Чего мне ждать? На что надеяться? На то, что, может быть, поймут? И перепеленают сердце, и выбросят обиды жгут? Всё время — деньги, деньги, деньги! — а я, как нищий на углу, устал молиться и тетенькать, и дуть на чувств своих золу.
Из пепла не возникнет пламя, из безысходности — любовь, и только память, только память ещё мою согреет кровь. Когда чредой пройдут виденья, я оценю ли грёз размах? Души не меряны владенья, и я здесь подлинный монарх. Хочу — люблю, хочу — караю, и в сновиденческом огне не к раю, к дедовскому краю хотелось быть поближе мне. Чтобы из мглы вечерней свита и предзакатного огня, всех этих грешных духов свита не ополчилась на меня.
О, да не буду близким в тягость, уйду, пока не надоел, навеки в край, где плещет радость за установленный предел. На то нам и дается слово, чтоб светом выхватить из мглы две-три щербатинки былого, и не разворошить золы.