи.
Изучив её материю, я сделал достаточно записей и набросал схему-структуры, чтобы приготовить зелья. Провозился всю ночь, но добился своего. Пробники созреют через пять дней.
… … …
В четверг я дольше обычного возился с гербухой и закончил поздно вечером. Уставший я плёлся к себе в комнату на первом подземном, но замер в коридоре. Дверь хоть и была закрытой, но я отчётливо видел отпечатки следов на ручке и оттиски подошвы у двери.
Хотел ли Питон сделать мне сюрприз — осталось загадкой. Но, если он рассчитывал на такой дешёвый трюк, то зря. Мы давно не виделись, с тех пор я прилично набрал в материи.
Дверь открылась, и он пошатываясь вывалился в коридор. Бледный, высохший до костей, с чёрными мешками под глазами. Хотя, это мало что значило. Для того, чтобы оценить состояние Питона, мне нужно было посмотреть в грудь. Структура материи мало-помалу заполнялась, выглядела чистой и почти совершенной. На ней скопилось ещё слишком мало энергии, но то было вопросом времени. Питон выглядел не лучше голодающего зомби, но я знал, что на самом деле — он снова в строю. За пару дней материя наберётся энергии и изменит его до неузнаваемости.
— А ты уже не так прост, да, малой?! — улыбнулся он и протянул трясущуюся руку. — Просёк, что у тебя дома гости? Молодец!
— С возвращением!
Пит хоть и выглядел слабым, но ему хватило сил, чтобы смять меня в объятьях. Я неслабо прифигел. Прежде это жующий зубочистки ковбой никогда не подавал эмоций, а тут…
— Рад тебя видеть, малой.
— Я тоже.
— Спасибо, что помог порвать этих уродов. Это много для меня значит.
— Пожалуйста!
— Я в долгу перед тобой.
— Да брось, ковбой! Харе нюни распускать!
— И не дождёшься, щегол! — отпустил меня Пит и толкнул в грудь.
— Я и спасать-то тебя не хотел. Пошёл только потому, что Битники еле-еле концы с концами сводили. Последний одарённый пропадал.
— Тогда ты нехило просчитался! — Пит улыбнулся.
— Это почему?
— Как почему? — солдат поднял брови. — Ты когда последний раз с Битой и Кумаром разговаривал?
— В последнее время не до этого было, — признался я.
— Оно и видно! Битники со дня на день исчезнут. Тот миллион, что они за меня заплатили, их и потопил. Кумар в срочном порядке распродаёт всё, что у нас есть. Если в ближайшие пару дней ничего не изменится, то не будет больше Битников…
Первое, что мне сразу не понравилось на встрече — приглашённые. Я ничего не имел против Башмака и Дока, но их присутствие означало, что что-то изменилось. Бита собрал всех, а хорошего в этом мало…
— Мы рассчитывали, что нам удастся договориться с Жидкими, но ничего не вышло. — сказал босс. — Долг чуть меньше миллиона, но бешенные проценты. Мы отдали им клуб и все точки сбыта гербухи. Вчера они отобрали половину нашей территории и дали неделю времени. За землю и здания не списали ни одного кредита, жирные ублюдки!
— Почему так случилось? — спросил я Кумара. — О чём вы с ними договаривались?
— По неизвестной мне причине Жидкие решили пересмотреть условия сделки, — как всегда спокойно ответил Кумар. Хреновое предчувствие и горечь во рту ощущал каждый присутствующий, а он по-прежнему играл киборга.
— То есть на предыдущих условиях мы бы вытянули долг?
— Однозначно, — кивнул Кумар. — Вероятно, мы бы лишились клуба, улицы развлечений и пары кварталов, но продолжили бы существовать. Могу показать расчёты, — пиджачок поднял со стола чёрную папку, которую в последнее время всегда носил с собой.
— Не надо! — прервал Бита и обвёл всех взглядом. — Я вот чего вас собрал… Не хочется этого говорить, но, кажется, мы спеклись. И теперь окончательно… Выходов я не вижу… С Жидкими я говорил уже двадцать раз, чуть ли на коленях к ним не приползал. Не знаю, что случилось, но они не хотят меня слушать. Думал, что они целят в нашу высотку, хотя кому она нахрен упала?!
— После выхода из игры варваров, которые создавали в городе лишнее давление, значимость территории значительно снизилась, — подтвердил Кумар.
— Больше всего бесит, что я не понимаю причины! Обычно мотивы лежат где-то на поверхности, но сейчас, хоть убей, не понимаю, что они задумали. Была мысль, что они решили ввязаться в войну на гербухе и вытеснить с рынка наш супер-продукт, но я говорил с Центровыми. Те по-прежнему заинтересованы в нашем товаре, и, если бы Жидкие задумали что-нибудь такое, быстро бы их подмяли. Короче, у нас есть неделя времени, поэтому будьте готовы, что скоро мы разбежимся. Мы были отличной командой, но ссаное колесо фортуны сожрало нас с потрохами!
— Дерьмовые новости, босс, — сказал Башмак после затянувшейся паузы.
— Как есть, как есть…
— Мы отправили запросы нашим партнёрам в Портовый и Игровой, — продолжил Кумар. — К концу недели должны прийти ответы. Полагаю, мы подыщем работу для Дока и Башмака, если вы не найдёте что-нибудь сами. Пит ты сам всё понимаешь, боевой костяк братства не особо пользуется спросом на стороне.
— Я жив благодаря вам. Да, если бы сам Дохлый пришёл сюда и предложил место в Псарне, я послал бы его в задницу.
— Сайлок. Мы обрисовали ситуацию Центровым, они нас услышали и, как сказал Бита, они по-прежнему заинтересованы в товаре. В ближайшие дни они сделают тебе очень достойное предложение.
— Вот и всё, господа. Век битников подошёл к концу…
… … …
Обстановка на базе битников, мягко сказать, была не очень. Простаки, что помогали по хозяйству и кухне сворачивались и уходили. Ушла половина команды подготовки. Никто их не осуждал. Они были ещё слишком молоды, в том плане, что не успели запятнать себя кланом. Жидкие, Центровые, дома из Игрового, да и любые другие братства заберут их с радостью. Тем более, что многие из них подошли к порогу стадии раскрытия.
Отчасти это походило на обанкротившуюся компанию. Часть сотрудников уже сократили, другая ждала своей участи. Для одних банкротство — неприятность и нужда заново искать работу, для других — конец важного этапа в жизни, для немногих — крах и конец всего…
Как я и предполагал, на следующий день Пит выглядел много лучше. Появился румянец на щеках, расправились плечи, вернулся твёрдый шаг. Материя выглядела просто замечательно. Обновленная, чистая, свежая и струящаяся силами, будто молодой побег, что почувствовал влагу и солнце. Вместе с возвращением силы Питону вернулась былая хмурость и беспечность, во рту появилась зубочистка. За завтраком мы немного поговорили, и я услышал не самые хорошие новости. Пит был обязан мне, но не меньше он был обязан битникам, посему настрой его не изменился. То, что он сказал в кабинет у Биты, были не просто слова. Он на самом деле намеревался остаться в здании до последнего и отбивать Жидких, Псов и любого другого, кто сюда заявится.
Обычно, по традиции и чести именно капитану полагалось пустить корабль на дно, но костяк битных сплотился слишком сильно. Бита был боссом, но Кумар и Питон стали для него не просто помощниками, а несущими стенами.
Пожалуй, больше всего я переживал за Биту. Он прожил яркую, красивую и опасную жизнь. По его истории можно было снимать фильм. Простак, который не просто чувствовал себя наравне с одарёнными, но подчинил их и сделал верными помощниками. Повёл за собой. Стал лидером и надёжной опорой. Братство битников в этом плане было уникальным. Сможет ли кто-то повторить его успех? Сомневаюсь…
Бита заслуживал счастливого конца. Неожиданного переворота, возвращения на рынок. Уже много лет они с Кумаром барахтались у самого дна долгового котла, но каждый раз одёргивали пятки от кипящего масла. И на этот раз у них был план, Кумар всё просчитал, взвесил риски, но… Кто-то хотел потопить битников сильнее, чем получить деньги. Ведь это очевидно. Если Жидкие сольют долг Псам, то те отберут всё. Но ведь, недвижимость и земли почти ничего не стоят, потому как в городе этого навалом. Битники перестанут существовать, а значит вернуть долг будет некому.
Все мы хотели видеть счастливый конец. Бита закатывает знатную пирушку и уходит на покой с горой отложенных кредитов. Он заслужил беспечную старость, но жизнь несправедлива…
В последние пару дней я получил слишком много свободного времени. Мне привезли ингредиенты только на половину недельной нормы. Кумар всё просчитал, взвесил затраты, себестоимость, проценты от сбыта и решил, что продажа лабораторного оборудования перекроет возможную прибыль за вторую половину недели.
Так уж случилось, что я меньше других страдал от кончины битников. И даже наоборот. Центровые сделают мне предложение. Хотя об этом не сложно было догадаться, весь Центр сидел на моей элитной гербухе. Не знаю, на что рассчитывают Центровые, но я планирую выжать из них в десять раз больше, чем из Биты и Кумара. Короче, если не считать паршивого осадка на душе, я должен был радоваться. Мне грозили большие бабки, новые знакомства, возможности и ресурсы.
Не совсем понятно, что делать с Сашей. Вряд ли я смогу так просто перетащить её к Центровым. И за себя толком не знаю. Как они меня встретят? Получу ли я такой же кусок уважения, как у битников? Или их босс считает меня просто поваром, который работает за большие деньги? Эта мысль мне не понравилось. Что, если они дадут мне неимоверную кучу нала, но насядут, как на раба, и мне ничего не останется, кроме как сутками торчать в лаборатории и батрачить с утра до ночи?
Удивительно, но Сашу её будущее волновало меньше, чем меня. Она жила исключительно одним днём. Сегодня у неё был спортивный зал, тир и время для развития ментального вмешательства.
— Что будет потом — посмотрим потом, — ответила она, подняла со стола карандаш, дважды перекрутила в воздухе и опустила грифелем на лист бумаги. — Как же я балдею от этого!
— Подожди ещё пару дней и забалдеешь вдвойне, — ответил я, закрывая за собой дверь.
В лаборатории у меня хранился целый рассадник вторичных улучшителей для материи. Почти все они предназначались мне, но парочка припаслась и для Саши. На самом деле спешить было некуда, чем больше связей она создаст самостоятельно, упражняясь с перемещениями предметов и мебели, тем эффективнее сработают улучшители.
С каждым днём на базе битников становилось всё меньше людей. Она угасала, будто стареющее сердце. Вещей у меня набралось немного, но я собрал их заранее. В основном — ингредиенты, записи, результаты экспериментов и пробники. Барахло вместилось в один рюкзак.
В пятницу все, кроме Биты, Кумара и Питона должны были навсегда покинуть высотку. Почти все выбрали последним днём четверг, чтобы не шутить с огнём и не нарваться на неприятности, если те последуют слишком быстро. В среду Кумар объявил последний день общего питания, потому как в четверг с нами прощалась команда поваров. Оставшимся суждено было перебиваться закусками или доставкой.
За завтраком я сидел с Сашей. Девчонка была не очень разговорчивой, вылавливала вилкой макароны, не прикасаясь к прибору. Надо сказать, с каждым днём у неё получалось всё лучше. Мы сидели недалеко от Кумара. Он разговаривал с Доком. Я не слушал их разговор, но отлавливал некоторые слова. Ждал, когда они закончат беседу, потому как хотел поговорить с Кумаром по поводу литейщика. И вдруг я услышал знакомое имя в их беседе. Сначала не придал значения, но то повторилось ещё несколько раз. Дубль… Дубль… Дубль… Дождавшись, когда Док уйдёт с пустым подносом, я подсел к Кумару:
— Я тут случайно подслушал, что выговорили о Дубле.
— Верно, — Кумар был слишком воспитан и предан манерам, чтобы есть и одновременно говорить, потому отложил вилку ещё на время.
— Речь о том самом Дубле, что является совладельцем Болотной лиги.
— Именно так.
— И что с ним?
Кумар произнёс всего несколько предложений, однако их хватило, чтобы понять настоящую причину предательства Жидких…
Как выяснилось, Дубль всегда был частью братства Жидких. К слову, только сейчас я понял смысл названия их братства. Жидкие — это один из немногих кланов, которые держатся только на семейном родстве. Они все там друг другу отцы, дети, внутри, братья и сёстры, а Жидкими их прозвали из-за невероятных размеров. Толстяк Дубль весил четыреста килограммов, не меньше. И это оказалось не исключением. Все Жидкие были такими, полнота передавалась по наследству, но было ещё кое-что.
— Они принимают какие-то дрянные препараты. Те развивают их материю, но стремительно и бесповоротно увеличивают массу тела, — пояснил Кумар.
— Идиоты…
— Выглядят мерзко, но такая жертва даёт свои плоды. В конце концов уже десять лет это мы берём у них кредиты, а не наоборот.
— Значит Дубль сменил отца?
— Да, — кивнул Кумар. — Их приемлемость прописана в кодексе. По постижению определённого возраста, сыновья сменяют родителей, даже если те ещё в состоянии управлять делами братства.
— И вы никак не связываете начавшиеся проблемы с приходом к власти Дубля?
— Возникали такие мысли, — Кумар проглотил слюну и посмотрел на вилку. — Порой пришедшие к власти молодые порют горячку. Стремятся завоевать авторитет, прибегая к жестким мерам и даже скандалам, но… Не тот случай. Мы и так были у них на крючке, не велика заслуга рыбака, который вытащил ранее словленную отцом рыбу.
— Грёбанный жирдяй! — ругнулся я и сжал кромку стола. — Боюсь, что всё это случилось из-за меня.
— Прости?
… … …
В кабинете у Биты мы собрались уже через пятнадцать минут. Босс в последнее время налегал на ядрёный коктейль гербухи с виски, посему мне пришлось смешать для него очищающий настой на воде и тех припасах, что завалялись в карманах. Признаться, я и сам не заметил, как превратился в ходячую книжку с гербарием. Постоянно размышляя о новых рецептах и частенько брал ингредиенты из лаборатории домой и обратно. Смешивал одно, добавлял другое, экспериментировал над третьим. Со временем как-то незаметно получилось, что в каждом кармане куртки у меня лежал пучок травы, настой, мазь или корешок.
Времени на щадящий эффект от очистителя не было, поэтому я дал Бите крепкий. Он вдохнул коричневый порошок, сотрясся всем телом, два раза чихнул и уставился на нас окровавленными глазами.
— Малой, ты ничего не напутал? — спросил Пит, перекусив пополам зубочистку. — Босс сейчас кони не двинет?
— Нет. Всё в порядке, — ответил я, сгребая со стола неиспользованные ингредиенты. — Побочка — полопавшемся капилляры. К вечеру пройдёт.
— Итак, что ты хотел рассказать? — прохрипел Бита. — Побочка, блин…
— Полагаю, Жидкие сливают Битников из-за мести.
— Какой ещё мести?
— Дубль — новый босс Жидких. Пару месяцев назад у меня были с ним серьёзные разногласия. Мы их утрясли, — я виновато пожал плечами. — Но не в его пользу. Не знаю какую именно, но он сделал очень крупную ставку на меня, а я помог её проиграть.
— Да брось, малой! — Пит махнул рукой и развернулся к двери. — Никто не станет топить партнёра за пару десятков тысяч.
— Думаю, речь шла примерно о миллионе, — мои слова заставили Пита остановиться.
Вкратце я пересказал Битникам всё, что случилось в подпольном зале Болотной лиги несколько месяцев назад. Первое провальное выступление, долг перед Дублем, выступление против Томагавка и признание публики. Реванш с Томагавком, договорённость с Дублем о ставке и победа вместо достойного поражения.
— Понятия не имею, откуда взялся этот малой, но лучше не становиться у него на пути, — ухмыльнулся Питон. — На всякий случай прости, что я тебе по ногам стрелял, а то мало ли…
— Допустим, мотив мы узнали, — сказал Бита, потирая глаза. — Но что с того? Что это меняет?
— В общей картине происходящего — совершенно ничего, — отрапортовал Кумар.
— Или что-то…, - ответил я, додумывая на ходу. — Мне нужно поговорить с ним.
— С кем?
— С Дублем.
— Прости, но такой встречи я устроить не смогу, — ответил Бита. — Они меня на порог не пускают, так что…
— Я сам его найду, — ответил я и пошёл к выходу.
— И что ты будешь делать?
— У меня есть, что ему предложить…
Интерлюдия
В смокинге за пять тысяч кредитов и туфлях за четыре Дубль шёл по коридору, привычно размахивая тазом. Необъятное и тяжёлое тело доставляло ему кучу проблем. Если бы не материя, жизнь бы превратилась в сущий ад. Во-первых, материя помогала его носить; во-вторых, брала на себя заботу о дыхании — никакой одышки и боли в груди; в-третьих, материя заживляла места кровяных пролежней и мозоли в складках. Дубль много двигался, материя избавляла от боли и зуда. В-четвёртых, и это самое главное, — материя позволяла ему жить. Если бы не энергия материи, сердце давно остановилось.
Дед отцу, а отец Дублю привили привычку носить костюмы. В них Жидкие выглядели стройнее, по крайней мере они так считали. Сам же Дубль ненавидел костюмы, его тело требовало свободы и свежего воздуха, а он запаковывался в майку-безрукавку, рубашку, пиджак и подвязывался галстуком. Впрочем, сегодня он остался доволен своим видом. Прикид за десять тысяч кредитов может позволить себе только босс братства. Это ему льстило поднимало настроение.
Первая неделя правления прошла тяжело. Он много сделал и очень устал. С недавних пор он был владельцем не только Болотной лиги, но вложился в Серебряную и Золотую. Инвестиции превысили четыре миллиона — всего отложенного барством на чёрный день. Впрочем, новый босс инвестировал деньги не раздумывая. Ему ли не знать, как популярны нынче бои и сколько на этом можно заработать?
Ещё он уладил дела с Центровыми, насколько то было возможно, пошёл на риск и припугнул их Псами, потому как он вёл свои дела чисто и не боялся вмешательства. Кажется, получилось. Возможно, в будущем это ему аукнется, но сегодня он праздновал сразу две победы. Выдавил жирный прыщ на лице города в виде простака Биты и подобрался на шаг ближе к мелкому засранцу. Дубль знал, что Центровые выкупят зазнавшегося мальца, а потому подготовил для него знатный сюрприз…
— Это была отличная неделя, — сказал Дубль и свернул по коридору.
— Точно, босс! — вякнул Худой До — его помощник.
— Очень хорошая неделя.
Дубль будто посмаковал свои же слова и остановился у двери, Худой До дёрнул ручку и пригласил босса вовнутрь.
Неделя прошла хорошо, Дубль позволил себе расслабиться. А что могло быть лучше, чем зрелище? Дубль обожал зрелище. Любые, но лучше кровавые. Там витает драма, напряжение и смерть. Массовые драки, избиение одарённых на выдержку, ментальные казни, бои в Болотной, Серебряной или Золотой лиге. Дубль появлялся везде. То, что люди делали друг с другом по своей собственной воле, вставляло его круче, чем наркотики, секс и алкоголь. Однако всё перечисленное и рядом не стояло с настоящим зрелищем — его собственным шоу, которое он прозвал Стальная кровь. Родственники намекали Дублю, что название — редкостное дерьмо, но тот считал, что они ничего не смыслят в шоу.
К огромному сожалению Дубля, он не мог поделиться своим новым детищем со зрителями. Порой это выводило его из себя. Люди бы оценили его фантазию и принесли бы сотни тысяч кредитов. Но из-за дурацких правил Дублю приходилось смотреть своё шоу только вместе с родственниками на их собственной арене на базе Жидких.
Босс и его братья сидели на втором этаже в отдельных комнатах с видом на арену — круг диаметром десять метров. Жидкие могли бы собраться в одном помещении и посмотреть шоу вместе, но в братстве так непринято. Каждый из членов занимал слишком много места и не любил, когда кто-то нарушает его личное пространство.
Дубль плюхнулся в кресло, щелчком пальцев приказал Худому До принести вишнёвый коктейль и поднял руку — знак к началу шоу.
С одной стороны на арену вышел человек. Простак в камуфляжной форме, берцах, с автоматом через плечо и железной дубиной в руке. Напротив открылась дверь и на арену выехал робот. Примитивная штукенция на колёсах с подобием рук, на конце которых вращались лезвия циркулярных пил.
Простак дал очередь по корпусу, но безрезультатно. Чудом увернулся от полоснувшей по стене пилы, перекатился в другой угол и поступил умнее — выстрелил по колесу. Колесо лопнуло, и робот завалился на бок. Три минуты простак долбил железяку дубиной под одобрительный хохот Дубля.
Дверь открылась снова. На арену выехал робот более резвый, смышлёный и вооруженный. В одной руке такая же пила, а в другой — стрелковый механизм. Простак замешкался и словил стрелу в плечо. Испугавшись, он выпустил в грудь роботу почти всю обойму. Тот уцелел, но знатно заглючил. Принялся ездить по кругу, и стрелять по мере перезарядки. Как и в первом случае, простак закончил поединок железной дубиной, разбив робота на запчасти.
— А сейчас будет моё любимое, — с предвкушением произнёс Дубль и сбил принесённый коктейль со столика. — Не хочу вишнёвый! Делай молочный с ромом!
Двери открылись в третий раз. На арену вышел настоящий робот — не жалкое Подобие на колёсах, а похожий на гуманоида, на двух ногах, с двумя руками и головой. Однотонная сталь серого света сливалась, но выделялся мозг или то, что отвечало за управление. Железный череп заканчивался прозрачным куполом, в котором плавало что-то биологическое. Робот двигался в точности как человек и был безоружен.
Простак вскинул оружие и выстрелил оставшиеся пули роботу в голову. На черепе остались вмятины и чёрные царапины, а пули, что попали в прозрачный купол отскочили рикошетом в стену. Робот приблизился в три прыжка, от которых по стенам аренды шла вибрация. Словил дубину и ударил человека в живот. Одного удара хватило, чтобы превратить последующее зрелище в медленное избиение с хрустом конечностей. Простак умер через пять минут.
— Круто! — завизжал Дубль в кресле. — Грёбанные правила толерантности, если бы не они!
В последнее время из-за сильного притеснения простаков, те массово покидали город, в добавок численность сокращалась из-за большого количества смертей. Старшие братства ввели ряд правил толерантности по отношению к простакам. Одно из них запрещало использовать людей против их воли, а если подобное вело к смерти, то нарушителя ждали большие проблемы.
Дубль с нетерпением ждал, когда очкарики из Цифровых Столбов сделают ему робота, способного тягаться с одарёнными. Тогда он запустит своё шоу и сколотит состояние, но вопрос всё откладывался и откладывался. В ближайшее время роботы едва ли смогут противостоять одаренным, хотя надеждой на такое изобретение стала последняя модель — робот с биологической начинкой. При должном улучшении, возможно, такой робот когда-нибудь даст одарённому бой, но пока ему требуется очень много доработок. Ведь он даже не сам собой управляет. Один из нанятых Дублем людей подключается к биологическому мозгу робота посредством ментального вмешательства и сражается от его лица.
— Но это всего лишь вопрос времени, — сказал Дубль и щёлкнул пальцами. — Где мой коктейль, долбаный ты тормоз?!
— Вот он, босс, — ответил помощник не своим голосом и протянул стакан.
Дубль повернулся и увидев перед собой лицо этого мерзкого мальчишки, наглого бунтаря, посмевшего заявиться… Как он вообще сюда попал?! Дубль бросил взгляд в сторону и увидел сползшего на пол Худого До. Толстяк хотел было подняться, но тяжелая рука Сайлока легка ему на плечо.
— Я сделал отличный коктейль, — сказал он. — Выпей, и мы поговорим.
… … …
После встречи с Дублем я много раз задавал себе один и тот же вопрос. Зачем оно мне? Зачем я ввязался в очередную авантюру, которая может закончится очень и очень плохо?
На первый взгляд ответа не находилось. Мой поступок граничил с безумием. Я сглупил или повелся на жалость, или решил потакать собственным слабостям? Разве не стоило дать Битникам сгинуть и получить сладкое место у Центровых? Разве не этого я хотел?
И да, и нет… Не буду скрывать, что отчасти я принял такое решение, повинуясь зову сердца. Битники стали для меня чем-то больше, нежели временным и удобным прибежищем, где я делал деньги и развивался. Они были людьми. Я не мог просто отойти в сторону и позволить им умереть.
Но было и другое. Когда твои основные характеристики интеллекта и восприятия достигли десяти единиц, а некоторые прошли эту отметку, соображалка работает лучше. Стоит сесть в комнате, избавиться от внешних шумов, перекачать энергию в нужные связи и слушать… Материя много чего тебе расскажет, только не перебивай.
Разумеется, Дубль хотел напакостить Битникам из-за меня, но разве это сама цель? Чего стоит разрушить дом, если интересующий тебя житель, выйдет оттуда целым и переберётся в более крутой особняк? Конечно, Дубль что-то задумал. Пораскинув мозгами, я пришёл к выводу, что сладкое место у Центровых не такое уж и сладкое. Дубль знал, что я уйду туда и, скорее всего, приготовил мне сюрприз. Вот только я решил действовать по своему плану, а мой план предполагал, что единственное место, где я в данный момент смогу выжить — это Битники. Значит я должен хоть зубами выгрызть им время и помочь продержаться на плаву.
Дублю я предложил то, что он любит больше всего на свете. Зрелище. Зрелище с мальчишкой Сайлоком — выходцем Болотной лиги, искалечившим жизнь самому скандальному бойцу подполья — Томагавку. Конечно, Дубль съел приманку. Он бы не был собой, если бы отказался.
К сожалению, на этот раз он имел полное право ставить условия…
На подготовку у меня оставалось два дня. На счастье, дозрели улучшители, с которых я и начал следующее утро.
Одну за одной выпил двадцать пробирок, ожидая взрастить двадцать новых звеньев. Вскоре я понял, что, достигнув десятого уровня в каждой из вторичных характеристик, мне понадобится по два улучшителя, чтобы сформировать одиннадцатую связь. Близко к десятому были лишь некоторые, поэтому общий список улучшений выглядел очень внушительно:
Вторичная характеристика физическое развитие повышена до — 9;
Вторичная характеристика физическое развитие повышена до — 10;
Вторичная характеристика сопротивление урону повышена до — 9;
Вторичная характеристика сопротивление урону повышена до — 10;
Вторичная характеристика рукопашный бой повышена до — 10;
Вторичная характеристика алхимия повышена до — 11.
Вторичная характеристика восстановление повышена до — 9;
Вторичная характеристика восстановление повышена до — 10;
Вторичная характеристика акробатика повышена до — 9;
Вторичная характеристика акробатика повышена до — 10;
Вторичная характеристика лёгкое оружие повышена до — 9;
Вторичная характеристика лёгкое оружие повышена до — 10;
Вторичная характеристика регенерация материи повышена до — 8;
Вторичная характеристика регенерация материи повышена до — 9;
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 6;
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 7;
Вторичная характеристика защита материи повышена до — 4;
Вторичная характеристика защита материи повышена до — 5.
Общий объём материи увеличен до — 12,40 относительных единиц.
Общий объём материи превысил 12 относительных единиц. Доступных связей для развития основных характеристик — 6.
Материя находится на стадии раскрытия. Для перехода на следующую стадию требуется относительных единиц — 20.
Побелевший и в полуобморочном сознании я валялся под столом и сожалел, что выпил всё разом. Внутри тлел пожар. Материя вибрировала, будто перегруженный двигатель, билась и мерцала. Со стороны я выглядел, как один из тех напившихся до беспамятства алкашей. Не хватало лишь обоссанного пятна на штанах. Казалась, я лежу себе тихонечко, посапываю и поглядываю в потолок, но на самом деле меня трясло, словно космонавта, испытывающего нечеловеческие перегрузки.
Длилось всё это не меньше получала. Материя неконтролируемо росла и расширялась, будто вирус или мутировавшие клетки. Они множились, множились и множились, забирая для себя всё, что находили вокруг…
… … …
Очнулся я только к вечеру. Лежал на своей кровати, а вокруг собрались Битники: Пит, Саша, Кумар и Док.
— Всё в порядке, — сказал Док и убрал в чемоданчик пустой шприц. — Я ввёл ему адреналин. Сейчас тело получит достаточно энергии, чтобы пробудиться.
— Что с ним случилось? — спросил Пит. Он сидел за столиком с разбросанными колбами и нюхал некоторые из них. — Малой не перестаёт меня удивлять.
— Что-то очень сильно перегрузило его материю. Я могу взять образцы на исследование, — Док кивнул на столик.
— Не стоит, — я открыл глаза и поднялся. — Что вы здесь делаете?
— Малой без обид. Я и сам ненавижу, когда ко мне вламываются без спроса, но мы думали что-то случилось. К тебе приходил Башмак, он приготовил какие-то примочки на завтра, но ты не отвечал. С тобой вообще всё…
— Всё отлично.
— Я ушёл, — увидев недовольство на моём лице, Док подхватил чемоданчик и скользнул в дверь.
— Хоть бы спасибо сказал! — бросила Саша и пошла следом.
— Погоди! Раз уж ты пришла, — я подошёл к столу, нашёл две заполненные колбы и передал Саше. — Выпей одну сейчас, а вторую — утром.
— Что это?
— Это поможет, — я повернулся к Питу. — Так что там Башмак для меня приготовил?
— Не знаю. Пошли посмотрим.
… … …
Разговор с Дублем получился горячим и напряженным. Бултыхаясь в кресле, он кричал и угрожал. Пугал охраной и своими головорезами, обещал, что живым с их базы я не уйду. Я с ним не особо-то и спорил, но уверил, что в случае чего, прихвачу его с собой.
Кое-как мы перевели разговор в деловое русло. Толстяк сказал, что с Битниками всё решено, и что мне чертовски повезло, что Центровые заинтересовались моим продуктом. Он поддельно злился из-за того, что я сумел избежать его кары, и обещал ещё встретиться. Дешёвый спектакль лишний раз подтвердил, что у Центровых меня что-то ждало бы. Я не стал ходить вокруг да около и предложил сделку. Толстяк аж заикаться стал, услышав моё предложение.
— Бой с кем угодно, где угодно и когда угодно, — сказал я. — Болотная, Серебряная, Золотая или любая другая лига. Я согласен на любые условия. Сделаешь красивую предысторию про пацана из Болотной лиги, пустишь в эфир… Впрочем, что я тебе объясняю, ты лучше других знаешь, как это работает. Подобное шоу может стать твоим звёздным часом, но взамен я попрошу свободу от долгов для Битников.
— Хорошо, — оскалился толстяк и хитро сощурил глаза.
Отчасти мой поступок граничил с самоубийством, в Золотой лиге имелись бойцы с голубой материей. Парочка идей у меня имелась, но сказанное Дублем существенно порушило планы:
— Хочу, чтобы ты дрался в Каменном Лабиринте. Бой в формате Королевская битва — двадцать одарённых входят, один одарённый выходит…
… … …
В гараже вместе с Башмаком был Кумар. Сцепив руки за спиной, он расхаживал вдоль верстака, затем увидел нас с Питом и вскинул руки:
— Как самочувствие Сайлок? Всё хорошо?
— Всё супер, — сказал я и между делом посмотрел на свою материю.
Объём увеличился сразу на три единицы. Я и внутренне теперь чувствовал значительную прибавку сил, но внешне материя выглядела много сильнее. Из насыщенно оранжевой, перекрасилась в бордовую и теперь ничем не отличалась от материи Питона.
— Отлично, — Кумар потёр ладоши. Редко он показывал свою нервозность, но, похоже, сегодня был один из таких дней. — Башмак, показывай!
Из подсобки выскочил вечно грязный механик, подскочил ко мне, дал мурзатого краба, затем похлопал по плечу и повёл к наспех собранному стенду — куче поддонов, накрытых брезентом.
— Две суток без сна и отдыха работал! — на ходу сказал Башмак. — Кумар подсуетился и слил едва ли не последние бабки братства на металл. Нашли через Варёного у Беззубых Червей на западе. Отморозки они ещё те, торгуют только по налаженным каналам, новичков прессуют и презирают, но Пит — красавчик. Сумел договориться!
Мы подошли к стенду, на котором лежали игрушки, судя по всему, опасные.
— Пускай, эти говнилы с весом нас немного кинули, но металл хороший. Крепкий и надёжный. Вот! — Башмак взял со стенда палку, чуть больше метра длиной, и протянул мне. — Хват, как ты и просил. Но это качество! Во-первых, металл, во-вторых — выкидной. Компактный и надёжный. Ей богу братик, если бы не для тебя делал, потянула бы такая игрушка тысяч на двести.
Взял хват в руки. Резной металл с пластиковыми и резиновыми вставками. Рукоять занимает четвёртую часть от всей длины собранного оружия, остальное — слегка гибкий конец, похожий на несколько собранных коленей удочки. Штука увесистая, но не тяжелая. Впрочем, для одарённого с бордовой материей найти что-то тяжелое — задача не из простых. Приятно лежит в руке, вселяет уверенность.
— Вот здесь! — Башмак показал пальцем на кнопку вверху рукояти. — Жми!
Хват выстрелил собранными коленьями метров на шесть, последнее звено разложилось, подобно захвату манипулятора, и клацнуло, словив пустой воздух. Конструкция надёжная. Всё, что дальше рукояти, — резиново-металлические звенья. Гибкие, будто плеть и очень послушные. Я двинул кистью вправо. Закрытая рукоять раскрылась и упала в метре от кучи наваленных дисков. Я сделал ещё две попытки и на третий раз уже намертво вцепился в диск. Добавил энергию. Часть распределил между плечом, локтем и кистью и ещё часть отправил на рукоять плети. Повёл рукой вверх, отчего послушная плеть взметнулась и с размаху долбанула диском о потолок гаража. Мало того, что в какаху помялся сам диск, так с потолка обвалился приличный кусок штукатурки.
— Полегче, парень! — вскрикнул Башмак и побежал смотреть на повреждения своей обители. — Ты чего творишь-то?!
— Прости, — я пожал плечами. — Хват-огонь!
Помимо хвата на стенде нашлись и другие подгончики. Кожаный пояс через плечо на семь отсеков для пузырьков. Эту вещицу я сам попросил у Башмака, и сделал он её на совесть. Видно, что человек не просто работал, а творил в своей сфере. Подошёл с фантазией и получилось очень достойно. Пузырьки крепились в отсеках подпружиненными железными дужками, будто патроны в обойме, а под каждым из них находилась кнопка. Нажимаешь ребром ладони, и пузырёк выпадает прямо в руку. Удобно и быстро.
— Вещица прикольная, но не эргономичная… хрен знает, что это за слово…, - Башмак поднял пояс и покрутил в руках. — Короче, я ещё один фокус сюда добавил. Смотри!
Башмак подцепил что-то под обоймой пузырьков, после чего в руку ему упал нож, хотя больше это походило на заточку. Плоская рукоять на три пальца, короткое треугольное лезвие.
— Кажется, что полная фигня, — продолжил Башмак. — Но это перо я сделал из остатков металла. Лезвие этой малютки крепче, чем броня машины нашего босса. Ну и последняя игрушка — костюм, но это уже не моих рук дело…
— Ничего особенного, — взял слово Кумар. — Удобнее, практичнее и прочнее, чем обычная тренировочная одежда. Цвет — серый песок отлично подойдёт для Каменного Лабиринта. Куча карманов, подвязок и карабинов, в таких костюмах Пастухи водят караваны по нейтральным землям.
— Ну что ж, спасибо, — я пожал плечами.
— Не знаю, почему ты это делаешь, — в дверях гаража показался Бита. — Но спасибо тебе! И удачи!
Следующий день в прямом смысле слова мог стать для меня последним, но я об этом не думал и оставшиеся часы посвятил тренировке с хватом. На первый взгляд управление казалось во многом сложнее, на деле — я веду рукой, показываю направление, а всё остальное он делает сам.
Впрочем, так быстро я приноровился из-за материи. Хват был чем-то средним между рукопашным боем и легким оружием, а так как обе вторичных характеристики достигли отметки в десять единиц, освоился с плетью я быстро. За три часа поднатаскался не хуже тех недоделанных рокеров на баскетбольной площадке. Научился прицельно бросать, подтягивать, отпускать круговым движением кисти, складывать в упругую дубинку и прицельно раскладывать.
… … …
Утром меня забрала машина. Такие правила. Накинули мешок на голову и посадили в фургон. Непонятно, на кого рассчитывался этот мешок, но с должным уровнем восприятия, вычислить дорогу не составило труда. Мы уехали на север по объездной дороге Игрового, суммарно проехали тридцать семь километров, весь путь занял сорок минут.
Каменный Лабиринт — это бывшее здание исследовательского центра. Сотню лет назад простаки построили большой подземный бункер, где проводили исследования по разгону ядерных частиц или вроде того, так объяснил Кумар. Как и всё остальное, исследовательский центр со временем закрылся. Огромное здание с одним наземным и двумя подземными этажами было брошено, но вновь обрело жизнь спустя десятки лет. Его существенно переделали, замуровали лишние выходы, укрепили стены, добавили секретные ходы, коммуникации, обвешали камерами. Исследовательский центр превратился в Каменные лабиринты.
Мы проехали через КПП, а после оказались внутри здания. Там с меня сняли мешок и проводили в комнату подготовки. В комнате я сидел один напротив шлюзовой двери и ждал светового сигнала. Прозвучала сирена, двадцать дверей в разных частях Лабиринта одновременно открылись.
— Королевская битва началась! — провозгласил компьютерный голос из динамиков.
… … …
Разумеется, Дубль воспользовался моим советом и провёл потрясающую рекламную компанию своего шоу. О малыше Сайлоке — выходце из самых низов Болотной лиги узнал не только весь город, но и соседствующие, куда дотягивалось вещание.
Реклама сделала для Дубля доброе дело. Он собрал рекордное количество зрителей и намеревался прилично подняться. Мне же реклама знатно навредила, одарённым не понравилось излишнее внимание к одному участнику. Полагаю, многие из них были бы не прочь собственноручно прикончить андердога, чтобы сыскать себе славу. С другой стороны, из Каменного Лабиринта выйдет только один, тогда какая разница, кто и кого прикончил, если в конечном счете скопытился сам?
Наверняка, многим зрителем казалось, что шансы выбраться из этой передряги живым — один к двадцати. Но они ошибались. Хорошие новости мне принёс Питон за несколько часов до прибытия фургона. Никто не станет пихать в Каменный Лабиринт девятнадцать участников Золотой лиги и одного Болотника. Ведь тем придётся перебить друг друга, а участники Золотой лиги… они же — суперзвёзды. Слишком большая цена — прикончить всю эстраду — ради одного шоу. Обычно в Каменный Лабиринт закидывали по одному Золотому, парочке Серебряных, а остальное наполняли залётными, такими как я. Вопрос в другом. Много ли залётных так же хорошо познали алхимию и притащили с собой десяток занимательных пузырьков?
… … …
Первый препарат я выпил ещё в подготовительной комнате, как только прозвучал сигнал.
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 8;
Вторичная характеристика скрытность повышена до — 9.
По каждому погибшему участнику гремел раздражительный гул из динамиков. В обычное время он бы знатно расшатал психику, потому как раздавался неожиданно и резал по ушам. Но в Каменном Лабиринте казался ласкающей уши мелодией. Чем чаще ты его слышишь — тем выше шансы остаться в живых.
Я не осмелился использовать несовершенное зелье, которые снизило бы мои характеристики силы и выносливости. Зелье на увеличение скрытности было совершенным, но из-за того малым по длительности. За пятнадцать минут я истратил все три флакона и успешно пережил четыре сигнала сирены. Дважды неподалёку от меня пробегали одарённые, и дважды я оставался незамеченным.
С первого подземного уровня спустился на второй. Вся моя концентрация почти всегда находилась в восприятии, и я был почти уверен, что почую врага прежде, чем тот почует меня. Впрочем, то, что другие участники не умеют готовить зелья, не означает, что они не принесли их с собой.
Первая стычка случилась неподалёку от просторного помещения, похожего на столовую. Я долго сидел за ящиком для биологических отходов и наконец решился пойти дальше, тогда-то меня и швырнуло сквозь бетонную стену.
Перекатываюсь через голову и вскакиваю на ноги, сквозь пылевую завесу вламывается громила с кувалдой. Оранжевая материя, развитие в силу и выносливость. Он выше меня на полторы головы, шире в плечах и смотрит, словно озверевший бык. Кувалда пляшет в его руках, будто трость не тяжелее зонтика. Бьёт размашистый в голову, прямой в живот, с разворота абы куда. Слишком агрессивно настроен…
Подныриваю под удар и пробиваю в пах гибким концом сложенного хвата. Здоровяк подкашивается, но тут же разгибается и снова берётся за кувалду. С одарёнными такой дешёвый фокус не пройдёт, его материя в миг заблокировала боль, которая мешала поединку. Впрочем, я своего добился. Пробил два раза по корпусу, оставив на материи онемевшее пятно. Заметил ли здоровяк, что его кувалда потяжелела?
Ухожу за спину и подпрыгиваю, глядя как подо мной взбугривается бетон, здоровяк сносит его кувалдой, будто песочный берег. Откатываюсь в сторону, прикладываю дубиной по лицу. Этот удар серьёзнее. Одарённый опускается на правую ногу, я обегаю его за спину и бью в висок с другой стороны. На первый взгляд кажется, что мой удар — ему ни по чём, но проходит время и здоровяк медленно заваливается на бок рядом с проделанной бороздой. Впрочем, это ещё не конец. Он пытается выпрыгнуть со спины на ноги, но забывает про ослабленную материю и валится обратно. Перекатывается на бок, однако я возвращаю его на лопатки, придавив ступнёй. Бью обратной стороной хвата в солнечное сплетение. Хрустит грудная клетка, занимает дыхание, но это лишь малая часть повреждений — излишки того, что не приняла в себя материя. Его структура разваливается на две части, рассоединяется не по звеньям, а врётся, будто прогнивший кусок ткани, и чернеет прямо на глазах. Я быстро ухожу из столовой. Здоровяк ещё дышит, но через тридцать секунд сирена уведомляет о его смерти.
Выпиваю пузырёк на восстановление энергии и теряюсь в переулках Лабиринта. Моя тактика — выжидать и поддерживать себя в наилучшей форме на случай, если какой-то амбал словит меня ударом кувалды. Далеко не суюсь. Изучил свой кусок — лестницу между эпатажами, укрытие под ней, три комнаты внизу, пять сверху и оба коридора. Не слишком большая зона обитания, но лучше оставаться на изученной местности, чем слепо тащиться в неизвестность.
