— Эка тебе люди добрые помогли! — с ноткой зависти восхищалась санитарка Катя Петровна, глядя на пакеты, занимавшие внушительное пространство на полу палаты. — И как такую кучу вещей попрёте? Грузовик заказывать надо!
— Я отвезу, — откликнулась Татьяна. Она смотрела, как Марина подает Павлику новую одежду, купленную Таней: модный свитерок в бело-синюю полоску, по-зимнему пухлые штанишки от теплого комбинезона и ботинки — только-только из коробки. Новёхонькая красная куртка лежала на кровати, рядом — ярко-синяя вязаная шапочка и варежки в тон. Павлик — умытый, причесанный, довольный — приплясывал от нетерпения.
— Так сильно домой хочешь? — с грустью спросила Татьяна.
— Ага! — радостно закивал он. И беспокойно оглянулся на пакеты: — Мама, а робота взяли?…
— Взяли, взяли! — рассмеялась Марина. — И солдатиков твоих, и паззлы, и настольные игры… Всё взяли! А дома у тебя компьютер, и книжки, и одежда новая!
Она только что закончила смену и уже переоделась в то же светло-синее платье, что Таня видела на ней в день, когда предлагала помощь. Похоже, оно было парадным. Демидова подумала о том, что если та надела его сегодня, то считает праздничным день выписки сына. И постаралась выбросить из головы утреннюю картину: Марина шаркает по коридору с ведром и шваброй — неопрятная, с опухшими глазами и полным жвачки ртом. Накануне была зарплата — похоже, ее Фирзина и праздновала…
«Надеюсь, у нее хватит ума не выпивать при сыне», — с горечью подумала Татьяна, и поймала на себе взгляд Купченко — тот смотрел сочувственно и понимающе. Его невеста, медсестра Тамарочка, стояла рядом. Оба были сегодня на смене, так что провожать собирались только до первого этажа.
Татьяна нагнулась, подхватила часть пакетов. Остальные взял Витька. Марина засеменила за ними с дамской сумкой и курткой Павлика, засунутой подмышку. Мальчик шел чуть позади, держа за руку Тамару. Они так сдружились за это время, что казалось — мама ведет сына за руку.
В коридоре педиатрии стояла заведующая, разговаривала с молодой русоволосой женщиной, державшей за руку зарёванного карапуза лет трёх. Окинув взглядом процессию, Инесса Львовна улыбнулась Павлику:
— Ну что, герой, выписываешься? Веди себя хорошо, чтобы к нам больше не попадать.
Мальчишка зарделся, смущенно кивнул и, пробормотав: «До свидания», спрятался за спину матери.
— А вы, Татьяна Евгеньевна, специально пришли? — вздернула бровь Вяземская. — Вроде бы, не ваша смена сегодня…
— Я решила помочь, — ответила Таня.
Инесса Львовна искоса глянула на пакеты в ее руках. Из одного выпирала кабина радиоуправляемого джипа, поставленного на попа, из другого высунул бежевую мордочку забавный медвежонок.
— Зайдите ко мне на минуту, — приглашение заведующей явно относилось к одной Демидовой. Пожав плечами, та двинулась в кабинет Инессы Львовны.
Закрыв за ней дверь, Вяземская развернулась к Тане и сказала — сочувственно, но твердо:
— Я вижу, вы всем, чем можете, помогаете этой семье. Фирзину к нам на работу устроили, о мальчике заботитесь… Это всё очень здорово. Но, Татьяна, не увлекайтесь. От таких людей можно ждать любых неприятностей.
Таня вспыхнула:
— Извините, но это мое дело — куда тратить честно заработанные деньги.
Инесса Львовна вздохнула:
— Да ваше, ваше… Только будьте осторожнее. Эта Марина… Вы знаете, что она вас грязью поливает?
— В смысле? — напряглась Демидова.
— А в прямом. Говорит, что вы на нее заявление в полицию написали. А ее заставили устроиться на две работы, потому что без этого отобрали бы у нее ребенка.
