Тайна Белой Розы - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 4

Я кивнул, и он поднял трубку.

— Оператор? Да, наберите, пожалуйста, Колумбийский университет, номер двадцать три — восемьдесят.

Пока соединение устанавливалось, он снова повернулся ко мне:

— Мой друг был выдающимся человеком. Ваши полицейские будут находиться под значительным давлением, чтобы быстрее раскрыть его убийство.

Я, несомненно, собирался сейчас ехать с ним в центр города.

Я уже встал и направился в свою спальню, чтобы переодеться, но его упоминание о полицейском начальстве пробудило какие-то воспоминания.

— Как, говоришь, звали судью?

— Джексон. Судья Хьюго Джексон.

Я нахмурился, пытаясь вспомнить, где именно слышал это имя, а затем резко повернулся к Алистеру.

— А это не тот же самый судья, который ведёт дело Дрейсона?

— Именно. — Алистер поднял палец и снова заговорил в телефонную трубку. — «Транспорт Нью-Йорка»? Да, мне нужен электромобиль на угол Семьдесят первой и Бродвея, пожалуйста.

Затем он повесил трубку и мрачно посмотрел на меня.

— Сегодня присяжные должны были закончить совещаться. А теперь? Есть большая вероятность, что судебное разбирательство объявят недействительным.

Это все меняло. Смерть — а точнее, убийство, — судьи, председательствовавшего на самом противоречивом процессе, который город видел за многие годы, вызвала бы самые страшные волнения, какие только можно себе представить.

Как и все, я с большим интересом следил за процессом — особенно потому, что знал таких людей, как Эл Дрейсон. Они росли и процветали в моем родном Нижнем Ист-Сайде, где новые иммигранты, уставшие от лишений в своей «приемной» стране, сочувствовали тем, кто отстаивал их права. Большинство из них были идеалистами, которые хотели только лучших условий труда и жизни.

Но я видел, как глаза некоторых мужчин вспыхивали страстью, когда они обсуждали свое дело, загораясь энтузиазмом, который я не мог понять. Особенно, когда их разговоры перескакивали на оружие и взрывчатку. Когда они не проявляли никакого уважения к человеческим жизням, которые уничтожали.

Бессмысленно бороться с одной несправедливостью, создавая другую.

Я понимал, какую преданность и самопожертвование люди могут испытывать к другому человеку. По моему опыту, даже самые высокие идеалы часто искажались ради личной выгоды и амбиций.

Из этого редко выходило что-то хорошее. А вот плохое и порочное — постоянно.

ГЛАВА 2

02:30.

Я поспешно оделся, собирая все необходимое, что носил с собой на каждое место преступления: блокнот, карандаш и хлопчатобумажные перчатки, чтобы защитить все, к чему прикасался, от собственных отпечатков пальцев.

Потом мы ждали у окна моей квартиры на втором этаже, выходящего на Семьдесят первую улицу, пока перед домом не остановилось такси. Мы поспешно спустились по лестнице, прошли через внутренний дворик и забрались в кабину, где устроились на черных кожаных сиденьях.

Алистер был не в состоянии вести свой собственный автомобиль, но его выбор электромобиля вместо одного из новых, более быстрых бензиновых такси, казался ненужной расточительностью. Алистер клялся, что они более надежны, и, без сомнения, они соответствовали его любви к роскоши. Со своей стороны, я считал их непрактичными и медлительными, учитывая их четырёхсоткилограммовые двигатели. Я предпочитал метро — там пятицентовый билет доставлял меня в центр города быстрее, чем любой другой вид транспорта.

Алистер дал водителю адрес на Грамерси-парк, и мы помчались на юг по Бульвару — именно так большинство людей до сих пор называли часть Бродвея к северу от Коламбус-серкл.

Улицы были пустынны, и кованые газовые фонари отбрасывали мрачные тени на все еще спящие здания.

Мне нравилась эта часть города — Верхний Вест-Сайд — где таунхаусы и многоквартирные дома вырастали из-под земли, как только архитекторы успевали их спроектировать.

Хотя постоянные строительные работы имели свои недостатки, в целом мне нравилось быть частью района, который постоянно менялся. Здесь была и моя собственная сдаваемая в аренду квартира на углу Семьдесят первой и Бродвея, построенная всего два года назад.