Иногда по лестнице пробегали одарённые. Многие заглядывали под лестницу, надеясь там кого-то найти. Это укрытие было слишком очевидным, посему я выбрал закуток соседней комнаты. Пускай, оттуда я не видел одарённых целиком, но мне было достаточно и пробегающих по лестнице ног.
В какой-то миг я услышал сверху голоса. Сбивчивый шёпот. Разговаривали двое. Были ли они знакомы до Каменного Лабиринта или решили работать в команде уже здесь, меня не сильно интересовало, а вот ситуация в целом не понравилась.
Они спустились по лестнице, один пошёл вперёд, а второй задержался, чтобы заглянуть под лестницу. Признаться, я бы и дальше сидел себе в укрытии, однако в последнее время сирена звучала слишком редко. Если соберётся несколько таких парочек или несколько таких троек, четвёрок, то мои шансы сильно упадут.
Первый ушёл чуть дальше и свернул по коридору, второй поспешил за ним и почти ушёл, но выпущенный крюк хвата был много быстрее. Я словил его в двух метрах от поворота, вцепился в плечо, и то брызнуло кровью. Рванул на себя и, используя набранную скорость, встретил коленом в грудь. Одарённый болезненной ойкнул и закатил глаза.
Крикнуть, зараза всё-таки успел, на выдохе. Правда, последний раз. Двумя рывками я затащил его в закуток и выдал серию из шести дробящих ударов по корпусу. На пол он сполз под отчаянный писк сирены.
Спустя секунду мою спину пронзила боль, а затем и ногу в двух местах. В коридоре стоял первый и со скоростью швейной машинки вытаскивал из-за пояса ножи, попутно отправляя в меня. Не укройся я за стеной, тот насовал бы не меньше семи лезвий, но и так досталось три.
Материя сняла боль и попыталась остановить кровь, но что-то пошло не так. И фиг бы с ней с кровью, я не сильно боялся запачкать одежду и пол, вот только на лезвии что-то было. Яд или что-то вроде того. Я вытащил кинжалы спустя пять секунд, но эта хрень проникла в кровь, а оттуда в материю. Усталость ударила, будто электрический разряд, онемела правая рука и ослабло колено.
Я выглянул из-за стены, чтобы проверить не ломится ли он за мной в комнату, и едва успел убрать лицо. Кинжал свистанул возле уха и чиркнул о стену, выбивая искры. Метатель подбежал ближе и кинул ещё два кинжала. Безопасный угол у двери заняло тело погибшего, отчего я не сумел полностью укрыться. Разрез для броска не превышал пяти сантиметров, и ладно бы он стрелял очередью из автомата, в таком случае есть неплохой шанс засадить шальную пулю, но ведь тот метал ножи! Это ж как у него рука набита?! С расстояния в пятнадцать метров бил в пятисантиметровое окно!
Смекнув, что за пару секунд я превращусь в иголочную подушечку, если останусь на месте, я выставил энергетический щит и ломанулся к противоположной стене. Лезвие мелькнуло в воздухе и вонзилось в живот. Щит не помог. Хорошо, хоть словил только одно. Вытащил и бросил на пол. Отравляющая хрень прибавилась к той, что уже блуждала в крови.
Говнюк зажал меня в угол. К счастью, из коридора у него не получится подобраться для прямого броска. Захочет моей кровушки — придётся войти. И всё же положение у меня незавидное. Топчусь на безопасном островке, площадью в один квадратный метр. Для проверки машу по воздуху рукой, нож пробивает рукав, но не цепляет плоть. Реакция у метателя сумасшедшая.
По траектории броска прикидываю, что метатель встал на ступеньки лестницы и не собирается меня отпускать. Ну и ладно! Ведь есть и другие одарённые в Каменном лабиринте. Рано или поздно кто-то появится, и этот кто-то первым заметит участника на лестнице, а не того, кто спрятался за стеной. Казалось бы, время играет на меня, но с каждой секундой я терял силы и концентрацию от той заразы, что расползалась по крови и подбиралась к материи.
Секунд тридцать мы простояли в полной тишине. Хладнокровный засранец даже не думал двинуться с места и ведь понимал же, что раскорячился прямо на оживлённом участке — за последние пять минут там прошло семь человек. Тогда почему он не спешит?! Возможный ответ мне не понравился. Метателю виднее, как действует то дерьмо, которым он обмазал кинжалы. Похоже, он ждёт, когда я…
В материи я рассмотрел пару тройку выключенных вторичных связей. Ничего сверхъестественного, похоже на местный наркоз, что временно отключает чувствительность. Принцип тот же, но работает с материей. Сами раны от кинжалов — не опасные, да и затянулись почти. Глядя на фиговину болотного цвета, которая проникала в мою материю вместе с кровью, я поругал себя за непродуманность. Забил все ячейки в подсумке всякой всячиной, но не догадался сунуть противоядие. Хотя, признаться, мысль у меня такая была, но я её быстро отмёл, ибо знал — ядов существует бесчисленное множество, и ко всем из них требуется уникальное противоядие. Все ячейки подсумка пришлось бы заполнить ими, чтобы обезопасить себя от основных видов. Кто ж знал, что метатель обмажет клинки самым распространённым ядом?!
Впрочем, я не считал бы себя алхимиком, если бы не нашёл выход. Где, если не в этой стихии, опережать других на голову. Противоядия с собой не принёс, но нашёл, чем его заменить. Нажал на подсумке кнопку, и колба с розовой жидкостью упала в ладонь. Зелье называлось подъемное. Единственный рецепт, который я взял из книги. Оно было простым, действенным и главное — не накладывало штрафов. В тупую улучшало всего понемногу, будто допинг для спортсмена или доза для страдающего наркомана. Я сделал глоток и почувствовал общую прибавку сил.
Метатель зашевелился первым, на это я и рассчитывал. Он ждал, пока меня в конец парализует, и после этого осмелился подойти. Но как же он медленно шёл! Стоять неподвижно и не издавать не единого звука, когда внутри у тебя всё скукоживается и содрогается спазмами — задача не из простых. Он сошёл с лестницы, преодолел жалких три ступеньки, а мне показалось, будто прошло не меньше получаса. Думается, я мог бы отдать приказ материи, чтобы та помогла, но ведь ей и самой нелегко приходилось. Она сейчас, будто осаждаемый город, со всех сторон отбивалась от болотной мути и мало-помалу скармливала врагу звенья, чтобы отсрочить поражение. Нет, ей сейчас не до моих капризов, и посему я лишь мысленно подталкивал метателя к проёму двери.
Нас разделяло три метра, когда наверху послышались шаги. Вот и дождался, засранец! Теперь либо к паучку в норку, либо встречай свеженького со второго этажа. Я не сомневался, что метатель выберет меня. В его представлении, я валялся в полуобморочном состоянии в углу и пускал изо рта пену. Чего ж тут выбирать! Но этот чудик снова что-то удумал.
— Он тут! — крикнул метатель, прежде чем неизвестный показался на лестнице.
«Чего, бля?!» — подумал я. — «Они совсем охренели? Королевская битва, не слышали?!»
— Резвый малой, но я напичкал его ядом. Что у тебя?
— Сюрприз! — ответил неизвестный слегка истеричным голосом.
Я отчётливо услышал, как щёлкнуло что-то металлическое. Мне не хотелось в это верить, но звук чертовски походил на звук выдернутой чеки. Спустя три секунды к моим ногами прикатилась ребристая железная фиговина…
Свернул в первое ответвление коридора, прошёл мимо двери с насыщенным прямоугольником краски, где раньше висела табличка с чьим-то именем, выглянул в изгиб коридора. По обе стороны стояли коричневые двери. Почти все заперты, за исключением нескольких, которые выглядели, словно выщерблины выпавших зубов. Я выбрал одну из открытых и скользнул внутрь.
Кабинет раньше принадлежал кому-то из руководства, но мелкого. Стол, кресло и тумба, на которой стоял раздолбанный принтер. В дальнем углу, оттопырившись от стены, стоял шкаф для одежды. Сперва я подумал, что за ним кто-то прячется, шкаф стоял боком, когда у стены хватало места, чтобы прислонить его целиком. Опасения быстро отпали, помогло восприятие. Один поверхностный взгляд, и я различил одинаковый слой пыли, что на полу вокруг шкафа, что в месте откуда его убрали. Значит стоит так давно.
Если это местечко ещё не занято, то я займу его сам, потому как желание разгуливать по лабиринту отпало совсем. Метнулся за шкаф и первым делом выпил зелье для восстановления. Почти вся энергия ушла на щит, который частично защитил от гранаты. Если не восстановиться, то встреча даже с не самым сильным одарённым доставит кучу проблем. Аккуратно поставил пустой пузырёк на пол и посмотрел, как звенья материи отзываются на препарат. Так-то лучше.
Прячась от метателя и играясь с гранатами, я упустил, сколько раз звучала сирена. Мог сказать лишь приблизительно, осталось около восьми человек. Чем дальше, тем сирена звучала реже. Оно и понятно. Людей становилось меньше, шанс встретиться сокращался, но…
Одна очень неприятная мысль буквально коробила изнутри. Первую парочку с натяжкой, но можно было назвать случайностью, якобы они нашли друг друга в лабиринте или были знакомы до королевской битвы. А вот слова, которые метатель сказал взрывнику, мне очень не понравились. «Он тут!» — сказал он. Мало того, что они не сошлись в схватке, хоть и бродили совершенно в разных частях лабиринта, так взрывник даже не переспросил — про кого метатель говорил.
Дубль, говнюк! Похоже, та ставка по-прежнему не давала ему покоя. Натравил на меня всю свору. Хочет не только подняться на эфире, но и полакомиться зрелищем, как меня порвут на части.
Запас моих зелий почти иссяк, а вид материи, которая на первый взгляд живо приняла восстановитель энергии, оказался не таким уж и добрым. Присмотревшись, внимательнее, я заметил, что яд не исчез бесследно. Противоядие не уничтожило заражённые участки, словно антивирус компьютерного червя, а будто поместила их в карантин. Спасительная энергия заперла их на звеньях, добавила туда частичку себя и принялась выжидать, пока процесс лечения закончится. Разумеется, я был до чёртиков благодарен, что метатель прихватил с собой противоядие. Впрочем, оно и не удивительно. Все, кто профессионально работают с ядами, должны близко работать и с противоядиями. Осечки случаются. Как бы ты не был хорош, никто не застрахует тебя от случайной царапины или ловкого врага, который направит твоё же оружие против тебя. Но почему такой дрянной рецепт?! Как этого парня вообще пустили в Каменный лабиринт? Да, метает он неплохо, но его зелья? Словно он по дороге на королевскую битву заехал в супермаркет для одарённых и взял первый попавшийся набор ядов и противоядий по хорошей скидке. Уж на что, но на противоядии мог и не экономить, бестолочь! Теперь из-за его разгильдяйства приходилось страдать мне. Яд не сделает мне хуже, но примерно пятая часть всех звеньев выглядели, будто затуманенными. Походили на запотевшие изнутри сосуды, сквозь которые наружу хоть и пробивался свет, но был тусклым, а порой и вовсе — неразличимым.
Привычка таскать с собой всё, что хоть как-то может пригодится при создании рецептов обязала меня прихватить и всё содержимое карманов метателя. Сидя за шкафом я уж было подумывал переделать оставшийся флакончик противоядия, добавить в его структуру больше поражающих элементов и полностью исключить блокираторы. Такой коктейль получился бы более опасным, потому как в звеньях развязалась бы настоящая войнушка яда против антидота. Но ведь и я был уже не тем мальчишкой, материя которого светилась блеклым светом лампочки на пятнадцать ватт. Моя материя без особых проблем выдержала бы такую перегрузку, но настоящей проблемой стали уже купированные звенья. Прямо так с ходу в голову и не пришло, как договориться, чтобы блокираторы пропустили в карантинную зону усовершенствованных уничтожителей. Раскручивая в голове этот клубок, я намешал знатную кашу из химических структур и даже запутался. Просто не получится. Блокираторы для моих потенциальных улучшателей выглядели словно КПП на особо опасный объект. Началось бы там… Предъявите пропуск, разрешения на работы, почему с вами нет сопровождающего? Покажите пропуск на транспорт, лицензию, график поверки оборудования. Короче, то, что наворотило это дрянное противоядие так просто не поправить.
Это же касалось и энергии. На первый взгляд опустошённые звенья, которые выдали весь свой заряд на защиту от гранаты, взбодрились под действием моего рецепта. Впрочем, энергию они впитали лишь поверхностно. Грёбанный яд и антидот… Такое чувство, что по моей материи, пронеслась толпа вандалов, круша и ломая всё на своём пути. Понятно, что снести строения им не под силу, но разбить витрины и поджечь парочку машин… Городу, а значит моей материи, придётся изыскивать дополнительные средства, чтобы всё это починить.
В коридоре послышались шаги. Кто-то шёл от лестницы и остановился на отвороте в моё крыло. Дальше гость подался крадучись и приближался ко мне. Вынырнув из безобразия, творившегося в моей материи, я поднялся на одно колено. В отличие от него с достаточным навыком скрытности, я сделал это бесшумно. Гость про скрытность, видать, ничего не слышал. И хоть старался ступать на носочки, обходить участки с осыпавшейся побелкой, но гремел, будто бульдозер. По меркам одарённых, разумеется.
Следующим подходом я поднялся на обе ноги. Едва ли не впервые с момента ухода из аквариума, ощутил болезненную одышку. Ранее пережитое давало о себе знать и отзывалось колкой болью в солнечном сплетении. Опустил голову и увидел размазанный отпечаток крови на полу. Признаться, на время я и забыл про покорёженные осколками руки и бедро. В голове одарённого любая неглубокая рана заживала в считанные минут. Но не в этот раз.
Из-за шкафа я не высовывался, не отбрасывал теней и не шумел. Какого хрена он подошёл именно к моему кабинету и замер?! Нет, я, конечно, доверяю чуйке, иногда и сам полагаюсь на голос в голове, который подсказывает куда-то заглянуть или на всякий случай взвести курок, но не так же! Гнал от лестницы до поворота и шумел на весь этаж, а после включил говёного стелса и поплёлся прямиком ко мне. Я посмотрел на пол, чтобы убедиться — не тянется ли за мной кровавый след убитых врагов? Нет. Яд меня хоть и покусал, но не мог же я так сильно тупить. Тогда в чём дело?
Может быть за стенкой притаился Золотой? Одарённые умеют различать следы там, где их не увидит обычный глаз, но ведь Каменный лабиринт усыпан ими вдоль и поперёк. Я ведь и сам первое время рассчитывал отыскать кого-нибудь по составленному протектору на полу. Не вышло. Королевские битвы проводятся часто, и за каждую сессию здесь набегает столько участников, что и натасканный пёс головой двинется такое распутывать. Остаётся только один вариант — Золотой умеет что-то, чего я не знаю. Наученный убивать, он обучился выискивать жертв по запаху? Если так, то дела мои — дрянь… Золотой и так казался проблемой почти нерешаемой, а с ослабленной материей… Хотя какой это Золотой, если он так шумел?!
Громыхнул выстрел. Дробь пронзила шкаф и отшвырнула меня к стене. Сквозь проделанную дыру я рассмотрел одарённого. Нет, материя оранжевая, как у всех.
Звучит ещё один взрыв пороха, после которого меня, будто брызгами обдаёт дробью. Лицо усыпали железные шарики, несколько разодрали шею, рот наполнили осколки выбитых зубов. Стрелок снова жмёт на спуск, я отпрыгиваю с сторону, перекатываюсь по столу и встаю на ноги у противоположной стены.
Сам того не замечая, я всё время сжимал в правой руке хват. Прицелился, собираясь схватить стрелка за горло, но меня опередил четвёртый выстрел. Из-за недостатка энергии и ослабленной материи выстрел из дробовика даже с расстояния всей комнаты кажется критическим. Я сложился в воздухе книжкой и отлетел в стену. Почувствовал, как проломал затылком слой гипсокартона и разбил парочку кирпичей. В глазах потемнело, по всему телу расползлась ноющая боль. Едва не пробив головой стену, я сполз на пол и спрятался от стрелка за столом — не самая надёжная преграда против хреновины, что стреляла железными шарами. Стрелок думал также, поэтому перезарядил дробовик.
На секунду я представил себя со стороны. Если я выгляжу хотя бы на десятую часть также хреново, как чувствую, значит на мне не осталось живого места. Чего уж говорить, любое движение сопровождалось болью. Стоило немного пошевелиться, и я чувствовал, как тянется и рвётся кожа от насаженных в тело шариков. Взгляд скользнул в верхний правый угол кабинета, туда, где висела камера. Дубль небось развалился в своём кресле-барже и хохочет, глядя на окровавленный комок меня.
Шурша подошвами по бетонному полу, стрелок подошёл ближе. Судя по всему, парочка его дробинок пробили череп и добрались до моих мозгов. Другого объяснения, почему я думал о видеотрансляции — не нашлось. Если надо мной нет камеры, значит убийство покажут со спины стрелка. Не самый выгодный ракурс. Хотя в этом есть свой шарм, так его выстрел не покажется наигранным. А вот разложенный хват может испортить кадры!
Гибкая часть хвата тянулась от книжного шкафа к правой руке. Всё же я успел нажать кнопку, прежде чем стрелок второй раз пригвоздил меня к стене. Переместив часть энергии в плечо, я дёрнул влево. Мебель показалась не просто тяжелой, а неподъёмной, хотя прежде я швырнул бы её, словно пустую картонную коробку. Я вывернулся, напряг руку и, рыча от боли, рванул. Шкаф накренился и упал на стрелка.
Уж не знаю, что лежало за нижними закрытыми створками, но громыхнуло не тише, чем выстрел дробовика. Кажется, я расслышал звук бьющейся посуды или бутылок. То ли с перепугу, то ли от злости, стрелок ещё раз пальнул. Вместо того, чтобы отпустить оружие и с кинуть с себя шкаф, он вцепился в дробовик и… Что? Намеревался отбросить шкаф выстрелом? Сомневаюсь, что у него получилось бы, учитывая, что он стрелял в боковую стенку, а вот напакостил себя прилично. Отходящие из дробовика газы не развеялись в пространстве комнаты, а скопились под куполом шкафа и въелись в глаза.
Тысячи зрителей в прямом эфире смотрели, как изувеченный и окровавленный парень на трясущихся ногах брёл к ящику. Дважды я споткнулся, разбивая и так испещрённые дробью колени и только с четвёртой попытки вытащил из-под ремня нож. Нас разделяли пять метров, но и за этот короткий отрезок я дважды пожалел, что подписался на эту Королевскую битву. Когда твоя материя барахлит, словно пятидесятилетний двигатель, планы на светлое будущее темнеют, а оптимизм стекает на пол вместе с десятками кровавых ручейков по твоему телу.
Стрелок-таки понял, что шкаф не помешает скинуть, и приложился с двух ног. Шкаф подлетел воздух, ударился о потолок и из собранной конструкции превратился в осыпающийся хлам битого стекла, полок и ломанной древесины.
Я доковылял ровно в тот миг, когда стрелок перезарядил дробовик. Вонзил в изгиб локтя нож и рывком развернул дробовик в его сторону. Железяка оказалась слишком длинной, чтобы направить её в лицо стрелку, ведь правой рукой тот намертво вцепился в рукоять. Но я ему помог. Использовав последние силы, вывернул кисть, как она не должна выворачиваться, и под хруст в предплечье нажал на курок.
Мой ракурс получился во многом удачнее, чем его. Обращён к камере боком, свет позади, а значит не сильно засвечивает продырявленное дробью лицо, а вот стрелок лежит, будто на ладони. Одна рука отброшена в сторону, вторая обломана, словно ветка, которая болтается на коре, ну и развальцованная голова… Такое даже не всем зрителям 18+ понравится. Жирдяй будет в восторге…
… … …
Каждый хоть один раз в жизни, но уставал так, что многие вещи казались ему безразличными. Мало кого парит изодранное сидение в автобусе, если ты едешь с двенадцатичасовой смены грузчика; вряд ли кто-то откажется от пирожков из самой грязной забегаловки, если это единственное место, где ты можешь перекусить после ночной смены горнорабочим; вернувшись из трёхдневного пешего путешествия, вряд ли ты пойдёшь выгуливать собаку, даже если это грозить грязным ковром. Я устал так сильно, что мне не в падлу было чувствовать растекающуюся под затылком кровь другого человека. Отполз на полметра, но понял, что это не поможет. Нужно ползти к противоположной стене. Да ну его! Кровь и кровь…
Казалось, я провалялся несколько часов, хоть и понимал абсурдность таких предположений. Хватило бы и десяти минут, чтобы случайный участник нашёл меня в разваленном кабинете, откуда за версту несло порохом. Не стоит забывать и про стимуляцию. Если Королевская битва затягивается больше, чем на час, активизируются ловушки. Лабиринт выгоняет тебя из большей части помещений разными способами, тем самым сужая круг обитания. Рано или поздно участники столкнутся друг с другом.
Две минуты назад я выпил последнее зелье — небольшая подзарядка материи. Заглянул внутрь. Помещённые в карантин звенья выглядели лучше, вскоре они начнут поэтапно выходить из изоляции, главное, чтобы всем селом не ломанулись на шашлыки, а занялись делом…
Повернул голову к двери, намереваясь следить за входом, но кое-что привлекло мое внимание. В размякшей кашице, некогда принадлежащей стрелку головы, непросто было узнать органы чувств, зато ухо сохранилось отлично, выстрел пришёлся правее. В ушной раковине торчал наушник. Не такая здоровенная хреновина, которая уходит проводом под одежду, а крошечная беспроводная капсула. Раз уж я валялся на неопределённом пит-стопе, то почему бы не поковыряться в ухе у убитого?
«Отличная идея» — подумал я и выковырял наушник.
Ну а раз уж я напрочь лишился брезгливости, да и отчасти породнился с безголовым стрелком кровью, то чужая ушная сера и близко не казалась проблемой. Для вида потёр наушник об изрешечённую куртку и сунул себе в ухо.
Из динамика рвался треск помех. Так мне показалось сразу, но после я узнал в нём звуки выстрелов. Где-то разворачивалась перестрелка. Я всё ещё слишком хреново себя чувствовал, чтобы в полной мере взбеситься, хоть и понимал — по какой-то причине у некоторых участников нашлись скрытные наушники. Судя по всему, они могли переговариваться. Признаться, такая новость способна повергнуть в шок или, скорее — ярость. Узнай я это, когда мог твёрдо стоять на ногах — снёс бы в гневе пару стен, а то и сам бы кинулся искать прибарахлённых одарённых.
— Косолапый утих, — вдруг послышалось из динамика. — Значит и его уделал…
— Ага! — ворвался в эфир запыхавшийся голос, грохот перестрелки зазвучал ещё отчётливее. — Можешь подскочить на 4Б, меня тут уродец какой-то с УЗИ прижал!
— Смеёшься? — спокойно продолжил первый. — Ни ты подохнешь первым, так я подохну. А вот если пацана грохнуть, админы могут и выходной билет подарить…
— Я помогу! — прорычал сквозь звуки выстрелов второй. По голосу было слышно, что он ранен, причём ранен серьёзно.
— По тебе с минуты на минуту сирена прозвучит. Так что я за пацаном пойду. Он косолапого параллельно лабы в одном из кабинетов утихомирил, но тот успел пару раз пальнуть, значит пацан ранен. Главное, чтобы далеко не слинял.
— Хватит эфир засирать, мудачьё! — затрещало у меня в ухе так, что я аж сощурился. — Иди за ним, по-резкому! Он всё ещё там! Лежит в полоток смотрит! Чуть стену в операторской не проломил! Реще, давай! Получишь выходной билет! И это… он нас слышит.
— Понял.
Через тридцать секунд динамик замолк навсегда, но прежде я с содроганием слушал тяжелые шаги одарённого. Вряд ли кто-то из них всерьёз рассчитывал выиграть Королевскую битву у Золотого, а тут представилась настоящая возможность. Он забыл о безопасности, скрытности и осторожности. Мчался по коридорам, будто опаздывающий на урок школьник.
Я надеялся, что кто-то перехватит его. Ждал автоматную очередь, которая прервёт его бег, но так и не дождался. Сперва вырубился наушник, а через минуту я услышал грохот башмаков совсем неподалёку…
Я ничего не смыслю в гранатах. Огневая, зажигательная, бронебойная, осколочная, какие они бывают? Тем не менее, эта походила на осколочную. Ребристая, точно те лимонки, что показывают в фильмах, с торчащим наружу запалом.
Хотел бы я отфутболить её ногой или взять в руку и зашвырнуть обратно, вот только одним место чувствовал, что время вышло. Истеричный хохотун подождал около трёх секунд, до того, как кинул гранату. Конечно, он мог выдернуть кольцо, но не отпускать чеку… Включи я на полную восприятие, может и почуял бы это, но сейчас остаётся только гадать, а значит совать конечности к штукенции, которая в любой миг разлетится на сотни смертельных осколков — так себе идея.
В следующую момент я забрал у материи всё. Какая разница насколько глубоко проникнет в неё яд и сколько парализует связей, если до взрыва осталось ноль целых и хрен знает сколько десятых секунд. Упал на корточки, спрятал голову за правое плечо, на всю энергию выставил энергетический щит.
Сперва была вспышка. Ослепляющий блик, похожий на взрыв лампочки, после которой в комнате гаснет свет. Следом — ударная волна и поспевающие за ней осколки…
Почувствовал, как пробиваю спиной стену. Опрокидываюсь через голову и теряюсь в пространстве. Слышу звон в ушах, повсюду клубится бетонная пыль. Боль точечно вспыхивает по всему телу, но также быстро угасает. Есть другая боль — постоянная и фоновая, однако я её почти не ощущаю, дёргаюсь от адского жжения в местах, где скопление осколков оказалось наибольшим. Материя работает подобно умной противопожарной системе. Воды для тушения на всё не хватает, вот она и тушит только в тех местах, где вспыхивает неконтролируемый огонь. Унимает боль, которая не позволяет мне двигаться и действовать.
Плечо и бедро пострадали больше всего. За изодранным камуфляжным костюмом плохо видно — насколько сильно изувечило конечности — но оно и к лучшему. Я пережил взрыв гранты у своих ног, остальное срастётся, если я отсюда выберусь…
В дезориентации я пробыл недолго, причём большую часть — по собственной воле, если так можно сказать. Пришлось перелистнуть в голове парочку страниц и напомнить себе, что я одарённый, и что парням с материей свойственны невероятные для обычного человека вещи. Мусолил я это три секунды, а материя управилась за одну. Погасила очаги непереносимой боли, перераспределила энергию, приказала отдать яду вторичные звенья скрытности, чтобы удержать общую структуру. Готово!
Я сжал правую руку и почувствовал хват — это хорошая новость. Продолжая неподвижно лежать в коридоре под пылевой завесой, отдал имеющуюся энергию в восприятие. Кое-что разобрал. Взрыватель подступает к комнате и машет рукой, пытаясь разогнать облако, а метатель стоит на прежнем месте, на лестнице, только взобрался чуть выше. Расстояние между нами пять метров — ещё одна хорошая новость. Хват достанет…
Нажимаю кнопку и вскакиваю на ноги. Хотел бы я посмотреть в глаза метателя. С его ракурса появление хвата, небось, выглядело особенно ярко. Тот вырвался из бетонного облака, будто змея из тумана.
Дергаю на себя, делаю два быстрых шага, прыжок, встречаю выставленным коленом. Объём его материи не дотягивал до насыщенного оранжевого цвета, потому удар становится фатальным. В груди захрустело, материя осыпалась мелкими запчастями. Прогудела сирена.
Сигнал о смерти одарённого сыграл мне на руку, ведь после взрыва гранаты они его не слышали. Но сейчас всё стало на свои места. Облако потихоньку рассеивалось, хотя пыли летало ещё слишком много, чтобы ясно видеть. Я подошёл к двери и стал ждать, когда вернётся взрыватель. Возможно, он понял, что с его другом что-то случилось, а, возможно, он был на всю голову отсаженный. Короче, по одной из двух причин он вышел из тумана с протянутыми руками, улыбнулся и разжал кулаки…
В каждой ладони лежало по гранате, выдернутые чеки болтались на больших пальцах. Взрыватель поднял плечи, намереваясь перевернуть ладони и бросить гранаты на землю, но я его опередил. Обхватил кисти и сжал, что было сил. Полагаю, в мыслях этого придурка фокус выглядел эффектно. Небось, посчитал себя непобеждённым. Ну-ну…
Передав в кисти энергию, я смял его руки, словно пустые алюминиевые банки. Взрывник крикнул и брызнул слюной мне на грудь. Я надавил ещё сильнее, и его крик сложился с множественными хрустами. Уж не знаю, сколько там насчитывалось переломов, но его материи придётся потрудиться, чтобы это починить. Выпучив обезумевшие от боли глаза, он тряхнул руками, однако гранаты намертво застряли в изломанном кустарнике фаланг. Я ударил его ногой в грудь и метнулся вверх по лестнице, а взрыватель улетел в задымлённую комнату и разлетелся на куски от двух почти одновременных взрывов.
Поднимаясь на второй этаж, я прихватил с собой метателя. Затащил в столовую, где валялось тело громилы и пошарил по карманам. Нашлось. Справа на поясе, в подсумке звенели колбы. Высыпал их на ладонь. Восемь штук болотного цвета, и две — прозрачные. Я всмотрелся в прозрачный пузырёк и различил соединения-гасители. Откупорил пробку и выпил противоядие.
Внутри материи борьба с ядом напоминала полицейскую облаву. Прозрачная жидкость, взяв требуемые соединения из крови, приобрела голубой оттенок и принялась щемить болотную бурду. Гонялась за ней, передвигаясь по связям материи, будто полицейские машины по улицам города. Ядовитые соединения погибали, когда их либо загоняли в тупик, либо поджимали копы с обеих сторон. Через минуту я свободно вздохнул и почувствовал облегчение.
Территория возле лестницы с первого на второй этаж, которую я прежде досконально разведал, больше не казалась мне безопасной. Мало того, что я слишком много нашумел, так и большая часть стен либо осыпались, либо получили сквозные пробоины. Пришлось уходить.
Прошёл по коридору на втором этаже. Впереди по правую руку заканчивалась бетонная стена и начиналась стеклянная. Судя по всему, некогда там была лаборатория, что подтверждали и значки химической опасности. Я посчитал разумным не идти вдоль стеклянной стены, а прежде свернуть налево. Слишком уж открытым получался этот коридор: позади — лестница, впереди — неизведанное пространство помещений, а справа — лаборатория, чуть меньше столовой, где за множеством коробок, столов, и ящиков могла поджидать опасность.
Свернул в первое ответвление коридора, прошёл мимо двери с насыщенным прямоугольником краски, где раньше висела табличка с чьим-то именем, выглянул в изгиб коридора. По обе стороны стояли коричневые двери. Почти все заперты, за исключением нескольких, которые выглядели, словно выщерблины выпавших зубов. Я выбрал одну из открытых и скользнул внутрь.
Кабинет раньше принадлежал кому-то из руководства, но мелкого. Стол, кресло и тумба, на которой стоял раздолбанный принтер. В дальнем углу, оттопырившись от стены, стоял шкаф для одежды. Сперва я подумал, что за ним кто-то прячется, шкаф стоял боком, когда у стены хватало места, чтобы прислонить его целиком. Опасения быстро отпали, помогло восприятие. Один поверхностный взгляд, и я различил одинаковый слой пыли, что на полу вокруг шкафа, что в месте откуда его убрали. Значит стоит так давно.
Если это местечко ещё не занято, то я займу его сам, потому как желание разгуливать по лабиринту отпало совсем. Метнулся за шкаф и первым делом выпил зелье для восстановления. Почти вся энергия ушла на щит, который частично защитил от гранаты. Если не восстановиться, то встреча даже с не самым сильным одарённым доставит кучу проблем. Аккуратно поставил пустой пузырёк на пол и посмотрел, как звенья материи отзываются на препарат. Так-то лучше.
Прячась от метателя и играясь с гранатами, я упустил, сколько раз звучала сирена. Мог сказать лишь приблизительно, осталось около восьми человек. Чем дальше, тем сирена звучала реже. Оно и понятно. Людей становилось меньше, шанс встретиться сокращался, но…
Одна очень неприятная мысль буквально коробила изнутри. Первую парочку с натяжкой, но можно было назвать случайностью, якобы они нашли друг друга в лабиринте или были знакомы до королевской битвы. А вот слова, которые метатель сказал взрывнику, мне очень не понравились. «Он тут!» — сказал он. Мало того, что они не сошлись в схватке, хоть и бродили совершенно в разных частях лабиринта, так взрывник даже не переспросил — про кого метатель говорил.
Дубль, говнюк! Похоже, та ставка по-прежнему не давала ему покоя. Натравил на меня всю свору. Хочет не только подняться на эфире, но и полакомиться зрелищем, как меня порвут на части.
Запас моих зелий почти иссяк, а вид материи, которая на первый взгляд живо приняла восстановитель энергии, оказался не таким уж и добрым. Присмотревшись, внимательнее, я заметил, что яд не исчез бесследно. Противоядие не уничтожило заражённые участки, словно антивирус компьютерного червя, а будто поместила их в карантин. Спасительная энергия заперла их на звеньях, добавила туда частичку себя и принялась выжидать, пока процесс лечения закончится. Разумеется, я был до чёртиков благодарен, что метатель прихватил с собой противоядие. Впрочем, оно и не удивительно. Все, кто профессионально работают с ядами, должны близко работать и с противоядиями. Осечки случаются. Как бы ты не был хорош, никто не застрахует тебя от случайной царапины или ловкого врага, который направит твоё же оружие против тебя. Но почему такой дрянной рецепт?! Как этого парня вообще пустили в Каменный лабиринт? Да, метает он неплохо, но его зелья? Словно он по дороге на королевскую битву заехал в супермаркет для одарённых и взял первый попавшийся набор ядов и противоядий по хорошей скидке. Уж на что, но на противоядии мог и не экономить, бестолочь! Теперь из-за его разгильдяйства приходилось страдать мне. Яд не сделает мне хуже, но примерно пятая часть всех звеньев выглядели, будто затуманенными. Походили на запотевшие изнутри сосуды, сквозь которые наружу хоть и пробивался свет, но был тусклым, а порой и вовсе — неразличимым.
Привычка таскать с собой всё, что хоть как-то может пригодится при создании рецептов обязала меня прихватить и всё содержимое карманов метателя. Сидя за шкафом я уж было подумывал переделать оставшийся флакончик противоядия, добавить в его структуру больше поражающих элементов и полностью исключить блокираторы. Такой коктейль получился бы более опасным, потому как в звеньях развязалась бы настоящая войнушка яда против антидота. Но ведь и я был уже не тем мальчишкой, материя которого светилась блеклым светом лампочки на пятнадцать ватт. Моя материя без особых проблем выдержала бы такую перегрузку, но настоящей проблемой стали уже купированные звенья. Прямо так с ходу в голову и не пришло, как договориться, чтобы блокираторы пропустили в карантинную зону усовершенствованных уничтожителей. Раскручивая в голове этот клубок, я намешал знатную кашу из химических структур и даже запутался. Просто не получится. Блокираторы для моих потенциальных улучшателей выглядели словно КПП на особо опасный объект. Началось бы там… Предъявите пропуск, разрешения на работы, почему с вами нет сопровождающего? Покажите пропуск на транспорт, лицензию, график поверки оборудования. Короче, то, что наворотило это дрянное противоядие так просто не поправить.
Это же касалось и энергии. На первый взгляд опустошённые звенья, которые выдали весь свой заряд на защиту от гранаты, взбодрились под действием моего рецепта. Впрочем, энергию они впитали лишь поверхностно. Грёбанный яд и антидот… Такое чувство, что по моей материи, пронеслась толпа вандалов, круша и ломая всё на своём пути. Понятно, что снести строения им не под силу, но разбить витрины и поджечь парочку машин… Городу, а значит моей материи, придётся изыскивать дополнительные средства, чтобы всё это починить.
В коридоре послышались шаги. Кто-то шёл от лестницы и остановился на отвороте в моё крыло. Дальше гость подался крадучись и приближался ко мне. Вынырнув из безобразия, творившегося в моей материи, я поднялся на одно колено. В отличие от него с достаточным навыком скрытности, я сделал это бесшумно. Гость про скрытность, видать, ничего не слышал. И хоть старался ступать на носочки, обходить участки с осыпавшейся побелкой, но гремел, будто бульдозер. По меркам одарённых, разумеется.
Следующим подходом я поднялся на обе ноги. Едва ли не впервые с момента ухода из аквариума, ощутил болезненную одышку. Ранее пережитое давало о себе знать и отзывалось колкой болью в солнечном сплетении. Опустил голову и увидел размазанный отпечаток крови на полу. Признаться, на время я и забыл про покорёженные осколками руки и бедро. В голове одарённого любая неглубокая рана заживала в считанные минут. Но не в этот раз.
Из-за шкафа я не высовывался, не отбрасывал теней и не шумел. Какого хрена он подошёл именно к моему кабинету и замер?! Нет, я, конечно, доверяю чуйке, иногда и сам полагаюсь на голос в голове, который подсказывает куда-то заглянуть или на всякий случай взвести курок, но не так же! Гнал от лестницы до поворота и шумел на весь этаж, а после включил говёного стелса и поплёлся прямиком ко мне. Я посмотрел на пол, чтобы убедиться — не тянется ли за мной кровавый след убитых врагов? Нет. Яд меня хоть и покусал, но не мог же я так сильно тупить. Тогда в чём дело?
Может быть за стенкой притаился Золотой? Одарённые умеют различать следы там, где их не увидит обычный глаз, но ведь Каменный лабиринт усыпан ими вдоль и поперёк. Я ведь и сам первое время рассчитывал отыскать кого-нибудь по составленному протектору на полу. Не вышло. Королевские битвы проводятся часто, и за каждую сессию здесь набегает столько участников, что и натасканный пёс головой двинется такое распутывать. Остаётся только один вариант — Золотой умеет что-то, чего я не знаю. Наученный убивать, он обучился выискивать жертв по запаху? Если так, то дела мои — дрянь… Золотой и так казался проблемой почти нерешаемой, а с ослабленной материей… Хотя какой это Золотой, если он так шумел?!
Громыхнул выстрел. Дробь пронзила шкаф и отшвырнула меня к стене. Сквозь проделанную дыру я рассмотрел одарённого. Нет, материя оранжевая, как у всех.
Звучит ещё один взрыв пороха, после которого меня, будто брызгами обдаёт дробью. Лицо усыпали железные шарики, несколько разодрали шею, рот наполнили осколки выбитых зубов. Стрелок снова жмёт на спуск, я отпрыгиваю с сторону, перекатываюсь по столу и встаю на ноги у противоположной стены.
Сам того не замечая, я всё время сжимал в правой руке хват. Прицелился, собираясь схватить стрелка за горло, но меня опередил четвёртый выстрел. Из-за недостатка энергии и ослабленной материи выстрел из дробовика даже с расстояния всей комнаты кажется критическим. Я сложился в воздухе книжкой и отлетел в стену. Почувствовал, как проломал затылком слой гипсокартона и разбил парочку кирпичей. В глазах потемнело, по всему телу расползлась ноющая боль. Едва не пробив головой стену, я сполз на пол и спрятался от стрелка за столом — не самая надёжная преграда против хреновины, что стреляла железными шарами. Стрелок думал также, поэтому перезарядил дробовик.
На секунду я представил себя со стороны. Если я выгляжу хотя бы на десятую часть также хреново, как чувствую, значит на мне не осталось живого места. Чего уж говорить, любое движение сопровождалось болью. Стоило немного пошевелиться, и я чувствовал, как тянется и рвётся кожа от насаженных в тело шариков. Взгляд скользнул в верхний правый угол кабинета, туда, где висела камера. Дубль небось развалился в своём кресле-барже и хохочет, глядя на окровавленный комок меня.
Шурша подошвами по бетонному полу, стрелок подошёл ближе. Судя по всему, парочка его дробинок пробили череп и добрались до моих мозгов. Другого объяснения, почему я думал о видеотрансляции — не нашлось. Если надо мной нет камеры, значит убийство покажут со спины стрелка. Не самый выгодный ракурс. Хотя в этом есть свой шарм, так его выстрел не покажется наигранным. А вот разложенный хват может испортить кадры!
Гибкая часть хвата тянулась от книжного шкафа к правой руке. Всё же я успел нажать кнопку, прежде чем стрелок второй раз пригвоздил меня к стене. Переместив часть энергии в плечо, я дёрнул влево. Мебель показалась не просто тяжелой, а неподъёмной, хотя прежде я швырнул бы её, словно пустую картонную коробку. Я вывернулся, напряг руку и, рыча от боли, рванул. Шкаф накренился и упал на стрелка.
Уж не знаю, что лежало за нижними закрытыми створками, но громыхнуло не тише, чем выстрел дробовика. Кажется, я расслышал звук бьющейся посуды или бутылок. То ли с перепугу, то ли от злости, стрелок ещё раз пальнул. Вместо того, чтобы отпустить оружие и с кинуть с себя шкаф, он вцепился в дробовик и… Что? Намеревался отбросить шкаф выстрелом? Сомневаюсь, что у него получилось бы, учитывая, что он стрелял в боковую стенку, а вот напакостил себя прилично. Отходящие из дробовика газы не развеялись в пространстве комнаты, а скопились под куполом шкафа и въелись в глаза.
Тысячи зрителей в прямом эфире смотрели, как изувеченный и окровавленный парень на трясущихся ногах брёл к ящику. Дважды я споткнулся, разбивая и так испещрённые дробью колени и только с четвёртой попытки вытащил из-под ремня нож. Нас разделяли пять метров, но и за этот короткий отрезок я дважды пожалел, что подписался на эту Королевскую битву. Когда твоя материя барахлит, словно пятидесятилетний двигатель, планы на светлое будущее темнеют, а оптимизм стекает на пол вместе с десятками кровавых ручейков по твоему телу.
Стрелок-таки понял, что шкаф не помешает скинуть, и приложился с двух ног. Шкаф подлетел воздух, ударился о потолок и из собранной конструкции превратился в осыпающийся хлам битого стекла, полок и ломанной древесины.
Я доковылял ровно в тот миг, когда стрелок перезарядил дробовик. Вонзил в изгиб локтя нож и рывком развернул дробовик в его сторону. Железяка оказалась слишком длинной, чтобы направить её в лицо стрелку, ведь правой рукой тот намертво вцепился в рукоять. Но я ему помог. Использовав последние силы, вывернул кисть, как она не должна выворачиваться, и под хруст в предплечье нажал на курок.