— Ох, ничего себе! — едва не задохнувшись от обиды, Таня поставила пакеты на пол — руки вдруг ослабели, отказались держать. — Инесса Львовна, да я заявление писала, чтобы ее сожителя хоть как-то к ответу призвать! И мальчика защитить. А с работами — да я же просто помочь хотела! Она мне говорила, что зарплата маленькая, на жизнь не хватает — вот я и… А почему об этом вообще речь зашла?
— Фирзина пришла просить премию, — усмехнулась Вяземская. — Наглости хватило! А я ее отчитала за внешний вид, и за то, что она плохо выполняет свои обязанности. Спросила, планирует ли она продолжать здесь работать, потому что мне в отделении лентяи не нужны. Та оправдываться начала: мол, устаю, скачу с одной работы на другую, поэтому сил нет. И слезно просила не увольнять. Говорит, если отсюда уйдет, вы разозлитесь, и тогда со второй работой тоже попрощаться придется, ведь там начальницей ваша подруга. Ребенка кормить нечем будет, и сына у нее опека заберет — а передадут вам. Говорит, органы их семью из-за того на учет поставили, что у вас там какой-то знакомый юрист — якобы вы подключили его, чтобы забрать ребенка. В общем, мексиканский сериал. Я не поверила, конечно же. Хотя, знаете, она так правдоподобно рассказывает, что слезу хочется пустить!
— Не ожидала от нее… — пробормотала Таня. Слова заведующей ранили ее, очень ранили — ведь она так старалась помочь, и что получила за это? Нет, благодарности она не ждала изначально: сразу видела, что Марина — паразит в душе. Но ей казалось, что Фирзина ее уважает. А получается, что нет. Более того, она готова обвинить Таню во всех грехах, свалить на нее вину за свои проступки. Да еще и оболгать.
Усилием воли Демидова прогнала подступившие слёзы. Обидно, да — но нужно довести дело до конца. Она ведь ради Павлика старалась, а Марина… Бог ей судья.
Таня посмотрела в глаза заведующей:
— Спасибо за информацию, Инесса Львовна.
— Пожалуйста, — кивнула заведующая. — Вы будьте начеку. И не слишком-то ей доверяйте. Мало ли, что такому человеку в голову придет. Она недалекая, вы сами видите.
— Вижу, — согласилась Татьяна.
Выйдя из кабинета заведующей, она встретилась взглядом с Фирзиной — та в своем парадном светло-синем платье мялась возле голубой стены, будто пыталась слиться с ней. На Таню смотрела заискивающе, и в то же время пристально: как чувствовала, что разговор был о ней.
— Пойдемте, — устало вздохнула Татьяна и первой зашагала к выходу.
В приемнике пришлось сделать остановку — Марина побежала с номерком в гардероб, а Таня в раздевалку дежурантов, где оставила свою шубу. Застегнув ее на груди, она посмотрела в зеркало — хотела поправить капюшон. И остановилась, пораженная: лицо было бледным, на лбу и в углу рта залегли скорбные морщинки. Таня легко похлопала по щекам, чтобы они порозовели. Попыталась уговорить себя не принимать близко к сердцу слова заведующей. Но от мысли, что сейчас придется везти эту Марину домой, как королеву, на душе стало еще гаже. И ведь не высказать ей всё, ребенок рядом…
«Нет уж, не молчи! — сказала она себе. — Нужно, наконец, поставить ее на место!»
И от этого решения сразу стало легче. Потому что накопилось столько, что складывать некуда — как вещей в тех пакетах, собранных Татьяной для Марины из чувства сострадания.
Когда она подошла к двери приемного покоя, Фирзина с Павликом были уже одеты.
— Ну, Павлик, больше не болей! — пожелала Тамарочка, наклоняясь и целуя светлую макушку.
— Не буду, тётя Тамара! — пообещал он, подняв лукавую мордашку.
— Смотри, ты слово женщине дал, мужик! — пожал ему руку Купченко. — А если дал — держи!
