* * *
— Саймон! Саймон!
Настойчивый голос Изабеллы доносился до меня, словно через толстый слой ваты.
Но когда я открыл рот, чтобы заговорить, из него не вылетело ни звука. Я попытался открыть глаза, но не смог.
— С ним всё будет в порядке. Выглядит хуже, чем есть на самом деле.
Это был голос Малвани. Он успокаивал Изабеллу. Значит, с неё всё в порядке.
Я почувствовал, как ее рука мягко коснулась моей щеки, и ощутил, как другие руки подняли меня, прежде чем я снова погрузился во тьму, которая была освобождением от всей боли и беспокойства.
25 октября 1906 года.
Четверг.
ГЛАВА 14
Девятая авеню, Клинтон.
09:00.
Голос Бриджет Малвани звал меня, проникая сквозь туман тяжелого сна на следующее утро.
— На столе стоит яичница с ветчиной. Тебе лучше встать, пока они не остыли, — едко сказала она. — На стуле ты найдешь чистую одежду. Они принадлежат брату Деклана. Он гораздо крупнее тебя, но думаю, с тебя штаны не свалятся.
Я медленно сел и попытался открыть глаза, но тяжелые, распухшие веки позволили себе лишь крошечную щелочку. Я был дезориентирован, в голове грохотали отбойные молотки; малейшее движение отзывалось болью по всему телу.
— Держи. — Она положила на кровать маленькое коричневое полотенце с завёрнутым в него льдом, который я с облегчением приложил к глазам.
Мне удалось пробормотать несколько слов благодарности, но Бриджет отмахнулась.
— Всё в порядке. Миссис Харт поделилась со мной своими залежами льда. Её младшая дочь, Энни, в прошлом месяце вышла замуж, и теперь миссис Харт живёт одна.
После ее ухода мне удалось одеться. В импровизированной гостевой комнате, куда меня поместили Малвани, — в углу их главной гостиной, где они положили матрас и повесили выцветшие красно-белые клетчатые занавески для моего уединения, — зеркала не было. Но я знал, что выгляжу ужасно.
Я направился к круглому сосновому столу в кухне, где обычно обедало семейство.
Малвани уже сидел на своём месте и ждал меня.
— Хорошо выспался, Зиль? Это правильно. Доктор вкатил тебе большую дозу хлоралгидрата. — Он ухмыльнулся. — Бьют похлеще нокаута.
— Это объясняет, почему мне было так трудно проснуться сегодня утром, — хмуро покачал я головой. Это также объясняло, почему мысли в голове словно плавали в густом тумане.
Я сел напротив Малвани.
— Как я попал сюда? Ничего почти не помню.
Действительно, последним моим воспоминанием была драка в переулке.
— Невестка твоего профессора сразу побежала в участок, как только вы расстались. Я ещё сидел там, работал. — Он поднял бровь. — Ты ее здорово напугал; она думала, что тебя убьют. Поэтому послали пару молодых парней, чтобы спугнуть бандитов. Потом приехали мы с Тимом Галлахером и забрали тебя.
Малвани пододвинул ко мне чашку кофе.
— Я сделал покрепче.
Я тут же сделал большой глоток; знакомый аромат согревающего напитка принёс существенное облегчение.
— Конечно, — продолжал он с усмешкой, — я сразу отдал приказ разогнать собрание рабочих, на котором ты побывал. И поскольку Изабелла не смогла определить, кто именно на вас напал, мы задержали, по меньшей мере, тридцать анархистов. Они посидят в тюремной камере, пока ты не поправишься настолько, чтобы добраться до центра города, официально опознать нападавших и выдвинуть обвинения.
— Джонатан среди них? — поинтересовался я.
Малвани сдержано кивнул.
— Чертовски жаль, правда?
— Мы ведь точно не знаем…, - начал я, но Малвани вскинул руку.
— Даже не начинай, — пристально посмотрел он на меня. — Я попросил Изабеллу опознать человека, с которым вы разговаривали вечером. Она рассказала, как он был зол — и мы считаем, что это тот же человек, который приказал на вас напасть. Ты относишься к нему гораздо лучше, чем он к тебе.
Но я не мог поверить, что Джонатан действительно виновен. С таким же успехом отдать приказ мог Хлад или Саввас. Кроме того, я беспокоился не о Джонатане, а о его семье.
— Тебе сегодня нужно будет опознать остальных. Но это не к спеху.
«Не к спеху» означало, что Малвани собирается продержать их в камере предварительного заключения как можно дольше.
— А если серьезно, как ты себя чувствуешь? — спросил он обеспокоенно. То ли моя внешность, то ли мрачное настроение дали ему повод для новых переживаний.
— Со мной все будет в порядке, — пожал я плечами. — Иногда мне кажется, что комиссар прав: в этом городе есть лишь отбросы общества и всякий мусор. Каждый сам за себя, и будь проклят тот, кто встанет у них на пути.
Лицо Малвани напряглось.
— Это не только здесь; это повсюду, Зиль. А с такой работой, как у нас, мы видим лишь худшее в человеческой природе. Только жадность и полное пренебрежение к жизни…
Он немного помолчал, а потом продолжил:
— Вчера вечером я задержался на работе, потому что мы арестовали члена «Черной руки». Его поймали на месте преступления — он как раз собирался поджечь фитиль бомбы в подъезде многоквартирного дома.
— Значит, он планировал уничтожить дом, потому что владелец здания не захотел платить деньги за охрану? — спросил я, качая головой. — Не обращая внимания на цену невинных жизней?
— У них всегда все сводится к деньгам и поддержанию репутации «Черной руки», — ответил Малвани.
Я отодвинул тарелку: сегодня утром у меня не было аппетита.
— Анархисты утверждают, что ими движут моральные идеалы. Но вот, что интересно: если бы они получили то, что хотели, оказались бы они такими же продажными, жадными и зависимыми от власти, как люди, которых они хотят уничтожить?