Мой ракурс получился во многом удачнее, чем его. Обращён к камере боком, свет позади, а значит не сильно засвечивает продырявленное дробью лицо, а вот стрелок лежит, будто на ладони. Одна рука отброшена в сторону, вторая обломана, словно ветка, которая болтается на коре, ну и развальцованная голова… Такое даже не всем зрителям 18+ понравится. Жирдяй будет в восторге…
… … …
Каждый хоть один раз в жизни, но уставал так, что многие вещи казались ему безразличными. Мало кого парит изодранное сидение в автобусе, если ты едешь с двенадцатичасовой смены грузчика; вряд ли кто-то откажется от пирожков из самой грязной забегаловки, если это единственное место, где ты можешь перекусить после ночной смены горнорабочим; вернувшись из трёхдневного пешего путешествия, вряд ли ты пойдёшь выгуливать собаку, даже если это грозить грязным ковром. Я устал так сильно, что мне не в падлу было чувствовать растекающуюся под затылком кровь другого человека. Отполз на полметра, но понял, что это не поможет. Нужно ползти к противоположной стене. Да ну его! Кровь и кровь…
Казалось, я провалялся несколько часов, хоть и понимал абсурдность таких предположений. Хватило бы и десяти минут, чтобы случайный участник нашёл меня в разваленном кабинете, откуда за версту несло порохом. Не стоит забывать и про стимуляцию. Если Королевская битва затягивается больше, чем на час, активизируются ловушки. Лабиринт выгоняет тебя из большей части помещений разными способами, тем самым сужая круг обитания. Рано или поздно участники столкнутся друг с другом.
Две минуты назад я выпил последнее зелье — небольшая подзарядка материи. Заглянул внутрь. Помещённые в карантин звенья выглядели лучше, вскоре они начнут поэтапно выходить из изоляции, главное, чтобы всем селом не ломанулись на шашлыки, а занялись делом…
Повернул голову к двери, намереваясь следить за входом, но кое-что привлекло мое внимание. В размякшей кашице, некогда принадлежащей стрелку головы, непросто было узнать органы чувств, зато ухо сохранилось отлично, выстрел пришёлся правее. В ушной раковине торчал наушник. Не такая здоровенная хреновина, которая уходит проводом под одежду, а крошечная беспроводная капсула. Раз уж я валялся на неопределённом пит-стопе, то почему бы не поковыряться в ухе у убитого?
«Отличная идея» — подумал я и выковырял наушник.
Ну а раз уж я напрочь лишился брезгливости, да и отчасти породнился с безголовым стрелком кровью, то чужая ушная сера и близко не казалась проблемой. Для вида потёр наушник об изрешечённую куртку и сунул себе в ухо.
Из динамика рвался треск помех. Так мне показалось сразу, но после я узнал в нём звуки выстрелов. Где-то разворачивалась перестрелка. Я всё ещё слишком хреново себя чувствовал, чтобы в полной мере взбеситься, хоть и понимал — по какой-то причине у некоторых участников нашлись скрытные наушники. Судя по всему, они могли переговариваться. Признаться, такая новость способна повергнуть в шок или, скорее — ярость. Узнай я это, когда мог твёрдо стоять на ногах — снёс бы в гневе пару стен, а то и сам бы кинулся искать прибарахлённых одарённых.
— Косолапый утих, — вдруг послышалось из динамика. — Значит и его уделал…
— Ага! — ворвался в эфир запыхавшийся голос, грохот перестрелки зазвучал ещё отчётливее. — Можешь подскочить на 4Б, меня тут уродец какой-то с УЗИ прижал!
— Смеёшься? — спокойно продолжил первый. — Ни ты подохнешь первым, так я подохну. А вот если пацана грохнуть, админы могут и выходной билет подарить…
— Я помогу! — прорычал сквозь звуки выстрелов второй. По голосу было слышно, что он ранен, причём ранен серьёзно.
— По тебе с минуты на минуту сирена прозвучит. Так что я за пацаном пойду. Он косолапого параллельно лабы в одном из кабинетов утихомирил, но тот успел пару раз пальнуть, значит пацан ранен. Главное, чтобы далеко не слинял.
— Хватит эфир засирать, мудачьё! — затрещало у меня в ухе так, что я аж сощурился. — Иди за ним, по-резкому! Он всё ещё там! Лежит в полоток смотрит! Чуть стену в операторской не проломил! Реще, давай! Получишь выходной билет! И это… он нас слышит.
— Понял.
Через тридцать секунд динамик замолк навсегда, но прежде я с содроганием слушал тяжелые шаги одарённого. Вряд ли кто-то из них всерьёз рассчитывал выиграть Королевскую битву у Золотого, а тут представилась настоящая возможность. Он забыл о безопасности, скрытности и осторожности. Мчался по коридорам, будто опаздывающий на урок школьник.
Я надеялся, что кто-то перехватит его. Ждал автоматную очередь, которая прервёт его бег, но так и не дождался. Сперва вырубился наушник, а через минуту я услышал грохот башмаков совсем неподалёку…
На вскидку я посчитал, сколько времени у меня осталось. Грохот башмаков доносился не от лестницы, а откуда-то слева, звучал тихо и почти неуловимо. Не будь у меня развитого восприятия, почуял бы его только через полминуты, значит здесь он появится секунд через сорок.
Вставать не спешил, потому как думать об этом было легче, чем сделать. Мало-помалу материя разбиралась со своими проблемами, открыла почти все карантинные зоны и жадно присосалась к потокам энергии, которые я направил, выпив последнее зелье. Я рассчитывал, что она с секунды на секунду очухается и восстановит меня, но на деле она получила ещё больший удар.
Повреждений оказалось слишком много — осколки от взрыва гранаты и сотни дробинок. Прежде материя выбирала наиболее тяжелые ранения и в первую очередь направляла энергию на их восстановление. Теперешнее положение выглядело неоднозначно. Особо выделяющихся ранений не было, вместо этого я имел испещрённое, будто дуршлаг, тело с сотнями железных хреновин, что застряли внутри. Попытавшись приподняться на локтях, я ещё подумал — что, если моя слабость связана не с общим истощением, а я банально стал раза в три тяжелее от всего того металлолома, что застрял внутри? В итоге, вместо того чтобы локализовать отдельные критические повреждения и разово улучшить моё состояние, материя распылилась почти на все дырочки, порезы и царапины сразу. Оно, вроде, и неплохо — обновиться одним махом — вот только времени это займёт много больше, чем сорок секунд.
Кровь убитого затопила волосы и въелась в затылок. Похоже, в разгаре драки напрочь отключились ненужные чувства, а сейчас возвращались. Я почувствовал приторную и тошнотворную вонь пороха, крови, пота и мертвечины. Понимаю, что погибший всего через пару минут после своей кончины не может пахнуть трупом, и догадываюсь, что, вероятно, это запах мёртвой материи. Естество поселилось в теле и всячески ему помогало, тащило едва ли не за уши, но сердце остановилось, и отключился мозг. Естество не намерено оставаться в погибшем теле, оно покидает его и… ищет другое пристанище? Возможно…
Прошло пятнадцать секунд. Он всё ещё бежит, значит расчёты оказались верными. Меньше чем через полминуты будет на месте, и что мы ему противопоставим? Этот вопрос я задал материи, которая металась между сотнями дырочек, останавливая кровотечения и наращивая плоть. Я ведь руку с трудом могу поднять. Какие у нас ауты? Притвориться мёртвым? Сомневаюсь, что этот чудак, который прёт через весь лабиринт, гремя ботинками, отличит мою кровь от крови лежащего рядом, ведь лужа погребла нас обоих. Если прикрыть глаза, а лучше — закатить их, да в добавок раскорячиться как следует, можно сойти за образцовый трупак. Вот только этому болвану подскажет сирена. Лабиринт напичкан камерами и датчиками, которые за полусекунды со стопроцентной точностью отличат остывающего мертвеца от раскоряченного клоуна в чужой красной луже.
В голове промелькнули слова из наушника. Жаль, но его отключили и уже не включат. Мне и так повезло услышать переговоры о себе. Полагаю, оператору не терпелось дать поскорее информацию об подстреленном Сайлоке, потому он и заговорил, не дождавшись пока админ отключит мой микрофон.
Один из хмырей просил помощи. Его прижали с УЗИ в секторе 4Б и ранили, а это означало, что не все участники Каменного лабиринта принесли с собой незаметные микрофоны. Дубль натравил на меня лишь часть одарённых, причём не самых одарённых одарённых. Мысль показалась логичной. Вряд ли Золотой — боец, добившийся головокружительного успеха, известности и уважения, стал бы жертвовать репутацией ради мелких афер толстяка.
Десять секунд. Я не сказал этого вслух, но материя услышала. За выделенную минуту успела залатать часть дырок, а в остальных остановила кровотечение. В следующий миг я почувствовал хлопок в груди. За последние пару месяцев я ощущал их слишком много, чтобы не узнать в нём расширение материи, но там было что-то ещё…
Вторичная характеристика восстановление повышена до — 11;
Общий объём материи увеличен до — 12,90 относительных единиц.
Повинуясь любопытству, я заглянул внутрь. Прежде таких фокусов моя материя не выкидывала. Её ход показался мне не просто изящным, а чуть ли не гениальным. Хочешь сказать, что весь этот прикол с одновременным и неэффективным заживлением сотен ран был твоим планом? Да ладно?!
Материя намеренно распределила силы на все повреждения, чтобы создать новую вторичную связь, которой воспользовалась, как резервный бак энергии. Новые связи рождались наполненными и заряженными. На этом материя и сыграла. Получила резкую прибавку энергии и выкинула её в тело. Это походило на укол адреналина прямо в сердце, но в разы круче. Я и сам не заметил, как оказался на ногах.
Грохот башмаков сперва замедлился, а затем прекратился. Я улыбнулся в камеру. Оператор сообщил одарённому в коридоре, что я очухался, и тот быстро поумерил свой пыл.
Сложно сказать на сколько хватит запаса энергии, ведь тело-то по-прежнему походило на изодранный шмат мяса, а значит как можно быстрее нужно решить, что делать дальше. Поле того как я вспомнил ещё одну фразу оператора, желание сражаться поубавилось. Он обмолвился, что я чуть не проломил стену. Я повернул голову и посмотрел на отпечаток головы в замятом гипсокартоне. Дубль посчитал, что может нарушить правила? Тогда почему их не могу нарушить я?
Ощущать, как по затылку, спине, заднице и ногам стекает чужая кровь — говёно, зато почувствовав себя до предела мерзко, я напрочь лишился брезгливости. Вырвал из поломанной руки дробовик, перевернул тело на бок и вытащил из патронника на поясе пять патронов. Направляясь к вмятине в стене, я по одному вставил их в дробовик и дёрнул цевье.
За пару секунд выстрелил весь боезапас. Жал на курок без задержки, досылая патроны один за одним. Едва ли я рассчитывал пробить в кирпичной стене дыру, но именно так и получилось. Первым выстрелом сорвал половину листа гипсокартона, и тот разлетелся бумажным конфетти. Каждый последующий крошил кирпичи лучше, чем отбойный молоток. Я только и успевал прикрывать глаза, чтобы в них не набилась летящая во все стороны крошка. Дробовик дёргался в руках и гремел до боли в перепонках. В обычной ситуации материя спасла бы уши, но сейчас мне оставалось лишь сильнее сощуриться и сжать зубы.
Развальцованную стену и выкорчеванные с потрохами кирпичи только номинально можно было назвать дыркой. Я покрошил два слоя и добрался до третьего, однако в последнем кирпиче зияло лишь парочку сквозных дыр, сквозь которые в мрачную комнату подземелья пробивался технический белый свет.
Материя постепенно выбиралась из долговой ямы энергии и скопила небольшой запас, я перераспределил её в ноги и толкнулся от пола. Неприкрытое энергетическим щитом плечо отозвалось болью, хотя я тут же словил себя на мысли. Не слишком ли нежным я стал? Стоило материи взять небольшую паузу, как Сайлок взвыл и попросился к мамочке. Хватит распускать сопли! От синяка и пары ссадин на плече хуже не будет.
Пробил остатки стены и вместе с красным облаком кирпичной пыли ввалился в операторскую. Прорезиненный линолеум на полу, кулер с водой, приятная прохлада от кондиционера и запах кофе на вынос. Стена по правую руку усыпана мониторами; на столах под ними — клавиатуры и мышки. Из четырёх стульев занят один. Не удивительно. У команды, что отвечала за эфир, было достаточно времени, чтобы свалить. Впрочем, свалили они совсем недавно, о чём свидетельствовали ещё покачивающиеся стулья. А вот запрещал покинуть свои места, судя по всему, раскрасневшийся хрен в кресле, которое стояло чуть поодаль. Забавно, но он почти не смотрел на меня. Продолжал пялиться в мониторы (настолько он был предан своей работе) и лишь изредка кидал озлобленный взгляд, как будто он больше переживал из-за сорванного эфира, нежели из-за кровоточащего парня с дробовиком в руках.
Из-за гула в ушах я не слышал, что он кричал, но хватило и одного вида. Орал босс операторской так, что на шее и висках вздувались вены. Бегло говорил на выдохе, отчего его губы походили на губы резиновой игрушки, которая беспрестанно шевелит ртом под действием воздушного компрессора. Ещё немного и сползёт со стула задохнувшись. Зрелище чумачеччего оператора меня слегка увлекло, и я наблюдал за ним секунд десять, пока не прорезался слух:
— Зайди, мать твою, и прикончи его! Быстрее, дебил, ты, тупой! Быстрее!
Скользнув взглядом по мониторам, я наткнулся на застывшую позу одарённого с пистолетом в одной руке и мачете в другой. Он стоял в метре от кабинета и нерешительно дёргался — то шаркал ногой, чтобы сделать шаг, то возвращал её обратно.
Материя скопила ещё немного энергии и притупила боль, ответом на что стали — почти чистые мысли, вместо затуманенных. Тут-то я и осознал всю наглость козла в кресле! Бессовестный, сукин сын орал в микрофон, приказывая меня прикончить! Такое никуда не годится. Я нажал на курок, намереваясь размазать наглеца по стене, но боёк лишь тихо щёлкнул — закончились патроны. Тогда я перехватил дробовик за цевьё, подскочил и закончил вещание размашистым ударом из-за плеча.
Материя возвращалась к стабильной работе, а вместе с ней — уверенность и силы. Содрав с оператора гарнитуру, я поднёс её к рту:
— Можешь выходить за мной, я не трону.
Воспользовался ли одарённый с мачете шансом или побоялся последующей кары, я так и не узнаю. На уме у меня крутились лишь мысли о Дубле. Мы виделись с ним всего пару раз. Немного про него рассказали пацаны из аквариума и Кумар, но этого было более чем достаточно. Я готов был отдать руку на отсечение, что он смотрит эфир отсюда! Не сидит где-то у себя на базе, а приехал в Каменный Лабиринт, чтобы прочувствовать атмосферу. Быть может, он рассчитывал в живую посмотреть на мой труп или даже пнуть его своей лакированной туфлей.
Три монитора располагались чуть в стороне от основных эфирных. Там я рассмотрел два коридора и лестницу, по которой изо всех сил несся Худой До — помощник Дубля. Что же случилось, друзья?! Вы не желаете досмотреть шоу до конца?! Простите, но придётся!
Ещё через минуту материя работала на восемь из десяти. Она порывалась как можно скорее залечить даже самые незначительные раны, но я её притормозил. Пробегая по коридору, я перекачал всю энергию в восприятие и взглянул на план эвакуации — чёрно-белую схему с цветными вкраплениями важных обозначений. Казалось, будто дальнейшую работу выполнял компьютер, а не мой мозг на пару с материей. Буквально за несколько секунд я соотнёс увиденное на камерах в операторской, учёл изгибы известных мне ходов в Каменном Лабиринте, чтобы представить смежные проходы в административном центре и прибавил к этому отдалённый топот ног. Будто по щелчку пальцев в голове нарисовалась точная схема — маршрут к VIP-комнате Дубля.
Стены, пол, лестницы и двери в административном здании выглядели не так, как в Каменном Лабиринте. На территории, где еженедельно умирали по девятнадцать человек, ремонт не делали, оставив всё в первозданном виде. Виде, в котором простаки бросили исследовательский центр сто лет назад. А вот над административным зданием поработали. Выкрашенные стены, современное освещение, ковры и кулер на каждом шагу.
Дохлый До бежал по лестнице с первого на четвёртый этаж. Он хоть и обладал материей, но свет её был столь блеклым, что вытащи его наружу — не осветишь даже комнату. В качестве освещения его материю можно было использовать как настольную лампу во время чтения, да и то — слишком велик риск — попортить зрение. Потому он поднялся на четвёртый этаж за тот же отрезок времени, что и я. Разница лишь в том, что мне пришлось пролететь через всё здание и сделать несколько крюков, чтобы не нарваться на разгуливающую по этажам охрану.
Знакомство с Дохлым До не пошло с самого начала. Я видел его второй раз, и второй раз наша встреча заканчивалась потерей его сознания. Я нагнал помощника на последнем лестничном пролёте, закрыл рот и как можно менее болезненно придавил за шею. Дохлый До опустился на ступеньки и засопел.
Полагаю, охранников на территории Каменного Лабиринта было немного, потому что прежде участники не убегали через пробитые стены. По тем же соображениям и Дубль не притащил с собой свору, а взял лишь одного телохранителя. Я почуял его ещё с лестницы, к которой примыкала VIP-комната жидкого. Насыщенная оранжевая материя, свежая и разогретая (похоже, охранник отдавался работе полностью и каждое утро начинал с разминки), чего не сказать о моей материи. Если сойдёмся в лобовую, я бы поставил на него, менее сильные одарённые и те дались нелегко, а этот…
Прислонившись головой к стене, я придумал другой план. Если стены в Каменном Лабиринте специально укрепили, чтобы сдержать обрушения от гранат и выстрелов, то в административном здании они лишь выглядели как стены. На самом деле — хлипкие перегородки, покрытые штукатуркой и краской. Я взбежал по лестнице, толкнулся от пола и пробил проход к Дублю также легко, как если бы без материи мне пришлось порвать бумажный холст.
Отдаю должное охраннику. Отреагировал он быстро, через секунду вернулся в комнату и направил на меня заряженный ядрами пистолет, но… Придётся ему ещё потренироваться. Мне хватило секунды не только чтобы пробить стену, но пересечь весь кабинет, вскочить за спину Дублю и развернуть его лицом к телохранителю, спрятавшись за необъятным телом.
Только обеспечив себе какую-никакую безопасность, я осмотрелся. По сравнению с собственной ареной Дубля эту комнату VIP-комнатой не назовёшь. Плазма на подставках, трёхместный диван вместо собранного под заказ кресла, стильный стеклянный столик, но дешёвые стаканы на нём. Всё это подтверждало мои догадки — совладельцы не смотрели королевскую битву отсюда. Зачем тащиться за город, если всё равно придётся пялиться в экран? Но Дубль приехал, хотел быть рядом, когда меня грохнут.
Забавным туннелем через всю комнату выглядел мой проход. Дыра в стене, разломанный в щепки шкаф, отброшенные коробки от техники, собравшийся гармошкой ковёр. Отчасти это напоминало оставленный след в искажённом пространстве комнаты, ну или просто — дыру от здоровенного ядра.
Пока Дубль смахивал с себя обломки мебели и куски стены, а охранник командным голосом требовал положить оружие и отойти, я разрезал Дублю смокинг и оголил плечо.
Спустя миг Дубль взревел, но не от боли, а скорее — от неожиданности. Пускай его материи и близко не дотягивала до цвета созревшего апельсина, но боль от десятка сантиметровых порезов заглушила. Полагаю, не только Дубля, но и охранника заинтересовало, что я такое творю. Достал нож, больше похожий на заточку, и со скоростью швейной машинки наделал в плече у босса восемь дырок, глубиной по два сантиметра каждая.
Телохранитель заладил своё: отойди и положи нож! Боковым зрением я видел, как вместе с корпусом гуляет мушка пистолета. Кажется, одно время он всерьёз задумался — не выстрелить ли — но затем оценил мои игры с ножиком, как незначимую шалость, и не стал рисковать.
Я пошарил в кармане и вытащил восемь звенящих колб с жидкостью болотного цвета. Одной рукой я держал нож у горла Дубля, а другой открывал пузырьки и заливал яд в кровавые дырки на плече.
— Что ты творишь?! — к Дублю вернулся дар речи.
— Это яд, — спокойно ответил я и бросил на пол последний пустой пузырёк.
— Отпусти!
— Не теряй время, — перебил я и для убедительности смял плечо, откуда на грудь засочилась кровь вперемешку с ядом, который ещё не успел впитаться. — Я едва не умер от двух таких. Вес у тебя побольше, но и дозу ты получил четырёхкратную. К тому же твоя материя занята перетаскиванием жиров, и, если её ослабит яд, сердце не выдержит.
— У нас же бы уговор! СДЕЛКА!
— Вот твоя сделка, — я вытащил из уха микрофон и положил ему в ладонь. — Ты хотел меня обмануть, значит новые условия сделки диктую я.
Вдруг тело толстяка сотряслось, дёрнулось спазмом, от которого жировые складки пошли волнами. По бороде потекла слюна, а шея, плечи и затылок покрылись крупными каплями пота.
— Чего ты хочешь? — яд проникал в материю даже быстрее, чем я предполагал. Язык босса заплетался, Дубль всё ниже сползал в диван. Пройдёт немного времени и весь тот вес, который годами сдерживала материя, переломает позвоночник и раздавит легкие.
— Полагаю, у тебя есть примерно минута, чтобы написать Бите расписку о прощении всех долгов, — я подмигнул охраннику. — Посмотрим насколько быстро твой человек найдёт бумагу с ручкой, а затем проверим — умеешь ли ты также быстро писать.
С недавних пор на базе Битников всё налаживалось. Высотка вернулась к прежнему ритму, в окнах горел свет, на подземных этажах возобновились тренировки. Часть персонала ушла безвозвратно, но вернулись те, кто не позаботился о новой работе, а также приходили новые. Отчасти такое обновление даже сыграло Бите на руку. Утоптанную годами почву время от времени полезно вскапывать и ворошить.
О том, какой проблемой для меня станет Дубль, я не думал. На время я его остудил, но рано или поздно скапливающаяся внутри злоба опять вырвется наружу. В добавок, если в прошлый раз я лишил его денег, то в этот раз толстяк пострадал физически. Мне ли не знать, как отвратно работает противоядие? Когда я уходил из VIP-кабинета с распиской в руках, большая половина его материи находилась в карантине. И ладно бы он был обычным человеком, такому стоило лишь на время забыть о способностях одарённого. Но с Дублем всё иначе. Материя ослабла и взвалила на толстяка весь его вес. Подобно тому, как если бы он всю жизнь ходил в экзо-скелете, а затем тот сломался, или в нем села батарейка. Не сомневаюсь, что в стенах братства ему помогли. Нашлось нужное противоядие, препараты поддержки, может его даже сунули под наркоз, чтобы не мучился. Тем не менее, те несколько часов, которые его тащили из Каменного Лабиринта на базу, он запомнит на всю жизнь.
Несмотря на то, что мир одарённых жил по правилам, отличных от моего мира, расписки в нём работали также. Да и вообще, подкрепленные подписями бумаги здесь ценились. Расписку Кумар отправил Псам, те различили подпись Дубля и связались с Жидкими, чтобы подтвердить намерения. Судя по тому, что в общей базе долг Битников перед Жидкими исчез, намерения подтвердили.
Удивительно, но эфир Каменного Лабиринта не сорвался. Когда я покинул операторскую, туда вернулись люди и продолжили делать своё дело. Не уверен, сможет ли тот наглый режиссёр также знатно лепетать языком после моего удара, но одно я мог сказать точно — как человек он — говно редкостное, но руководитель неплохой. Натасканная команда и без его озлобленных рыков, склеила эфир, вплела рекламу, добавила пару невзрачных сцен из архивных шоу и показала зрителям ровно девятнадцать смертей. Победил в королевской битве боец из Золотой лиги, а малыш Сайлок без присущего пафоса (в отличие от раскрученной предыстории) сгинул в одном из коридоров.
Я дал себе отдохнуть ровно один день. Большую его часть провёл в кабинете у Биты с Кумаром и Питоном, рассказывая о случившемся и принимая бесчисленные поздравления. Мы далеко не заглядывали в будущее и не говорили о планах, но между строк в словах Биты читалось, что Битники теперь не просто обязаны мне, а чуть ли не принадлежат. У меня появился доступ ко всем ресурсам, к любой информации, и босс наделил меня полномочиями, равными своим. Стоило ли радоваться? Не уверен. Из хорошего — я получил возможность вывести из оборота пару лишних сотен в месяц, а значит обеспечить себя постоянными поставками супер-ингредиентов. Вопрос же управления братством меня не сильно интересовал, потому как это не спасало меня от Хана.
Идея, что я могу воспользоваться новыми полномочиями не только для материальной выгоды, пришла уже следующим утром. По традиции я завёл разговор с Кумаром за завтраком. К слову, столовая ожила. Здесь, как и раньше, пахло кофе, корицей, блинчиками и кашей. Казалось бы, команда поваров отсутствовала всего несколько дней, но на общей картине братства это сказалось. Запах еды на нижних этажах высотки выглядел, как добрый знак, да и вообще вселял уверенность в завтрашний день. И вроде бы мы не голодали, но ощущение было, будто пережили блокаду. Впрочем, отчасти так и было.
Полагаю, за время наших бесчисленных разговоров Кумар меня порядком возненавидел, ведь я часто поступал по отношению к нему нечестно. Обычно я подсаживался к пиджачку, покончив со своим завтраком, он же — в силу джентельменских привычек — доводил разговор до конца и лишь после этого брался за вилку. На вскидку — на моём счету собралось около двадцати холодных завтраков Кумара, последний проходил также:
— Мне нужно найти литейщика.
— Башмак плохо справляется со своими обязанностями?
— Мне нужен человек, который умеет работать с очень дорогими, редкими и опасными металлами. Мастер высочайшего класса.
— Хммм…, - он почесал подбородок.
— Напряги, пожалуйста, свои связи.
— Хорошо, — если Питон принял слова Биты о моих новых полномочиях шуткой и обозвал меня Крёстным Внуком, то Кумар жил правилами и чтил их, а потому не спрашивал дважды. — Сообщу, как только что-то узнаю.
— Спасибо.
Оставив Кумара наедине с едой, я отнёс поднос к окошку для сбора грязной посуды и пошёл к выходу. Вышел в холл, как вдруг кто-то рявкнул мне в самое ухо:
— СТОЙ!
От неожиданности я развернулся и даже приподнял руку, намереваясь активировать энергетический щит, но где опасность? Кто кричал?! В холле я стоял совершенно один. Включил на полную восприятие и поводил глазами по сторонам. Если бы кто-то прятался за шахтой лифта, диваном или цветочным горшком, я бы его почуял.
Шесть единиц доступных характеристик, которые я получил во время последней сессии улучшений, я вложил в восприятие, отчего некоторые основные характеристики теперь явно отставали. Конечно, от этого структура выглядела несбалансированной, но ведь я сделал это для цели:
Сила 6, Ловкость 6, Выносливость 6, Восприятие 18, Интеллект 10.
С восемнадцатью единицами восприятия я улавливал малейшие дуновения ветра, различал сотни запахов и, словно подчёркнутые красной ручкой ошибки в тетради, отмечал места несоответствия теней, сдвинутой мебели, неправильные отпечатки подошв. Решив, что в последнее время я много работал, отчего разыгралось воображение, я пошёл дальше, но голос меня остановил:
— Стой на месте! Лопух!
— А?
Такое показаться не могло. На всякий случай я махнул вокруг себя рукой, хоть и понимал — окажись рядом со мной Мар или кто-то из Теневых — я бы его тоже почуял. Но голос… он же… звучал в моей голове? Походило на то. Первый раз он крикнул и застал меня врасплох, а второй раз говорил спокойнее, хоть и обозвал. Оба раза звуки не отбивались от стен и будто не имели источника. Кто-то говорил со мной, но я даже не мог понять — в какой он стороне.
— Ты кто?
— Я? — из-за спины появился Док и выпучил глаза. — Я — Док. Ты хорошо себя чувствуешь Сайлок? Пойдём-ка я тебя посмотрю!
— Я не тебе! Проходи!
— А кому? — пуще прежнего удивился Док.
— Да тут есть… это… другому человеку, короче!
— Ну понятно-понятно, — проронил Док и пошёл к двери, не сводя с меня взгляд. — Ну ты заходи, как закончишь с этим… другим человеком разговаривать.
Понимая, что наверняка выгляжу, как полный кретин или ещё хуже — умалишённый, махнул Доку в спину и прислушался. Не может быть, что мне это показалось.
— Охренительно! — вернулся голос. — Мне бы такую фиговину раньше, сколотила бы состояние в покере. Повернись, балда!
Пускай у звуков не было интонации и выражения, но и слов хватило, чтобы идентифицировать собеседника. Я повернулся и увидел через дверь Сашу. Она стояла в середине столовой, в двадцати метрах от меня.
— Не знаю, что за фиговину ты мне дал, но это крышесносно! Отвал башки! — возликовала Саша, когда мы зашли к ней в комнату. — Во-первых, слёту увеличилась сила! Если раньше, я еле-еле пустую кружку поднимала, то сейчас… Вот!
Саша глянула на кресло, что стояло посреди комнаты, нахмурила брови и, словно голубь, клюнула носом воздух. Кресло, хоть и пустое, невидимым рывком отъехало на метр назад. На секунду Саша обозлилась, похоже, ей не очень понравилась сделанная работа, и она повторила жест. Со второй попытки кресло отбросило на два метра, и то скользило бы ещё дальше, но долбанулось о стену.
— Ого!
— Да! — Саша вскочила с дивана и принялась расхаживать по комнате. — Примерно также, только чуть слабее было после первого выпитого зелья. А после второго я почувствовала что-то ещё! И не просто почувствовала, как бы это объяснить… я стала больше видеть! Если раньше мне представлялись только плавающие облака над людьми, то теперь я… Кажется, я могу заглядывать им в мозги. Хотя первое время думала, что тронулась умом. Ну представь! Прихожу я, значит, в столовую и вместо привычных людей вижу тела со светящимися головами! Теперь я научилась отключать видение, а тогда все вы для меня казались кожаными манекенами, в головы которых засунули здоровенные разноцветные лампочки!
— Лампочки?
— Материя, или как там ты её называешь, она находится в груди, но тесно связана с мозгом. Думаю, она передаёт в голову энергию. Я вижу её и, если напрячься, могу проникнуть внутрь.
— И что ты можешь делать внутри?
— Говорить, — Саша пожала плечами. — Могу что-то сказать, и человек меня услышит. Ты четвёртый, на ком я это опробовала. Пока что я не разобралась, что творится с энергией, но, думаю, это вопрос времени или зелий. Они, кстати, действуют временно или постоянно?
— Постоянно.
— Готова поклясться, если развить способность ещё больше, я смогу не только говорить человеку, но и слушать его ответы!
— Круто…, - я почесал затылок. Представить в воображении передачу мыслей на расстоянии непросто. Она подключается к материи? Протягивает по воздуху невидимые каналы и направляет сгустки энергии, преобразуя их в слова? Энергия, которая уходит в виде информации, возвращается или остаётся в другом человеке? Если Саша проделает такое с неодарённым, то он получит энергию и станет одарённым?
— Ты чего? — Саша нахмурила лоб. Похоже, я надолго подвис со своими размышлениями.
— Пытаюсь разобраться…, - промямлил я. Одно дело передавать энергию с руки, где всё понятно, собираешь энергию на узлах и используешь тело, как проводник. А тут как? Энергия может передаваться бесконтактно? Тогда как мне прервать такую связь? Это вообще возможно? Должна же быть какая-то защита? Верно ли, что мне нужна химическая структура, которая ограничит доступ энергии из материи в мозг, чтобы не дать залезть мне в голову? Лишусь ли я всех своих способностей, если отключу из цепочки снабжения энергии мозг? Не сделаю ли сам себя полоумным на время действия зелья?
— Алё! — она пощёлкала перед моим лицом пальцами. — Ты слышишь меня?!
— Что, прости?
— У тебя есть ещё зелья? — Саша склонилась надо мной и упёрла руки в бока, точно жена, которая спрашивает про получку.
— Да, да…, - забавным показалось и то, что её новые звенья метального вмешательства выглядели в точности, как и другие вторичные звенья материи. Отличались цветом, но не более того, а ведь если я правильно понял принцип передачи энергии, то они должны были… заканчиваться? Хотя мои же не заканчивались, когда я отдавал энергию во вне.
— Сайлок, мать твою! — разразилось у меня в голове, будто гром.
— Вылезь из моей головы! — крикнул я, хватаясь за виски.
— Ну тогда разговаривай со мной либо вали из комнаты! — она показала на дверь.
— Прости, прости! Я просто в небольшом замешательстве, — мысли продолжали лезть в голову, но я постарался их отогнать. — Видишь ли, за время, что я пробыл здесь, у меня сложилось определённое представлении о материи и том, как она работает. Услышанное от тебя слегка не вписывается в моё восприятие.
— Ну и что?
— Ну… — и в правду, чего это я?
— Я вот ни черта не понимаю в материях и химической лабуде! И что? Не веду же себя, как зомбированная дура! Ты, между прочим, на сиськи мои пялился под предлогом посмотреть звенья! Давай зелья! Или продай… только у меня пока нету денег, но я заработаю и отдам.
Не думаю, что ей стоило знать, во сколько мне обошлись те два улучшителя ментальной связи. Заработает и отдаст? Такую сумму она заработает лет эдак через… никогда.
— Зелий нету.
— Ты ж сказал, что есть?
— Задумался, извини. Зелья можно приготовить, но на это уйдёт около недели.
— Ладно, — она пожала плечами. — Слышала ты спас Битников? Что там за тёрки с этими Жидкими?
Вкратце я пересказал Саше конфликт с Жидкими и немного рассказал о Каменном Лабиринте. Потом мы поболтали о городе и, к счастью, мне позвонил Кумар. В разговоре проскакивали неловкие паузы из-за моих зависонов, потому я не прочь был закончить как можно скорее, сказал, что сделаю для неё ещё зелий, и свалил.
Вышел за дверь, и размышления тут же навалили с новой силой. Но на этот раз я отвёл их в сторону и успокоился. Понял, что меня беспокоит. Посмотрел проблеме в глаза и придумал временное решение. В первую очередь я боялся ментального вмешательства со стороны. Если даже Саша с парочкой вторичных связей сумела залезть ко мне в мозги, то на что способны одарённые с оранжевой или синей материей? Я вспомнил того простака, который ходил по кофейне спиной и принёс нам пустой чек. Полагаю, сильный одарённый сможет сделать такое не только с простаком.
Новость о возможном вмешательстве казалась мне нерешённой задачей. На вскидку, я так и не придумал, как защититься от ментального нападения, потому что не разобрался, как оно работает. Тем не менее, вместо того, чтобы грузить себя неизвестностью, лучше бы порадовался. Мало того, что теперь у меня появился свой собственный тренировочный экземпляр, так ещё и со временем Саша станет полезным союзником.
… … …
Только спускаясь на лифте на первый подземный этаж, я понял — почему Кумар назначил встречу у меня, вместо того, чтобы попросить подняться. С недавних пор он считал меня боссом, а потому обеспокоился прийти сам.
— Поступила информация о литейщиках, — начал он. — Если они нужны тебя для работы, то это почти невозможно.
— Почему?
— Видишь ли, литейщики способны делать из металла очень опасные штуки, что делает их не просто востребованными, а критически важными. У меня нет надобности погружаться в твои дела, если, конечно, ты сам этого не захочешь, но если рассчитываешь получить от них оружие, то шансы твои крайне низки.
— Слишком дорого?
— Слишком сложно, а точнее почти невозможно, получить разрешение. По полученной информации в городе работают три литейщика такого класса и каждый из них находится под опекой братств. Одного держат Псы, другого — Центровые, третьего — Купцы из Игрового. По твоему требованию я могу отправить запросы всем братствам, чтобы получить разрешение на работу с литейщиком, но я бы порекомендовал этого не делать. В обычной ситуации услугами такого литейщика не пользуются, по причине того, что за гораздо меньшие средства можно получить любое изделие у литейщиков классом ниже. Единственная причина — получить заказ именно от супер-литейщика — это заказ на оружие, — Кумар прижал к груди чёрную папку и постучал по ней пальцами, будто детектив, который привёл неоспоримые улики моего преступления и ждал чистосердечного. — Как только мы сделаем такой запрос, на нас сразу обратят взор все братства города. Почти с полной уверенностью могу сказать, что они откажут нам в просьбе и вместо этого начнут задавать вопросы, на которые нам придётся дать ответы.
— Я тебе уже говорил, что с тобой чертовски приятно иметь дело?
— Кажется, нет. Спасибо.
— И всё же одно слово не даёт мне покоя. В самом начале ты сказал, что это почти невозможно. Что же кроется за этим почти?
— Когда-то в городе было четыре литейщика, — Кумар улыбнулся уголком рта, отдавая должное моей внимательности. — Мы не знаем — жив ли он, и помнят ли его руки своё дело, но у нас есть информация о последнем месте, где его видели.
— И?
— Маленький совет, прежде чем я скажу.
— Валяй!
— Прежде, чем принимать решение, предлагаю всё хорошенько обдумать. Вероятность того, что литейщик по-прежнему занимается делом, близится к нулю, потому как выход из игры ему слишком дорого обошёлся. И это лишь малая часть опасений. В месте его пребывания каждый день гибнут простаки и одарённые, с большой долей вероятности он уже давно сгнил в земле или канализационном стоке.
— Ну так где он?
— Полагаю, он поселился в Нейтральных землях…
Через неделю после ухода из братства Битников Сутулому исполнилось девяносто лет. В братстве за его спиной часто шептались, что он плохо выглядит. Дескать в сорок пять превратился в старика, сгорбился и вымучил себя работой. Знали бы они, что он перерос некоторых членов братства в три, а того пацанёнка так и вовсе — пять раз, заговорили бы по-другому.
Сутулый уважал и ценил Биту. Тот дал ему работу, когда другие отказывали. Варщик старой закалки служил Бите больше десяти лет и приготовил столько гербухи, что ею можно было покрыть все улицы Центра миллиметровым слоем. И без советов пацана Сутулый понимал, что качества она была не самого лучшего. Сайлок посчитал его халтурщиком или бездарем… пусть будет так, Сутулый же смотрел на свою работу, как на социальный эксперимент. Его гербуха, как и гербуха других варщиков, со временем портилась.
Растущее потребление, спрос преобладающий над предложением, повышенный интерес к новому продукту, необходимость тройных объёмов для удовлетворения рынка, возможность поступиться качеством — такими словами об этом говорил Кумар. В целом, пиджачок нравился Сутулому. Нравился не меньше, чем прямолинейный и твердолобый Бита, но в отличие от дипломатических фраз и экономических терминов, Сутулый предпочитал называть вещи своими именами. Десять лет назад город с концами подсел на гребуху, с тех самых пор клиенты платили за любое более или менее похожее дерьмо.
Вот Сутулый и варил. Когда тебе за восемьдесят, твои руки не такие быстрые, а мозг отвлекается на шалящий живот и скрипящие суставы. Будь у Сутулого больше времени, он приготовил бы хороший продукт, но вместо работы творца в царстве химии, его поставили на конвейер.
Как же он был удивлен, когда торчки схавали его первый брак. По запарке он наварил чехарду, место которой в унитазе, куда Сутулый и собирался её отправить, но Кумар всё посчитал. Прибыль от той партии мысленно уже лежала на дебете Битников и закрывала часть вечных долгов перед Жидкими. Нашли какого-то бомжа с улицы, дали ему попробовать, тот облизнулся и попросил ещё. Та партия ушла, как и все предыдущие… и это очень сильно расстроило Сутулого. Получалось, он мог варить откровенный брак, путать пропорции, нарушать технологический процесс и ничего. Бракованную партию раскупят также быстро, как ту, над которой он прокорпел в пять раз дольше. Так что да, Сайлок был прав, с каждым годом Сутулый готовил всё хуже и хуже, а ещё он ждал, когда город поднимет бучу и потребует качественный товар. Но город продолжал жрать дерьмо и ещё шире открывать рот.
Больше всего Сутулому было стыдно перед своим учителем. Тот давным-давно испустил свою материю и сгнил где-то в Нейтральных землях, но его суровый голос по сей день приходил во снах. Сутулый мог стать кем-то важнее, нежели ручным варщиком братства. Взять хотя бы его зелье увеличения упругости материи. Не смыслящие в профессии назвали бы его зельем омоложения, но от такого названия за версту несло магией, а Сутулый знал, что магия тут не причём. Химия. Вот, что сохраняло упругость структуры и замедляло старение клеток.
Разумеется, Сутулый придумал такой препарат не первым, но его рецепт был уникальным в своей простоте и доступности. Если элитные варщики брали за поддержку молодости миллионы, то препарат Сутулого обходился в пять тысяч. Не самая большая цена за сто лет жизни. Вот только в массовое производство Сутулый его так и не запустил. Тридцать лет он работал над улучшением зелья увеличения упругости материи, но ответа так и не нашёл. Оно было рабочим (это доказывал его личный пример), но несовершенным. Чтобы продлить жизнь, препарат искусственно приводил клетки материи в оптимальную форму существования, после чего замораживал их в таком виде. Беда в том, что оптимальная форма молодой и полной сил материи плохо вязалась с оптимальной формой тела. Оптимальной материи соответствовало пожилое тело. Выпив зелье, человек в считанные дни старел до пятидесяти, зато последующие годы почти не менялся. Даже с таким серьёзным недостатком зелье было бы полезно многим. Однако Сутулый и так производил слишком много брака в гребухе, а потому не решился повесить на себя ещё одну недоработку. Он выбрал кануть в лету неизвестным варщиком, чем оставить о себе след недоделки и неудачника.
По мимо зелья увеличения упругости материи был у Сутулого ещё один авторский рецепт. Зелье называлось сфера небытия. Такой продукт вряд ли сгодился бы для выпуска в массовое производство, ибо сам алхимик не знал, как его использовать. Сутулый не осмелился его испытать, потому что не знал о последствиях и не был уверен, что сумеет вернуться. Но, похоже, сегодня настал именно тот день…
Вот уже неделю он ютился в подвале брошенного дома в районе Трущоб. Не такой участи старый варщик ждал после ухода на покой, тем более что денег он скопил достаточно. При желании он мог не работать, наслаждаться благами города, а затем отправиться в одностороннее путешествие по Нейтральным землям, как это когда-то сделал его учитель, и остаться там навсегда. Но судьба распорядилась иначе.