— Спасибо за помощь, — раскланялась Марина. И Тане показалось, что это прозвучало фальшиво, будто с затаенной ненавистью. Она одернула себя: «Давай, всех чертей на нее повесь!» Но особого желания каяться не возникло.
Они втроем подошли к «Лексусу» Демидовой, и Татьяна, открыв багажник, загрузила в него пакеты. Павлик вертелся рядом, восторженно ухал и тарахтел без умолку:
— Тётя Таня, какая у вас машина большая! И как вы ее водите, там руль такой большой! А это иномарка, да? А можно посмотреть, как там внутри устроено?
— Можно, — чуть повеселев, улыбнулась она. — Мы же сейчас на ней домой поедем. Давай, запрыгивай, и пристегнись там!
Она открыла заднюю дверь, впуская мальчишку. Он мигом прошмыгнул внутрь и завертелся на сидении, пытаясь рассмотреть и потрогать все сразу. Марина ухватилась было за ручку передней дверцы, но Демидова остановила ее.
— Не торопитесь, я хочу кое-что обсудить, — сухо попросила она.
Фирзина попыталась изобразить на лице удивление, но сквозь эту гримасу явственно читались паника и трусливое желание отпереться от всего, что предъявят. Впрочем, она послушно отошла от машины вслед за Таней.
— Скажите, вы действительно считаете меня виноватой в своих проблемах? — еле сдерживая злость, спросила Демидова.
— Я?… В каких?… — пролепетала Фирзина, отводя взгляд.
— Вы сказали Инессе Львовне, что это я заставила вас устроиться на две работы, и теперь вы не справляетесь из-за усталости. Это так?
— Да она неправильно поняла! — заюлила Фирзина. — Я вам благодарна, Татьяна! Денег теперь больше стало, и сыну вы вон сколько всего накупили! А работу я буду делать, мне просто время нужно, чтоб освоиться… Тут столько требований, в этой медицине — жуть! И растворы всякие, и белье вовремя менять, и инструменты по часам обрабатывать… Да, каюсь, недоглядела, пережарила шпатели — так они ж железные, чего им будет? Только крафт-бумага сгорела, а так-то в порядке они!
— Из-за вашей халатности врачам было нечем работать, — напомнила Татьяна. — И, допустим, это была ошибка, которая не повторится. Но зачем врать, что я у вас ребенка отобрать хочу?
— Ну, вы же хотели! Мы даже поругались с вами! И я не знала, что вы мне помогать решите, — запричитала Марина.
— Но почему вы об этом сказали сегодня утром, и так, будто я до сих пор хочу забрать Павлика? — не унималась Таня.
Фирзина помялась, а потом выпалила:
— Ну, простите, бес попутал! Вылетело по глупости!
И умоляюще глянула на Таню — искоса, с виной, как нашкодившая дворняга.
— Хорошо, извинения приняты, — кивнула та. — Но, Марина, я хочу еще раз подчеркнуть: вашу судьбу не я решаю. Моим делом было договориться о вашем трудоустройстве, но если вы не будете делать свою работу, то я при всем желании не смогу удержать вас ни в больнице, ни в магазине.
— Но помогать-то нам вы не перестанете? — с беспокойством спросила Марина. — Мне ведь еще Павлика тянуть и тянуть, пока школу не окончит…
— Ну, знаете, и я не собираюсь тянуть его столько лет! — возмущенно сказала Татьяна. Конечно, она понимала, что кривит душой — настолько прикипела к мальчишке, что готова была помогать хоть всю жизнь. Но будет лучше, если Марина станет больше надеяться на свои силы, нежели на чью-то помощь.
— Мальчику я все, что нужно, купила, — продолжила Таня. — С дополнительными занятиями тоже помогу, как и обещала — он хочет в карате записаться, и я готова оплачивать секцию. Но не ждите, что я буду полностью его обеспечивать. В конце концов, это ваш ребенок и вам за него отвечать. Постарайтесь создать для него хорошие условия. Вот сейчас, к примеру — мы ведь едем к вам в барак, а могли бы в квартиру. Но я не вижу, чтобы вы ее подыскивали.
