- На днях, - продолжал Демарест, - приходил ко мне Гарольд Гор, сын старого Сэмюеля Гора. Парнишка с горя совсем спятил. Оказывается, уже больше месяца его мать ходит по ночам в дом к Маркэнду и спит там.
Эту весть собравшиеся приняли в полном молчании.
- Мальчишка... боюсь я, как бы он не натворил беды.
- А это, - сказал Дейган, - будет беда для всего Клирдена.
- У нашего города незапятнанная репутация, - возмутился Хейт, - мы не потерпим прелюбодеяния.
- Откровенного прелюбодеяния, - добавил Вилли Ларр, который жил с тридцатидвухлетней незамужней племянницей Хейта.
- Все это так, - вздохнул Лоусон. - Только что вы можете сделать? Дом принадлежит ему, а она, вы сами говорите, вдова. Если вы накроете их как-нибудь ночью, выйдет скандал.
- Нужно устроить так, чтоб обошлось без скандала, - сказал Демарест. Они делают вид, будто она туда ходит стряпать.
- Это облегчает дело, - оживился Дейган. - Мы найдем Маркэнду другую стряпуху.
- А что, если он своей доволен? - спросил Лоусон.
- Будь проклят я, если он и впредь будет доволен! - проворчал Дейган.
По пути в Клирден Томас Реннард недоумевает, отчего ему так не по себе. Обычно поездка по железной дороге доставляла ему удовольствие. Он все тот же, сын фанатика проповедника с бедной фермы в Огайо, откуда вместе с сестрой бежал в город. В душе его укоренилось внушенное отцом представление о мире, юдоли скорби и тяжелых испытаний, и потому приятно, сидя в плавно идущем поезде, в роскошном спальном вагоне, на мягком диване, глядеть из окна на покоренный им мир. Покой - символ власти; фермы и города, как ни быстро они проносятся мимо, принадлежат ему; он завоевал право на свою часть во всем этом. Но сейчас что-то неладно; защищенный от звуков пульмановский вагон и мелькающий за окном ландшафт не успокаивают его. Дэвид! Он едет в Клирден, чтобы поговорить с Дэвидом, и Дэвид тревожит его. Он понял, что вовсе не знает, зачем едет, о чем будет говорить с Дэвидом. Эта неопределенность сама по себе не смутила бы Томаса Реннарда. Он привык действовать по интуиции; не раз входил он в комнату совещаний или судебный зал, не зная, каков будет его первый ход... и выигрывал. Но он всегда _чувствует_ свой план, даже если не знает его заранее; и незнание вызывает в нем возбуждение, речи его, когда приходит время говорить, звучат пламенно. Что сейчас тревожит Реннарда - это именно отсутствие такого предваряющего чувства; что сейчас тревожит его - это то, что он встревожен. Едет ли он представить финансовый отчет клиенту или убедить друга возвратиться домой? - Маркэнд мне не друг, по он и не обычный клиент. - Кто же он? Клиент, которому Реннард в глаза грозил разорением. Странный клиент. - Ну, пока я еще не разорил его, отчего же мне тревожиться за друга? (Он не друг мне.) Дэвид - умница, но он поступает, как чудак. Вот что не дает мне покоя. Все мы отчасти чудаки. Чудаками были пионеры, пересекшие океан, чтобы искать счастья в пустыне, мы же их сыновья. Чудаками были мой отец и Корнелия. Дэвид будит во мне подавленного чудака... ищет в нем союзника в борьбе против меня... Реннард спорил сам с собой, пытаясь рассуждениями рассеять тревогу; это ему не удавалось.
В Уотербери он нанял автомобиль, чтобы не дожидаться полчаса уотертаунской "кукушки". - Я тороплюсь увидеть Дэвида... Нет, не то. Я ищу красоты. Красота - в движении. Я на пути в Клирден. Прервать путь, не достигнув цели, было бы уродливо, стремиться вперед - прекрасно. Для того чтобы не прервать движения, нужны деньги, а деньги - то же, что власть. Власть, деньги, красота - все это одно. - Он подумал о рисунках Корнелии: углем на белой бумаге длинные штрихи, не прерываясь, переходили один в другой, без конца, вечно. В этом красота. Ему вспомнились слова поэта: "Прекрасна истина, и истина в прекрасном". - Чушь. Истины не существует. Есть лишь бессилие и неподвижность - уродство; и есть движение, власть красота. С тяжелым чувством он несся в подпрыгивающем автомобиле. Пыль мутными волнами вставала вокруг открытого кузова, мимо мчались холмистые окрестности. Несмотря на деньги, власть, быстроту, тревога не покидала его. Дэвид!