Информация пришла от бегунков. За столько лет работы у Сутулого скопилась обширная сеть информаторов. Звучало это впечатляющего, но на деле речь шла про любителей халявной гербухи и других прелестей. Новости не обрадовали. Про Сутулого спрашивал сам Хан.
Сутулый знал методы общения Хана и слышал, что бывает с теми, кем он интересуется. Спрятался сначала в Игровом, а затем зарылся ещё глубже — в Трущобы. Старик догадывался, почему Хан его ищет. Хочет узнать про Сайлока. С виду простой парнишка оказался ой как не прост. Из попавшегося под руку хлама сделал зелье для увеличение вторичной характеристики алхимии и показал Сутулому то, чего он ни разу не видел за девяносто лет. Появился из неоткуда и в столь юном возрасте делал то, на что признанные мастера тратят свои жизни.
Последний вопрос, на который предстояло ответить Сутулому — пойти навстречу Хану и рассказать о мальчишке, либо унести информацию с собой? Ответ был более чем очевиден…
На улице раздался писк резины, по асфальту ударили громоздкие подошвы ботинок. За ним пришли. Кого бы это ни был, он бы очень силён. В считанные секунды сканированием он нашёл старика в одном из подвалов, вырвал железную дверь и, шлёпая ботинками по собравшимся на полу лужам, пошёл к коморке.
Сутулый взял с полки пузырёк чёрной жидкости. Та была маслянистой и густой, будто нефть. Скользя по стеклу пробирки, она оставляла осадок. Старик её откупорил и выпил.
Через секунду входная дверь в каморку слетела с петель, снесла раскладушку, столик и чудом не зацепила Сутулого. Но старику было уже всё равно. Его материю обволок чёрный пузырь. Такой плотный и упругий, что свет его материи почти не различался. Сутулый сполз на землю и закрыл глаза.
Разбрасывая предметы на своём пути, Лысый подскочил к старику и поднял его за горло. Потряс, рассчитывая, что это приведёт Сутулого в чувства, и нахмурил брови, поняв, что не поможет. Предположив, что Сутулый умер, Лысый посадил его в кресло, но чуть осторожнее, будто выказывал почтение мертвецу. Постоял посреди разбросанного хлама и потопал башмаком. В последнее время он часто приносил Хану плохие новости, а рано или поздно у шефа закончится терпение.
Не придумав ничего лучше, Лысый взял мертвеца с собой и повёз в поместье. Удивительно, но позже за это решение Хан даже похвалил Лысого. Брось он его в подвале — Сутулого бы записали в мертвецы, но Хан разглядел чёрный пузырь сферы небытия и поломал планы Сутулого на безвременное путешествие внутри себя. Прежде Хан не работал с таким естеством, но у него появились мысли, как вытащить старика наружу и спросить про нового варщика Битников…
… … …
Я сидел в своей комнате на первом подземном этаже и думал. Прежде я замечал, как простое мышление отличается от мышления в паре с материей, но продолжал удивляться. Одно дело гонять в голове мысли, которые часто прерываются бесполезным мусором, вроде воспоминаний из прошлого, планов на будущее или событий, за которые тебе было чертовски стыдно, и совсем другое — думать с материей.
Когда ты перекачиваешь энергию в интеллект, мыслительный процесс становится похожим на работу. Ты уже не побродишь по комнате и не покидаешь в стену теннисный мячик, потому как обязательно разобьёшь вазу, зеркало и сломаешь мизинец об угол шкафа. Если ты отдаёшь приказ материи — взяться за дело, то уж будь добр — сядь и напрягай извилины, потому как на остальное у тебя не останется ни сил, ни внимания.
И вот о чём я думал. Я думал, что цепочка всех тех событий, которая в конце концов заставила меня поднять Битников с колен, сейчас очень сильно играла мне на руку. Как бы я не хотел укрыться и меньше высовываться, моё имя или слухи обо мне, как о новом варщике Битников, расползлись по городу. Скорее всего моё имя уже звучало в доме у Хана, возможно, прямо сейчас он наводит обо мне справки, но…
Каким бы сильным не было влияние Хана, в городе есть Псы. Полицейские, приставы, судьи, тюремщики или кредитные акулы, кем бы они себя не считали, они сдерживали хрупкий мир между братствами. Битники, хоть и выглядели хлипким плотом в океане, который дрейфовал между субмаринами, крейсерами и авианосцами, но в общем реестре числились такой же строчкой, как и остальные, а значит подчинялись тем же законам.
Будь мы простым сборищем людей, сидящих в высотке, Лысый уже давным-давно вломился бы сюда, развалил всё до основания и притащил меня к Хану за шкирку. Вот только Битники зарегистрированы, как братство, а значит имеют определённые права.
Едва ли не в первые в жизни я радовался бюрократическим заморочкам.
Хан мог объявить Битникам войну, но, пожалуй, это было бы слишком зашкварно для одарённого с таким весом. Да и может ли он быть уверенным, что я — это я? Куда проще в такой ситуации вариант с выкупом. Назначить встречу с лидером, где деньгами или угрозами заставить продать своего человека. Такой вариант мог бы сработать полтора месяца назад, но не теперь. Теперь, если понадобится, Бита ляжет за меня костьми, потому что подобное я сделал для его братства уже дважды.
Понятно, что бюрократические заморочки — не самый верный рычаг сдерживания. Рано или поздно Хан пошатнёт систему, если не найдёт другого пути. Возможно, он сделал бы это прямо сейчас, но был слишком занят проблемами с транспортировкой материи из моего мира в этот.
Как бы там ни было, моё время истекало. И в отличие от песочных часов, в которых ты можешь оценить остаток песка наверху, мои часы походили на целлофановую плёнку над ямой, на которую лопатой накидывают песок. Никто не может знать, когда плёнка порвётся, а песок утащит её на дно.
Кумар быстро понял, что нет смысла отговаривать меня от поездки в Нейтральные земли. Если бы я мог этого не делать, я бы не делал…
Вот только одного желания оказалось недостаточно. Нужен был проводник, причём проводник со стороны. Кто-то, кто довезёт меня до места назначения и не растреплется о поездке.
По ногам прокатилась вибрация от пола — это лифт с верхних этажей поехал вниз. Кабина остановилась на первом подземном, открылись двери. По размеренным шагам, ритму и звуку прилегания подошвы я узнал Кумара. Пиджачок открыл дверь и остановился на пороге:
— Мы нашли проводника. Выезд завтра утром.
Утром, когда я заканчивал упаковывать рюкзак, ко мне пришёл Питон. Изжёванная зубочистка, руки в карманах, бегающий взгляд — Пита что-то тревожило:
— Сайлок, давай я съезжу вместо тебя, а?
Солдат перекусил зубочистку и по привычке выплюнул половину. Тут же понял, что поступил некрасиво, и наклонился было поднять, но остановился и расправил плечи. Полагаю, он задал себе тот же вопрос. С какого перепугу матёрый боец ведет себя будто двоечник у доски?
— Короче! Скажи, что нужно сделать, и я сделаю!
Я намеренно не спешил со шлейками рюкзака, чтобы не показать Питу свою улыбку. Прошла неделя, как он вернул себе форму, окреп и набрался сил. На фронте у Битников наступило затишье, велась только холодная война. Вот Пит и не знал куда себя деть:
— За мной должок! Помнишь? Нейтральные земли это… Это, считай, другой мир! Врубаешься?
— В другой мир?
— Нейтралы живут в обстановке тотального п*здеца и беззакония. Им приходится постоянно изворачиваться, чтобы жить и кормить семью. В городе принято считать, что мы тут все крутые, ездим на тачках, носим пушки и ведём бухгалтерию, а потому мы сильнее и умнее нейтралов. Но тот, кто побывал в Нейтральных Землях, знает, что с этими парнями лучше не связываться и уж тем более — не переходить им дорогу.
— Я не собираюсь никому переходить дорогу, — я поднялся и вскинул на плечи рюкзак. — Я еду с деловым предложением. К тому же, если ты не забыл. В прошлый раз мне пришлось спасать твою задницу. Помнишь?
— Ой, да ладно! Не забывай, что это я порвал на куски Рогу и раскидал остальных варваров, пока тебя возили по земле мордой! — Пит выплюнул на ковёр вторую половину зубочистки и на этот раз даже не подумал её поднимать. Расслабился и снова стал собой.
— Ну-ну! Валялся бы ты обколотым наркошей, смотрел мультики и ждал, когда Рога оттяпает тебе голову и повесит рядом…, - я осёкся, понимая, что ворошу ещё свежую рану об убитом друге Патрике.
Мы немного помолчали. Не похоже было, что Питон расстроился. Лишь погрузился в себя и на время придался воспоминаниям.
— Не переживай Пит, я справлюсь. А если нет — у меня есть телефон, — я вытащил из кармана трубку и покачал ею в воздухе.
— Ладно. Но будь осторожен и ни в коем случае не недооценивай их.
Пит пожал мне руку и проводил к лифту. Он выглядел спокойным, похлопал меня по плечу и шутил, но в его глазах я видел… сожаление? Он смотрел на меня так, как закалённый воин смотрит на рвущегося в атаку новобранца.
Машина приехала ровно в назначенное время. Если бы не провожающие, каждый из которых желал мне удачи и жал руку, я бы не опоздал. Что может быть хуже — начинать знакомство с ожидания? Не то чтобы я из тех людей, которые любой ценой стараются произвести первое впечатление. Нет, но я и сам бы сделал о человеке определённые выводы, если бы тот опоздал. Тем более речь шла о столь серьёзной поездке.
Поглядывая на часы, я отбился от остальных провожающих, сказал, что скоро увидимся, и шмыгнул из высотки на улицу. Не успел сделать и шага, как воздух сотрясла серий оглушающих гудков: три быстрых, а четвёртый затяжной и противный. Гремело до боли в ушах, по крайней мере, пока не вмешалась материя. Сигнал походил на гудок поезда, от которого в радиусе километра взлетают птицы, а люди от неожиданности получают микроинсульты.
Кумар предупредил, проводник — мужик с характером. С ним лучше не пререкаться, подчиняться и внимательно слушать. Окей. Вот только я ожидал увидеть в кабине просто хмурого водилу. Но чтобы он дудел из-за задержки в две минуты? Не слишком ли?
Тачка выглядела, как бы это помягче сказать — не совсем презентабельно… Да какой там не презентабельно! Дерьмово она выглядела! Внедорожник, отчасти напоминающий Хаммер. Но не тот, адаптированный под гражданских, а классический — военный. Угловатая железная коробка с помятыми дверьми, треснутыми стеклами и ржавчиной по всему кузову. Многотонная хреновина стояла на высоких колёсах с истёртым в ноль протектором. Из выхлопной трубы периодами валили чёрные облака, будто вместо бензина двигатель сжигал уголь или мазут.
Замятая дверь никак не поддавалась, и мне пришлось прибавить немного энергии, чтобы её открыть. Скрипнул металл, на накренившийся кузов отозвались амортизаторы. Я сел на пассажирское сиденье и посмотрел на проводника:
— Прости, что задержался.
Проводник походил на забулдыгу, который месяцами не выходил из запоя. Лет сорок пять, красный нос, мешки под глазами, борозды морщин и сантиметровая борода, которая беспорядочно смотрит в разные стороны, словно ворс на затасканной старой щётке. Одет он был в светло-коричневый тряпичный комбинезон. Охапку жирных волос покрывала выцветшая на солнце кепка. В ответ на моё извинение проводник недовольно хмыкнул и ещё пристальнее уставился на меня:
— Ну!
— Что?
— Пристёгиваться, мать твою, будешь?! Или постоим ещё двадцать минут, пока соображала заработает?!
… … …
За те бабки, что мы отвалили Кохе (спасибо, что разрешил называть его по имени), я рассчитывал на комфортабельное путешествие первым классом, а получил…
Курил Коха за троих, а пепел стряхивал под ноги. Посасывал из пластиковой бутылки какую-то мочу, что воняла на весь салон и лишь отдалённо напоминала запахом пиво. Когда магнитола включала понравившуюся песню, Коха выкручивал громкость и тряс головой под грохот металла, который доносился из хрипящих динамиков.
Оценив условия своей перевозки, я подумал, ну не просто же так Коху считали проводником, верно? Пускай, у человека набрался приличный ворох недостатков, но их должны покрывать достоинства! Наверняка, Коха — первоклассный водитель, а? Ну, так ведь?!
Водил Коха очень и очень, и очень плохо. Точно блондинка на учебной машине, которую без предупреждения пересадили с автомата на механику. Тот же Башмак, водил гораздо лучше; даже Питон водил лучше; я водил лучше; да бл*ть все, с кем я когда-либо в жизни ездил, водили лучше, чем Коха! И даже картавый Илюха, который в девять лет стырил тачку у отца, а затем снёс в частном секторе три забора, водил лучше, чем Коха!
Коха постоянно рвал сцепление, перегазовывал и так сильно дёргал рычаг переключения передач, что бедняжка трансмиссия едва ли не человеческим голосом орала, чтобы кто-нибудь прикончил Коху, либо добил её саму, потому как терпеть эти муки было уже невмоготу.
Про ямы, ухабы и бордюры нечего и говорить. Полагаю, Коха их ненавидел и потому изо всех сил старался проехать по всем, рассчитывая причинить боль. В салоне всё тряслось и подпрыгивало. На ноги постоянно падала крышка бардачка, а ещё мне приходилось на полном ходу вылезать из окна, чтобы поправлять западающее зеркало.
Благо, покинув сначала город, а после — пригород, мы выехали на трассу, где накосячить было много сложнее. Правда, там меня начал преследовать другой страх — вибрирующий и рычащий двигатель. Хотя смерть от взрыва меня пугала меньше, чем сам Коха.
Нейтральные Земли мало чем отличались от тех, что я видел, путешествуя между городами на машине в своём мире. Разбитая трасса, вдоль дороги тянутся линии электропередач, на пути встречаются отворотки, одиночные дома или небольшие скопления — поселения. Если смотреть на проплывающие пейзажи и не обращать внимания на детали, то почти и не увидишь ничего удивительного или страшного. Но стоит присмотреться, и открывается другой вид. Брошенные дома, пустая дорога, оборванные провода линий электропередач, сожжённые машины, попутчики, которые не просто тянут руку, а смотрят на водителя с мольбой и надеждой. А ещё звери. Проезжая мимо лесных опушек, нередко встретишь торчащие между деревьями морды. Как бы я не присматривался, так и не сумел их разглядеть. Выглядели они странно и жутковато. Услышав машину, подбирались к опушке и провожали её взглядом. Как будто надеялись, что машина сломается и встанет на трассе.
Про животных я спросил у Кохи, а тот ответил, что в его машине я должен соблюдать правила:
— Не задавай вопросы и не выходи из машины!
— Ладно.
Несмотря на бомжеватый вид проводника, он был обладателем красной материи. Я оценил его объём примерно в десять относительных единиц, что почти на три единицы меньше моего. Но ведь я работал со своей материей научным подходом. Если он таскал воду для взращивания своей матери ведром из колодца, то я установил автоматическую подачу, защитил от ветра и установил ультрафиолетовые лампы с оптимальной яркостью света. Полагаю, Коха прожил бурную молодость.
Кумар сказал, что расстояние до конечной точки — шестьсот километров. Внедорожник ехал не так хорошо, как рычал и пускал дым, потому дорога займёт весь день. Единственное, что тачка проводника делала на совесть, так это ведрами жрала бензин. В багажнике у Кохи лежали канистры, но то было резервным запасом. По плану топливо мы пополним на заправке, которая располагалась примерно на половине пути. Туда мы приехали в середине дня.
Не считая бездонной дыры в асфальте, где, судя по всему, раньше находилась цистерна для хранения газа, заправка выглядела обычно. Навес, три колонки, закрытое здание с кассой и туалетом.
Не говоря ни слова, Коха отстегнул ремень, хлопнул дверью и пошёл на заправку. Я же решил воспользоваться передышкой от постоянного шума. Откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. Десять минут тишины казались настоящим подарком после шестичасовой поездки в этом дребезжащем броневике.
День выдался ясным. Солнце грело руки и шею. Не прошло и тридцати секунд, как меня сморило. Вот-вот я должен был отправиться в царство сновидений, как мой покой потревожили.
Непонятно откуда на заправке нарисовались три пацана. Примерно моего возраста, чуть младше. Выглядят, как образцовые беспризорники. Рваные джинсы, кеды, чёрные толстовки, атрибуты гопников: ножик, цепочка, игрушка йо-йо. Все трое были одарёнными, отсвечивали желтыми материями. Я сделал вид, что не услышал ударившегося о дверь камушка и притворился спящим, уж очень не хотелось растрачивать столь драгоценное время отдыха на местную шпану.
— Привет! — подошёл пацан с кривым, словно коса, носом и впялился в стекло.
На миг я открыл глаза и махнул рукой, показывая, что не хочу разговаривать. Пацан, вместо того, чтобы отвалить, начал барабанить костяшками в окно:
— Привет, говорю!
Понимая, что мой отдых накрывается медным тазом, я опустил окно. Если отвязаться быстро, то на тишину и спокойствие найдётся ещё пара минут:
— Привет-привет! Я сплю, ты не видишь?
— Клёвая у вас тачка! — кривоносый широко улыбнулся. — А где водила?
— На заправке. Тебе чего?
— Откуда едете? — одновременно с вопросом, он что-то показал своим, и пацан с йо-йо пошёл на заправку.
— Из города…
— Ясно! — он навалился локтями на дверь. — И чего там в городе? В Игровом бываешь? Прикинь, в прошлом году мы с пацанами подняли там тысячу кредитов! Хотя привезли с собой всего одну сотню. Если хоть немного волочёшь в картах, иди туда, отвечаю! Там просто жопой ешь придурков с толстыми кошельками, они швыряют бабки направо и налево! Если повезёт найти стол с пьяными, можно не только тысячу, десятку увезти. Прикинь, десятку!
— Слушай, я не настроен…
— Меня Цоколь зовут. Но это ненастоящее имя. Хотя оно и дураку понятно. Ты же не дурак?
— Короче, бля Цоколь, отвали-ка ты!
— А чего вы на спущенном колесе едете?
— Чего?!
— Ну выйди, глянь! — Цоколь отстранился от двери и показал руками в заднюю часть машины.
Признаться, я чуть не вышел. Не знаю, чему ещё улица научила пацана, но лепетать языком и переводить стрелки он был мастером. На своё счастье, я вовремя сообразил — чтобы проверить, спущено ли колесо, мне не нужно выходить из машины. Достаточно самую малость напрячь звенья восприятия. Не то чтобы я боялся выходить из машины. С двумя малолетками с желтыми материями справлюсь, даже если у каждого из них найдётся по автомату, заряженному ядрами. Скорее не хотел попусту выходить, чтобы не показаться дебилом или лохом, за которого они меня посчитали. В считанные секунды я определил развесовку кузова, угол наклона по отношению к дороге и пришёл к выводу, что его слова — брехня.
— Не гони! И отвали от машины!
Скрючив удивлённую мину, Цоколь посмотрел на меня, затем перевёл взгляд на колесо и повторил жест два раза.
— Чего сразу не гони?! Я ж не говорю, что оно у тебя пробито и ободом по асфальту трётся! Просто воздуха в нём точно меньше, чем в переднем!
— Слушай, Цоколь, вали отсюда нахрен, пока я тебя в патрон к твоему другу не вкрутил! — с этими словами я отстегнул ремень и взялся за ручку двери.
Как и ожидалась, Цоколь не испугался. Выросший на улице, он повидал столько разборок, что даже прямая угроза стала для него своего рода манерой общения. Не видя чужую материю, Цоколь привык полагаться на случай, а если этот случай позволили ему дожить до шестнадцати, то с чего бы ему перестать им пользоваться?
Пацан, что крутил на пальце цепочку, хмыкнул и отошёл чуть в сторону, спрятавшись из виду, а Цоколь развёл руки и хлопнул себя по швам, показывая разочарованность из-за моего недоверия. Затем он покачал головой и снова приблизился к двери, но на этот раз я не позволил положить руки на окно. Дёрнул за ручку, добавил энергии и ударил плечом в дверь. Та сорвалась и выстрелила, а следом за дверью понеслась и моя мысль — не переборщил ли я с силой? Не хочется переломать пацану обе ноги только лишь за болтовню.
К моему удивлению он отскочил. Выгнулся дугой и остался цел. Не слишком ли крутая реакция для желтой материи? Мне стало интересно, я сощурил глаза и посмотрел внимательнее. До стадии раскрытия Цоколю было ещё далеко. Он прошёл только половину пути, набрав три относительных единицы из пяти, но его структура… Почти целиком она состояла из зелёных звеньев ловкости, в то время как остальных насчитывалось по три-четыре штуки. Вот и ответ — откуда у него такая крутая реакция.
Похоже, Цоколь не ожидал, что я начну действовать с позиции силы. Замер в нелепой позе, повисел секунду в раздумьях, а затем рывком приблизился к машине. Я выставил энергетический щит, на случай если засранец пырнёт меня чем-то острым, но он не бил. Подскочил к окну и со скоростью кобры стащил что-то с панели.
Сон, как рукой сняло. Я выскочил из тачки и погнался за вором, однако прокаченное восприятие меня остановило. Я покинул туда ещё немного энергии и получил картину того, чего не заметил бы обычным глазом. Цоколь ничего не украл с панели, это был лишь трюк, рассчитанный на реакцию. Он хотел, чтобы я за ним погнался, но зачем?
По звуку крадущихся шагов нахожу за машиной второго гопника. Тот вплотную подкрался к водительской двери. Коротким движением ноги подбиваю свою дверь, из полки в воздух подлетает алюминиевая банка с пивом, хватаю её и на развороте запускаю через салон к водительской двери. Хулиган с пробитым ухом высунулся над дверью Кохи. Запущенная с добавлением силы банка должна была сломать ему нос и наградить сотрясением, но ловкач уклонился. На долю секунду пригнулся, будто поплавок, пропустил летящую банку, а затем вынырнул и стащил из зажигания ключи.
Такого я уже не мог не только стерпеть, но и допустить. Толкнулся от асфальта, пролетел через салон и вылетел из водительской двери. С группировкой приземлился через голову и в десять быстрых шагов нагнал Пробитое ухо. Подсёк сзади по ногам, и тот от души приложился об асфальт.
Прижал за шею к земле, но не уследил всего на секунду. Признаться, я и не думал, что побеждённому придёт в голову сопротивляться! Извернувшись боком, Пробитое ухо дёрнул кистью и отправил ключи в воздух. Цоколь подхватил связку, но прежде метнул раскладной нож. Я откатился в сторону и проводил взглядом лезвие, а Пробитое ухо к тому времени уже отбежал на двадцать метров.
И вот стою я посреди заправки в трёх сотнях километрах от города на Нейтральных Землях и понимаю, что пара наглых желтяков оставили нас без машины. Восприятие на пару с интеллектом придумали план, но мне становится даже неловко от того количества действий, которые нужно провернуть, чтобы вернуть ключи. Представляют ли эти засранцы, что лох перед ними пару дней назад участвовал в Королевской битве? И сейчас мне нужно догонять одного, вырубать его наглухо, чтобы они не играли со мной в переброски, потом гнаться за другим, который к тому времени убежит метров на триста… Да за что мне это?!
— Причём тут я?! Я вообще их не знаю! — прервал мои размышления пацан с йо-йо.
Коха выволок третьего за шиворот с заправки, бросил на землю и прижал ногой. Тяжелый взгляд проводника скользнул по пацанам, а затем обвинительно уставился на меня.
— У вас десять секунд, шмакодявки заправские, чтобы вернуть ключи! — крикнул Коха. — Потом я сломаю вашему придурку обе ноги и засуну эту пластмассовую хреновину в задницу, а, чтобы неповадно было, позвоню Плинтусу и расскажу, что его малолетки обувают уважаемых нейтралов!
Цоколь не сильно впечатлился, когда Коха угрожал его другу, но изменился в лице, когда услышал, про некого Плинтуса. Посмотрел на Побитое ухо, тот пожал плечами.
На всякий случай я подался ближе к машине. Одно дело упустить ключи, и совсем другое — лишиться тачки. Не удивлюсь, если ловкачи проделывали такой трюк уже не раз. Отвлечёшься на секунду и останешься посреди Нейтральных земель на своих двоих.
Коха разглядел сомнения на лице Цоколя, сунул руку в карман и достал телефон:
— Плинтус отправляет провинившихся в шахты. Поедете вместе или по-отдельности?
— Дерьмо! — ругнулся Цоколь и кинул мне ключи. — Повезло тебе, лошара!
Держась подальше от Кохи, пацаны проследовали на заправку. Я же почувствовал себя провинившимся и поспешил к пассажирской двери, но крик проводника приковал к асфальту:
— Куда?!
— Что?!
— Заправляй бак, раз уж выперся!
… … …
Оставшуюся часть пути мы ехали в тишине. Вопросы мне задавать запрещалось, а Коха был не в настроении болтать. Единственное, что он мне сказал, высаживая на дороге перед ранчо:
— Если не сдохнешь и понадобится машина обратно — номер ты знаешь.
— Ладно, — я закинул на плечи рюкзак и хлопнул дверью. — Спасибо.
— Тут не так, как в городе, — буркнул Коха, развернулся, съехав двумя колесами на обочину, и погнал дальше по трассе.
Я остался на утоптанной грунтовой дороге, которая вела к ранчо. Её водило из стороны в сторону, на пути встречались булыжники и лужи в разъезженных ямах. Островок между колёсными колеями порос травой. Раньше машины тут ездили часто, сейчас — нет.
Ночь загородом наступает быстро, вдали ещё виднелась розовая полоса заката, но чёрное небо, будто адская вытяжка, высасывала с земли остатки света. В редких разрезах флотилии облаков мерцали звёзды. Вдали от городских огней они казались россыпью драгоценных камней, брошенных на тёмно-синий бархат.
Минут через пять ходьбы глаза привыкли к темноте, и я разглядел очертания дома. Из-за покосившегося забора выглядывала косая крыша, смотрела в небо труба. Поднялся на холм и увидел тусклый мерцающий свет в окне. Преисполненный надеждой, что всё это дрянное путешествие с грубияном Кохой и шпаной на заправке прошло не зря, я ускорил шаг. Прошёл двести метров, спустился в низину, вбился в грязь и, вытирая ботинок о траву, поспешил к забору.
Весь отрезок от трассы до ранчо по просёлочной дороге восприятие накидывало информацию. После бетонных джунглей здесь было слишком много нового: шелест деревьев, птицы, насекомые, лягушки и шуршащие в траве полевые мыши. Материи, как и мне, требовалось время, чтобы адаптироваться к новым условиям. Различить, что есть норма, а что — опасность или вещь, которая не заслуживает внимания. Чтобы не напрягать её, да и не засорять свою голову, я дал ей немного свободы, перекачав энергию из восприятия в выносливость. Это и стало той роковой ошибкой, из-за которой я слишком поздно услышал, как кто-то примял за моей спиной траву и приставил к затылку ствол:
— Ты какого хрена сюда припёрся, Сайлок?!
Все мы горазды мыслить после того, как что-то случилось. Я — не исключение. Теперь, когда мнимая опасность сменилась настоящей опасностью, я под завязку наполнил восприятие. На узлах собралась вся доступная энергия и принялась отправлять в мозг эшелоны информации, которая, возможно, спасёт мне жизнь.
На какой ноге он стоит? В какой руке держит оружие? Последний шаг сделал левой ногой, значит левая рука вытянута вперёд, а правая — рабочая — держит спусковой крючок. Что за оружие? Ружьё. Это я определил по прилегающему к затылку контуру дула. Хватит ли ему реакции, чтобы нажать на курок прежде, чем я уведу голову в сторону? Ещё утром я бы сказал — нет, но встреча с ловкачами на заправке поселила сомнения. Если он выкачал свою материю в ловкость, то успеет сделать во мне две или даже три дырки. Чем заряжено ружьё? Ядра или обычные пули? Неизвестно. Если бы я чаще держал в руках ружья, мог бы сделать предположение по разнице в весе, но… слишком много неизвестных. Выдержу ли я выстрел в голову из ружья? Питон ловил пистолетные пули в лицо и остался жив, но одно дело пистолет, и совсем другое — ружьё. К тому же, направлено оно в затылок и прижато в упор.
Словно разведчик, который вернулся с боевого задания, восприятие доложило самое важное, что поможет в сражении, и покорно отступило в сторону, передавая слово интеллекту.
Стоял бы я к нему лицом, информации было бы в разы больше, можно было бы не только рассмотреть материю, но и подкрепиться внешними признаками. К примеру, от обычного ружья ружьё, стреляющее ядрами, отличит даже школьник. Из-за особенностей пули ему нужен укреплённый ствол, но такая штука и стоить будет — просто космос. Откуда у незнакомца на ранчо бабки, чтобы купить ружьё для ядер? Да их просто не может быть! Или… это ведь непросто ранчо, верно? Если здесь живёт литейщик, то и ружьё, и ядра найдутся, а значит — дело дрянь… Идём дальше.
Кто он? Мужчина. Рост? Если оценивать по углу прилегающего к затылку дула, то чуть выше меня. Сколько весит? Не больше пятидесяти, в противном случае следом за смявшейся травой я услышал бы чваканье влажной земли. Невысокий и худой. Либо подросток, либо старик. Восприятие, которое к тому времени расслабилось, вспомнило что-то важное и вернулось на наше совещание с интеллектом:
— Это не старик! Кожа не пахнет стариком!
Значит подросток. Подросток, который знает моё имя. Я проиграл в голове его голос, выделил отдельные тона, убрал ноты волнения, понизил шумы от сбившегося дыхания. Парень меня не ждал, а значит он…
— ШУСТРИК?! — крикнул я и развернулся.
… … …
Не знаю, мог ли я использовать известную крылатую фразу, потому как не натаскан в географии этого мира, но она чертовски подходила моменту. Насколько же тесен мир! Каковы были мои шансы ночью в шестистах сотнях километрах от города в Нейтральных Землях встретить Шустрика?! Если бы букмекеры принимали на это ставки, то коэффициент на положительный исход содержал бы шесть или даже десять нолей.
Впрочем, только на первый взгляд совпадение показалось настолько невероятным. Так бывает. То, что порой нам кажется невозможным, при должном рассмотрении перестаёт казаться таким. В любом случае это было поразительно — увидеть рядом с собой парня из Аквариума, простака, который отдал мне свой единственный пакет гербухи и помог пережить бой с Томагавком.
— Ушёл из аквариума где-то месяц назад, — сказал Шустрик, открывая передо мной дверь. — Я теперь по гроб жизни обязан Острому Киму. Если бы не он, так и торчал бы с озлобленными пацанами в четырёх стенах, отхватывая люлей раз в неделю. Знаешь, в последнее время мне постоянно болела голова, а трещины в рёбрах не успевали стараться. Ещё пару месяцев и точно подох бы там.
Мы вошли в деревянную пристройку к основному дому. У неё был свой вход, но не было прохода к остальным комнатам. Что-то вроде гостевого домика, хотя больше похоже на дом для охраны. Пристройка представляла из себя одну большую комнату, которая мысленно делилась на три зоны. Прихожая, где мы разулись и повесили куртки; спальня с кроватью, тумбой, парой кресел и телеком; и рабочая зона. Мониторы на стенах и мигающий светодиодом системный блок казались подарком из будущего на фоне бревенчатых стен и запаха печи.
— Система слежения! — гордо заявил Шустрик, заметив мой интерес к мониторам. — По ней-то я тебя и прижал! По всей территории напичканы камеры с ночным режимом, к тому же они оборудованы датчиками перемещения. Мне даже смотреть в них не нужно, валяйся на кровати и главное — не спи, камеры всё сделают сами. Вообще, я должен был позвонить Острому Киму и сообщить о госте на ранчо, но ты не показался мне слишком опасным.
— Ну спасибо, — ответил я, не зная, принимать это за комплимент или унижение.
— Работа — отпад! Острый Ким платит бабки, которые я бы ни в жизнь не заработал, — Шустрик посмотрел по сторонам, будто боялся, что нас кто-то подслушает, и продолжил в полтона ниже. — Пять кусков в месяц!
— Неплохо-неплохо, — я подошёл к камерам и посмотрел на мониторы. Новая местность требовала большего внимания. А ведь восприятие трубило мне об этом, но я принял клич за акклиматизацию.
Забавно, но камеры на самом деле охватывали всю территорию вокруг ранчо. Я не понял, где висят камеры в трёх неизвестных мне направлениях, а вот дорогу от трассы разобрал хорошо. Оказывается, Шустрик следил за мной от самого шоссе. Первая камера стояла на дорожном знаке, вторая — прикреплена к дереву, мимо которого проходила грунтовая дорога, третья, более качественная с возможностью оптического приближения и широким углом, крепилась на заборе ранчо.
— Лучше скажи, как тебя сюда занесло?! — Шустрик подошёл к столу и нажал кнопку электрического чайника.
— Я тут…, - у меня было достаточно времени, чтобы придумать какую-нибудь нелепую причину, но Шустрику врать не хотел, — … по делу. Ищу одного литейщика.
Произнеся последние слова, я уставился на Шустрика и увидел то, что хотел увидеть. Про литейщика Шустрик знал, но говорить не спешил. Встрепенулся, отвёл взгляд и пошёл греметь кружками:
— Чай? Кофе?
— Давай, чай!
Признаться, я увидел более чем достаточно. Видавшее виды ранчо напичкали камерами и приставили охранника, пускай и простака, но круглосуточного. Не удивительно, что Шустрик не спешил говорить про литейщика. Я же со своей стороны не спешил на него давить:
— А кто этот Острый Ким?
— Он — одарённый, — гордо ответил Шустрик, а затем искоса глянул на меня. Момент получился неловким, потому как Шустрик был знаком с Сайлоком около года, а тот так и не рассказал о своих способностях. Хотя после победы над Томагавком ни у кого в этом не осталось сомнений.
— Ясно.
— Раньше мы жили с ним в соседних домах в пяти кварталах от аквариума. Он старше меня на пару лет, но иногда мы общались. Острый Ким всегда хотел подняться, но не хотел быть в братстве. Говорил, что братство отнимет у него независимость. Потому-то он и свалил в Нейтральные земли и за пару лет вырос аж до ближайшего помощника Крота…, - словив себя на мысли, что выдаёт слишком много информации, Шустрик сменил тему. — Острый Ким часто ездит в город по делам. Месяц назад случайно заскочил на драки в Болотную лигу, встречался с кем-то из партнёров. Увидел, как меня избивает Клыкастый Марк, и решил помочь. Мы поговорили, он предложил работу, и уже через два часа после боя я ехал с ним сюда.
— Здорово!
— Да. Мне очень повезло, что Ким заскочил в Болотник именно на мой бой. Раньше он там не бывал и не зашёл бы, если бы не встреча с партнёром. Чудо какое-то блин! Если бы не это знакомство, я мог и не мечтать о такой работе. Кому нужен простак на роль охранника, если кругом хватает одарённых?
Мы попили чай и вспомнили парочку забавных моментов из жизни в аквариуме. Я вкратце рассказал о себе, по крайней мере, о той части Сайлока, которая не показалась бы Шустрику слишком неправдоподобной.
— И всё-таки, литейщик живёт здесь? — спросил я в самый разгар беседы.
— Блин, Сайлок, я не могу ответить на твой вопрос. Моя работа — не только охранять ранчо, но и держать язык за зубами. Я и так лишнего наговорил.
— Значит он здесь, — я кивнул. — Мне нужно с ним поговорить.
— Даже не думай! — Шустрик вскочил со стула и подошёл к мониторам. — Никто не разговаривает с ним.
— Прости, но мне придётся это сделать.
От меня не ускользнул короткий взгляд Шустрика на ружьё. То стояло у двери, и он мог подумать, что с середины комнаты доберётся до него быстрее, чем я с конца. Он ошибался. Хотя, какого чёрта?! Неужели он это всерьёз?
— Мне придётся прострелить тебе голову, если ты попытаешься, — на полном серьёзе ответил Шустрик. — Я знаю, что ты одарённый, и что ты сильнее меня, но, чтобы с ним поговорить, тебе придётся меня убить.
— Да ладно, Шустрик?! Зачем всё усложнять?
— Затем, что за работу мне платят не только деньгами, но и доверием. Острый Ким привёз меня сюда и доверил охрану ранчо. Он, считай, жизнь мне спас, и потому я готов на всё, чтобы оправдать его доверие.
Вот же дерьмо! Будь на месте Шустрика любой другой человек, я бы смёл его с пути и вошёл в дом, но Шустрик… Ведь он помог мне, когда я больше всего в этом нуждался. Так поступить я не мог. Всему был предел.
Мы немного упокоились и заново завели беседу. Я уверил Шустрика, что не стану его убивать, но попросил, чтобы и он постарался меня понять:
— От разговора с литейщиком зависят жизни людей. И моя жизнь. Помоги мне найти способ с ним поговорить, не навредив тебе. Давай я договорюсь с Острым Кимом! Так пойдёт?
— Не знаю, — Шустрик скривился, будто в комнате чем-то завоняло. — Может быть…
— Вот и отлично! А пока ты не мог бы рассказать мне немного о литейщике. Обещаю, что ни одна живая душа не узнает про наш разговор!
— Твою ж мать! Ладно…
Разумеется, главное, что меня интересовало — работает ли литейщик с металлами — и тут Шустрик меня успокоил. В задней части дома имелась ещё одна пристройка с оборудованием, коммуникациями, печью и вытяжкой. Литейщик разжигает печь два раза в неделю и работает сутки, потому как процесс плавки непрерывный.
— По всей округе потом воняет серой или какой-то другой фигнёй! — пожаловался парень.
Мне следовало узнать как можно больше о происходящем, потому я перешёл к следующей теме. Поначалу Шустрик отказывался говорить, на кого работает литейщик, но догадаться было не сложно. Если Острый Кит, который дал работу Шустрику, сам работал на Крота, то и литейщик, скорее всего, был там же. Спустя несколько наводящих вопросов Шустрик подтвердил мои догадки и кратко описал босса.
— Крот — босс под горой, — прошептал он. Признаться, я даже заметил, как у Шустрика потрясываются губы, когда он произносил его имя. — Он держит город Горняков и прилегающие Нейтральные земли. У него во владении несколько рудных шахт, и на него работают почти все здешние люди. Металлы поставляются не только в наш город, но и два отдалённых. Его счета трещат от нулей!
— А что делает литейщик, ты знаешь?
— Это меня не касается! — Шустрик отстранился и поднял руки. — Острый Ким дал мне чётко понять. Моё дело — охранять и не совать нос куда не требуется. Дела со Стеклодувом Микки ведёт Ким, я лишь видел пару раз, как Ким приносил и уносил железные болванки. Конусные, похожие на наконечник копья, только толще и тяжелее.
— Стеклодув?! — такое неуважение к мастеру по металлу меня задело. — Вы так называете литейщика?!
— Да.
— Охренеть! Ты хоть знаешь, кто он такой?
— Нет, я же сказал, моё дело…
— Людей с такими способностями, как у него, можно по пальцам сосчитать. Он умеет делать… Неважно. Он умеет делать то, чего не умеют делать тысячи других литейщиков. И вы называете его Стеклодувом?
— Успокойся! Он сам просит, чтобы его так называли!
— Серьёзно?!
— Уж не знаю, про какого литейщика говоришь ты, Сайлок, но наш Микки…, - Шустрик подвис, подбирая подходящие слова, — … наш Микки не такой уж и крутой. Я не знаю, что он отливает, он могу сказать точно, что как человек он — бесхребетная размазня и алкаш.
Я напрягся. Ладно бы Шустрик обозвал Микки только бесхребетной размазнёй, это меня не беспокоило. Пусть человек хоть в истерике по полу катается да ноет из-за любой мелочи, главное, чтобы делал своё дело, а вот алкаш — это походило на тревожный звоночек. В знаменитую фразу про пропитое мастерство или талант я не особо верил. По крайне мере не настолько, чтобы поставить на это свою жизнь. Ведь речь шла именно об этом. От качества изделия напрямую зависело, кто умрёт первым. Я или Хан.
С другой стороны, так ли сильно я был удивлён, услышав про недостатки литейщика? Разве меня не предупреждал об этом Кумар? Разве он не рассказал мне историю про цену, которую заплатил литейщик за выход из игры? Они подсадили ему энергетического червя, от рассказов про который, у меня на затылке поднимались волосы…
Кумар — человек не слишком эмоциональный, но даже его нудный гундёж тронул меня за живое и заставил поморщиться. Энергетического червя придумали одарённые биологи. Случилось это примерно сто лет назад. Червь должен был стать универсальным оружием против любого одарённого независимо от силы, объёма и яркости материи. Стать оружием, подобно самому сильному яду, только для одарённых. К слову, сперва учёные разрабатывали именно яд — токсичный напиток, но из-за разных структур материи и её яркости, отказались от этой идеи. Если на стадии формирования летальность от яда составляла почти сто процентов, то с переходом на раскрытие снижалась до жалких пятнадцати. Червь должен был исправить положение.
Размышляя о червяке глазами алхимика, я представлял его неким кодом или гибридной структурой, которая подобно раковым клеткам проникает в материю и безвозвратное её уничтожает. Но я был сильно удивлён, когда услышал, что червь — это живой органический объект.
Биологи вывели особь и подселили ей материю с поломанной структурой. Натуральный червяк, который проникал в тело через любую естественную дырку. В отличие от ядов или подобных препаратов, которые заточены на уничтожение материи или её отдельный частей изнутри, энергетический червь действовал более грубо и прямолинейно. Фактически он создавал в теле вторую материю, но в отличие от естественной, подсаженная материя была враждебной.
В теле одарённого разворачивалась настоящая война материй. Они воевали, ломали звенья и вторичные связи друг друга, наращивали преимущества или наоборот — несли потери. Прятались в теле, разделялись или выискивали затворников и попадали в засады. И если кому-то могло показаться, что больше всего в войне страдала естественная материя, то это не так. Больше всего доставалось полигону, на котором шла битва. Тело терпело за всех. Одарённый испытывал непереносимые боли, от которых невозможно было избавиться. Находился в полусознательном состоянии и бреду. Однако это было лишь малой частью его мук. Страшнее всего становилось, если битва материи разворачивалась в мозгу. Когда энергетический червь отвоёвывал часть территории мозга, к физической боли прибавлялись душевные муки, терзания, апатия, паника и смертельный страх. Ультимативная депрессия.
Логичным завершением подсаженного червя должна была стать смерть одарённого, однако, как бы сильно не старались биологи, у них не получилось создать столь сильную гибридную материю. Так же, как и в случае с ядом, энергетический червь отлично работал на слабых материях, но ослабевал к сильным.