Я никогда не смог бы позволить себе однокомнатную квартиру в новом роскошном доме на зарплату детектива, но друг Алистера неожиданно переехал за границу и захотел, чтобы в его отсутствие за квартирой присматривали; он даже сказал, что так я окажу ему неоценимую услугу. Я не сразу согласился, но, в конце концов, на третьей неделе августа я переехал и вернулся к своей карьере детектива в Девятнадцатом участке, которым теперь командовал мой бывший напарник Деклан Малвани.

И вот, после двух лет пребывания в Добсоне — маленькой деревушке к северу от города, где я наслаждался передышкой от городской коррупции и насилия, — я снова назвал остров Манхэттен своим домом.

Пока наше такси ехало в центр города, молчаливый и озабоченный Алистер не проронил ни слова.

Мы проехали через Театральный квартал на Сороковой, где электрические рекламные щиты вдоль Большого Белого Пути заставляли улицы сиять ярко, как днем — даже в этот предрассветный час. А ещё это было место нашего с Алистером последнего совместного дела, когда прошлой весной сумасшедший убийца нацелился на красивых молодых актрис. Мне всегда нравилось бывать в театре в тех редких случаях, когда я мог себе это позволить, но с тех пор я не был ни на одном представлении. Бродвейские убийства — по крайней мере, временно — подорвали мою любовь к сцене.

Водитель свернул налево, на Двадцать третью улицу, и мы подъехали к Грамерси гораздо быстрее, чем я ожидал.

Район кишел полицейскими, но водитель подъехал как можно ближе к западной части Грамерси-парк. Алистер заплатил за поездку непомерные шесть долларов.

Дом судьи на Грэмерси-Парк-Уэст, 3, был типичным для всего окружающего: четырехэтажный городской дом из красного кирпича, окруженный кованым забором высотой сантиметров семьдесят.

Я сразу узнал людей не только из Семнадцатого участка, но и из Тринадцатого, и из Восьмого. Я также узнал худого, как тростинка, мужчину с седеющими волосами и сгорбленными плечами, который держался позади толпы.

— Харви, — произнёс я. — Рад тебя видеть.

Он вздрогнул от неожиданности, но тут же расплылся в улыбке и потянулся, чтобы пожать мне руку.

— Зиль. Я слышал, что ты вернулся в город. Но ты ведь теперь из Девятнадцатого, верно? А вас, ребята, тоже вызывали сюда? Тут сущий хаос. Похоже, мэр приказал всем детективам в городе работать только над этим делом. — И он указал на толпившихся на улице людей в синем.

Мне удалось сказать что-то уклончивое, прежде чем я коротко представил Алистера и спросил:

— Кто назначен главным? Уж не сам ли генерал?

Харви покачал головой и широко ухмыльнулся.

— Нам повезло: его нет в городе; он в Бостоне с женой. Хотя я думаю, убийство судьи разрушит его планы и вернет домой пораньше. — Он кивнул в сторону суматохи за воротами. — А пока делом руководит Сондерс.

Узнав о присутствии Сондерса, я вздохнул с облегчением.

«Генералом» был сам комиссар полиции Теодор Бингем, бывший военный, который привнес в свою работу не только военную решительность, но и упрямую веру в то, что он единственный знает правильные ответы. Он был комиссаром почти год, но уже успел заслужить глубокую нелюбовь среди подчинённых.

Мне ещё не приходилось встречаться с высшим командным чином этого города, но я был уверен, что он не обрадуется, когда увидит, что обычный детектив пытается вмешиваться в расследование. Он назвал бы моё поведение «выпендрёжем», и никаких связей Алистера не хватило бы, чтобы спасти мою репутацию.

Алистер просиял, услышав это имя.

— Вы имеете в виду заместителя Джона Сондерса?

После того, как Харви согласно кивнул, Алистер объяснил, как он познакомился с Сондерсом, одним из многочисленных заместителей комиссара, в начале этого года, когда был на совещании в полицейском управлении.

— Он, как и я, интересуется тем, как новые методика работы могут помочь в борьбе с преступлениями. Я предложил несколько способов, как можно включить результаты моих исследований в их повседневную практику.