В послеобеденный час Маркэнд любил сидеть на задней веранде, обращенной к востоку. Приятно было глядеть на заброшенный сад, где на вспаханной им и Стэном земле буйно разрослись сорные травы; а деревья у изгороди - яблони, березы, тополя и один-единственный бук - в сумерках полны были птиц.
Он встал, заслышав шум автомобиля, и увидел Реннарда, выходящего из-за угла.
- Что-нибудь случилось дома?
- Решительно ничего, - отвечал Реннард.
Маркэнд молча стоял и смотрел на него.
- Ну-с, если вы не хотите со мной поздороваться, - сказал Реннард, может быть, вы хотя бы предложите мне стул?
- Садитесь, - сказал Маркэнд.
На веранде стоял столик; Реннард положил на него свою соломенную шляпу, сел и раскрыл портсигар. Маркэнд продолжал стоять.
- Я не совсем понимаю, - сказал он. - Если дома все благополучно, зачем вы приехали сюда?
Реннард вдруг оживился, точно собака, напавшая на след. Он протянул Маркэнду портсигар и, когда тот отказался, достал себе сигарету, постучал ею о донышко шляпы и закурил.
- Набейте свою трубку, старина, - сказал он, - и давайте поговорим. Если через полчаса вы еще будете злиться - (Может быть, только за этим я и приехал - чтобы обозлить его), - я уеду. Идет?
Маркэнд ждал.
- По-видимому, я не имел права приехать просто, чтобы узнать, как вы поживаете?
- Нет, - сказал Маркэнд.
- Или чтобы узнать, когда вы думаете вернуться?
- Вам нужно знать об этом как моему поверенному?
- Возможно.
- Вы могли написать. Я не знаю, когда вернусь.
- Когда истечет шесть месяцев (ваше жалованье первого числа каждого месяца аккуратно поступает в банк), ОТП примет ваше заявление об уходе. Я знаю об этом непосредственно от Соубела.
- Разумеется.
- Если вы ничего не сообщите им или не уполномочите меня сообщить, им придется принять вашу отставку.
- Разумеется.
- И выкупить вашу часть.
- Все это не ново, Том.
- Я не из-за этого приехал.
Маркэнд ждал.
- Может быть, я сделал это, чтобы уговорить вас вернуться.
- В качестве поверенного вы не обязаны быть и моим советчиком в личных делах.
- Слушайте, Дэвид, я вам уже сказал однажды, что мы не друзья. Могу повторить. Но я - человек.
- Немного же чуткости вы проявили, приехав сюда... в то самое время... - Он остановился.
- Может быть, больше, чем вы думаете. Во всяком случае, я приехал для того, чтоб сообщить вам две-три новости. Вы вольны принять их, как вам угодно.
Маркэнд ждал.
- Я провел субботу и воскресенье в Адирондаке. Ваша жена пригласила меня. Приехав туда... прелестное местечко, между прочим... я выяснил, что она хотела лишь узнать, не имею ли я каких-нибудь известий от вас. Она слишком горда, чтобы открыто спрашивать, но я прекрасно видел, что ей нужно знать это. Она хотела знать также, как я смотрю на все это дело и что я об этом думаю. Что же, многого она не могла от меня добиться. Я и сам еще не знаю, что я об этом думаю. По, пробыв там эти два дня, я кое-что установил для себя. Ваше отсутствие сказывается на семье, Дэвид. В Элен чувствуется большое и все растущее напряжение. Быть может, об этом-то я и хотел с вами говорить.
- Все это я знаю. Лучше, чем вы. Приехав и сообщив мне об этом, вы ничему не помогли.
- Кто сказал, что я хочу помочь вам?
- Элен вы этим тоже не поможете.