Сто лет назад эксперимент закрыли, но экспериментальные образцы не уничтожили. Те разбрелись по миру, большая часть осела не в самых добрых руках. Со временем одарённые приноровились использовать энергетических червей не как оружие для убийства, а как инструмент пыток, но с возможностью летального исхода. Подсаживали червя провинившемуся, обрекая его на долгие и непереносимые муки, и дарили ему жизнь, если тот их переживал. Именно это и случилось с Стекловаром Микки пару лет назад. Как червь повлиял на него самого и на его способности к литью, оставалось загадкой.
Шустрик, хоть и не болтал напропалую обо всём, но на информацию не скупился, а потому я ответил ему тем же. Вкратце пересказал историю о литейщике и подсадке энергетического червя, как плату за выход из элитных кругов. Полагаю, Шустрик имел права знать о литейщике. Как-никак он целый месяц жил с ним бок о бок и нёс службу. Мой рассказ оценил. Закрыл рот, покачал головой, тяжело выдохнул. В его глазах я прочитал сожаление о клейме алкаша, которое он поставил на Микки.
— Ну и ублюдки же они…
— Да, — не многозначно ответил я. — Давай вернёмся к Острому Киму? Где я могу его…
За спиной раздался скрип двери. Я обернулся, выставил энергетический щит и поднёс руку к подсумку, намереваясь выкинуть нож.
На пороге стоял молодой парень с красной материей. Со слов Шустрика Острый Ким был старше на пару лет, но этот выглядел ещё взрослее. Возможно, так только казалось. Серьёзные дела заставляют взрослеть быстрее, чем того хочет тело. Острый Ким походил именно на такого человека.
Широкие чёрные штаны, ботинки, застёгнутая под горло ветровка. Небольшая щетина, правильные черты лица, копна разбросанных, но чистых, каштановых волос. Образ Острого Кима сгодился бы для обложки глянцевого журнала.
От пронзительного взгляда я почувствовал тревогу. Глаза тёмно-синего цвета, глубокие. Казалось, они повидали в этой жизни слишком много и со временем перестали удивляться. Он смотрит спокойно, не двигается, в правой руке держит револьвер, заряженный ядрами.
— Шустрик, даю тебе пять секунд, чтобы объяснить, что это за хрен. Потом я вынесу ему мозги. Раз…
Шустрик говорил быстро и сбивчиво. Метался от одного к другому и возвращался обратно. Намешал кучу инфы об аквариуме, Томагавке, продаже гербухи и Тренере. Полагаю, любой другой человек на месте Кима попросил бы его успокоиться и объяснить всё по порядку, но этот попусту слов на ветер не бросал. Стоял на пороге, будто следователь перед разговорившимся подозреваемым и давал Шустрику возможность вывалить всё, прежде чем тот начёт фильтровать слова.
— Прости, но я просто растерялся, когда увидел его! Знаю, что должен был позвонить, но…
— Я пришёл, чтобы поговорить с литейщиком, — прервал я Шустрика и посмотрел на Острого Кима. — У меня к нему дело.
— Что за дело? — по заданному вопросу, я понял, что Кима не сильно интересовала болтовня Шустрика. Вряд ли его интересовали и мои дела, скорее, он беспокоился о делах к литейщику.
— Хочу, чтобы он кое-что для меня сделал.
— Что?
— Не могу сказать.
В комнате повисла пауза, Острый Ким слегка опустил пистолет. Если раньше он целился мне в голову, то сейчас намеревался пробить грудь. Я посчитал это хорошим знаком, но Ким думал иначе:
— Литейщик ничего не будет для тебя делать.
— Послушай! — я хотел встать, но Ким двинул дулом, и мы без слов поняли друг друга. — Я приехал из города. Проделал немалый путь. Всё чего я прошу — поговорить с литейщиком. Если он работает на тебя, значит я прошу об этом у тебя и предлагаю сделку. Сколько ты хочешь?
На десять секунд Ким замолчал. Возможно, он размышлял над суммой и боялся продешевить, но вряд ли. Такие, как Ким, в первую очередь думали о деле. Поэтому он и Шустрика притащил на ранчо. Они мыслили схоже, хоть и были птицами разных полётов.
— Ничего не выйдет, — сказал Ким. — Уходи.
Ну уж нет. Я вытерпел двенадцать часов в жестяной банке с Кохой, чтобы просто так уйти?! С кем я имею дело? Со слов Шустрика Острый Ким был важной шишкой, но ведь всё познаётся в сравнении. Узнай он о моём влиянии на братство Битников, тоже бы по-другому смотрел на меня. Какой-то парень с крутой пушкой и надменным видом гонит меня с ранчо, но что если он на самом деле ничего не решает? Промежуточное звено, которое наделили толикой власти.
— Дай мне ещё минуту, ладно?
— Мы закончили, — он вышел на улицу и добавил. — Шустрик, я надеюсь ты понимаешь, что этот пацан — твоя головная боль. Он должен свалить отсюда немедленно, иначе ты уйдёшь вместе с ним.
Не ожидая, что разговор закончится так быстро, я хотел догнать Кима. Умная мысля пришла посля. Только сейчас я понял — я должен был рассказать правду. Микки был фигурой со значимым прошлым, а не просто литейщиком, которого можно нанять за деньги. Придётся рисковать. Выложить Острому Киму правду о моём намерении получить от литейщика пулю из мешанки, хоть это и породит новые вопросы — вопросы о том, для кого нужна такая пуля. Я направился к двери, как вдруг меня остановил голос Шустрика:
— Стой!
— А?
— Не говори с ним!
Откуда-то в руке у Шустрика появился пистолет с ядрами. Он выглядел отнюдь не так пугающе, как револьвер Кима, чуть толще обычного пистолета, мелкокалиберный. Сомневаюсь, что такой способен убить одарённого с бордовой материей, даже если выпустить всю обойму. Впрочем, проблем доставит. Другой вопрос, что Шустрик не успеет и коснуться курка, как я подкину его в воздух рывком ковра, на котором он стоит и вобью в стену усиленным ударом плеча.
— Ты чего, друг?
— Ты слышал, что он сказал? — не похоже было, что Шустрик шутит. — Уходи, или я жму на курок!
— Мне нужна всего одна минута.
— Раз!
— Твою мать, Шустрик, ты серьёзно?!
— Два!
— Чёрт бы вас побрал! — ругнулся я и вышел.
Шустрик отконвоировал меня за забор и ещё двести метров вёл под прицелом до лесной опушки. Мне не следовало даже подавать энергию в восприятие, чтобы почувствовать его тревогу и нервозность. Его так шатало и трясло, что он и в простака не попал бы, прыгни тот в сторону. Но что я мог сделать?
За опушкой закончилась зона его охранения. Как только я переступил невидимую черту, Шустрик шумно выдохнул и опустил дрожащую руку с пистолетом:
— Прости, Сайлок…
— Нет проблем, приятель, — я развернулся и пожал ему руку.
— Не приходи сюда, ладно? А то Острый Ким…
— Понял-понял… Что-нибудь придумаю, — я похлопал его по плечу. — Ты отлично делаешь свою работу, Шустрик. Ещё увидимся.
… … …
Возле трассы я проторчал около часа. Стояла непроглядная тьма, две розовые Луны курсировали по небу, поочерёдно выглядывая из-за облаков. От ранчо отъехала машина и покатила по грунтовой дороге. Я намеревался тормознуть её на повороте и ещё раз поговорить, но Ким ударил по педали газа и умчался, чуть не прокатив меня на капоте.
До литейщика было рукой подать. Я ехал целый день по Нейтральным Землям и теперь стоял от своей цели в трёхсот метрах. Мне всего-то и нужно было перекачать энергию в скрытность и просочиться по местности, не попав под камеры. Учитывая, что с недавних пор я знал их расположение, это не составило бы труда. И всё же, дорога на ранчо для меня была закрыта, а единственный способ туда попасть — договориться с Острым Кимом.
Как бы усердно я не тряс рукой, попутку не словил, да и ездили они редко. Более или менее часто — раз в пятнадцать минут — по трассе проносились порожние грузовики, а легковушек за целый час я встретил всего две, причём одна ехала в противоположную от города Горняков сторону.
К счастью, на трассе я заметил указатель, оповестивший меня, что до города осталось пятнадцать километров. Перешёл на лёгкий бег и прибыл на место через пятьдесят минут. Из-за малого количества основных звеньев выносливости (всего шесть штук), бег съедал слишком много энергии, но для часовой пробежки этого было достаточно.
Городок был крохотным. С возвышенности перед пологим спуском к главной улице я рассмотрел его целиком. Тридцать пятиэтажных панельных домов разбросаны прямоугольниками, образуя дворы. Три основные улицы, на которых стояли магазинчики, салоны и бары, остальное — переулки. Городок был хорошо освещён и подсвечивал желтым куполом небо.
Отдельного внимания заслуживала дорога во тьму. Асфальтированная и с обеих сторон обставленная яркими фонарями она, будто огромная взлётная полоса, уходила куда-то за спину городу. Светящийся путь тянулся километров на пять, а затем резко исчезал, будто его обрезали ножницами. Но стоило поднять глаза, и всё вставало на свои места. Дорога заканчивалась, а над ней вырастала пологая гора с тремя вершинами. В ночи она походила на великана. Средняя вершина — голова, боковые — плечи, а горные хребты от боковых вершин сползали на землю постепенно теряя высоту и походили на руки, которым великан прикрывает город с обеих сторон.
Издали городок выглядел лучше, чем изнутри. Яркие рекламные вывески и фонари освещения оказались едва ли не единственными его достоинствами. Остальное с близи выглядело обшарпанным, покосившимся и убогим. Наполовину заселённые дома, битые окна, смятые вандалами автобусные остановки, перевёрнутые мусорные баки, пережившие лучшие времена магазины и бары. Пройдя пешком полгорода до вывески «Гостиница», я не встретил ни одного прохожего. Хотя, быть может, я слишком многого ожидал от провинциального городка в Нейтральных Землях. Как-никак ночь на дворе.
По дороге от горы, а затем по объездной на трассу каждые полчаса проезжали гружённые грузовики. Производство работало круглосуточно, да и сами грузовики выглядели чуть ли не новыми. Не было похоже, что добыча терпит тяжелые времена, тогда почему город выглядит таким бедным? Все деньги оседают в кармане у Крота?
В дверь гостиницы я долбил минут двадцать и начал сомневаться в её работоспособности, но заспанный старик-таки повернул замок.
— Чего?! — вылупился он.
— В смысле, чего?! — я ещё раз поднял голову и убедился, что правильно прочитал вывеску. — Это гостиница? Комнату можно снять?
— А! Да-да-да-да-да… — старик кивнул и поправил сбившуюся на животе рубашку, в которой я узнал подобие униформы. — Сто кредитов!
Сотка за конуру, которую мне предоставили, была чистой воды — обдираловом. В номере, хотя я обозвал бы его сторожкой или погребом, был холодно и сыро. Я упал на кровать прямо в одежде и даже не решился снимать рюкзак.
Настоящие хозяева комнаты запищали и заскрежетали когтями по доскам, поприветствовав меня. Мне пришлось выкачать из восприятия всю энергию, потому как я полчаса ворочался с боку на бок и не мог заснуть, мысленно отслеживая перемещения по комнате грызунов.
Хорошо хоть старик оказался болтливым. Мы перекинулись с ним всего парой фраз, пока он вёл меня к номеру, чего вполне хватило, чтобы узнать — где живет Острый Ким. К нему-то я и собирался наведаться через пару часов.
… … …
Ким жил в другом конце города, но на деле дорога к его дому заняла не больше десяти минут. На фоне серых пятиэтажек, его дом выглядел почти элитным жильём. Таунхаус на пять семей с собственным гаражом, крыльцом и участком для барбекю.
Ломиться прямиком в дверь я не спешил. Острый Ким оставался для меня загадкой, и я намеревался узнать о нём побольше. В придачу к дорогой недвижимости у Кима была крутая тачка (если сравнивать с тем хламом, что ездит по городу). Деньги у него водились, а значит обычной пешкой не назвать. Немало о нём говорили внешний вид и поведение. Пафосом попахивало, но не сказать, что он делал это намеренно. Ну и красная материя. В городе Хана одарённых с красной материей полно — каждый средний член братства — а в городе Горняков красная матери — это считай успех.
Под скрытностью я обошёл дом и заглянул в окна. Ким был в доме один. Он пил кофе и, судя по всему, собирался выходить. Тогда я проверил соседние квартиры на наличие крутых мужиков с материями — таких не оказалось. Не то чтобы я ждал, что на наш разговор сбегутся молодцы со дубинками. Нет. Просто хотел оценить место, в котором нахожусь. Хотел понять — таунхаус больше походил на пристанище братства или обычный жилой дом. Я склонился ко второму. Разве что в первой квартире нашёлся подозрительный мужик в трусах, татуированный с ног до головы, впрочем, он отсвечивал желтой материей и не казался большой проблемой.
Открыв дверь и увидев на пороге меня, Ким остановился. Как бы он не старался скрыть своё удивление, я его рассмотрел.
— Ты на частной собственности.
— Назови цену! Сколько ты хочешь за мой разговор с литейщиком? И сколько будет стоить одно небольшое изделие из мешанки, если литейщик согласится его выплавить?
— Ты на частной территории, — удивление исчезло. Казалось бы, я раскрыл перед ним карты, сказал о мешанке, но тот и сам догадался, что мне нужно. Было не сложно. Сомневаюсь, что к нему часто захаживают люди с заказами к элитному литейщику, который отошёл от дел.
— Могу я ещё с кем-то поговорить?
— Пацан, ты вообще слушаешь, что я тебе говорю? — Ким склонил голову и пристально посмотрел мне в глаза, точно старшеклассник, который собрался поучить уму-разуму школяра. — Он ничего не будет делать ни для тебя, ни для кого-либо ещё! Забудь об этом и убирайся с частной территории!
Наблюдая, что я не сильно спешу уйти, Ким обошёл меня и направился к машине. Во мне поселилось недовольство вперемешку с сомнением. С одной стороны, мне никто ничего не должен, это правда. Ким не обязан продавать мне услуги литейщика, даже если я предлагаю за это большие деньги. Но что с самим литейщиком? Почему Острый Ким не спросил его мнения?!
— Хочешь или нет, но я с ним поговорю! — крикнул я. — И уберусь, когда он сам попросит меня убраться!
Кажется, моя угроза подействовала, Ким сначала остановился, а после медленно развернулся. С лица исчезло присущее спокойствие, сжались кулаки, выступили челюстные мышцы.
— И как ты поговоришь с ним без моего разрешения?
— Полагаю, для начала мне придётся надрать тебе задницу.
… … …
Прежде чем я произнёс последние слова, материя оживилась и запустила боевой режим. Со скоростью движущейся по оптоволокну частички света, она поняла ход моих мыслей и раздала указания. Одни узлы насытились энергией, другие опустошились. Незадействованные в бою вторичные звенья сменили положение, чтобы сделать материю более крепкой.
Вливаю энергию в ноги и толкаюсь вперёд. Между нами три метра, но я пролечу их в считанные доли секунды. Для обычного человека происходящее показалось бы мимолётным мигом, вспышкой, мгновением. Однако, обладая запредельной скоростью, постепенно ты её приручаешь. Время как будто замедляется и дарит тебе лишние секунды для размышлений.
Он стоял передо мной в перекрестье воображаемого прицела. Я отвел правую руку за спину и прицелился. Поработав с материей, я знал, что наиболее разрушительные удары — те, что попадают в края материи — нижнюю часть живота, бока, чуть выше солнечного сплетения. От такого удара немеют крайние звенья, и у одарённого уменьшаются ресурсы. А вот удар в центр не такой действенный. Он должен быть очень мощным, чтобы повредить или временно выключить звенья. Одно дело ломать ветки, и совсем другое — снести дерево под корень.
Тем не менее, я целился в центр, рассчитывая, что Острый Ким дёрнется или уйдёт в сторону, а значит словит удар по касательной. И я не прогадал. Ким дёрнулся влево и присел. От удара в плечо его дважды развернуло и бросило на лужайку.
Удар получился не сильным, а потому я решил добавить. Подскочил и ударил ногой. Он пролетел три метра и снёс спиной декоративную стойку из камня возле входной двери. Я ринулся ещё дальше и пробил два раза по корпусу, но эти удары частично погасил энергетический щит. Следом Ким швырнул мне в лицо один из обрушившихся камней и прыжком перекатился на другую сторону лужайки, пока я находил себя в каменной пыли.
Жаль, я не прихватил с собой хват. Питон советовал, но мы с Кумаром пришли к единогласному выводу, что нести с собой оружие, значит быть готовым к ответной агрессии. Я же ехал в Нейтральные Земли с миротворческой миссией. Просто поговорить. Кто же знал, что Острый Ким окажется таким несговорчивым?
Опасаясь, что Ким сбежит, я последовал за ним прыжком с перекатом и навязал плотную рукопашную. Несмотря на превосходство моей материи в объёме, Ким не только отбивался, но и давал сдачи.
Я бью двойной боковой, апперкот по корпусу, левой ногой и двоечку в голову. Из всей комбинации он пропустил только прямой в голову. Усиленный удар сломал нос и оставил рассечение на скуле. Хлынула кровь, измазала лицо, но тут же остановилась из-за поддержки материи. Проседая под моим напором, Ким умудрился-таки ударить меня в живот, отключив несколько вторичный связей.
Понимая, что не выдержит рукопашного размена, Ким отпрыгнул в сторону, затем вскочил на ноги и швырнул мне в лицо кусок дёрна, который подковырнул носком ботинка. Я моргнул и в следующий миг содрогнулся от выстрелов.
Первое ядро пробило плечо, второе — бедро. Я почувствовал сильную просадку по энергии. Как он так быстро достал ствол? Где он его прятал? Понимая, что против крупнокалиберного револьвера у меня нет шансов, я решил воспользоваться преимуществом материи. Нужно было во что бы то ни стало разорвать дистанцию, даже если это обойдётся мне ещё в парочку ранений.
Я рванул к Киму, словно озверевший от злости лев на ружьё охотника. Словил ещё два ядра в грудь, которые ослабили мою материи в два раза, но выбил оружие из руки. Навалился изо всех сил и обрушил ему на голову град ударов, потому как корпус он держал намертво закрытым.
В следующий миг случилось что-то странное. Ким изогнулся корпусом, собираясь выставить энергетический щит, но сделал это как-то иначе. Вместо того, чтобы создать защитную оболочку рядом, бросил её на меня. Отлетев от материи на полметра, она развалилась на части, словно железная стружка, которая покинула магнитное поле и осыпалась энергетическим конфетти. Обрывки поля вспыхнули голубоватым светом, словно небольшие токовые разряды. Они не причиняли ущерба, но знатно сбили ориентацию. Я отыскал Кима только спустя две секунды за своей спиной, когда он ещё раз спустил курок.
Ядро вошло между лопаток и вышло из груди. Я упал на колени, одномоментно потеряв все силы. По привычке отдал приказ материи, чтобы та задействовала резервы, но задействовать там было нечего. Покосившаяся и изуродованная структура едва сводила концы с концами, и грозила развалиться на части. Я рухнул лицом в траву.
— Вот тебе урок, малой, — тяжело дыша, сказал Ким. — Никогда не связывайся с нейтралом, если у тебя нет численного преимущества.
Хотел бы я что-то ответит, но из груди вырвался лишь хрип.
— Полагаю, твоё путешествие в нейтральные земли закончилось неудачей. Пора возвращаться!
В следующий миг сильные руки Кима подхватили меня и швырнули на дорогу. Я приготовился растянуться на асфальте, но прежде с грохотом ударился о кузов проезжающего мимо грузовика. Планы поменялись. Теперь я надеялся удачно упасть, чтобы не угодить под его колёса, но упасть мне не дал Острый Ким. Вдогонку он швырнул арматуру, что вырвал из разрушенного крыльца.
Железяка пробила живот и вонзилась в кузов грузовика, накрепко пригвоздив меня. Свесив голову, я смотрел на уползающую из-под ног улицу и махающего мне вслед Острого Кима…
Урывками я терял сознание и отключался. Приходил в себя и долго не мог понять, что мельтешит у меня перед глазами. Слышал рокот мотора, свист ветра. Всматривался по направлению опущенной головы и узнавал асфальт. Он убегал из-под колес и стелился за грузовиком бесконечной серой полосой. Затем грузовик налетал на яму, арматура в животе рвала меня на части шоковой болью, темнело в глазах, и я снова проваливался в небытие.
Мог ошибаться, но кажется, прошло три часа, прежде чем я перестал терять сознание. По-прежнему не мог двигаться и с трудом дышал, но отошёл от черты бессознательного.
С материей всё было плохо. Простреленная и подбитая со всех сторон она сохраняла на соединениях крохи энергии. Выглядело так, будто материя старалась сохранить свет и тепло, когда со всех сторон наступали холод и тьма. Из хороших новостей — у неё получалось, потихоньку я приходил в себя.
Последние полчаса я задавался вопросом. Почему водила не остановит грузовик? Я не мог повернуть голову и посмотреть в боковое зеркало — не было сил, но мог поспорить, что он меня видит. Скоро я нашёл ответ. Рядом со мной виднелись по меньшей мере ещё четыре дырки в кузове, а кроме них — петли и болтающиеся наручники. Похоже, не я один уезжал из города Горняков прикованным к грузовику. Для водителей это стало нормой.
Болтаясь на арматуре, я думал, что делать. На ум пришло два варианта. Первый — освободиться, перебраться на крышу грузовика, а оттуда — в кабину. Было ли у меня право угонять грузовик? Не думаю. Наши дела с Острым Кимом, должны остаться нашими делами. Угнать грузовик, гружённый металлом, значит нажить себе влиятельного врага — Крота. Не лучшая мысль. Второй вариант — вырвать из живота арматуру и сойти посредине трассы. Грузовик ехал относительно медленно, а значит я не отъехал больше чем на сто пятьдесят километров. Так я и поступил. Дождался пока материя скопит достаточно энергии, обхватил рукой окровавленный прут и вырвал его под скрежет металла.
Толкнулся ногами от кузова и завертелся в кувырке по обочине. Вскочил на ноги и бросил взгляд в боковое зеркало. Краснощёкий водитель уставился на меня с выпученными глазами. Рассчитывал, что везёт труп, а вон оно как…
Сошёл с обочины и лёг в траву. Достал из подсумка зелье на увеличение вторичной характеристики регенерации материи и выпил. Затем расслабился и отдал управление в руки материи. Чем меньше буду шевелиться, думать и вмешиваться в управление энергией, тем быстрее оправлюсь.
Материя же работала не покладая рук. Латала раны, восстанавливала структуру, восполняла резервные баки.
Через час сил скопилось достаточно. Вышел на дорогу и побрёл в сторону города Горняков. Не особо рассчитывал, что кто-нибудь возьмёт меня попутчиком, а потому прокручивал в голове идеи. Самая простая и надёжная — позвонить Кумару. Звонок его не обрадует. Кумар — слишком ответственный, а потому костьми ляжет, но что-нибудь придумает. Найдёт проводника и заставит того выехать немедленно, даже если это обойдётся Битникам не только в копеечку, но и должок перед другими братствами.
Мне такой расклад не нравился, да и ждать долго. Потому я медленно брёл по обочине и думал, как остановить попутку.
Что делать, когда доберусь до города Горняков, точно не знал. Отступать — не выход. Если не получится договориться с Острым Кимом, буду искать встречи с Кротом. Ну а если не выйдет, придётся подвинуть Шустрика. На крайний случай возьму его с собой в город и пристрою к Битникам. Может с этого и стоит начать?
Мои размышления прервала промелькнувшая вдали тень. Впереди дорога изгибалась и пряталась за лесом. Там я и заметил движение. Отдал приказ материи заполнить звенья восприятия, а она послала меня в задницу. Глядя на происходящее внутри, я должен был радоваться, что она выделила мне энергию на ходьбу, а ведь могла забрать всё подчистую и бросить меня на обочине, пока не разобралась со своими проблемами.
Я остановился. Испугался? Не то чтобы испугался, но… Вспомнил парочку старшилок про Нейтральные земли и стало не по себе. Продырявленное в четырёх местах тело и разрушенная материя были не готовы ко встрече со врагами. Не сейчас.
Накатило какое-то странно ощущение. Будто воспоминание из детства. Мне нужно было вернуться домой, но путь преграждала тёмная арка, в которой твои же шаги отбивались эхом и подстёгивали воображение. Вот и сейчас. Я должен идти по направлению к городу Горняков, а впереди меня что-то ждёт. Или показалось?
Пошёл дальше. Прошёл ещё двести метров. Изгиб дороги закончился, и она вытянулась в прямую линию, а с левой стороны показался съезд и строение. Кусок асфальтной дороги обрывался и перетекал в лесную дорогу, которая извивалась среди редких деревьев и вела к дому, рядом с которым я увидел собаку.
Псина тоже заметила меня и залаяла. Вытянула к небу морду, гавкнула пару раз и завыла. Спустя секунду рядом с ней показалась ещё одна, чуть позже прибежала третья. Если прежде я подумывал зайти к отшельнику в гости, попить чаю и поболтать, то увидев недружелюбную свору, пошёл мимо. Чай, как и беседы, не сильно помогут. Будь у него машина, предложил бы крупную сумму, но рядом с покосившимся домом стояла только заваленная на бок телега.
На всякий пожарный (сработала ещё одна привычка из детства) подхватил с обочины камень. Хотя не похоже было, что псины побегут. Они гавкали уже в пять пастей, когда я проходил мимо, но ни одна не решалась покинуть двор. Забавно, но кажется все они были одной породы. Дай мне материя энергии, я бы их рассмотрел. А так приходилось лишь догадываться. Походили на бойцовских. Мощная грудь, толстые лапы.
Съезд остался позади, и я ускорился. Хриплый лай напрягал и нервировал, но становился дальше, а затем хлопнула дверь…
Я обернулся и увидел на крыльце мужика. Было бы странно, если бы он не выглядел странно, но, чтобы настолько странно… Он носил кожаные штаны, сапоги по колено и застёгнутую на все пуговицы джинсовую куртку. Заросший, с проступающей сединой. Точно забытая во времени рок-звезда, хотя скорее — панк, который так и не переоделся после концерта, на котором побывал двадцать лет назад.
Не заостряя на нём внимания, я махнул рукой и пошёл дальше. Однако он, кажется, был не прочь поболтать.
За спиной раздался короткий звук — команда. Свора собак сорвалась с места и понеслась. В считанные секунды они пробежали между деревьями, перепрыгнули овраг и выскочили на дорогу. Гавкая и расталкивая друг друга, нагнали меня и окружили.
Три или четыре собаки выглядели не так пугающе, но развернувшись на месте, я насчитал девять. Девять питбулей с красными глазами, чёрными пастями и мощными челюстями. Они взяли меня в правильный круг и без остановки лаяли. Стоило мне сделать небольшой шаг в любою сторону, как собаки срывались. Клацали челюстями и царапали когтями асфальт, запугивая и удерживая меня на одном месте.
Хозяин шёл от дома еле переставляя ноги. У меня было достаточно времени, чтобы рассмотреть псов.
Каждая собака обладала материей. В груди мерцали оранжевые шары. Они были меньше человеческих и состояли из одинаковых звеньев. Сами собаки выглядели разумными. Хоть и не сразу скажешь, в чём это проявлялось. Но чем дольше я на них смотрел, тем больше убеждался — псами двигали не только звериные инстинкты и голос хозяина.
Крутанувшись без резких движений вокруг своей оси, я посмотрел на каждую. Если не брать в расчёт окрас — от белого через рыжий к чёрному — то выглядели очень похоже. Одинаковый размер, вес, пропорции, схожесть морд. Также выглядели материи — полное совпадение. Кроме одной… Собака, что прибежала последней и заняла место со спины, выглядела больной. Я не заметил на ней ран или ушибов, зато отчётливо видел побледневшую структуру.
Интересно, что, когда я присмотрелся к ней внимательно, она повела себя агрессивнее других и залаяла вдвое громче. Как будто поняла, что я выбрал её слабым звеном в своре, и хотела доказать обратное.
Несмотря на рычание, оскалы и злые глаза, я чувствовал себя уверенно. Будь моя материя в лучшей форме, я раскидал бы этих питбулей, словно щеночков. Хотя и с одной третьей сил оценивал свои шансы, как неплохие, особенно когда нашёл слабое место в кольце. Расправил руки в стороны и почти не двигался, реагируя только на предупредительные броски. Достаточный ли уровень враждебности проявил Панк, чтобы я показал свои способности? Или стоит подыграть и дождаться, когда он подойдёт?
— Камень в правой руке, — лениво бросил хозяин, как будто говорил о чём-то обыденном.
Три пса из переднего ряда ломанулись без предупреждения. Я замахнулся, но прежде челюсть питбуля, что навалился сзади, сомкнулась на предплечье. Наполнил левый кулак энергией, намереваясь отбросить одним ударом сразу всех, но те поспешно отскочили назад, а я махнул впустую. Боль пронзила левую икру, на что я ударил за спину, но рука вновь не нашла цели. Зато несколько новых дырок появились на правом плече и царапины от когтей на боку.
— Брось камень!
Сложно сказать, послушался ли я мужика или выбросил булыжник сам. Неважно. Как только я разжал пальцы, атака прекратилась. Свора отскочила на несколько метров, перегруппировалась и сошлась в прежнем кольце.
Моя самоуверенность куда-то подевалась. Вскоре я понял — почему. Численное преимущество в сражении одарённых играло роль, когда равнялись их материи. Но обладая бордовой, я просто обязан был раскидать десяток врагов с оранжевой. Причём я проверил это на личном опыте.
Взять хотя бы стычку с похитителями девчонок на баскетбольной площадке. Или разборки в гараже с Башмаком. Тут всё было иначе. Причина крылась в материи Панка. На первый взгляд она не показалась примечательной. Оранжевая — как и у любого среднеразвитого одарённого, но секрет крылся в структуре. Я посмотрел на мужика, затем на собак.
Структуры собак состояли из меньшего количества звеньев и вторичный связей, но в точности повторяли структуру мужика. Они выглядели его уменьшенными копиями. Я впервые видел такое точное совпадение и мог поспорить, что это давало собакам нечто большее, чем безукоризненное подчинение хозяину.
— Ты чего мимо проходишь?! Нейтральные земли не то место, где стоит пренебрегать дружелюбием, — пятидесятилетний панк улыбнулся и склонил голову, рассматривая меня. — Хотя ты не местный, да? И потрепало тебя знатно.
Из дырок в одежде от выстрелов Острого Кима светились кровавые раны. Материя хоть и подлатала их, но не заделала полностью:
— Если бы знал, что в Нейтральных землях такое дружелюбие, в жизнь бы сюда не сунулся.
— Да они просто играют!
— Ага, — я потрепал разорванную на плече куртку.
— Схватился за камень, стал угрозой, — панк пожал плечами. — А как мы поступаем с угрозой?!
На его вопрос девять псов в одну секунду зарычали и клацнули челюстями. Я дёрнулся и выставил энергетический щит, хоть и знал, что он выдержал бы две, самое больше — три, атаки.
— Ну вот опять ты за своё, пацан! Мы же шутим!
— Значит я могу идти? — спросил я с одышкой. Пустые удары с добавлением энергии и энергетический щит забрали у материи столь нужные резервы для восстановления.
— Мог бы, если бы не взялся за оружие. Теперь придётся заплатить!
— Сколько? — я хотел побыстрее убраться и не собирался торговаться из-за жалкой тысячи или двух.
— А сколько у тебя есть? — панк улыбнулся так широко, как прежде не улыбался.
И дураку понятно, что последует за таким вопросом. Мужик не отпустит меня за установленную таксу, он предлагал обменять жизнь на всё, что у меня есть. Чертовски глупо — умирать за деньги, но иногда с ними не позволяет расстаться гордость. Отбирая деньги, он отбирал у меня уважение. Можно сказать, раздевал меня до гола и отправлял по трассе нагим.
Ещё раз посмотрев на озлобленных псов, я смирился, что выйти из драки победителем не получится. В подсумке я припрятал парочку неплохих зелий. Если выпить оба, то можно пободаться. Одно зелье разово выплеснет в материю энергию, подобно банке энергетика или чашке кофе, а другое — создаст от восьми до десяти вторичных связей взамен временно неработающих. Но главный вопрос — сумею ли я их выпить? Девять питбулей охватили меня метровым кольцом и в отличие от людей, они не упустят тот самый миг, когда хозяин отдаст команду.
Денег с собой я прихватил ни много ни мало — десять тысяч. Битники не обеднеют от такой потери, но меня зацепила наглость панка и его желание отобрать всё.
— Твоя собака скоро умрёт, — сказал я, глядя на питбуля с коричневым окрасом.
Мужик убрал с лица улыбку и посмотрел на собаку с повреждённой материей. На секунду я пожалел, что так резко сменил тему. Мужик считал собак не просто питомцами. Мои слова прозвучали для него почти, как неизбежное пророчество для сына или другого близкого человека. Хотя другого пути у меня не было. Я рискнул. Выкинул свой последний козырь и попал в цель.
— Откуда ты знаешь?
— Чувствую отклонения в структуре, — я сделал к ней небольшой шаг, но всё кольцо двинулось вместе со мной. — Она уже слабее остальных, но проблема не уходит. Наоборот — пожирает энергию. Скоро структура заберёт из тела всю энергии, чтобы спасти себя, но это не поможет.
— Ты можешь её вылечить? — мужик подошёл ближе, и собачье кольцо расступилось перед ним.
— Ничего не обещаю, но могу попробовать…
— Давай!
— И тогда ты поможешь мне добраться до города Горняков?
— Спаси её, тогда и поговорим!
…….
Взгляд Дрессировщика (так он себя называл) следил за мной с недоверием и презрением. Трижды он спросил, нужны ли мне острые предметы, бинты, горячая вода, спирт, и трижды я отмахивался, выворачивая полки и шкафчики на его кухне. Ему было невдомёк, как я собрался вылечить животное, не заглянув внутрь. А мне было немного страшно. Дело оказалось серьёзнее, чем я думал. Заканчивалось время.
Дрессировщик сказал, что Дарта (сучка питбуля) сцепилась с изменённым волком. Я не вдавался в подробности — кто это или что это — но услышал главное. Изменённый укусил Дарту, и что-то попало внутрь вместе со слюной. Прошло три дня. Рана зажила быстро, но самочувствие собаки ухудшалось. Я внимательно рассмотрел материю и в общих чертах понял, что происходит. Три дня прошли более или менее нормально, потому что материя сопротивлялась. Вирусные клетки проникали в структуру и получали отпор. Но вечно так продолжатся не могло. Состояние ухудшалось, а яркость материи снижалась с каждым часом.
Кухня Дрессировщика стала похожа на место обыска. Я выворачивал полки, откупоривал банки и бросал на пол коробки. Не хватало одного ингредиента. Дрессировщик хотел помочь, спрашивал, что я ищу, а я молчал. Знал бы я названия хотя бы десятой части своих ингредиентов, было бы проще… Я искал поддерживающую бирюзовую заплатку для зелья внедрения. Вряд ли ему это о чём-то говорило.
Удивительно, но нужный ингредиент я нашёл не в шкафчиках, где лежали травы, чай и сушенные грибы, а в холодильнике. Недостающий компонент выпал осадком в банке с малиновым вареньем.
Две трети рецепта я замешал из своих запасов, а оставшуюся часть нашёл у Дрессировщика. Мужик смотрел на меня, и с каждой секундой у него округлялись глаза. Я думал, что он впечатляется работой алхимика, но позже понял… Он смотрел на меня, как на чокнутого. В нагретой сковородке я тушил грибы, варенье, еловую смолу, глину и свои порошки. Так это видел обычный человек, а глаза одарённого алхимика — по-своему. Они не видели истинные предметы, нос не чувствовал вони, руки не брезговали мешать адскую кашу-малашу.
Содержимое сковородки представлялось волшебным танцем химии в таинственном чане. Я наблюдал, как одни цвета вытесняю другие, третьи соединяются с четвёртыми, пятые объединяются с шестыми, а седьмые держатся в стороне, готовясь стать заключительным катализатором.
Превратив кухню в задымлённую помойку, где Дрессировщик едва сдерживал рвотные позывы, я перелил рецепт в кружку и побежал на улицу.
— Ты уверен, что Дарта не сдохнет от этого говна?! — крикнул Дрессировщик, преграждая мне дорогу.
— Без него она сдохнет уже через час, — ответил я, отталкивая мужика в сторону.
Дрессировщик помог вылить в пасть собаке рецепт. К тому времени она еле переставляла лапы, но продолжала ходить за сворой, не желая показывать свою слабость. По сути я сделал с её материей нечто похожее, как тогда на королевской битве.
В тот раз я защищал свою материю от яда, в этот раз — энергию Дарты от чего-то подобного. Мой рецепт не имел ничего общего с противоядием. Его составные части не уничтожали враждебные сгустки и не обезвреживали их. Я сделал зелье-пробку. Приготовил сдерживающую подушку и поместил в здоровую часть материи. Рецепт нашёл нужное звено и перекрыл распространение заразы.
Вторичная характеристика алхимия повышена до — 12;
Общий объём материи увеличен до — 13,1 относительных единиц.
Общий объём материи превысил 13 относительных единиц. Доступных связей для развития основных характеристик — 2.
Материя находится на стадии раскрытия. Для перехода на следующую стадию требуется относительных единиц — 20.
Подобный трюк сработал бы только с материей собаки или другого животного. Их материя примитивная. У человека даже на этапе зарождения структура во многом сложнее — одной пробки не хватило бы, чтобы разделить материю.
Минут пятнадцать я наблюдал, как отравленные частицы бьются в пробку. Убедился в её надёжности и выдохнул. Развороченная кухня, десятки вывернутых банок, удушающая вонь. Всё это было не зря.
— Не жди, что она быстро придёт в себя. Я становил распространение яда, но не знаю, сколько времени уйдёт на его нейтрализацию. Она будет слабой, но она будет жить.
— Спасибо, — ответил Дрессировщик, почесав бороду.
…….
Вопрос с возвращением в город решился просто. За домом Дрессировщика стоял накрытый брезентом пикап. Машина была на ходу и заправлена. Он согласился отвезти меня в любое удобное время, но прежде мы пообедали.
В этот раз на кухне хозяйничал он. Мы сели в гостиной. Близость смерти Дарты объединила нас. Я ел жаренные бобы с тушёнкой и больше не смотрел на Дрессировщика, как на дорожного грабителя, хоть он и не перестал им быть.
— Зачем тебе столько собак?
— Они — моя армия, — ответил мужик. — За умеренную плату мы загоняем опасное зверьё. С каждым годом их становится больше, они умнеют, набираются сил и всё ближе подбираются к человеку. Слабых нейтралы отгоняют сами, а когда к ним на землю приходит кто-то опасный, они зовут меня.
Вкратце Дрессировщик рассказал, как проходит отлов диких зверей. Он спускает собак, а те находят и окружают зверя. Ловят также, как словили меня. Но чаще не нападают, а держат в плотном кольце. Схватки с дикими зверьми Нейтральных земель — вещь опасная. Дарта — свидетель. Порой, когда зверя находят далеко от поселения, собакам приходится удерживать его часами, пока не придут люди и не прикончат того выстрелом ядра в голову.
По ходу своего рассказа Дрессировщик обмолвился и об одинаковых структурах материй. Хоть он и сам об этом не знал, но я догадался, что собаки во время дрессировки копировали его структуру. Видоизменяли связи и подстраивались под хозяина. Когда их материи становились идентичными, у Дрессировщика с собаками появлялась особая связь. Дрессировщик не просто отдавал им команды, а чувствовал каждую собаку из своры. Потому-то питбули так слаженно и работали. Обычной на первый взгляд командой «взять» или «удерживать» Дрессировщик говорил намного больше. Он будто отдавал им целый ряд команд и рассказывал общую стратегию поведения, а вдобавок держал с ними неразрывную связь.
— Каждая из моих собак почти всегда слабее добычи, но мы берём слаженностью и численным преимуществом.
— Численным преимуществом…, - пробормотал я, вспоминая эти слова.
— Ага.
— И столько стоят твои услуги?
Острый Ким любил и ненавидел дорогу до рудника. Любил, потому что дорога давала ему пятнадцать минут тишины и наслаждения идеальным асфальтом. Поездку по этой дороге он считал самым желанным перерывом в течение насыщенного и долгого рабочего дня. Ненавидел за конечность. Каждый раз она заканчивалась слишком быстро. И ладно бы за концом хорошего асфальта лежал — плохой. Нет же. Окончание дороги означало встречу с Кротом.
Четыре года назад он убежал из города. Покинул то чёртово место жестокости, насилия, дурмана и разврата, чтобы начать новую жизнь. Нейтральные земли — идеальное место, чтобы начать жизнь с чистого листа, особенно для такого человека, как Ким. Романтика, близость природы, а главное — свобода. Свобода от братств, постоянной гонки за лидерство, территорий. Ким успел побыть членом братства. Ему не понравилось. Получив деньги, власть и уважение, он потерял свободу. Братство давало одарённым билет в жизнь, но само эту жизнь и забирало. Ким сравнивал вступление в братство с добровольным походом на войну, а он не хотел никого убивать.
Город горняков он выбрал случайно. Понравился малыми размерами, уютом, влюбили в себя горы. Обустроился и начал новую размеренную жизнь. Знакомился с местными, ходил в горы, подыскивал жильё для покупки. Всё было тихо и спокойно, пока в его любимый бар не стали захаживать братья Хац. Три отмороженных типа постоянно устраивали проблемы посетителям, бармену и хозяину. Острый Ким терпел это несколько недель, а затем отбил им не только желание портить людям отдых, но морды, печени и почки.
Крошечный город облетела новость о силе Острого Кима. О нём услышал Крот и предложил работу. Ничего особенного — сопровождение бумаг и других ценных грузов. Ким ездил на пассажирском сиденье пикапа в соседние города, смотрел на пейзажи, узнавал новые места и получал за это неплохие деньги.
Потом было дело об отравлении. Мутная история, в которой одна бригада заперла другую на подземном горизонте, где проходил взрыв. От самого взрыва ребята не пострадали, но вскоре умерили, задохнувшись взрывными газами. Острому Киму было жалко парней, и он решил разобраться в этой истории. Получилось. Он нашёл виновных, и те понесли наказание.
Крот присмотрелся к Киму и предложил повышение. Затем — ещё одно. И ещё.
Занимаясь тем, что ему было интересно, он поднимался выше, получал суммы крупнее. Купил дом, новую машину, начал ухаживать за девушкой. Постепенно он приближался к Кроту. Стал чаще видеться, больше говорить, иногда давал советы. Но чем больше Ким узнавал о Кроте, тем меньше тот ему нравился.