— Так дорого же! И непонятно еще, удержусь я на этих работах, или нет! — Фирзина в сердцах пнула ногой ледышку. — В магазине-то этом испытательный срок. Если пройду — так сниму жилье, я же не отказываюсь! Самой, думаете, охота в этом гадюшнике кости морозить?
Это прозвучало искренне. Таня вздохнула.
— Ладно, пойдемте, отвезу вас, — сказала она.
Всю дорогу до дома Марина подавленно молчала, зато Павлик болтал за двоих: спрашивал, какая кнопка для чего, просил Таню включить то дворники, то магнитолу, то кондиционер. Но при виде родного дома мальчишка погрустнел, нахохлился, как замерзший воробышек. А Татьяна вдруг поняла — он боится. И без толку все разговоры о том, что его постараются защитить.
— Ну вот, приехали, — с нарочитой бодростью сказала она, заглушив двигатель. Из машины вышли молча, молча же открыли багажник и принялись выгружать пакеты. Поняв, что их слишком много, Демидова предложила:
— Давайте помогу занести в квартиру.
Марина почему-то оживилась:
— Давайте! А я вас чаем напою, у меня и пирог готов, с черникой! Летом вместе с Павлушей собирали!
— Нет, спасибо, я сыта, — ответила Демидова.
И уловила во взгляде Фирзиной обиду и понимание: мол, брезгует докторша-белоручка, за один стол с чернью садиться не желает…
— Я правда обедала недавно! — зачем-то попыталась оправдаться Таня, но Марина махнула рукой:
— Да ладно! Адвокат ваш тоже вчера не захотел.
— Юрий? — она не смогла сдержать удивленный возглас. — Он был у вас?
— Ну да, — растеряно ответила Марина. — Я думала, вы его попросили…
— Нет. А зачем он приходил? — пытаясь скрыть интерес, Татьяна взяла пакеты и направилась в сторону дома. Фирзина поплелась за ней, взяв остальные вещи. Павлик понуро брел следом.
— Да Славку пропесочить, — объяснила Марина, дыша почти в затылок Татьяне. — Говорит, мальчика выписывают, не бей его. И жену не трогай.
«Даже не сказал мне, что собирается, — подумала Таня, ощущая, как внутри разливается улыбчивое тепло. — А он постарался защитить мальчишку, как мог. Пусть даже для этого пришлось ехать черти куда, и разговаривать с уголовником. Хороший поступок… Мужской!»
Занятая мыслями, Таня едва успела заметить, что дверь подъезда висит кособоко, на одной петле. Демидова опасливо обогнула ее. Прошла по коридору, стараясь не обращать внимания на удушливую вонь. Скользнула взглядом по хлипким деревянным стенам, подгнившему потолку — Господи, как они тут живут-то? А Фирзина, обойдя ее, уже открывала дверь квартиры.
Татьяна шагнула внутрь. Она, в общем-то, ожидала увидеть нищету, беспорядок и грязь — и предчувствия почти не обманули. У двери было натоптано, старая тумбочка в прихожей завалена мусором: старыми газетами, платежками и смятыми целлофановыми пакетами. Зеркало над ним было покрыто слоем пыли; лишь в центре чья-то рука небрежно проделала небольшое окошко — аккурат, чтобы отразилось лицо. Потуги тусклой лампочки, силившейся осветить хоть что-то, делали обстановку еще более уродливой. Даже воздух, пропитанный кислым следом табачного дыма, казался грязным.
— Вот так и живем, — жалобно развела руками Марина. — Но вы зайдите к Павлику, у него получше! Заодно посмотрите, как я диван поставила!
Скинув сапоги, Татьяна прошла за ней, все еще таща в туках пакеты. Остановилась на пороге, глядя, как мальчишка прыгает на новом диване и кричит:
— Круто! Спасибо! У меня теперь так круто!
И острое предчувствие беды вновь затопило ее.