Долгое время Ким путался в мыслях. Не мог понять, когда Крот настоящий, а когда — носит маску. Какие его поступки — хорошие, а какие — корысть, прикрытая выдуманной историей. В конце концов Ким решил, что ему с Кротом не по пути, но пришёл к этому заключению слишком поздно. В городе Горняков у него был дом, работа, будущая жена. Он и сам не заметил, как оказался в ловушке обстоятельств и скатился к тому, от чего убежал из города…
Пятнадцать минут наслаждения закончились. Ким проехал через КПП и припарковал машину у одного из въездов в гору. За его спиной стояло новенькое трёхэтажное здание административного корпуса, отделанное дорогой плиткой. Сколько раз Ким не приезжал на рудник, ни разу не застал босса в офисе. Там сидели только придавленные бумагой клерки, которые, работали по двенадцать часов в день и походили на оголодавших зомби. Сам же Крот постоянно торчал в горе.
Острый Ким подошёл к горно-шахтной пассажирской машине, залез внутрь и ударил кулаком в крышу, отдавая сигнал водителю, что готов ехать.
…….
Ким, как и многие другие, слыша прозвище Крот, представлял босса мелким и сгорбленным. Крот выглядел иначе. Большой, под два метра, плечистый, с загребущими руками. Он проработал в горе двадцать лет, а Кротом его прозвали, когда он ещё был простым рабочим. Прозвище прижилось. И теперь Крот во время знакомств сам представлялся этой кличкой.
Машина привезла Кима на один из обезличенных горизонтов, в которых он ничего не понимал. Дорогу преградила оранжевая машина с огромным задранным к верху отбойным молотком, будто хобот слона. Рядом с оборудованием стояли Крот и оператор.
— Тебя кто так учил обезопашивать, бестолочь! — ревел Крот, размахивая гаечным ключом. — Ты должен долбить в неё, чтобы заколы сбивать, а не забуриваться и на излом брать! Чего ты молчишь?!
Сломленный мужик хотел что-то ответить, но осёкся и жалобно пожал плечами.
— Из-за таких тупорылых баранов, как ты, я теряю деньги! Летят гидроцилиндры, а потом техника простаивает! Кто заплатит за простой, ты?! Быстро сел в машину!
Ким дождался, когда Крот закончит порку, и только потом подошёл. За несколько лет он привык, что Крот никогда не здоровается. Ну почти никогда. Босс был настолько вовлечён в своё собственное производство, что неделями не выползал из горы. Возможно, он терял счёт дням и потому, забывал здороваться. Первое время Ким думал именно так. Но позже убедился в обратном. Кроту было плевать на всех и порой даже на себя. Его ничто не интересовало больше, чем гора и добыча.
— Пойдём! — он махнул Киму и быстрым шагом пошёл в подсобку.
Обитый жестью потолок, болтающаяся на проводе лампочка, железные шкафчики для одежды, железный стол, железные стулья. На столе — пара алюминиевых кружек, бумага, слой осыпавшегося после взрыва песка.
Крот ввалился в стул, подтянул кружку с чаем и заглянул в бумаги. Забавно, но человек, который мог позволить себе всё — от замков до целых городов — смотрелся в убогой подсобке на своём месте. Ким наблюдал такую картину почти каждый день и каждый раз недоумевал — почему? Зачем он с болезненным упорством выкачивает гору и вгрызается зубами в каждую десятую долю процента в договорах, если он этим не пользуется? Ким не знал. Возможно, и сам Крот этого не знал. Проработав всю жизнь в горе, он просто не мог по-другому. Продолжал вкалывать по накатанной.
— И после такого говна, они смеют заикаться о повышении зарплат?! — спросил Крот.
Ким промолчал. Он знал — Крот ждёт ответ, только если это касается твоей непосредственной работы. В остальном — он разговаривает сам с собой.
— Олухи, бл*ть! Криворукие бездари и алкаши! Просят поднять им зарплаты, а сами тащатся в гору с перегаром и ломают мою технику! Пускай скажут спасибо, что я не повыгонял их всех к херам собачьим! Бездельники! Лентяи! Тупицы! Каждый из них прошёл обучение, но только один из десяти вспомнит через месяц хоть что-нибудь! Дегенераты!
Крот выплеснул на Кима ежедневную порцию ненависти и перешёл к делу:
— Рассказывай! Что у тебя?!
— Поставщик резины больше не будет пихать нам брак. Я с ним поговорил. В качестве извинений он добавит бонусом к последнему заказу шесть пар на самоходные буровые установки.
— Хорошо, — Крот кивнул и продолжил смотреть бумаги.
— Человека, который затеял предыдущую забастовку, я пока не нашёл, — Острый Ким повторял это Кроту уже вторую неделю. По правде, он догадывался, кто это сделал, и мог бы узнать точно, надавив на подозреваемого, но не хотел. Он рассчитывал скинуть вину на кого-нибудь, кто недавно покинул город, потому что боялся за жизнь настоящего зачинщика. — Разберусь к концу этой недели.
— Разберись-разберись!
— С Восточными всё оказалось сложнее.
— Да?! — Крот оторвался от бумаг.
Ким с радостью умолчал бы и об этом, но вопрос был более чем серьёзным. Затрагивал поставки топлива, а значит грозил чуть ли не остановкой производства:
— Они почти задавили нашего текущего поставщика. На этой недели топливо придёт по заявке, а по поводу следующей они сомневаются. Восточные же передали вместе со мной предложение, — Ким достал из кармана листок бумаги и положил на стол. — Предлагают покупать топливо у них, но по завышенной в полтора раза цене.
Крот схватил бумагу и развернул. Густые брови несколько раз всколыхнулись, по губам прокатилась волна.
— Ну и всё тогда!
— А?
— Забудь! — Крот сложил бумажку и положил в нагрудный карман. — Больше это не твоя проблема!
Казалось, Ким должен был радоваться, что босс снял с него такую задачу, но нет… Острый Ким знал, что значат слова босса. Грядут смерти. Много смертей. Если понадобится, он заплатит в три раза больше, чем расходы за удорожание топлива, наёмникам, но не позволит ставить ему условия. Ким сглотнул слюну. Он принёс новость, после которой Восточников не станет. Это случится жестоко, кроваво и быстро.
— Что с литейщиком?
— Всё в порядке.
— Не забывай, что он — твоя главная задача! Всё остальное хоть и несёт за собой риски, но не такие большие. Если мы лишимся улучшенных буровых коронок, придётся использовать простые, а я не хочу, чтобы только из-за одного человека всё производство подорожало на пятнадцать процентов. Ты помнишь об этом?
— Конечно.
— Он пьёт наш напиток? Есть проблемы с поставками? С качеством?
— Пьёт, — Ким отвёл взгляд. — Проблем нет. Бутылки приходят запакованными, как с конвейера.
— Хорошо. Ещё что-то? Как справляется пацан, которого ты притащил из города? Были проблемы?
— Нет. Всё тихо.
…….
Возвращаясь в город, Киму было о чём подумать. В очередной раз его мысли крутились вокруг: «бросить всё и свалить к чертям», но он постарался их отогнать. В подобных размышлениях можно было погрязнуть с головой и забыть обо всём на свете.
Больше всего Ким переживал из-за Восточных. По своей сути они были подрастающим поколением житрожопых бизнесменов. Они не делали ничего противозаконного и избавлялись от конкурентов честно. Да, хотели слегка подоить Крота, но взамен предлагали плюшки. Подземные заправщики, запасные резервуары. Согласились взять на себя денежную ответственность за несвоевременные поставки. Они победили в рыночной войне и готовы были снять сливки за долгий и упорный труд, но всё будет по-другому… Триумф будет недолгим. Очень скоро они все умрут.
Совсем не к месту появился ещё и этот пацан из города — Сайлок. Он вёл какую-то свою игру и лез к литейщику. Если бы Ким заикнулся об этом Кроту, пацан не успел бы даже до города доехать. Нейтралы сняли бы его с грузовика посредине трассы и привезли обратно в город Горняков. Не всего. Только голову.
Но всё обошлось. Ким сомневался, что пацан очнётся раньше, чем машина приедет в город, но он выживет. Главное, чтобы он всё понял и навсегда отказался от своей дурацкой затеи.
Последнее о чём думал Ким, приближаясь к своему дому — Стекловар Микки. Литейщик уже давно ходил по краю. Со дня на день он двинется окончательно. Его нужно отпустить и позволить дожить нелёгкую жизнь. Острый Ким поступил бы именно так, но на деле ему приходилось накачивать Литейщика наркотой.
Микки пил виски, который ему привозил Ким. Но виски непростой. Прямо на заводе в виски добавляли психотропы и запечатывали в заводскую упаковку, будто с конвейера. За это Ким ненавидел себя больше остального.
Он припарковал машину около дома и вышел. На лужайке лежали кирпичи, камень и цемент для восстановления разрушенного крыльца. Следующая задача на день — поездка на ранчо. Привезти еду, бухло и заготовки для коронок. Но прежде он собирался переодеться и пообедать.
Повернул в замке ключ, прошёл по коридору и спустя секунду почувствовал запах псины. Отточенным до автоматизма движением потянулся к пистолету, но его опередил хриплый голос:
— Не стоит!
Ким обернулся и увидел мужика в джинсовой куртке и кожаных штанах, у ног которого скалились четыре питбуля. Повернул голову влево — увидел ещё двоих, вправо… В дверном проёме стоял Сайлок, перед ним — два озлобленных пса.
… … …
— Ты серьёзно?! — спросил Острый Ким и уставился на меня. — Что ты здесь…?!
В следующий миг он удивился пуще прежнего и опустил взгляд на мой торс:
— Я в тебе четыре дырки сделал! Как ты оклемался?!
— Ствол на пол!
— Ствол на пол? — переспросил Ким, оглядываясь на собак. — Ты в курсе, что твои собачки запачкают мне дом?
— Это мои собаки! — почти гавкнул Дрессировщик. — Кидай валыну на пол!
Ким потянулся за спину и дёрнулся слишком резко. Питбули оскалились и прижали Кима к стене. Чёрный самец вцепился в калошу, а белый повис на рукаве. Я решил не испытывать судьбу. Подскочил и ударил усиленным под дых. Возможно, Ким подумал, что я вымещаю злость. Но я лишь хотел обезоружить его без лишних фокусов. Так ведь…? Или мне полегчало? Не давая Киму опомниться, я вытащил из-за спины револьвер и отошёл. Тот скривился от удара, дождался пока материя восстановит онемевший участок и отплатил мне язвительной улыбкой:
— Сайлок, ты не думал, почему я тебя не грохнул, а? Мне ничего не мешало.
— Мне не зачем искать в этом смысл. Мой разговор с литейщиком важнее.
— Теперь ты точно умрёшь, — Ким пожал плечами. — И это не моя угроза.
— Хватит об этом, — я посмотрел на Дрессировщика.
Пожилой рокер присвистнул, и питбули успокоились. Выстроили у стены напротив и сели, впялив в Кима восемь пар глаз. Со стороны выглядело так, будто они ждали от него команды, но на самом деле — Дрессировщик дал команду удерживать цель без агрессии.
Собачки нравились мне всё больше и больше.
— Прежде чем я поговорю с Микки, мы должны кое-что прояснить, — я отщёлкнул барабан револьвера и убедился, что все семь пуль на месте. — Шустрик тут не причём. И я…
— Я знаю.
— Наша встреча — чистое совпадение. На него наши разборки не должны повлиять. Если у тебя другое мнение…
— Я знаю! — перебил меня Ким. — Хочешь встретиться с литейщиком — поговори с Кротом!
— Прежде я спрашивал тебя об этом, но ты меня послал.
— Не думал, что ты такой упёртый. Я рассчитывал, что ты поймёшь всё с первого раза. Да и сейчас говорю, только потому что хочу тебя предупредить. Литейщик работает на Крота и если узнает, что кто-то сунулся на ранчо без его ведома, то… Один раз я тебя прикрыл, но второй раз — не стану. Хочу, чтобы ты знал. Стекловар Микки очень важен для Крота. Настолько, что любой чих в сторону литейщика может оказаться последним. Я не дал тебе поговорить с Кротом, потому что был уверен, что он пошлёт тебя в задницу, а если ты ему не понравишься, отправит за тобой людей. Ты зашёл дальше, чем я думал, а значит положение изменилось. Поговори с Кротом! Так у тебя появится хотя бы мизерный шанс выжить…
— Ты сам-то себя слышишь? Если и в том, и другом случае, Крот захочет меня убить, тогда мой выбор и выбором-то не назовёшь. Ты предлагаешь мне выбрать между — поговорить с литейщиком и не поговорить с литейщиком. Как думаешь, что я выберу? — спросил я, направляя дуло револьвера Киму в грудь. — Поедем на твоей!
Десяти тысяч, что я прихватил с собой в Нейтральные земли не хватило, чтобы оплатить услуги Дрессировщика. Он привык охотиться на малоразумных зверей и изменённых хищников, а человека — таким не считал. Отнекивался ровно до тех пор, пока моё предложение не поднялось до пятидесяти тысяч. Я пообещал, что мы не будем никого убивать, а лишь заедем в гости и попросим собак проследить за примерным поведением. В конце концов Дрессировщик согласился, а мне пришлось срочно искать деньги.
Не уверен, что у кого-нибудь другого получилось бы провернуть всё так быстро. Но Кумар смог. Я позвонил ему, описал ситуацию и попросил кредиты.
Денежными переводами в этом мире пользовались. Вот только до города Горняков такие технологии не добрались. Тот же Крот оплачивал услуги подрядчиков по безналу, как и получал прибыль с продаж. Но одно дело крупное предприятие, а другое — горстка жителей провинциального городка. Горняки, как и все простые нейтралы, предпочитали наличку. А потому никто не жаловался, что в городе не нашлось филиала компании денежных переводов.
Ждать, пока бабки приедут на машине — слишком долго, а работать на честном слове Дрессировщик отказался. Вот Кумару и пришлось исхитряться. Поднял все знакомства и связался со всеми союзными братствами. Полтора часа я ждал звонка и дождался. Через пять или шесть рук он вышел на фирму, которая поставляет для Крота бетон, купил у них ноль тонн цемента за пятьдесят тысяч с условием, что сорок тысяч фирмачи передадут мне.
Через час мы забрали деньги в городе Горняков, а ещё через пол — облюбовали дом Кима вместе с восемью питбулями. Дарту оставили дома.
…….
Шустрик беспорядочно водил стволом и хлопал глазами, не понимая, как ему поступить. По идее он должен был стрельнуть в меня, увидев, что я веду Кима на мушке револьвера. Но безвозвратно подвис, когда Ким приказал ему расслабиться и следить за камерами.
В дом мы вошли вдвоём. Прошли по коридору мимо грязных комнат к железной двери, и Ким открыл её. Нас обдало теплом и мерцающим светом печи. В нос ударили запахи, которые я поспешил разделить на составляющие, но уже спустя секунду отвлёкся на литейку. Помнится, снаружи она ничем не отличалась от остального дома, не считая труб и глухих стен без окон. А вот изнутри выглядела совсем иначе и походила на бункер или лабораторию. Как та, в которой работал я. Ровные стены, прямые углы, эргономично расставленное оборудование и встроенная в стену печь. Над головой гудели вентиляторы и шумела вытяжка. Жужжали двигатели, шипели турбины горелок.
Увидев Стекловара Микки, я вспомнил слова Шустрика: «бесхребетная размазня и алкаш!». Так оно и было. И даже хуже. Он носил грязные и местами прожжённые шмотки. И всё бы ничего — ведь это его рабочая одежда — однако ещё на входе в литейку восприятие подсказало мне заглянуть в шкаф для одежды, где висело по меньшей мере шесть новеньких комбинезонов в целлофановой плёнке. Я предположил, что Микки не только не собирался сменить старую спецовку на новую, но и вовсе не различал рабочую одежду от повседневной. Выглядело так, будто он одел эту спецовку несколько лет назад и больше с ней не расставался.
На вид ему было около пятидесяти. Однако присмотревшись к материи, я изменил своё мнение. Литейщик совсем недавно разменял пятый десяток. Об этом мне сказала новая способность.
По дороге от дома Дрессировщика в город Горняков я вложил две доступные единицы вторичных характеристик в восприятие. Сила, ловкость и выносливость на фоне восприятия выглядели не просто отстающими, а второгодками. У меня еле рука повернулась отдать очередные звенья в восприятие, но соблазн — поднять основную характеристику до двадцати единиц — пересилил. Теперь структура материи выглядела так:
Сила 6, Ловкость 6, Выносливость 6, Восприятие 20, Интеллект 10.
И ведь я давно мог подкачать себя по физухе, сделаться сильнее, быстрее и выносливее. Вдобавок к бордовой материи трех десятков физических характеристик я бы точно не проиграл Киму в сражении. Вот только в первую очередь я преследовал цель.
Если я сумею раздобыть пулю из мешанки и зарядить её в подходящее ружьё, то только восприятие поможет выбрать подходящий момент и сделать правильный выстрел с расстояния в пару километров. Тем не менее слив такого количество улучшителей в восприятие принёс и свои плоды.
Я словно открыл для себя новую способность и научился смотреть на материю под другим углом. Теперь я не только быстро разбирал светящееся в груди пятно на структуру и выделял основные звенья, чтобы понять направленности силы того или иного человека, но и видел прежде закрытые для меня детали. К примеру, по толщине звеньев и соединениям вторичных связей я мог определить возраст материи, а значит и возраст человека. Вдобавок, беглый взгляд позволял быстро и точно найти бреши в материи — связи, которые не успели восстановиться, или те, что были заведомо слабыми. Двадцать единиц восприятия разложили передо мной материю Стекловара Микки, словно клеточную структуру микроорганизма под микроскопом. Я смотрел на неё и вздрагивал от ужаса.
Энергетический червь оставил в структуре необратимые повреждения. Материя литейщика была рваной, покорёженной, кривой. Многие из звеньев были обесцвечены навсегда, в их стенках зияли дыры или бреши от выпавших осколков. Энергия в материи распределялась неравномерно и делилась на две части. Одну побольше — основную, и другую — маленькую, которая походила на город-спутник на пути в столицу.
Сомневаюсь, что набор светящихся палок, соединений и пересечений мог бы повергнуть людей в шок. Обычных нет, но того, кто хоть немного в этом разбирался — ещё как.
От одного вида этой бесформенной и убогой каракатицы по телу пошла дрожь. Пускай литейщик и выглядел, как бомжара и пьяница, но уважать его стоило лишь за то, что ему пришлось пережить.
Мне потребовалось приложить усилие, чтобы оторвать взгляд от его материи, но новая волна переживаний захлестнула, когда я присмотрелся к его лицу. За густой бородой и длинными грязными волосами я не сразу рассмотрел шрамы. Десятки мелких прорезей, подобно тоннелям, что оставляют в песке черви, усыпали лоб, щёки и шею. Полагаю, такими отметинами было испещрено всё его тело. Возможно, именно поэтому он не часто снимал рабочий комбинезон, чтобы лишний раз не будоражить воспоминания.
— Приветствую! — сказал я, чувствуя трепет перед мастером.
Стекловар Микки посмотрел на меня с долей презрения, будто на пацана, который раздаёт в метро рекламные буклеты, и обратился к Киму:
— Принёс?
Острый Ким снял с плеча рюкзак и достал бутылку виски. Грязные пальцы литейщика жадно обхватили стекло. Я проследил за бутылкой взглядом и обрадовался, что Микки её не открыл. Мы застали его более или менее трезвым. С таким литейщиком я и хотел поговорить.
— Меня зовут, Сайлок. Я пришёл попросить об услуге.
— А?
— Раньше вы изготавливали сплавы и изделия, которые никто кроме вас не умел делать, — я сделал шаг вперёд, чтобы показать серьёзность моих намерений. — Вы ещё помните, как их делать?
— Он с тобой? — спросил литейщик у Острого Кима.
— Не совсем.
— Чего тебе надо, малец?! — Микки помотал головой, как будто проверял, не привиделся ли я ему.
— Пуля из мешанки.
— Пф-ф-ф! — Микки махнул рукой и повернулся к печи. — Проваливай!
Литейщик подхватил железную палку и открыл печь. Нас с Кимом обдало жаром, и мы почти одновременно отступили на пару шагов назад. А Микки даже не поморщился и не прищурил глаза. Подобно тому, как повар помешивал кипящий суп на плите, он макнул палку в металлический горшок, который висел над шестью газовыми факелами, и посмотрел на оставшуюся на конце пробу.
Не известно, как долго Стекловар Микки тут деградировал, и как часто Острый Ким привозил ему виски, но самое малое — навыки обращения с инструментами, оборудованием и горячими металлами никуда не делись. Открытым оставался вопрос о мешанке. Помнит ли он технологию или рецепт? Интересно, как вообще одарённый литейщик видит плоды своих творений?
— Тащи болванки! — рявкнул Микки, не оборачиваясь.
Острый Ким отошёл к двери и принёс оставленную ранее коробку. В деревянном ящике звенели заготовки. Ким поставил ящик на рабочий стол и отошёл, сморщившись от жара. Рывком с энергией Микки сорвал с ящика приколоченную гвоздями крышку и достал одну из заготовок. Цилиндрическая фиговина с выступами на конце блестела никелем. Литейщик повертел её в руке и пару раз долбанул рабочей стороной о верстак:
— Этим идиотам не хватит и сотни лет, чтобы научится делать из своих заготовок что-то лучшее, чем хлам и металлолом!
Литейщик обеими руками погряз в ящике с заготовками и нас больше не замечал. И невооруженным глазом было видно, что работа его увлекает, ослабляет боль, помогает забыться. Я бы с удовольствием оставил его наедине с любимым делом, но своё дело считал не менее важным:
— Микки, я знаю, что вам пришлось пережить что-то очень страшное, чтобы выйти из игры. У меня нет других вариантов, кроме как принять ваше решение, но прежде… Пускай я молод и даже наполовину не выгляжу также серьёзно, как…, - я повернул голову, — … как Ким или подобные ему. Но поверьте. Я затеял это не для банальной перестрелки или личной мести. Ваша пуля может спасти много жизней. Если бы я придумал другой способ. Придумал, как обойтись без этой пули, я бы сюда не пришёл.
Только спустя десять секунд Микки вынырнул взглядом из коробки и посмотрел на меня. Казалось, мои слова облетели всю планету, подвисли где-то на загибающемся сервере и только потом добрались до литейщика.
Его взгляд изменился. Не сильно. Снизился уровень презрения и злости. Где-то глубоко промелькнули искры любопытства, но быстро погасли:
— Стекловар Микки этим больше не занимается. Теперь я наплавляю коронки, и это очень неплохая работа за те деньги, что мне платят, — Микки говорит неискренне. — У меня есть своя литейка, охрана и помощники. Два раза в неделю я готовлю кашку, макаю в неё коронки и дальше могу отдыхать. Тут свежий воздух и всё такое…
— Вы сможете сделать пулю?! — громко спросил я, чтобы прервать этот театральный монолог о ненастоящем счастье. — Технически, вы ещё способны на это?!
— П-ф-ф-ф! — Микки отошёл от стола и с силой швырнул коронку в ящик. — Такое нельзя забыть! Но ты, малой, можешь об этом даже не мечтать! Ты и близко не представляешь, куда лезешь! Так что возвращайся, откуда пришёл, и ещё раз хорошенько подумай, как грохнуть своего врага без моей пули!
Стекловар Микки подтянул к себе бутылку и один резким поворотом отвинтил крышку. Та повертелась на горлышке, после чего подскочила и упала на стол.
— Разве ты сам этого не хочешь?! — я сделал два шага вперёд и почувствовал, как на лбу проступили капли пота. Глядя на невозмутимого и расслабленного Микки, я и забыл про жар у печи, а подойдя, запретил себя отступать. — Ничто не сделает тебя счастливым, кроме этого! Ты будто лучший в мире шеф-повар, которого посадили на всю оставшуюся жизнь чистить картошку!
— Пшёл в жопу! — обозлился Микки и поднял бутылку.
Плавающие частицы стороннего вещества в бутылке я заметил, ещё когда Острый Ким вытащил её из рюкзака. Во время разговора с литейщиком у меня было достаточно времени, чтобы в этом убедиться:
— Они подмешивают тебе наркоту!
— А?! — раскрасневшийся не от жара, а злости, литейщик замер с поднесённой ко рту бутылкой.
— Бутылка выглядит запечатанной, но я готов поклясться, что внутри плавают одурманивающие психотропы. Полагаю, ты бухаешь только то, что привозит тебе Ким, а значит забыл, как накрывает обычный алкоголь. Состояние под кайфом стало для тебя привычным. Вот, что делает тебя счастливым!
— Что за…?! — Стекловар Микки посмотрел на Кима.
Помощник Крота осунулся и на секунду отвёл взгляд. Он знал про наркоту в виски. Но почему его так знатно коробило? Острый Ким скользнул взглядом по полу, стене, потолку и виновато посмотрел на литейщика.
— Да и плевать! — Микки прижал горлышко к губам и сделал глоток. Я посмотрел, насколько изменился уровень виски в бутылке, и облегченно выдохнул. Литейщик сделал слишком маленький глоток. Хотел показать свой пофигизм, но я разглядел в этом жесте здравое мышление. С ним не всё было потеряно, хотя сам он хотел показать обратное. — Если ты закончил со всей болтовнёй, то вали из литейки и не мешай мне работать!
— Пуля для Хана…
Кумар не рассказал мне подробностей о том, кто именно подсадил Стекловару Микки энергетического червя. Сомневаюсь, что это был Хан, который в последнее время по уши погряз в транспортировке материй, но… В конце концов они все были повязаны. Если сделал не Хан, то как минимум — он об этом знал. Но что более вероятно — он проголосовал за это. То были лишь мои догадки, и возможно я поспешил со столь опасным заявлением, но других рычагов у меня не осталось.
Произнеся имя, я первым делом посмотрел на Острого Кима. Важно было в самый первый миг понять его настрой к сказанному. Ведь мои слова приговаривали Кима к смерти, в том случает, если не собирался собственноручно грохнуть меня или рассказать одарённым выше.
Речь шла о Хане — мастере обращения с материей. Он узнает о приговорённом и его подельниках, даже если приговорённый не произнесёт ни одного слова. Вспомнить хотя бы босса Теневых — Тихого. Он залез ко мне в голову, прикоснувшись к руке, а ведь его способности работы с чужими материями и близко не сравнятся со способностями Хана.
Я произнёс одно имя. Но этого было достаточно, чтобы поставить под угрозу жизни двоих людей в комнате. Ким удивился, но в целом повёл себя сдержанно. Пожалуй, даже раскрытые карты о наркоте его потревожили больше чем Хан. Это хорошо. Но что литейщик?
Тот молчал секунд двадцать. Возможно, думал, как по-новому послать меня в задницу, потому как ему предстояло сделать это уже в четвёртый раз. Или нет. Ответа не последовало. Микки достал из коробки заготовку, подошёл к печи и нажал на пульте несколько кнопок. Горшок с металлом накренился. Тогда литейщик поднёс хват с формой и наклонил горшок чуть сильнее. Расплавленная жидкость перелилась через край, и форма наполнилась тягучим оранжевым металлом. Литейщик поставил её на верстак и вложил коронку.
Несколько раз я порывался задать вопрос, но каждый раз останавливался. Литейщик работал и думал. Не стоило ему мешать. Вместо этого я всмотрелся в расплавленный металл. Даже с моими незаурядными познаниями, я видел довольно много. Как-никак в плавке не обходилось без химии.
Из-за яркости свечения металла и присутствия сразу нескольких сплавов, я часто путал химические цвета — те, которые мне позволяет видеть материя, с тепловыми оттенками. Те были слишком яркими и часто выбивались на первый план. Как бы я не хотел понять, что происходит с формой и коронкой, ничего не вышло. Процесс предстал передо мной завораживающим, но совершенно непонятным.
На секунду я даже позавидовал Стекловару Микки. А ещё представил, как он себя чувствует, управляя металлами и их сплавами на уровне… Бога…
— У тебя есть металл? — литейщик спросил так неожиданно, что я не сразу понял, к кому он обращается. Просит у Кима очередные заготовки или…
— Металл? — глупо переспросил я.
— Ты рассчитывал, что я выплавлю тебе пулю из своего?
— Нет, — волна первой победы схлынула, и я снова взял себя в руки. — Для начала я должен был найти литейщика, а уж потом — всё остальное.
Стекловар Микки кивнул. Согласие получено, нужно двигаться дальше. Я повернулся к Киму:
— Что будем делать?
Острый Ким ещё под прицелами клыкастых питбулей сказал, что мой разговор с литейщиком станет для меня приговором. Пусть будет так. Пусть он думает так. Я же поставил галочку в одном из обязательных пунктов и перешёл к следующей. Да, проблему с Кротом не решишь сворой наёмных собак за сорок тысяч, но и мириться с тем, что она не решаема, я не спешил. Перелил энергию в интеллект и стал прокручивать варианты, а попутно ждал ответ от Кима.
Несмотря на наши разногласия, мы не смотрели друг на друга, как враги. Соотнося перемещение энергии по звеньям с выражением его лица, я не видел в нём ни злобы, ни ненависти, ни желания отомстить. Как только мы вошли в дом, я перестал целиться в него из револьвера и нутром чувствовал, что Ким не станет этим пользоваться. Не прогадал. Отчасти поэтому я и ждал от него ответа. Рассчитывал, что он честно расскажет о своих планах и даст мне чуток форы. Однако его ответ оказался по-настоящему шокирующим:
— Крот не продаёт эксклюзивные образцы металлов, а хранит их, как трофеи.
— А?
— Впрочем, кто знает. Возможно, прежде он не получал достаточно щедрого предложения.
— Сможешь устроить нам встречу? — уловил я мысль Кима.
— Попробую.
Почему Острый Ким повел себя именно так, для меня оставалось загадкой. Тем не менее он не только организовал мне встречу с Кротом, но и позволил остаться на ранчо.
Рядом со сторожкой Шустрика нашлась довольно уютная комната, куда я вернулся после разговора с Кротом. Старый ковёр на полу, запах древесины, деревянная мебель. В комнатушке не было удобств и современных девайсов, но я чувствовал себя очень уютно, особенно после горы…
Острый Ким предупредил меня, что Крот — человек непростой и неприятный. Он ведёт себя агрессивно и напористо, особенно когда дело касается возможной прибыли. Не то чтобы я часто вёл подобные переговоры, но у меня была материя, которая решала проблемы. Я заранее настроил её на нужный лад и частично спрятался за её способностями. К сожалению, того оказалось мало.
Уже позже, вспоминая наш разговор, я пришёл к выводу, что попал под психологическую атаку. Мало того, что сам Крот давил меня своей наглостью, вседозволенностью и правами хозяина, так вдобавок я прогибался под весом горы. Холодное, тёмное и влажное место, где нет света и свежего воздуха. На уши давил звук вентиляторов. Миллионы тонн горной породы жаждали завалить проделанный проход, чтобы навсегда погрести под собой надоедливых людишек.
Боюсь даже представить, чем закончился бы наш разговор, если бы не материя. Только она и помогала мне отбиться от давления Крота. Хотя едва ли этого хватило, чтобы выиграть негласную дуэль. Я покинул гору с грабительским предложением — купить пятнадцать граммов металла (три вида по пять граммов) за миллион кредитов.
А ведь начиналось всё неплохо. Острый Ким оказал мне большую услугу и представил своим старым знакомым из города, а потому Крот принял меня «тепло». Если такой приём он считал тёплым, то боюсь представить, как доставалось его не самым любимым партнёрам. Как бы там ни было разговор состоялся и отмотать его назад нельзя, а потому я должен был искать выход из того, что есть.
Миллион. Периодически в голове проскакивали безумные идеи, на подобие: пробраться в гору незаметно и выкрасть металлы из сейфа. То были бесполезные фантазии — не больше. Полчаса я просидел с наполненным до отказа интеллектом и не придумал ничего лучше, нежели просить деньги у Братства.
О том, что случится с Битниками, не хотел и думать. Жидкие до конца своего существования не станут кредитовать Битников, а ведь они давали деньги под хороший процент. Найдутся ли другие братства, готовые позаимствовать Битникам крупную сумму, я не знал. Да и не моё это дело. На то в Битниках работал Кумар.
Разговор прошёл тяжело и сухо. Я заранее отправил Кумару сообщение и только потом позвонил. Дал время Бите и пиджачку переварить информацию, чтобы она не свалились на них, будто снег на голову. Потом я позвонил, и мы обсудили дело.
Моя просьба звучала формально. Я просил их подумать, подключить связи и прощупать почву по поводу займа. Я прекрасно знал, что они не откажут. Миллион кредитов — не такая уж и большая сумма, особенно когда речь идёт о братстве. Но не для Битников. Хлипкая лодка простака Биты раскачивалась на волнах и черпала бортом воду, а я предлагал водрузить в неё несколько бетонных глыб и переправить на противоположное побережье в шторм. Бита и Кумар согласились. Ещё бы.
Часы потянулись медленно. До поры до времени от меня больше ничего не зависело. Если Кумар сообщит плохие новости, то действовать придётся мне. Но, что делать в таком случае, я не знал.
Хотел ли я всё отменить? Ещё как. Чуть ли не каждые десять минут я поднимал со стола телефон и борол желание позвонить Кумару. Мой план выглядел слишком шатко. Риски громоздились один на другой.
Кумар найдёт деньги? Крот продаст металл? Стекловар Микки выплавит пулю? Каждый из этих пунктов стоял под большим вопросом. С Битниками никто не хотел иметь дел; Крот не выглядел надёжным партнёром; а Литейщик многие годы сидел на наркоте и давно не изготавливал ничего сложнее наплавок на буровые коронки. Ну ладно, опустим это. Посчитаем, что всё пройдёт успешно. Что дальше? Могу ли я быть уверен, что выстрел мешанкой поставит точку в нашем противостоянии с Ханом? Не слишком ли большие надежды я возложил на него?
Будь у меня другой план, я бы им воспользовался. Но другого плана не было, а потому мне оставалось расхаживать взад и вперёд по комнате и ждать звонка от Кумара.
…….
Весь день Острый Ким был как на иголках. Утром он выгрузил коронки на складе, а в обед ездил к поставщикам топлива, чтобы передать предложение Крота.
Порой эта курьерская работа знатна выбешивала Острого Кима. Неужели нельзя воспользоваться телефоном? Да, связь в горе плохая, но разве сложного подняться на десять минут на поверхность, чтобы обсудить деловой вопрос?
Так Крот показывал серьёзность своих намерений. Помимо того, что отправлял Острого Кима с предложениями, он настаивал, чтобы тот возил с собой ствол и при возможности светил им. Так Крот показывал партнёрам, что в случае чего, готов порвать подписанные бумажки и сыграть против правил.
Острый Ким хотел связать свою нервозность с бессмысленной ездой за сотню километров от города Горняков, но это было не так. Его тревожил Сайлок. Но ещё больше его тревожили Восточные. Ужасная новость ещё не пришла из соседнего города, но очень скоро придёт.
Ким никогда не доверял интуиции. Привык полагаться на факты и логику. Вместе с тем именно в этот день предчувствие бушевало в груди. Фоновый шум проблем глушил внутреннюю волну прозрения.
Поставщики топлива получили предложение Крота. Смотрели на него с выпученными глазами и почти физической болью на лицах, но Острый Ким поспешил уверить, что Восточные в ближайшее время перестанут быть проблемой, а потому настоял, чтобы они нашли способ сделать своё топливо ещё дешевле. Они согласились. Неудивительно. За все те годы, что Ким работал с Кротом, он помнил лишь несколько случаев, когда кто-то отказывал Кроту в предложении. Все они заканчивались для отказников плохо.
Ким не спешил возвращаться в город. Мягко жал на педаль и успокаивался под рокот двигателя. Он как раз раздумывал — не остановиться ли ему в придорожном кафе и перекусить — когда позвонил Крот.
— Да?
— Ну что, съездил?
— Да. Они удивились, но согласились.
— Хорошо, — ответил Крот и немного помолчал. — Так откуда ты знаешь этого пацана?
— Сайлока?
— Ну.
— Жили с ним в соседних дворах.
— Ясно… Зачем ему мой металл?
— Он не сказал?
— А тебе?
— Э-м-м, — Острый Ким вцепился пальцами в руль. — Он — варщик… и алхимик. Разбирается в химических составах и умеет…
— Ясно! — перебил Крот. — Железяки нужны для рецептов?
— Думаю, да, — Киму не нравился этот разговор. Как минимум потому, что по телефону он редко обменивался с Кротом хотя бы двумя фразами, а тут — целая беседа. — Так он не сказал, что ли?
— Сказал-сказал…. Ты где?!
Острый Ким посмотрел в окно:
— В двадцати километрах.
— Езжай ко мне!
— Хорошо, только домой заскочу.
— Домой?
— Да. Переоденусь и приеду.
— Ну… ладно. Давай.
План — перекусить в кафе — отменился. К расшатанному состоянию прибавился голод и надобность поспешить. Ким никогда не задерживался, если его ждал босс. И дело было не страхе или выслуге, а — в профессионализме. За работу ему платили хорошие деньги, а значит работу нужно делать хорошо.
Он придавил педаль и обхватил обеими руками руль. Двадцать километров трассы промелькнули в окне. Через пятнадцать минут Ким подъехал к своему дому.
Вышел из машины и посмотрел на рабочих. Два каменщика возились с клеем и декоративной плиткой. Работа была почти закончена и, во всяком случае издалека, она понравилась Киму. Разрушенное крыльцо не только обрело прежние черты, но и посвежело. Ким махнул работягам рукой и получил вялый ответ старшего. Странно…
По поручениям Киму часто приходилось посещать строительные объекты. Если Крот просил завершить строительство в срок, то имел — виду закончить точно в срок. Можно раньше, но никак не позже. На таких объектах постоянно крутились прорабы, но для пущей уверенности Крот отправлял туда и Острого Кима. Вид человека с оружием отлично взбадривал и мотивировал работать быстрее.
Ещё одной особенностью посещения таких объектов были довольные лица работяг, когда работа близилась к концу. В такие дни они сверкали, здоровались и долго трясли руку, ожидая оплаты. Похожие лица Острый Ким рассчитывал увидеть и возле своего крыльца. Но почему их не было? Накосячили? Не похоже. Работа пустяковая и внешне выглядела почти законченной. Тогда почему вместо широкой улыбки и протянутой руки он получил беглый воровской взгляд и игнор?
Ким направился было к дому, но сделал вид будто что-то вспомнил и вернулся к багажнику. Открыл крышку и переложил бутыль с маслом с одной стороны на другую, глаза его смотрели на дом. Опасения подтвердились…
Острый Ким хоть и прожил последние годы спокойно (за исключением редких разборок Крота), но сноровку не потерял. И даже наоборот. Родившийся в городе, он всегда считал, что в чём-то проигрывает нейтралам. Мысль накрепко засела у него в голове. Ким считал, что ему нужно работать усерднее и быть в два раза осторожнее, чтобы не дать нейтралам фору. Привычка сослужила свою службу.
В доме кто-то был. Ким понял это по косо висящей шторе. Она не была одернута, но тот, кто смотрел из окна во двор, забыл поправить её, оставив сбоку складку. Вот почему грустили работяги. Похоже, им приказали держать язык за зубами и припугнули чем-то пострашнее, нежели невыплаченные деньги за работу.
Порыскав в багажнике, Ким ничего не нашёл. Хлопнул крышкой и пошёл по дорожке к дому. Один из работяг не выдержал и слишком откровенно посмотрел на Кима, на что тот улыбнулся и подмигнул.
В замке поворачивается ключ. Ким открывает дверь, делает шаг внутрь, а затем выходит и громко закрывает. Пригибается, выхватывает из-за пояса пистолет и несётся к заднему ходу. В считанные секунды огибает дом и находит выбитый замок на заднем входе.
Миг сомнения. Уйти? Сесть в тачку и уехать? Нет. Полумерами не обойтись.
Бесшумно заходит внутрь, просачивается на кухню, а оттуда выглядывает в коридор. Палец нажимает на спуск без колебаний. Отдача бьёт в руку, револьвер вскидывает дуло, ядро оставляет в воздухе заметный только стрелку энергетический путь. Торчащая из двери голова дёргается и сползает на землю, оставляя на белой двери кровавое пятно вперемешку с кусочками мозгов.
Звучит ответный выстрел, во входной двери появляется дырка — второй наёмник засел в гостиной и выстрелил наугад. Длинным кувырком Острый Ким подкатывается к проёму и прижимается спиной к стене. В паре метров от него что-то падает. Полый железный предмет отскакивает от пола и взрывается.
В считанные секунд болотного цвета дым заполнил дом. Расползся по комнатам густыми клубами, мешая видеть и дышать. Остры Ким задержал дыхание и закрыл глаза. Скорее всего, убийца прихватил с собой противогаз и воспользуется этим. Чуть подождёт, чтобы дыма стало больше, и пойдёт в атаку, тут-то Ким его и подловит.
Хозяин дома выжидал пять секунд, по памяти высунул руку в проём гостиной и нажал на курок. Дом наполнили выстрелы. Палили из коридора в гостиную из гостиной в коридор. Клубы дыма подсвечивались огненными вспышками.
Противогаза у врага не нашлось. Видимо, тот сдуру бросил гранату и стрелял вслепую, пока не выстрелил всю обойму. Патроны закончились у обоих. Бросив, пустой револьвер на пол, Ким втянул в лёгкие смесь дыма и воздуха и ломанулся в комнату. Дважды он топнул ногой, на что убийца выставил энергетический щит, который сработал для Кима маяком. Три быстрых шага и точный удар под дых положили начало рукопашной схватке.
Слезы катились по щекам крупными каплями. Пролетали мимо и попадали в цель заряженные энергией кулаки. В дыму мелькнуло лезвие, Ким отстранился, но недостаточно. Армейский нож вспорол майку и оставил порез через весь живот.
Рана неприятная. Ким потеряет много крови, если не перераспределит энергию на заживление. А ведь энергия нужна глазам. Будто промывающая жидкость, она непрерывно очищала их от едкого дыма.
Наёмнику тоже досталось. Под градом ударов его голова болталась из стороны в сторону. Он кашлял и плевался.
И тот, и другой выставляли энергетические щиты. Разобраться в ходе сражения и предугадать действия соперника, когда ты кружишь в задымлённой дымом комнате — дело не из простых. Щиты почти всегда использовались в холостую.
Трюк с выбросом энергетического щита часто помогал Киму. Не подвёл и на этот раз. На мгновение Ким нашёл себя в пространстве, после чего закрыл глаза и перекачал энергию в щит. Энергии было достаточно, чтобы поддержать защиту пять секунд, в течение которых враг тоже использовал щит.
Ким отдал команду на исчезновение щита, и оболочка начала схлопываться к телу. Он отточил фокус до автоматизма, а потому точно знал, когда следуют отдать повторную команду на создание щита. Отдал приказ, и щит снова расширился, наткнувшись на щит врага. Киму оставалось лишь экстренно выбрать энергию из связей, чтобы распылить вокруг себя энергетические частицы, будто фейерверк.
Как и всегда он ожидал ослепить врага, но получилось много лучше. Дым вокруг испарился. Ким не только увидел своего врага, но и набрал в легкие столь недостающий воздух. С таким преимуществом ему ничего не стоило словить пролетающий мимо нож, и изменить его направление изгибом кисти. Лезвие вонзилось в шею. Кровь врага забрызгала Киму лицо….
…….
Зазвонил телефон. Я сделал рывок с применением энергии и оказался в другом конце комнаты. Мобила — в руке, глаза — на экране. Входящий шёл от Острого Кима, хотя я ждал звонка от Кумара.
— Да?
— Не переводи деньги! — крикнул Ким и тяжело вздохнул.
— Почему?
— Он всё узнал. Про Литейщика и про нас. Отменяй сделку и сваливай!
На самом деле я понял всё очень быстро. Однако что-то человеческое продолжало задавать дурацкие вопросы:
— Ты уверен?
— Только что я убил двоих наёмников у себя дома. Да, я уверен. Делай ноги, Сайлок. Дальше каждый сам за себя!
Звук из динамика уведомил об окончании вызова. Я открыл журнал звонков и ткнул в имя Кумара. Параллельно с этим перекачал энергию в восприятие и прислушался. Тихо. Если за Острым Кимом уже пришли, то до ранчо ещё не добрались. Едут? Возможно.
Прозвучал первый гудок, за ним — второй… Услышать третий гудок было сродни увидеть знакомого пацана из качалки в балетном трико — неожиданно. Обычно Кумар поднимал трубку после первого гудка, в редких случаях — после второго. Третий гудок стал для меня удивлением, седьмой — плохим предчувствием, десятый сопровождался горечью во рту.
— Сайлок? — наконец Кумар поднял трубку. — Прости, что так долго, я…
— Ты перевёл деньги?
— Поэтому так долго подходил. Только что получил подтверждение банка, что деньги пришли на его счёт.
— Отменить можно?
— Нет. А что…?
— Перезвоню.
Я опустил руку и отключил вызов. Не прошло и минуты, как с улицы донеслись звуки двигателей. Вернулся к столу, взял пистолет и выглянул через приоткрытую дверь.
Четверо одарённых с оранжевыми материями приближались к дому. Шли медленно, но не скрывали своих намерений. Двое размахивали пистолетами, двое других — поддерживали автоматные шлейки.
Пальцы набрали сообщение Шустрику: «спрячься и не высовывайся, они — враги, я сам разбер…»,
В дверной щели появился Шустрик, подошёл к забору и что-то спросил. Одарённый вскинул пистолет и выстрелил Шустрику в голову…
На землю упало ружьё, Шустрик выбросил в стороны руки и запрокинул голову. Корпус накренился к земле, и ничто не могло остановить его падение.
Жизнь в теле одарённого показала привычные вещи под другим углом. Человек с матерей — не бессмертный, но он защищен от случайной смерти или примитивного посягательства. С простаками всё по-другому. Вытянутая рука, нажатый курок, конец.
Интеллект, подобное заботливому родителю или верному советчику, тащил в себя энергию материи. Звенья, отвечающие за мышление, построение плана и прогнозирование, засветились от перенапряжения. Материя лучше меня понимала, что ради спасения придётся переступить через себя. Подавить чувства, проглотить ком злости и бежать.
Четыре наёмника с оранжевыми материями — это только начало. Они — случайные люди, которые приехали первыми. Ещё пять машин подъехали к повороту на ранчо и, ломая подвески, свернули на ухабистую грунтовку.
— Хочешь жить? — спросила меня материя и продолжила, не дожидаясь ответа. — Беги!
И я почти побежал, но прежде послушал себя. Выкачал энергию из интеллекта и беспорядочно распределил её по структуре. Хотел бы сказать, что подобно озарению во время медитации, я успокоился, ощутил ясность ума… Нет. Наоборот. Материя убрала руки от эмоций, и я взорвался изнутри.
Шустрик упал спиной на землю. С затылка на песок хлынул кровавый поток. В жопу здравое мышление! Они должны заплатить!
Приоткрываю дверь и выскакиваю наружу. Сила, ловкость и выносливость перенасыщаются энергией. Объем материи позволяет заполнить их предела. Пускай они и проигрывают по величине одарённым даже с оранжевой материей, но их баки полны.
Нас разделяет пятьдесят метров. На моём пути: извилистая тропинка, наваленная гора дров и колодец. Колодец врылся в землю очень удачно. Будто бы знал, что через несколько сотен лет послужит идеальным прикрытием для крадущегося Сайлока.
По пути я выпиваю два зелья и достаю левой рукой нож. В правой руке обычный пистолет, но это меня не тревожит. Если придётся, я разорву их на куски. Как когда-то Питон разорвал Варваров.
Горьковатый напиток проваливается в желудок, материя отзывается увеличением количества всех основных звеньев:
Сила 6 (+2), Ловкость 6 (+2), Выносливость 6 (+2), Восприятие 20 (+2), Интеллект 10 (+2).
Спустя секунду в структуру вмешивается второе зелье. На его приготовление я потратил десятки часов. Назвал боёвка. Даже с рентгеновским зрением было не просто скомпоновать этот рецепт. Зелье получилось совершенным и повышало определенную выборку вторичных характеристик.
Во время работы в лаборатории мне пришлось даже пойти на уловку, чтобы сделать боёвку именно такой, какой я хотел её видеть. Я выпил два литра низко концентрированного улучшителя алхимии. Вещество было очень токсичным, а потому я размазал его огромным объемом смягчающей жидкости. Искусственно увеличил алхимию до четырнадцати единиц, и только тогда решил загадку с боёвкой:
Вторичная характеристика физическое развитие повышена до — 10 (+3).
Вторичная характеристика сопротивление урону повышена до — 10 (+3);
Вторичная характеристика рукопашный бой повышена до — 10 (+3)
Вторичная характеристика акробатика повышена до — 10 (+3);
Вторичная характеристика лёгкое оружие повышена до — 10 (+3).
Ускоряюсь возле колодца, подбираю ногу, отталкиваюсь.
Наёмники замечают взметнувшееся в небо тело и изгибаются, направляя оружие. Раньше, чем самый быстрый из них нажал на курок, я сделал это четыре раза и отправил по одной пуле в грудь каждого наёмника. Этого достаточно, чтобы сбить их с толку и приземлиться невредимым.
Указательный палец судорожно жмёт на курок, пока не осекается о щелчок пустого магазина. Один из автоматчиков спускается на землю с насаженными в груди дырками. Тем временем автоматчик, что вырос прямо передо мной, становится похож на иголочную подушку. Левой рукой я искромсал его тело и шею. Перерезаю шлейку на плече, выхватываю автомат и ухожу за спину.
Пара обжигающих касаний по плечу и ноге. Двое ещё невредимых отбегают и стреляют. Половина их ядер застревают в автоматчике, другая — улетает в молоко, я ловлю три прямых выстрела, а остальное — царапины по касательной.
Живой щит в моих руках уже не живой. Хватаю его за шлейки нательной кобуры и сую автомат под мышку. Очередь стрекочущего мелкокалиберного автомата дырявит второго автоматчика, будто швейная машинка. С бордовой или красной материей он бы ещё поборолся, но оранжевая не в состоянии вытащить с того счета изрешечённое двумя десятками пуль тело.
Следующая на очереди цель — наёмник справа. Вращаю мёртвым телом автоматчика, будто пулемётной турелью, и зажимаю курок, когда противник попадает в перекрестье. Тот стреляет в ответ. С идеальной точностью находит выступы моего тела за человеческим щитом. Ослабляет ядрами ноги, плечо, бок. Ядра улетают по касательной, но оставляют на теле изодранные туннели, каждый из которых становится серьёзной проблемой.
Выглядываю из-за плеча и вижу, как красные вспышки ранений клубятся возле его тела. Он отпрыгивает в сторону, рассчитывая увернуться от остатков пуль в магазине, но мой прицел прикован к нему, будто магнит.
Слышу три выстрела со спины и проседаю по энергии. Последний наёмник обошёл сзади, живой щит прикрывает меня только с одной стороны, а значит нужно действовать быстрее.
Бросаю автоматчика, выбрасываю всю незадействованную энергию в энергетический щит и змейкой мчусь к последнему невредимому. Ухожу влево, вправо, делаю обманные движения. Наёмник водит за мной мушку и жмёт на спуск. Патронов в обойме остаётся пять. Три улетают мимо, а два других хоть и пробивают энергетический щит, но углубляются в тело всего-ничего.
Наёмник отбрасывает разряженный пистолет в сторону, выставляет ответный энергетический щит и встаёт в боевую стойку. Вскидывает руки, прижимает локти к корпусу. Приготавливается, словно боксёр, ожидающий гонга. Но зачем? Приблизившись на расстояние пары шагов, я замедляюсь, но то — обманный трюк. Делаю два медленных шага, театрально выбрасываю в воздух руки, а в следующий миг взрываюсь с выставленным коленом.
Не исключено, что когда-нибудь я пойму, что такое материя. Посмотрю на неё не просто, как на энергетический усилитель тела, а пойму её тайну. Открою секрет творения и узнаю историю подселения в человеческое тело. Ведь сомневаться не приходилось. Материя — это не магическое творение, по крайней мере в привычном понятии.
Как алхимику мне было довольно легко воспринимать её на уровне науки. В комбинации с телом я представлял её гидравлической жидкостью или чем-то похожим, которая при правильном приложении давления многократно усиливала передающую мощность.
Не являлась же она структурой, которой я её себе представлял? Едва ли у меня в лёгких лежала такая многоногая светящаяся каракатица. Как бы я с ней дышал? Из этого следовало, что материя не осязаема в обычном представлении. Несмотря на это, я мог поклясться, что она хрустнула в груди у наёмника.
Прыжок с вытянутым коленом точно в центр его оранжевой структуры убил мгновенно. Скорее всего, так отыграло моё воображение. Но я слышал, как его структура ломается и рушится, будто подорванный дом. Он сделал шаг назад и, словно кит, которые выпускает из сопел фонтаны воды, выпустил из ноздрей чёрную кровь.
Вторичная характеристика рукопашный бой повышена до — 11;
Общий объём материи увеличен до — 13,3 относительных единиц.
От дома раздались хлопки выстрелов. Наёмник, которого я нашпиговал из автомата, ещё держался. Дополз до убитого автоматчика, вытащил у него из кобуры пистолет и стрелял. Его ослабленную руку трясло и колбасило. Кучностью и близко не пахло. Одна пуля уходила правее, другая — вздымала песочный фонтан прямо перед его носом, третья — взмывала в небо.
Из каменной руки убитого я выхватил пистолет, отыскал под курткой запасную обойму и не спеша перезарядился. Вскинул ствол, замер, нажал на спуск. Тот наёмник убил Шустрика выстрелом в голову, я отплатил ему тем же. Ядро вошло в глаз и застряло в голове.
Действия зелий закончились, и я почувствовал усталость, смазанную болью. Хромая на правую ногу, которая стала целью сразу для четырёх пуль, я поплёлся к забору. Склонился над Шустриком, рассчитывая услышать последние слова или что-то сказать самому, но было уже слишком поздно. Поправил его разбросанные руки и закрыл глаза. Он умер.
Рык двигателей я различил ещё минуту назад, а теперь чёрные внедорожники выстраивались шеренгой напротив ранчо.
Оставляя за собой кровавую дорожку, я иду к дому. Если бы материя не занималась починкой плоти, я бы сосчитал врагов и затылком, а так пришлось оборачиваться. Десять. Два жёлтых, пять оранжевых, два красных и один бордовый.
В подсумке у меня осталось два зелья: боёвка и восполнение энергии. Выпиваю оба и останавливаюсь на полпути к дому Литейщика, потому как чувствую десяток прицелов на своей спине. Вскидываю пистолет и стреляю в небо:
— Стоять! Пусть только кто-нибудь сделает шаг, и я грохнул Стекловара Микки!
— Кидай ствол! — дальше всех вышел главарь наёмников с бордовой материей.
— Запрыгивайте в свои каталки и валите нахрен отсюда! — крикнул я и отпустил пистолет. Устала рука. — Хочешь проверить, кто из нас доберётся до него первым?!
— Не приплетай сюда Литейщика! — главарь прикрыл рукой рот и сказал что-то в наушник. Бойцы оживились. — Мы стоим на месте, но и ты не рыпайся! Ещё шаг, начнём палить!
До двери дома было не больше десяти метров. Полторы секунды, и я внутри. Даже если они все одновременно нажмут на курки, я впитаю, но выживу. Должен выжить.
— Всё, пацан, ты опоздал! — вырвал меня из размышлений голос главаря.
Повернувшись к дому, я увидел наёмника. Он стоял спиной к двери и светил красной материей.
Путь к отступлению отрезан, деваться больше не куда. Но и сдаваться — это не для меня…
Удобнее перехватываю пистолетную рукоятку и вполоборота поворачиваюсь к наёмнику в двери. Перекрёстным огнём они за одну секунду превратят меня в дуршлаг, но лучше уж так, чем… Боковым зрением вижу, как главарь вскидывает руку — отдаёт приказ «огонь!», но автоматная очередь раздаётся раньше, чем главарь её опускает.
Лицо наёмника в дверях бугрится ранами и сочится кровавыми дырами. Он дёргается и замертво падает перед входом. Из-за его спины показывается Стекловар Микки.
Литейщик вышел на улицу, подставляя солнечному свету два усиленных автомата — по одному в каждой руке.
— Валите нахрен с моего ранчо! — крикнул Микки и зажал курки.
Насколько мне было известно, в природе не существовало автоматов, стреляющих ядрами. Любое высокоскорострельное оружие развалилось бы на куски уже после короткой очереди. Чем тогда стрелял Микки? Неизвестно, но точно не обычными пулями. Похоже, у Микки нашлось лишнее время, чтобы изготовить для себя боекомплект по своему рецепту.
Я упал на землю, наёмники попрятались за машины. Оглушающая канонада ударила по перепонкам. Машины тряслись и раскачивались, будто их трясло на ухабах. Пули прошивали металл насквозь и ранили наёмников. Прозвучали ответные выстрелы, которые прервались оглушающем воем главаря:
— В ЛИТЕЙЩИКА НЕ СТРЕЛЯТЬ!
Выстрелы в сторону дома прекратились, но было поздно. Стекловар Микки сжав зубы давил на курки, но его стволы поднимались всё выше и выше, а колени сгибались под собственным весом. На прожжённой и чумазой робе зияли четыре дыры, вокруг которых расползались тёмные пятная.
Срываюсь и мчусь к Микки. Ловлю пару пуль в спину, подхватываю литейщика и втаскиваю в дом. Обессиленный Микки теряет оружие, я подхватываю автомат и стреляю за спину, пока ноги тащат нас обоих глубже в дом. Что дальше?
— Отнеси меня в литейку! — словно услышав мой вопрос, подсказал Литейщик.
За спиной слышатся выстрелы. Нерешительные, проверочные. Выстрелы предназначены, чтобы припугнуть, потому как наёмники боятся добить и так тяжелого Микки.
Затаскиваю Стекловара в литейку и запираю на засов тяжёлую железную дверь. Микки подтаскивает себя к стене и показывает рукой на железные пластины. Понимаю без слов. По краям двери приварены ушки, куда идеально входят пластины. Пять быстрых движений и обычная металлическая дверь превращается в добротную баррикаду.
Стаскиваю с плеча сумку с ингредиентами, кидаю на стол, туда же валится всё, что завалялось в карманах. Мысленно складываю из беспорядочной кучи ингредиентов и обезболивающих лечебный настой. Принимаюсь за дело.
— Подойти! — хрипит Микки.
— Дай две минуты, и я помогу! Станет легче!
— Подойди, бля!
Поворачиваюсь и вижу литейщика на последнем издыхании. Хватило одного взгляда на материю, чтобы убедиться, — зелье не поможет. После энергетического червя его материя восстановилась, но её прочность… Хватило и одного ядра, чтобы разбить её на осколки, подобно хрустальной статуэтке.
— Быстрее! — Микки искривил лицо. Наверное, думал, что кричит, но обессиленное тело выдавило утихающий стон.
— Прости, — я опустился рядом и сжал его руку.
— В пи*ду их! Так и надо, лучше сдохнуть, чем… Крот — он такой же, как и остальные…, - Литейщика покидали силы. Думается, он хотел сказать много, но не успевал. Протянул испещрённую шрамами руку к горлу и сорвал цепочку с кулоном. — Бери!
— Что это?
— Она меня… могла бы… если бы нашёл раньше… гро-бни-цаа-а-а-а…
Стекловар Микки закрыл глаза и опустил бороду на грудь. Материя погасла навсегда.
Я сел рядом и опёр голову о бетонную стену. Почувствовал вибрацию — это наёмники долбили в дверь. Она дребезжала и гремела. Вскоре грохот железа стал раздражать. Я поднялся и пошёл в глубь литейки, опираясь о стены, станки и цистерны. Доковылял до деревянного ящика в углу и нашёл внутри десяток бутылок. Не сказать, что я был удивлён. Даже наоборот, я удивился бы, если бы не нашёл в обители литейщика чего-нибудь подобного.
Доставая из ящика ингредиенты, я злился, что сам Крот не приехал на ранчо. Впрочем, его и не стоило ждать. Сомневаюсь, что он выбирается из горы даже на похороны родственников. Куда уж там столько почестей для безызвестного пацана из города. Ну ничего. По крайней мере я заберу с собой хоть сколько-то ублюдков.
Расставив стекляшки на столе, я аж вздрогнул от увиденного. При правильном смешивании и верных пропорциях из запасов Стекловара Микки можно было приготовить чуть ли не ядерный заряд. Я посмотрел на дверь. Навскидку та выдержит ещё две минуты. Ну что ж, этого хватит, чтобы приготовить ребятам эффектный сюрприз…
…….
Три дня назад Тучный устроился на работу к Кроту. Двадцать шесть лет он прожил в поселении на востоке, отбиваясь от хищников. Жизнь в диких Нейтральных землях его закалила, но вымотала.
В поселении уже никто ни не помнил, почему группа его предков забрела так далеко от других людей. Впрочем, это мало кого волновало. Тучного и его родственников беспокоили звери.
Много зверей — это плохо, потому что они могут перебить всех людей; мало зверей — плохо, потому что становится мало еды; нет зверей — ужасно, потому что в Нейтральных землях что-то меняется, и вскоре придут другие, более опасные звери.
Двадцать шесть лет Тучный жил в круговороте и взаимном истреблении людей и зверей, пока не выбрался. Жизнь изменилась к лучшему. То ли дело — водить грузовик. В удобной кабине, с холодным ветерком, едой и напитками. Крути баранку и получай деньги. Мечта, а не работа.
Вдали мелькнул дорожный знак. За три дня Тучный проехал мимо него шесть раз, а потому выучил. Знак стоял неподалёку от поворота на ранчо, а правее от него, на холме, виднелась деревянная крыша. Временами в небо от неё тянулся чёрный дым.
Проезжая мимо, он замедлил скорость и увидел на холме много чёрных машин, а в следующий миг его гружёный металлом грузовик толкнуло с такой силой, что на секунду тот встал на боковые колёса.
По глазам ударила яркая вспышка. Дом на холме испарился, оставив после себя дождь из щепок и каменной крошки, который лил из растущего огненного гриба…
Мог ли Хан ещё хотя бы полгода назад думать о проблемах с деньгами? То было низко и мерзко. Но случилось то, что случилось. Ничтожные бумажки тормозили, ограничивали и отвлекали мастера от дел.
За сотни прожитых лет Хан никогда не испытывал проблем с деньгами. Уже тогда, после революции простаков, когда ему повезло стать частью Клыков, он получил власть, силу и богатство. С того времени Хан никогда не вспоминал о деньгах. Будто разбалованный ребёнок, он показывал пальцем в желаемую вещь и получал её.
Кредиты потеряли для него значимость. Хан всегда считал, что деньги созданы для людишек, которые соглашались тратить свои жизни служа другим, а бумажки позволяли не чувствовать себя рабами. Недавние события показали, что Хан тоже зависит от бумажек. Незначительные проблемы начались полгода назад, а коренные перемены в худшую сторону — спустя три месяца. Он стал меньше работать и меньше зарабатывать, а ингредиенты для перемещений подорожали до заоблачных цифр.
Страшно было то, что Хан не знал, что с этим делать. В отличие от других братств, которые менялись и всё больше походили на компании, созданные, чтобы непонятными схемами генерировать прибыль, Хан работал по старинке. Делал дело — получал деньги.
Одарённых с его способностями во всём мире не найдётся больше пяти человек. Он познал управление энергией и возвёл мастерство работы с материей в абсолют. Почему же теперь он должен ущемлять себя и отвлекаться на какие-то бумажки? Как вообще так вышло, что один жалкий человечишка из другого мира создал ему столько проблем? И почему идиоты за завесой преломления миров до сих пор его не наказали?
Сколько раз за последние полгода Хан намеревался устроить войну? Плюнуть на кодексы, порвать договоры и послать в задницу возомнивших себя вершителями закона Псов. Пойти и отобрать деньги; взять то, что он может взять; заставить слабых преклоняться и служить под страхом смерти?
В приступах гнева эти мысли казались ему вполне приемлемыми и реальными, но каждый раз они разбивались о суровую действительность — Хан силён и влиятелен, но не всемогущ. Раньше он был всемогущим, но, видать на старости лет, профукал тот миг, когда вокруг него повырастали предприимчивые и сильные одарённые. Один из них стоял в поместье Хана и ехидно улыбался:
— Приветствую, Хан, — кивнул гость.
Раньше Щепа был банкиром, а до того — юристом. Оно и не удивительно. Кто если не такой хитрожопый клерк, как он, мог основать братство Псов? Вот уж у кого точно нету проблем с деньгами, так это у него. У Щепы всё подсчитано, выверено и учтено. Хан скорее поверит, что одарённые найдут способ прямого путешествия между мирами, вместо умерщвления временных тел, чем в то, что Щепа и его Псы обанкротятся.
За худым и невысоким человеком стояли пятеро охранников. Во времена молодости Хана такой конвой на встрече посчитали бы плохим тоном, но и тут Хан не поспевал за молодежью. Гость дорожил своей жизнью и привык никому не доверять больше, чем его беспокоил внешний вид. Хан даже близко не знал весь охват влияния Псов, но по старой привычке мерял всё силой. Окинул пятерых охранников и пришёл к выводу, что его боец справится. А ведь Псы насчитывали в своей армии сотню одарённых.
— Привет, Щепа.
— Прости, что вынужден переходить сразу к делу, — Щепа посмотрел на часы. — Ты позвонил неожиданно, а у меня назначена встреча…
Догадки Хана подтвердились. Щепа больше не боялся его. Раньше они готовы были часами стоять под дверью, чтобы Хан уделил им хотя бы минуту, а сейчас у него назначена встреча… Будь на его месте любой другой, Хан приказал бы Кахару достать его кишки и намотать на шею за этот неуважительный взгляд на часы.
— Дай денег!
— Прости?
— Плохо слышишь?!
— При всём уважении, Хан, но…
— Нет никакого уважения! — Хан сжал зубы и посмотрел на Дуга — Лысого охотника за головами с фиолетовой материей. По сравнению с Ханом и Кахаром Лысого можно было назвать новорожденным, но Хан ценил его не за опыт и мудрость. Дуг приподнял подбородок, словно натасканный пёс, готовый подчиниться команде. Хан отвёл взгляд.
— Все тебя уважают Хан, — продолжил Щепа.
— Дай денег!
— Ты просишь кредит?
— Называй, как хочешь, — Хан направил энергию к горлу, чтобы она смягчила его раздражение в голосе.
— Разумеется! Я буду счастлив иметь такого партнёра! Для тебя мы сделает лучшие условия. О какой сумме идёт речь?
Хан едва не сорвался, чтобы крикнуть в третий раз «Дай денег!». Ему казалось, что ублюдок Щепа нарочно тянет этот разговор, смакуя слабость Хана. Суммы, проценты… Хану и в голову не могло прийти, что когда-нибудь он будет обсуждать это с банкиром.
— Десять миллионов. Деньги нужны сегодня.
— Без проблем, — Щепа протянул Хану руку. — Через час приедет мой человек, привезёт деньги и бумаги.
Щепа ушёл, Хан остался со своими мыслями. Способен ли он вернуть себе непоколебимую власть и уважение? Возможно, но идти придётся другим путём. На поприще кредитов и процентов ему ничего не светит. Единственное его оружие — сила. Хотя и с ней всё непросто. Двумя бойцами Псов не одолеть. Нужно набирать армию. А армии, которые следовали по воле сердца, вывелись. Теперь им нужно платить. Где взять деньги? Нужно больше работать. Но как он может работать, когда в том мире творится такой бардак?!
Новый алхимик оказался бездарным неучем. Постоянно совершает ошибки. В лучшем случает переправляет материю с искажением, в худшем — мёртвую. И что остаётся Хану? Считать убытки? Вот дерьмо, теперь и в его мыслях промелькнуло это банковское слово «убытки».
Почти каждый день Хану приходят заказы на обновление материи. Он вынужден отказывать и брать заказы только с отсроченной датой смерти, чтобы безмозглые идиоты в том мире успели найти человека и нормально его переправить.
Почему так случилось? Когда всё пошло наперекосяк? Всё началось с долбанного искателя материй. Кем он себя возомнил? Простак из другого мира посягнул на работу, которой Хан занимался столетиями. Решил, что может перейти дорогу Хану и остаться безнаказанным?!
— Дуг?!
— Да, босс?
— Искателя нашли?! Из-за этого ублюдка я вынужден терпеть в своём доме вонючих банкиров! Искатель мёртв?!
— Нет, босс. Они не могут его найти.
От океана энергии, которую хранил в себе Хан, отделился кусочек и направился к нервным клеткам:
— Скажи Кахару, чтобы передал туда. Если в ближайшие три дня они не найдут искателя и не переправят его ко мне, я их… накажу.
— Понял.
— Стой! И ещё? Его брат… Брат искателя — предыдущий алхимик. Раньше на него не было времени, но что поделать… Кто-то должен сгладить мои страдания, — Хан посмотрел на каменный постамент. — Тащи сюда Сутулого! Посмотрим, что он от нас прячет.
…….
Сфера небытия сработала. Сутулый до конца не верил, что получится, но получилось. Тело оставалось неотъемлемой составляющей его бытия, но сознание переместилось в материю и могло оставаться там бесконечно долго. Сутулому открылась библиотека воспоминаний, но главное — он получил беспрепятственный доступ к творению. Прямая и чистая связь сознания с материей позволяли ему проводить эксперименты и готовить рецепты без ингредиентов. Используя библиотеку воспоминаний, куда попали все встретившиеся за время жизни ингредиенты, он мог работать в лаборатории воображения, смешивая несуществующие компоненты.
Подобное могло продолжаться пускай и не бесконечно долго, но материя хранила в себе достаточно энергии, чтобы поддерживать жизнь. Конечно, Сутулого могли убить, или он мог погибнуть случайно от наводнения в подвале или нападения оголодавших крыс. Мало ли чего могло случится в подвале? Во всяком случае он ничего не почувствовал бы и ушёл умиротворённым. Повидавшему жизнь старику не хотелось умирать в муках.
Довольно долго он гнал от себя мысли, что человек Хана не оставил его в подвале. Напрочь отрицал саму возможность, что кому-то пришло бы в голову везти куда-то его труп. А ведь он выглядел именно трупом, когда выпил зелье.
Спустя время в сфере небытия что-то случилось. Поначалу Сутулый пинал на недоработку в составе. Брак и некачественные зелья стали для него «верными» спутниками жизни. Чем больше он их совершал, тем больше они ему мерещились там, где их быть не могло. Так вот со сферой что-то происходило, и Сутулый это ощущал. Какое-то вмешательство. Но оно не выглядело вмешательством извне. Во всяком случае не выглядело так на первых порах.
Покинуть сферу небытия можно было двумя способами. Первый — по истечении лет, а второй — посредством внешнего вмешательства. Мощный и направленный поток энергии теоретически был в состоянии — пробить сферу и выпустить разум. Но насколько то было реальным? Маловероятно. Именно поэтому Сутулый не сразу обратил внимание на вмешательство.
Энергия попала в сферу не разорвав оболочку и начала блокировать участки материи и сознания. Сутулый опомнился слишком поздно. У него было предостаточно времени, чтобы стереть воспоминания о Сайлоке и даже покончить с собой. К сожалению, энергия извне обездвижила разум и остановила время, будто в сферу небытия залили бетонный раствор.
…….
Хан сидел в кресле и пил восполняющее энергию зелье. Один такой коктейль стоил пятьдесят тысяч, а ведь во время работы он часто выпивал таких несколько. Но по-другому нельзя. Объём его материи слишком велик, а потому её нельзя оставлять надолго опустошённой, ибо это может привести к разрушению структуры. Хан не думал, что вскрытие сферы небытия отнимет у него столько сил. Знал бы заранее, может и не стал бы марать руки, но что сделано, то сделано. Он сделал несколько глотков, которые подсветили материю, и посмотрел на Сутулого.
Скрюченный старик валялся на полу в зале в луже собственной крови. За долгие годы Хан порядком отвык от жестокости, а потому изувеченное тело Сутулого вызывало отвращение. Разбросанные в стороны руки, изогнутые ноги, лицо-месиво. Один рукав куртки оборван, а в иссохшем плече торчат пять шприцов.
Не то чтобы Хан рассчитывал выбить из Сутулого информацию по старинке, скорее — позволил Дугу выместить на старике свою злость. Дуг накачал Сутулого поддерживающими препаратами и пару раз ударил, превратив старое, но здоровое тело, в старое и непригодное.
Затем за дело взялся Хан. Мастер проник в материю Сутулого и взялся за поиски. Он мог бы действовать аккуратнее, но к чему? Старик всё равно умер бы. Потому Хан рылся в материи, будто стадо разъярённых быков в архивной с красными ящиками. Крушил и ломал всё на своём пути, пока не добрался до воспоминаний о Сайлоке.
Конечно, Сутулый не видел материю пацана, а потому та не хранилась в его памяти, но Хан уже не раз встречался с подобным. Ему хватило отблесков материи Сайлока, что запечатлелись в памяти Сутулого, а также описанных языком материи чувств старика — то, что он ощущал и переживал, находясь рядом. Первое и второе Хан наложил на поведение и действия пацана в лаборатории, чтобы составить верный на девяносто пять процентов слепок его материи. Хан не ошибся. Малыш Сайлок и был тем самым алхимиком, который ускользнул от его лап в другом мире. Ну что ж…
— Босс? — в поместье вернулся Дуг.
— Рассказывай!
— Если нужно, мы сравняем Битников с землей, хоть сию минуту. Я узнал, что…
— Не надо! — Хан лишний раз обозлился на самого себя. Он хотел поступить также, но с недавних пор влез в игру банкиров и братств, правила для которой устанавливали Псы. — Щепа будет верещать! Я должен… я взял у него деньги!
— Пацана всё равно нет в братстве.
— Ну и где он?
— Уехал в Нейтральные земли и, кажется, сдох там. Крот прикончил его.
— Крот? Зачем?
— Если надо, я узнаю…
— Не надо! Не обязательно… Подойди!
Дуг подошёл к мастеру и уже по привычке протянул руку. Хан положил свою ладонь сверху и с помощью энергии передал Дугу слепок материи Сайлока.
Дуг и без того узнал про пацана достаточно. Посмотрел его выступление на королевской битве и до мельчайших деталей запомнил его лицо. Но слепок материи был надёжнее. Внешность можно изменить, а структуру материи — никогда… почти никогда. Дуг, как истинный охотник за головами, обладал способностью сканирования. Если знаешь — какой слепок материи искать — то ошибиться невозможно.
— Езжай туда и проверь всё сам! Если он вдруг окажется жив, а этот говнюк может… Передашь ему это…
Град осколков ударил по кузову и лобовому стеклу. Грузовик бросило в сторону, но Тучный удержал его дороге.
Поворот на ранчо остался позади, и Тучный подумал ехать дальше. Начальник смены постоянно твердил водителям, что их главная задача — отвезти груз. И всё же Тучный нажал на педаль тормоза.
Заскрежетали амортизаторы, зашипели подушки, многотонный грузовик остановился.
О том, чтобы подъехать к ранчо на грузовике, не шло и речи, Тучный выскочил из кабины и помчался к месту взрыва, срезая путь через поле.
С расстояния в сотню метров он различил едкий химический запах. Он неприятно щекотал ноздри и вызывал в лёгких спазмы. Ветер быстро развеял клубы чёрного дыма, но запах никуда не делся. Казалось, им пропиталась не только земля, но сам воздух вобрал в себя частички этой вони.
Четверть века Тучный прожил в диких Нейтральных землях. За то время его тело сделалось железным и выносливым, а потому он пробежал полкилометра и взобрался на холм, даже не запыхавшись. Однако дыхание сбилось от увиденного.
На подъезде к ранчо валялись чёрные внедорожники. Искорёженные кузова с обуглившейся краской. По оставленному колёсами отпечатку Тучный решил, что их отнесло метров на десять. Он повертел головой. Хотел понять, остался ли кто живой и для собственного успокоения неуверенно крикнул:
— Есть кто живой?!
Прежде Тучный видел ранчо только издалека. Раскинувшийся на холме деревянный дом с десятком окон. Сейчас его не было. Кое-где по краям сохранились основания стен, в остальном на месте дома остался котлован от взрыва и выжженная до черноты земля. Пепел и ошмётки продолжали падать с неба.
Не считая искорёженных машин, только один предмет выглядел более или менее уцелевшим на пустыре — железная коробка.
Аккуратно ступая по хрустящей земле, Тучный пошёл к ней. С расстояния в десять метров он рассмотрел её лучше. Металлический куб с длинной грани полтора метра. На одной стенке он рассмотрел правильные отверстия, на другой — окошко, из которого что-то торчало. Тучный подошёл ближе и в испуге дёрнулся, когда это что-то шевельнулось.
Сквозь подошву он чувствовал исходящий от земли жар, а к коробке так и вовсе — не подойти. Воздух рябил из-за испарений. Металл остывал и потрескивал. Тучный думал, что его обманывают глаза, но что-то в кубе шевелилось. Хотело выползти наружу? Очень похоже.
Водитель хлопнул по карману и чертовски обрадовался, что перчатки не остались в грузовике. Надел перчатки, натянул ворот майки на нос и подошёл. Спустя всего одно мгновение он взмок. Капли пота проступили по всему телу, а лёгкие отказывались дышать паром. Задержал дыхание, ухватился за торчащую из коробки конечность и потянул.
Вытащить из ящика человека, а точнее — то, что от него осталось, получилось только с четвёртого захода. Трижды Тучный отбегал к внедорожникам, чтобы отдышаться и остыть, а затем возвращался, преследуемый одной и той же мыслью: «Почему он ещё не умер?!». Впрочем, узнать человека в обугленной туше было непросто.
Вытащив беднягу из коробки, Тучный посмотрел на его лицо. Не различить. Человек походил на запечённую в углях картошку. Его покрывала толстая обугленная корка, за которой невозможно было увидеть ни одежду, ни обувь, ни черты лица.
Но оторванной двери внедорожника Тучный оттащил тело из эпицентра взрыва и замер, ужасаясь зрелищем. Оно шевелилось. Едва заметно подёргивалось и хрустело шеей. От него исходил пар и поднимался в небо плотным столбом.
— Ты в порядке? — спросил Тучный и истерично улыбнулся, поняв, как прозвучал его вопрос. Затем взял себя в руки и вспомнил, что нужно сделать. — Потерпи! Я вызову спасателей!
Тело зашевелилось чуть активнее. «Понял и обрадовался!» — подумал Тучный, вытаскивая из кармана телефон. Принялся жать по кнопкам в перчатках, но получалось плохо:
— Сейчас-сейчас! — Тучный скинул перчатки, и дело пошло на лад. — Лежи спокойно! Помощь приедет быстро!
От произошедшего в следующую секунду на затылке у Тучного зашевелились волосы. Обугленное тело изогнулось, и откуда-то изнутри прорвался голос:
— СПРЯЧЬ!
Скрипящий хрип бедолаги резанул Тучного по перепонкам. Отойдя на пару шагов, он нажал кнопку вызова, но тут же сбросил.
Родители и бывшие соплеменники Тучного часто повторяли, что он — парень с головой на плечах. Тучный и сам не считал себя глупым, а потому не повёл себя как дурак и на этот раз.
Тот нечеловеческий стон из недр обугленного тела стоил человеку невероятных усилий. Но зачем мучить и изводить себя? Если хотел показать, что живой, хватило бы и стона. В крайнем случае крикнул бы что-нибудь подходящее, например: «Помогите!». Но он сделал другое. Крикнул: «СПРЯЧЬ!». Кажется, это значило для него больше, чем всё остальное.
…….
Первое чувство, которое достигло меня, подобно лучу света в беспросветной тьме, было обоняние. Запах проник в нос, передал данные в мозг, а тот их обработал и выдал заключение — канабиноиды. Не нужно было обладать способностями, чтобы почуять запах травки, тем более он витал повсюду и часто обновлялся.
Прожив в этом мире пару-тройку месяцев, мне не только приходилось терять сознание, но и чувствовать себя на волосок от смерти. Примечательно, что каждый раз, когда тело возвращалось к жизни, чувства приходили поочерёдно. Валялся ли я на ринге, корчился ли на полу в клубе Варваров, отходил ли от взрыва гранаты во время Королевской битвы. Проходило две-три минуты, и мозг сообщал данные о твоём состоянии: где болит, что находится вокруг, чем пахнет, что случилось.
В этот раз всё было по-другому. Во-первых, я не смог открыть глаза, а значит понять — где я; во-вторых, я ничего не чувствовал, ни прикосновение поверхностей, ни боли, ни температуры; в-третьих, я ничего не помнил, включая своё имя. Всё, что у меня было, — запах. Но, что удивительно, я не только поглощал его носом, но детально знал содержание отличных от обычного воздуха веществ.
Прошло сколько-то времени. Несколько часов? Дней? Месяцев? Всё это время я следил за запахом дыма. Сначала я хотел, чтобы тот поскорее выветрился, а когда это случилось, мечтал, чтобы комната по новой наполнилась им. В отсутствии запаха дыма я нюхал другие мерзкие запахи: пот, сырость, плесень, гниющая еда, немытая кожа, крысы, насекомые. Запах жжённой травы казался глотком свежего воздуха в сравнении с ними.
К счастью, моя жизнь не закончилась на потреблении одних лишь запахов. К сожалению, стало очень больно. Боль была везде и отовсюду. Миллионы или миллиарды нейронов нервной системы со всей дури колотили в барабаны, подталкивая меня к смерти от болевого шока. Я не мог шевелиться, а потому переносил истязания в гробовом молчании и без движения.
Боль длилась бесконечно долго. Я надеялся, что в скором времени умру, но симптомы говорили об обратном. Открылись глаза.
Моим пристанищем стала тёмная комнатушка. Я не мог вращать головой, а потому видел немного. Но и того было достаточно, чтобы составить общее представление о месте. На стене висел старый ковёр; из-под побелки на потолке проступал рельеф плиты перекрытия; освещением служила пыльная пластмассовая люстра на одну лампочку; со стены свисали надорванные куски обоев. Местечко походило то ли на запущенную, то ли на заброшенную квартиру.
Несколько часов я пролежал, собираясь с силами, чтобы повернуть голову. Откуда-то сбоку клубился дым. Шевеление подсказывало, что в комнате я не один. Наконец-то попробовал повернуть голову. Не вышло. Лишь дёрнулся в судороге и сбил и без того тяжёлое дыхание.
Так или иначе моя попытка не осталась незамеченной. Скрипнула кровать, раздались шаги, и надо мной склонился мужик. Копна грязных волос делала голову чуть ли не в два раза больше. Неухоженная борода, три серьги в ухе, затуманенные глаза с чёрным кругами. Верх одежды — затасканная жёлтая байка, на шее — охапка из амулетов, талисманов и оберегов.
Он затянулся косяком и выпустил дым. Погремел железом, после чего что-то холодное коснулось губ — черпак. Я сделал глоток воды и моргнул в знак благодарности. Незнакомец улыбнулся, хихикнул и покинул зону видимости.
Так и потекло время. День за днём я лежал на кровати. Большую часть времени спал (если муки с закрытыми глазами можно было назвать сном), другую — лежал и смотрел в потолок. Три или четыре раза в день я собирался с силами и дёргался. Тогда мужик давал мне воды.
Кажется, прошло пять дней, прежде чем я смог шевелиться. Возвращалась и память. Я потянул за ниточку и развязал нехилый клубок воспоминай: кто я, где я, новый мир, старый мир, материя…
Заглянув внутрь, я увидел выжженный напалмом пустырь:
Сила 1, Ловкость 1, Выносливость 1, Восприятие 3, Интеллект 2.
Материя была тусклой, какой я её никогда прежде не видел. Немногие уцелевшие звенья искривились и потрескались. Глядя на хлипкие и источенные стенки, я удивлялся, как они вообще способны удерживать в себе энергию.
Физическая боль мало-помалу сходила на нет, но ударила новая боль — моральная. Мне было больно смотреть на ту убогую конструкция материи и её тусклый свет. Ведь я помнил прекрасную структуру из сотен составляющих, а сейчас…
Ко всему прочему в материи нашлась одна обезличенная связь. Матово-чёрное обугленное звено, которое находилось в стороне от общей структуры. Внешне оно выглядело уродом, звеном, охваченным гангреной, почти трупом. Тогда почему оно не исчезло, как исчезали другие погибшие звенья? Не понятно.
Шли дни. По самым скромным подсчётом прошло около месяца, прежде чем я смог говорить, и не меньше полутора месяцев, как я встал на ноги. Всё это время я находился в состоянии выживания. Терпел боль, ждал, когда затянутся раны, мечтал и надеялся, что материя восстановится быстро. Всё это время мне не было дела до происходящего во вне, но рано или поздно я должен был спросить:
— Где я? И как я здесь оказался?
Его звали Чума. Он так представился. Рассказал, что его друг по имени Тучный работает водителем грузовика в Нейтральных землях. Это он нашёл меня на месте взрыва и привёз к Чуме. Чума же любезно разрешил воспользоваться его конурой. Она, к слову, находилась в городе. Забавно получилось. Я провалялся полтора месяца в грязной конуре, перебиваясь водой и иногда отвратными харчами, когда в паре километрах меня ждали лечебница братства и профессиональный уход. Ну ладно, что уж теперь…
Опыт повреждения материи у меня имелся, а потому я знал, что она способна к регенерации. Жаль, что вместе со структурой похерелись девять вторичных характеристик регенерации материи. Они бы существенно ускорили восстановление. А так приходилось довольствоваться одним восстановленным звеном в три-четыре дня.
Спустя полтора месяца материя подсобралась:
Сила 3, Ловкость 3, Выносливость 3, Восприятие 7, Интеллект 5.
Интересно, насколько нейтрально относился ко мне Чума. Не спешил выгонять, но и не сближался. Вообще, чем больше я проводил рядом с ним времени, тем больше удивлялся. Чума оказался типичным растаманом, хотя история его была отнюдь не типичной.
Свою траву он уважительно называл «плоды Нейтральных земель». И относился к ней… по-особенному что ли. Курил круглыми сутками, но вместе с тем не походил торчка. Каждая затяжка сопровождалась ритуалом. В состоянии дурмана он не только хихикал и улыбался, но часто медитировал и вёл записи.
Особенный же интерес вызвало его паломничество в Нейтральные земли. С его слов он больше месяца бродил по диким и опасным землям, прятался от зверей и перебивался корешками, чтобы отыскать посевы дивных плодов. Каким-то чудом ему удалось выжить, а его старания окупились. Чума нашёл нетронутое поле, конца которому не было видно. Видать, какой-то растаманский бог подсказал ему это место и велел провести остаток своих дней там. Чума так и сделал бы, если бы не птица.
Огромный ястреб или кто-то на подобие чуть не оторвал ему руку с первого захода и намеревался добить со второго, но на помощь подоспел Тучный и спас Чуму. Так они и познакомились, а позже подружились. Тучный спас Чуму, залечил раны и помог собрать четыре мешка растений, а Чума в знак благодарности взял Тучного с собой в город и показал ему новую жизнь.
Постепенно иссохшие и покорёженные основные звенья восстанавливались. Их стенки укреплялись, наполнялись энергией, с каждым днём увеличивалась общая яркость. И только одна связь оставалось неизменной — обугленная чёрная палка. Пять основных звеньев походили на единый куст, ростки которого исходили из одного корневища и местами переплетались, а чёрное звено было отстранённым, другим, чуждым. Если присмотреться, то внутри можно было рассмотреть движение энергии. Вот только она не покидала звено и не собиралась на соединениях, как это происходило с другими звеньями, а колыхалась внутри.
Восстановление материи повлияло на память. Теперь она возвращалась не крохотными щепотками, а ударяла в голову гружёными ковшами. Причём, её не нужно было осмысливать или анализировать. Я просто вскрывал запечатанные отсеки в мозгу, и всё тут же вставало на свои места: Битники, Крот, разборки на ранчо, убитый Шустрик, Литейщик, взрыв…
Вскоре шаткие звенья восприятия и интеллекта, которые соединялись между собой только в одной точке, укрепились вторичной связью алхимия. Благодаря чему уже на следующий день я разглядел в косяке у Чумы один интересный ингредиент.
— Чума, ты не мог бы продать мне немного травы в долг?
— Нет, конечно! — с негодованием крикнул он.
Чума был не против приютить меня, более того — он не жалел для меня воды и еды, но посягать на самое ценное — перебор.
Растения из Нейтральных земель стали для него смыслом существования. Чума не собирался рушить свою жизнь ради бесцельного наслаждения для других, а потому не забывал повторять:
— Лишь немногие способны прозреть и увидеть истину, вкушая плоды диких земель. Они не для развлечений, они — для жизни…
Приняв своих «плодов» Чума нередко покидал камору и где-то бродил. Мне ничего не стоило выкрасть жменю травы из его богатых запасов, но я и думать о подобном не мог. Вместо этого я пошёл другим путём.
Трёх вторичных связей алхимии вполне хватило, чтобы разобраться с нехитрым составом травы. Подобно тому, как я улучшил гербуху, я повозился с растениями Чумы. Очистил от примесей, убрал ненужные составляющие, уравнял пропорции.
— Как ты это сделал?! — в тусклом свете комнаты его округлившиеся от удивления глаза напомнили глаза панды. — Это же… Чудо!
С того дня у меня появился доступ к траве. Я помогал Чуме устанавливать надёжную, бесперебойную и высокоскоростную связь с… да с кем бы он там не связывался. Мне же растения нужны были не для «прозрения» и «истины». Я разглядел в них вещество с энергией. Извлекал его, заваривал в кипятке и пил. Материя хлебала отвар, будто голодный котёнок молоко, и довольно мурлыкала, играя энергиями в звеньях. Я ускорил восстановление материи в разы. Быть может — в десятки раз.
Обугленные корки на теле отслаивались, обнажая под собой тонкую красную кожу. На прожжённой до черепа голове появились первые волосы. День за днём я возвращал себе человеческий облик. Вместе с обликом возвращался Сайлок. Вместе с личностью Сайлока возвращались его принципы, его проблемы, его интересы, его злость и желание отомстить…
В конце концов память вернулась, а материя почти обрела былую форму:
Сила 5, Ловкость 5, Выносливость 5, Восприятие 15, Интеллект 8.
Основные звенья скрепились мостиками вторичных связей: физическое развитие, сопротивление урону, рукопашный бой, алхимия, восстановление, акробатика, лёгкое оружие, регенерация материи, скрытность, защита материи.
Некоторые из них работали особенно активно, а потому не только принимали прежний вид, но и плодились:
Вторичная характеристика восстановление повышена до — 12;
Вторичная характеристика регенерация материи повышена до — 10;
Общий объём материи увеличен до — 13,8 относительных единиц.
Набираясь сил, я всё чаще перекачивал энергию в интеллект и размышлял. Спустя время моё попадание в заброшенную квартиру к Чуме показалось очень даже удачным. Может и хорошо, что я не вернулся к Битникам. Люди внутри братства верны и дружны, и всё же большое скопление людей часто приводит к утечке информации. Кто знает, что предпринял бы Крот, если бы узнал, что я выжил. Или Хан… Думаю, теперь и он узнал обо мне…
Моментами я задумывался. А не послать ли всё к чертям?! Тучный оказался парнем надёжным, не должен проговориться, а Чуме вообще всё побоку, кроме его растений. Может прикинуться трупом? Свалить в Нейтральные земли, а оттуда — в другой город? Нет. Едва ли подобные мысли задерживались в моей голове дольше, чем на минуту. В закромах памяти вспыхивали лица Шустрика и Стекловара Микки. Сомнения рассеивались.
Суммарно через три месяца я проснулся утром и насладился зрелищем восстановленной почти с нуля материи:
Сила 6, Ловкость 6, Выносливость 6, Восприятие 20, Интеллект 10.
Настало время действовать.
Я попросил у Чумы телефон и сделал первый звонок. Как бы я не хотел узнать о делах Битников, палец набрал цифры другого номера. Трубку поднял Мар — одарённый из братства Теневых, с которым я познакомился, ещё будучи сопляком, продающим гербуху на пересечении Чёрной и Подколотой улиц. Кто если не Теневые могли мне помочь, а заодно — сохранить это в тайне? Их братство занималось подобными делами сотни лет.
Мар удивился, узнав, что я жив. Это было хорошей новостью. Если даже до Теневых дошёл слушок о моей смерти, и они в это поверили, то другие — подавно. Он согласился помочь и сделал всё быстрее, чем я мог представить. Перезвонил уже через полчаса и продиктовал новый номер Острого Кима, который прятался в соседнем городе.
— Да?
— Ким, это Сайлок.
— Кхм-кхм! Ну привет… Сайлок.
— Полагаю, мы встали по одну сторону баррикад.
— Очень похоже на то.
— Есть мысли, как его достать?
— Достать? Не уверен. Но знаю, как подпортить ему жизнь.
— Отлично, — я на секунду задумался. — Это может сыграть мне на руку.
— Что ты задумал?
— Как скоро ты намерен действовать? — ответил я вопросом на вопрос.
— Если до меня дошла верная инфа, то — послезавтра, но…
— Что?
— Один я не справлюсь. Мне нужен надёжный человек.
— Человек? — я на секунду задумался. — Думаю, есть один…
Нового помощника Крота звали Гриф. Он хорошо показал себя в делах экономических, но и близко не был готов к заданиям, которые на него возложил босс. Особенно тяжело Грифу приходилось на личных встречах с Кротом. Пускай он был лишь немногим меньше двухметрового Крота, а в пузе мог даже посоревноваться, босс втаптывал Грифа в пол своей напористостью и звериным ором.
Гриф уже сотню раз пожалел, что согласился на эту должность. Впрочем, отказываться было поздно. Дела он делал относительно неплохо, особенно те, что касались бумаг, переводов и договоров. Но угораздило же его принять повышение именно сейчас, когда горная компания переживала не лучшие времена.
Они теряли прибыль и вынуждены были закрывать некоторые горизонты добычи из-за проблем с топливом. Гриф хорошо был знаком с бухгалтерией и знал, что банкротство им не грозит. Однако Крота это не устраивало. Он рвал и метал, орал, плевался и вымещал злость на всех окружающих. Временами быть рядом с Кротом в прямом смысле слова означало — подвергать опасности своё здоровье.
— Рассказывай! Что с литейщиком?
— К сожалению, — Гриф не успел начать, как его голос выдал сипящие нотки страха. — Кхм-кхм! Мы переговорили с другими литейщиками в городе. Те, кто подходит по стоимости, не гарантируют такую же долговечность коронок, а другие… Литейщики уровня Стекловара Микки стоят дорого. Настолько дорого, что пропадает экономическая эффективность в наплавке. Дешевле будет работать с заводскими материалами и чаще их менять.
— Твою мать! Два ублюдка конченых! Один предал меня, хотя я его как сына приютил, а второй оказался психованным суицидником! Из-за двух дебилоидов столько проблем!
— Господин, Крот, извините, но ведь дела идут не так плохо. Я посмотрел движение средств и пересчитал себестоимость товаров с учётом дополнительных расходов. Ваше предприятие остаётся очень рентабельным и конкурентным. В худшем случае вы потеряете десять процентов прибыли из-за коронок, и ещё пять — из-за проблем с поставками топлива.
— И ты называешь это не так плохо?! — Крот, который расхаживал по кабинету, остановился и с ненавистью уставился на Грифа, будто намеревался взглядом проковырять дыру у него во лбу. — Пятнадцать процентов! Ссученные Восточные! Бесхребетные простаки! Что они себе позволяют?! Кучка безмозглых простаков позарились на мои бабки! Ну уж нет! Это дерьмо я больше терпеть не собираюсь! Ты нашёл новых наёмников?!
— Да. Они зовут себя Ярые. Команда из восьми человек, живут в городе. Вот только…
— ЧТО?!
Гриф прижал к груди папку с бумагами и потоптался на месте, будто мальчишка, что хочет в туалет:
— На всякий случай хотел сказать… Наёмники просят за свои услуги намного больше, чем предыдущая команда, а потому хотел бы ещё раз обратить ваше внимание… Понимаю ваше раздражение, но не рассматриваете ли вы возможности сотрудничества с Восточными? Возможно сейчас их предложение выглядит не самым выгодным, однако в будущем, если рассматривать долгосрочную перспективу…
— Я сейчас твои перспективы обрисую, ушлёпок! Делай, что скажут и не открывай пасть, пока не попросят! В противном случае окажешься на улице с переломанными ногами! Нехрен меня бизнесу учить! Без клерков-задротов разберусь, как мне поступить с зазнавшимися простаками, возомнившими себя прорывными дельцами! Что там с этими Ярыми?!
— Они просят по двести пятьдесят тысяч на человека, — сухо пробормотал Гриф, понимая, что сделал всё, что мог. — Итого два миллиона.
— Да и хрен с ними! — Крот махнул рукой и ехидно улыбнулся. — Переводи бабки! Посмотрим, как эти Восточные ублюдки запоют, когда их поставят под стволы! Хотя нехер там смотреть, говори наёмникам, чтобы сразу их валили. Слишком много эти мрази себе позволили.
… … …
В плане комфорта вторая поездка в Нейтральные земли нравилась мне намного больше первой. Я сидел в кабине современного самосвала, обдувался воздухом из кондиционера и наслаждался мягким креслом. В отличие от проводника Кохи, который постоянно курил, запрещал мне задавать вопросы и выходить из машины, Тучный был самой доброжелательностью. Мы разговаривали, а когда тема для разговора себя изживала, молчали и смотрели на дорогу.
На первый взгляд задача — попасть в город горняков — казалась сложной и опасной. Но пораскинув мозгами, я пришёл к логичному выводу. Что может быть менее подозрительным, чем один из грузовиков, который возвращается в город Горняков? Тем более и вариант имелся…
При встрече с Тучным я отблагодарил его не только словами, но и деньгами. Чуме тоже заплатил за жильё и дары диких земель. Благо, какие-никакие деньги у меня появились.
До выезда на трассу я прятался в спальном отсеке, а затем сел рядом с водителем. В середине дня мы проехали заправку, где я разглядел силуэты трёх пацанов с желтыми материями. Они сидели на бордюре и ждали, когда на заправку заедет очередной лох.
До поворота на ранчо Стекловара Микки оставалось не меньше двух часов езды. Наш путь лежал мимо, но я чертовских хотел посмотреть, что стало с домом. Попробовал представить выжженный холм, о котором рассказывал Тучный, но вместо этого углубился в воспоминания того дня.
При правильной слойности и точно подобранных пропорциях из запасов Стекловара Микки можно было приготовить чуть ли не ядерный заряд. Чем я и занялся. На всё про всё у меня было не больше двух минут. Сомневаюсь, что ста двадцати секунд хватило бы на изготовление бомбы в любом другом месте, кроме литейки.
В бутылках, коробках и банках содержались готовые ингредиенты. Идеальные, выверенные и прошедшие очистку. Им не требовалась предварительная обработка и любое другое вмешательство. Если рассматривать мою работу на примере приготовления супа, то все ингредиенты были уже приготовлены и разложены на досточках. Мне оставалось лишь закинуть их в кипящую воду и подождать пока блюдо настоится.
Потому-то я и успел за две минуты. Взял воспламеняющуюся основу, вылил половину на пол, а пустое место заместил присадками и возбудителем. Если говорить точнее, то мне хватило пятидесяти секунд, чтобы приготовить бомбу. Хорошенько потряс бутылку и поставил у двери. Присадки вступили в реакцию с основой. Сменились цвета, выделился пенный продукт. Возбудитель дожидался сотворения новой химической структуры, реакцию расщепления которой должен был запустить.
Помню, как я отошёл к верстаку и с умиротворением смотрел на химический процесс. У меня оставалось шестьдесят секунд созидания перед быстрым и жарким концом…
Дверные засовы под натиском наёмников изогнулись. На всякий случай я обошёл верстак. Упёр руки в прожжённый лист металла и краем глаза посмотрел на бутылки.
По-другому, как случайным совпадением это не назовёшь. Моих вторичных характеристик алхимии было недостаточно, чтобы сложить в голове такое зелье, но по случайному стечению обстоятельств я разглядел его основу. Бутылки с кислотами, реагентами и присадками выстроились в ряд. Я посмотрел на них, будто на узор из калейдоскопа и рассмотрел соединение, о котором прежде и не догадывался.
Где-то на задворках сознания промелькнула надежда. И уже в следующую секунду я перераспределил энергию в ловкость и вторичные характеристики алхимии, чтобы приготовить зелье за оставшиеся тридцать секунд.
Знаний о формуле было недостаточно, а потому я не смог даже оценить эффект. Но знал главное — те четыре ингредиента, которые стали основой для зелья, играли роль огнеупорного костюма для моей материи.
Зелье получилось сильным и по воздействию на материю превосходило даже мои лучшие рецепты на основе супер-ингредиентов. И всё же, я понятия не имел, как много оно сумеет выдержать.
Оставалось пять секунд, когда я подошёл к печи литейщика. Мне стало интересно, как я перенесу жар? Поразительно, на даже стоя рядом с печью, я не чувствовал дискомфорта. Клубящийся жар рвался из печи наружу, а я переносил его, будто теплый летний ветерок. Тогда-то у меня и возникла та безумная идея. Надежда на спасение укрепилась, и я сиганул в печь, понимая, что её железные стены отчасти сдержат ударную волну.
Вспомнив в подробностях последние секунды в литейке, я отрыл в памяти кое-что ещё. Пускай эффект от выпитого зелья остался неизвестным, визуально я видел его воздействие на материю.
Случайно ли появилось чёрное звено? Кажется, нет. Полагаю, оно проникло в меня вместе с зельем и блуждало в материи бесформенной энергией, будто магнитное поле или невидимый газ. А когда адское пламя стёрло наёмников, испепелило дом и кремировало тела Шустрика и Стекловара Микки, энергия зелья приняла жар взрыва и превратилась в нечто неведомое, странное, загадочное…
Вынырнув из воспоминаний, я в сотый раз погрузился в себя, чтобы посмотреть на чёрное звено. На сей раз я смотрел на него по-другому. Оно больше не казалось мне сломанным или обугленным, или испорченным. Теперь я смотрел на него, как на что-то совершенно другое. Неизвестное, таинственное, скрытое от себя самого.
Но что в нём крылось? Нечто отличное от стандартных звеньев и вторичных соединений? Нечто уникальное? Сложно сказать. Я ведь даже не мог прочитать его описание. Если мои догадки были хоть отчасти верны, то это меняло представление о материи.
Прежде я был уверен, что все материи одинаково сложенные. Подобно, конструктору, из которого ребёнок может собрать уникальный в своём роде объект, хоть и использует для этого одинаковые части. Но что если существуют звенья, отличные от стандартных? Тогда шаблон ограничений материи рвался в клочья, расширяя количество комбинаций до бесконечности.
К слову, если копнуть глубже, то исключения встречались и в материях со стандартными основными звеньями. Лучшие тому примеры: я — алхимик, и Саша — ментал. Судя по всему, мы обладали этими способностями ещё в нашем мире, а после перемещения — усилили их. На это указывали и отклики материй.
Когда я готовил усилители для её вторичной характеристики ментальное вмешательство я знал, что её материя отзовётся на них также активно, как моя на алхимию. Задавшись целью, я бы постиг ментальное вмешательство и взрастил нужные вторичные связи, но затраты и усилия на изучение были бы несоизмеримы с результатами.
— Что за мудаки?! — ругнулся Тучный и посмотрел в зеркало. — Какого хрена?!
Увидев на лице Тучного испуг, я наклонился и посмотрел в зеркало. Нас нагонял чёрный микроавтобус. Казалось, ничего страшного. Едва ли в нейтральных землях найдутся полицейские, чтобы оштрафовать водителя за превышение. Впрочем, Тучный испугался не микроавтобуса, а мужика, который на полному ходу высунулся из окна.
Тишину трассы разорвала автоматная очередь. Кузов грузовика зазвенел под россыпью пуль. Тучный прижался к обочине, но газ не отпускал. Я же открыл своё окно и мысленно проделал путь на крышу.
К счастью, ни мне, ни Тучному ничего делать не пришлось. Микроавтобус пролетел мимо, а говнюк с автоматом выпустил остатки обоймы в воздух и, улыбаясь во всю харю, показал нам средний палец.
… … …
За два года Заря собрал вокруг себя неплохую команду. По первому времени одарённые, которых он подтягивал к своим делам, часто гибли или просто ломались. Но со временем остались только проверенные и натасканные ребята. В основном они работали в Городе и называли себя Ярые. Восемь бойцов с оранжевыми материями.
— Полегче, придурок!
— Без тебя разберусь! — крикнул водитель и ещё сильнее нажал на педаль газа.
Повидавший жизнь чёрный микроавтобус летел со скоростью сто пятьдесят километров в час по раздолбанной дороге в Нейтральных землях. Временами пассажиров бросало из стороны в сторону, а сам микроавтобус опасливо кренился.
— Что там по делу, босс?
— Лёгкие бабки, — ответил Заря. — Подберём людей Крота возле города Горняков и заявимся в соседний город к Восточным. Подъедем с заднего хода, войдём в здание и покрошим всех, кого встретим. У них могут быть стволы или пара охранников, но бояться нечего, они — простаки.
— Принял!
— Сбавь скорость, идиот! — крикнул боец с переднего сидения водителю. — Грузовик впереди!
— Так убери его нахер с дороги, если ссышь!
— Твою мать! — наёмник подхватил автомат, высунулся из окна и выдал очередь по кузову.
Грузовик вильнул и прижался к обочине, а Ярые понеслись дальше под хохот в салоне.
…….
— Подъезжаем! — крикнул водитель.
— Хорошо, — Заря достал пистолет и передёрнул затвор. — Все готовы?!
— Да!
Микроавтобус свернул на парковку под офисным зданием и поехал ко входу. В салоне защелкали затворы автоматов, зашипели динамики раций. Люди Крота стояли первыми у выхода, но Заря попросил их отойти в сторону и держаться в тылу. Микроавтобус заехал в конец парковки и остановился у парапета, что вёл к заднему ходу.
— На выход! — крикнул Заря.
Водитель нажал кнопку открытия боковой двери, но прежде снаружи по кузову что-то ударило. На панели загорелся сигнал — дверь заклинила.
— Открывай!
— Секунду, босс, что-то заклинило, — водитель нажал на кнопку ещё раз. Бесполезно.
— А это что за хрен?! — спросил боец с переднего сиденья.
…….
Охранник в офисном здании Восточных увидел на экране микроавтобус, который свернул на парковку, и тут же передал по рации:
— Приехали!
— Принял! — ответил ему Острый Ким и снял гарпун с предохранителя.
— Принял! — ответил Питон.
Микроавтобус остановился возле заднего входа. Острый Ким высунулся из-за бетонной опоры и нажал на курок. Стрела пробила обшивку машины в месте, где дверь наезжает на салазки. Водитель попробовал её открыть, но ничего не вышло.
Питон вышел из-за припаркованного рядом седана и вскинул два автомата. Он видел, как водитель улыбнулся, а пассажир рядом показал средний палец. Впрочем, Питон, как и они, знал, что стекло бронированное. Зажал оба курка и разукрасил лобовое стекло красными пятнами краски.
Ярые и люди Крота зашумели и зашевелились, один из бойцов принялся долбить в дверь. Будь они тише — услышали бы, как что-то железное катится по бетонному полу парковки.
Четыре гранаты почти одновременно закатились под днище микроавтобуса. Парковку офисного здания сотрясли взрывы. В машинах на парковке вылетели окна, вырубились камеры наблюдения.
Охваченный огнём чёрный микроавтобус стал похож на раскуроченную консервную банку. Из рваных пробоин наружу рвались пылающие люди. Но свобода не сулила спасения. Снаружи их ждали одарённые и хладнокровно отстреливали.
…….
— Новенький? — спросил усатый мужик в грязной спецовке с фонарём на голове.
— Да, — ответил парень.
— Вот жизнь-то пошла. Такой молодой, а уже в гору идёшь, — усатый закурил.
— Так, а куда деваться?! — включился в разговор ещё один из горняков, который вместе с остальными, стоял на площадке в ожидании горно-шахтной машины. — Раньше Крот хотя бы давал зарабатывать, а сейчас что?! Родители уже и малых детей в гору пихают, чтобы с голоду не подохнуть!
— То ли ещё будет! — подключился третий. — Слыхали про проблемы с Восточными? Говорят, Крот хотел наказать их. Отправил наёмников из Города, а им кто-то засаду устроил. Короче, там всех положили, а вместе с ними грохнули остатки местных бандосов, которые Кроту прислуживали. Мне по предыдущей смене передали, что Крот вообще с катушек съехал. Орёт и чуть не лопается от злости. Так что, мужики, худшее ещё впереди.
— Вот бы его самого кто-нибудь грохнул, — буркнула стоящая поодаль женщина и поправила на плече шлейку железного ящика-самоспасателя.
— Курить будешь? — спросил Усатый и протянул пачку.
— Нет, — ответил парень.
— Хе! — мужик ухмыльнулся. — Посмотрю на тебя через пару дней! Поработаешь в этом аду и не только закуришь, но и за стаканом потянешься.
— Хорош бухтеть! — крикнул бригадир и поднялся с бордюра. — Машина едет.
Из ворот гаража показался оранжевый горный микроавтобус с прорезями в кузове вместо дверей. Рыча двигателем, поднялся на площадку и остановился. С пассажирского места вышел безопасник и начал запускать работяг в кузов по одному. У каждого проверял пропуска и наряды на работы. Парень подошёл одним из последних и показал новенький пропуск.
— Первая смена?
— Да.
— Инструктаж прошёл?
— Конечно, — парень достал из заднего кармана другую бумажку.
— Хорошо, — безопасник отошёл в сторону и хотел проверить следующего, но засмотрелся на бордовые пятна, которые выглядывали из-под каски. — А что это у тебя?
— После пожара осталось.
— Бедняга, — безопасник покачал головой. — Ну проходи! Удачной тебе смены.
Первый раз в жизни Крот позволил себе использовать подземный ремонтный бокс, как место для общения с рабочими. Прежде он и думать не мог, чтобы остановить работу механиков. Но положение изменилось. Из-за проблем с поставкой топлива добыча сократилась на треть. Машины не работали, а потому не ломались. Простаивали ремонтные боксы.
— … из-за Восточных ублюдков дела компании ухудшились! — кричал Крот, стоя на горке шин. — Повторяю ещё раз! Работать нужно быстрее и лучше! План для каждого участка увеличивается в полтора раза! И не дай бог, кто-нибудь его не выполнит! Помяните мои слова, останетесь не только без премии, но и работы! Я вам обещаю!
— Плати сверхурочные! — выкрикнул кто-то из толпы.
— Кто там тявкнул?! — Крот спрыгнул с шин. — Вышел сюда, сука! Быстро!
Работяги, которых в боксе насчитывалось не меньше пятидесяти человек, опустили головы. Смельчак не показался.
— Ссышь выйти?! Тогда стой и помалкивай, ублюдок! Ты молиться на меня должен, что я тебе работу даю! — раскрасневшийся Крот фыркнул ноздрями и вернулся к резиновой сцене. — Короче! Каждый день мне будут докладывать: кто столько прошёл, и кто сколько вывез. За любое отклонение от плана вся бригада получит штрафы! Вопросы?!
— Есть один! — поднял руку новенький парень. — А ты не ох*ел?!
… … …
Мужики хихикнули. Подобные выкрики не были редкостью. Быть может, не такие откровенные, но сути это не меняло. Доведённые до отчаяния работяги иногда позволяли себе обозвать Крота или сделать ему какую-нибудь пакость. Но ни один из них не мог и подумать, чтобы сойтись с ним в открытую. Какого же было их удивление, когда я продолжил держать руку поднятой и смотреть вперёд.
Крот ломанулся в толпу. Сапоги сорок шестого размера поднимали облака пыли. Он расталкивал всех, кто не успел отскочить. Глаза застелила пелена ярости. Тело весом больше сотни набирало скорость и инерцию. Но совсем скоро озлобленное лицо Крота сменилось удивлением. Он немного замедлился. Прошла секунда или две, прежде чем мозг переварил увиденное. Не так-то просто оживить в памяти того, кого с концами похоронил.
— Ах ты, мелкий гадёныш! — Крот пробежал последние три метра и замахнулся для удара.
Он обладал оранжевой материей с красным отблеском. Материей цвета спелого грейпфрута. Интересно, что строение его материи походило на строение моей материи. В структуре преобладали звенья выносливости и интеллекта. Вот только вместо вторичных связей алхимии, Крот взращивал другие. Полагаю, они отвечали за трудолюбие или что-то подобное.
С испуганными охами от меня отскочили работяги. Крот подобрал ногу и с поворотом корпуса выбросил кулак.
Подав плечи вперёд, я направил энергию к ключице. Энергетический купол появился в воздухе прямо по направлению удара, будто я выставил перед собой стекло мотоциклетного шлема. Тяжелый кулак Крота погрузился в энергетическое желе, прогнул его оболочку сантиметров на десять, но замер так и не коснувшись моей щеки.
Отпускаю щит и бью в ответ. Удар сопровождается хлопком ткани спецовки. Крот откидывает голову назад. Под арочный свод тоннеля взлетает струйка крови из рассечённой губы. Почти так же быстро, как он бежал ко мне, отбегает на три шага назад, теряет равновесие и падает с глухим ударом лопаток о каменную породу.
Отчасти я перестарался. Кулак плохо перенёс скопление такого количества энергии. Выбились косточки среднего и указательного пальцев. Материи пришлось сначала обезболить место, а после — вернуть суставы на место.
Мощь удара, в который я вложил не только энергию, но злость и ненависть, отразилась на лице Крота. Всего за несколько секунд правая щека распухла и почернела. В некоторых местах полопалась кожа.
Работяги замерли, открыв рты. Они переводили взгляды с меня на Крота и хлопали глазами.
— Сто тысяч тому, кто грохнет мелкого засранца! — крикнул Крот.
Слишком наивно. Так подумал я. Но так думали не все. Крот хорошо знал своих работяг. За многие годы каторжного труда он довёл их до отчаяния. Как бы сильно они его ненавидели… Сто тысяч, есть сто тысяч.
— Сто тысяч каждому! — взревев Крот, отползая спиной. — Сегодня же!
По толпе прокатился гул. Работяги, что стояли впереди, позволили Кроту отползти подальше и сомкнули передо мной ряды. Отчасти они тоже выглядели напуганными, но их поддерживала массовка. Толпа и трение соседских плеч вселяли уверенность.
— Не стоит, мужики, — я покачал головой.
— Ничего личного, малец, — сказал усатый, который всего полчаса назад предлагал мне сигарету.
Толпа справа качнулась и дрогнула, а затем сошла на меня, будто оползень. Они толком и не били, хотя вряд ли у простаков вперемешку с жёлтыми одарёнными получилось бы пробить энергетический щит. Зато толпа сдвинула меня в сторону и прижала к стене. Я понадеялся, что получится просочиться по краю, но их было слишком много.
Ослабляю щит, а после выбрасываю его с двойной мощью. Такой фокус расходует много энергии, зато даёт нужное пространство. Щит срабатывает, будто надувная подушка безопасности, отталкивая навалившихся работяг.
Толпа толкает в спины впереди стоящих, и они вновь обрушиваются на меня. Но выигранных полутора метров хватает, чтобы расправить плечи, вскинуть руки и выбросить кулаки.
В тусклом свете подземного бокса работяги в одинаковых спецовках похожи на однородную массу, из которой отдельные люди выделяются лишь белыми лицами. Они-то мне и нужны. Вылавливаю их, словно бонусные очки в компьютерной игре.
Три быстрых удара, и три тела валятся к ногам своих коллег. Ещё три удара, и вокруг меня вырастает бортик из человеческих тел, хотя едва ли он способен сдержать жаждущих стать богачами мужиков.
Повторяю трюк с энергетическим щитом. Материя предупреждает, что ещё пара таких фокусов, и мы полностью обсохнем.
Больше не жду, когда работяги меня прижмут. Ломлюсь вдоль стены. Попадающихся на пути отбрасываю в сторону, будто старую мебель. Круг сжимается. По спине, плечам и затылку прилетают удары кулаками, горными фонарями и самоспасателями. Работяги обездвиживают меня и замедляют, будто вязкое болото. Цепляют за ноги, вяжут, засасывают.
Выключаю ещё одного попавшегося на пути, отталкиваюсь от земли и вскакиваю ему на грудь. Теряя сознание, мужик падает, но опоры его тела хватает, чтобы оттолкнуться еще раз и перескочить на плечо соседнего. Пять быстрых прыжков по плечам и головам, и я оказываюсь вне голодной толпы.
Вторичная характеристика акробатика повышена до — 11.
Общий объём материи увеличен до — 14 относительных единиц.
Общий объём материи превысил 14 относительных единиц. Доступных связей для развития основных характеристик — 2.
Материя находится на стадии раскрытия. Для перехода на следующую стадию требуется относительных единиц — 20.
Подхватываю одну из тех шин, на которой стоял Крот, и с разворота швыряю за спину. Хреновина, весом в тонну, опустошает материю ещё на четверть, зато сбивает работяг, будто шар для боулинга сбивает кегли. Шина проделывает в толпе трёхметровую колею, словно гигантская газонокосилка, которая врезалась лезвиями в заросший газон.
Пара смельчаков, что чудом избежали давки, подскочили с боков. Один подхватил гаечный ключ и замахнулся, но ударить не решился. Я пожал плечами, развернулся и побежал за Кротом.
В проходках и выработках горы несложно заблудиться, особенно если ты бываешь внутри нечасто. Я же прихватил с собой лучший из возможных навигаторов — основные звенья восприятия. Перекачав энергию, я сориентировался в подземелье. Куски воспоминаний из моего первого разговора с Кротом, путь к ремонтному боксу, отпечатавшиеся в памяти эвакуационные схемы сложились в общую картину.
Оставляю два прохода по правую руку и сворачиваю в третий. Перепрыгиваю через узкоколейку и узнаю проход, ведущий к кабинету Крота. Впереди показывается знакомый свет ламп, электрический щиток и дверь, куда три месяца назад меня привёл Острый Ким.
Дверь я намеревался вырвать с корнями. Если потребуется, разорвать её на железные ошмётки. Прогрызть дыру зубами или выцарапать ногтями, лишь бы добраться до алчного выродка и карателя. К моему удивлению, дверь открылась сама, и Крот вышел под холодный свет плафонов с автоматом наперевес.
Отпрыгнув к противоположной стене, я отвёл от себя первый залп. Однако удлиненный рожок скорострельного оружия позволил ему стрелять, не отпуская курок.
Ставлю энергетический щит и чувствую, как пули отрывают от меся куски. Не плоти, энергии. Пули вонзаются в поверхность и растворяют её. Дыры в щите компенсируются за счёт новых порций энергии, но её запас иссякает так же быстро, как воздух из проколотой ножом шины.
Последние пять метров пробегаю, чувствуя, как свинцовые шарики впиваются в плоть и разбрасывают кровь. Мной движет ярость и жажда мщения. Я ускоряюсь и протягиваю руку.
До того, как выхватить оружие, одна пуля проходит на вылет в шею, и ещё две пронизывают щеку, ломают кости черепа. Боль стегает, будто плетью. Вырываю из рук автомат и тремя последовательными ударами прикладом превращаю лицо Крота в кашу.
Подгибаются колени. Материя, будто искусный жонглёр, перекидывает энергию вниз. Боль в голове становится невыносимой, но на секунду в ногах появляются силы. Пинаю козла пяткой в грудь. Тот улетает в кабинет и сносит стул. Под тяжестью тела хрустит красное дерево.
Перекидывают автомат в правую руку и жму на курок. Крот кричит и извивается, будто червяк. Его рабочие штаны покрываются равномерной сеткой дырок. Пули дробят колени и набиваются в бёдра, пока автомат не оповещает щелчком о пустом магазине.
Вспоминаю предательский выстрел Шустрику в голову и жалею, что в автомате не осталось патронов. Подхожу к ноющему Кроту и добавляю прикладом в лоб. Затылок бьётся о бетонный пол, и под головой растекается бордовая лужа.
Бросаю автомат в сторону и ковыляю к креслу. Плюхаюсь в мягкую кожу и сую руку в карман. На столешницу падают пузырьки. Боясь потерять сознание, открываю все подряд и лью в себя. Их шесть. Один отличается цветом.
Пять пузырьков с прозрачной жидкостью приносят в материю энергию, и она оживает. Мне становится легче, менее больно. Сквозные дыры в голове и шее перестают непрерывно пускать кровь. Шестой пузырёк с коричневой жидкостью тоже оказывается внутри. Его эффект наступает медленнее, но он необратим.
Стекаю в кресло, будто мои кости потеряли прочность. Любое движение приравнивается к подвигу, каждый вздох даётся с трудом. Структура материи временно перестраивается:
Сила 1, Ловкость 1, Выносливость 1, Восприятие 15, Интеллект 25.
Всё пошло не по плану. Зелье увеличения интеллекта я рассчитывал использовать только в том случае, если Крот не развяжет свой язык. Ну да ладно.
Двадцать пять основных звеньев интеллекта наполняются энергией и открывают секретный уровень в закромах моего мозга. Любая вещь или предмет, на котором останавливается мой взгляд, дают в разы больше информации, чем обычно. Аналитические способности возводятся в квадрат.
Поворачиваю голову к сейфу. Из стены торчит только крышка, всё остальное прячется в скале. Внутри лежат металлы. В прошлую встречу Крот показывал мне их.
Напрягаю извилины и воспроизвожу в памяти кадры того дня. Пожалуй, с двадцатью пятью активными звеньями интеллекта я мог бы вспомнить наш разговор вплоть до каждого слова, но оно мне не надо. Я вспоминаю отрезок, когда Крот поворачивается к сейфу и крутит рукоятку.
Крутилка для ввода кода прячется от меня за его торсом, но я узнаю нужное из движений локтя и плеча. Не вижу цифр, но с очень высокой точность определяю и запоминаю углы вращения от первой цифры до последней. Хорошо.
Перехожу к Кроту. Я подготовился и узнал его поближе. Кое-что я нашёл в терминалах, которые работали в городе подобно интернет-кафе, но куда больше информации предоставил Питон, перед тем как отправиться на подмогу Острому Киму.
Напрягаю извилины, звенья интеллекта подсвечиваются от перенасыщения энергией. Документы, выписки, письма и договоры, которые я видел на бумаге, прочёл в сети и с которыми ознакомился на жестких носителях, предстали перед моими глазами. Их было не меньше двадцати.
Удивительно, но куча документов не только вспоминается, но и структурируется. Мне не нужно перечитывать их заново. Я знаю содержание и даже больше. Вычленяю из каждого документа что-то наподобие почерка, хоть они и напечатаны на принтере.
Анализируя фразы, условия, построение предложений или давление в деловой переписке, я получаю психологический портрет Крота. Далее добавляю в него все знаменательные события, произошедшие с Кротом. Дата рождения, дата назначения на должность, любимый цвет, номер телефона, номер удостоверения личности, имя бывшей жены, дата её рождения.
В какой-то миг я останавливаюсь и прекращаю закидывать в топку информацию. Ответ нашёлся.
Запредельный уровень интеллекта позволил мне подобрать код к сейфу, поняв ход мышления Крота и прошерстив значимые для него числа. Жаль, что я не мог оценить степень крутости сделанного. Находясь на подъёме от зелья, я считал своё мышление нормой.
Подкатившись на стуле к сейфу, я повертел рычажок, и дверь открылась. Сейф делится на три части. На верхней полке лежат документы, на средней — наличка, на последней — слитки редких металлов.
У выхода кто-то зашумел. Я повернулся в кресле и увидел набившихся в дверь мужиков. Задние напирали на передних, а передние упирались в косяк, чтобы не ввалиться в кабинет. Я поднял руку и показал развёрнутую ладонь. Мужики всё поняли. Убрались и закрыли за собой дверь.
Крот лежал рядом и изредка дёргался. Материя боролась за его раздробленные ноги и попутно старалась вернуть его в сознание.
Через пять минут эффект зелья закончился. Вернулись силы. Я нашёл подходящий рюкзак и сгрузил в него металл.
— Положи на место! — прохрипел Крот. Его наполненные кровью глаза сверили меня и ещё больше сверлили рюкзак. — Он мой! МОЙ! ЭТО МОЙ МЕТАЛЛ! ПОЛОЖИ!
Не говоря ни слова, я поднялся и вышел. Пятнадцать работяг выстроились у стенки, будто солдаты перед офицером. Никто не думал драться. Они смотрели на меня, будто дети, которые запутались или потерялись.
— Деньги в сейфе, — сказал я и потопал к выходу. — Но, чтобы их забрать, нужно избавиться от паразита.
Удаляясь, я слышал спор. Но спорили недолго. Не успел я повернуть за угол, как горную выработку заполнил топот ног, грохот железной двери, а затем — оглушающий ор.
Крот прожил в горе больше, чем на поверхности, там ему и суждено было сгинуть…
Эпилог
Стоя на пассажирской площадке, я чуть ли не впервые за пять прошедших месяцев чувствовал себя умиротворённо. Смерть Крота и близко не решала мои проблемы, но я ощущал спокойствие от завершённого дела. Я не знал, что будет с добычей, и кто займёт место Крота, но я знал, что босс под горой заслужил смерть.
В рюкзаке позвякивали металлические слитки. Судя по весу, я вынес из горы по меньшей мере три килограмма редких металлов. Оценочная стоимость перевалит за десятки миллионов. Неплохо. У меня были материалы, но не было изготовителя. Зато теперь мне было что предложить литейщикам в городе.
Зазвонил телефон. На экране высветился незнакомый номер. Странно. Решив, что это либо Острый Ким, либо Питон, я поднял трубку:
— Да?
— Привет, Сайлок, — в трубке звучал взволнованный женский голос. — Это Саша.
— Привет. Как ты меня…?
— Нам нужно встретиться!
— Зачем?
— Это не телефонный разговор, — Саша на секунду замолчала. — Я должна тебе кое-что показать.
— Что показать? — я поднял голову и увидел подъезжающий к пассажирской площадке фургон.
— Тот парень, что разговаривал со мной… Он твой брат?
— Может быть.
— Кажется, я поняла, что за зелье он мне предлагал. Приезжай скорее. Это важно. Алло. Сайлок, ты меня слышишь?!
Из фургона на пассажирскую площадку вышел Дуг — цепной пёс Хана. Импульсный удар его фиолетовой материи парализовал меня. Я заглянул внутрь и увидел очищенную от энергии структуру.
В три быстрых шага он подошёл ко мне и схватил за горло. Хрустнула шея, скрипнул кадык. Его глаза встретились с моими. Он сунул руку в карман и поднёс что-то к моему лицу. Ладонь разжалась, и я увидел червя.
Чёрная тварь с двумя десятками лап и глянцевым панцирем. Мерзкая продолговатая хреновина, похожая на сколопендру со святящимся сгустком внутри. Она обладала материей… Ложной материей…
— Хан передаёт привет, — сказал Дуг и отпустил червя.
Десятки острых лап впились мне в щеку. Червь скользнул в ноздрю, прогрыз дыру в районе переносицы и царапая лапами горло опустился вниз. Я закрыл глаза и увидел враждебную материю. Она объявила войну моей материи, и выбрала военным полигоном моё тело.
— Пока твой брат прячется, ты рассчитаешься за него, — Дуг отпустил руку, и я рухнул на асфальт. — Наслаждайся…