- Лето кончается, - сказала она.
Кусты у дороги шелестели, вдалеке выла собака.
Лето тревожно металось, предчувствуя нашествие осени на свои владения. Дебора протянула руку и остановила Маркэнда. Они молча стояли и слушали в темноте, как по дороге торопливо прошлепала куда-то в сторону лягушка.
- Я боялась, как бы нам не наступить на нее, - сказала Дебора.
Молча они стояли рядом; он чувствовал легкое прикосновение ее плеча, он слышал ее дыхание. Она была как лето, и она была как ветер, сильный и порывистый, который разрушит лето.
- Идем, милый, - сказала она, и они пошли дальше.
Они сидели на скамье перед домом Стэна. Дверь была открыта, и в промежутках между редкими репликами Маркэнду было слышно, как шевелится во сне Клара. Луны не было, но на небе мерцали звезды. Ветер усилился, ночь была беспокойная и бурная под неподвижными звездами.
Стэн сказал:
- Сегодня мне приходит на ум океан. Никто из вас не переезжал океана. С берега его не узнаешь - нужно, чтоб он был кругом. Я стою на палубе. Вверху звезды... тихие. А внизу я... тоже тихий. А посередине все движется. Тело мое движется, вода движется, ревет ночной ветер. Вот потому звезды и кажутся близкими, что во всем мире только и есть тихого, что они да твоя душа.
- Стэн, милый, - сказала его жена, - расскажи им, как ты спорил с Филипом.
- Ладно, расскажу. Фил Двеллинг - это старший брат Кристины, очень богатый фермер.
- Ну уж и очень богатый.
- Что ж, у него в Мельвилле дом, и он там живет почти круглый год на доходы с фермы. И тратит деньги на свою газету и на митинги. Хороший человек. Все придумывает, как одолеть богатых банкиров.
- Брось об этом, Стэн. Ты им расскажи - знаешь, про что...
- Ну ладно, ладно! Кристина очень любит эту историю, уж я не знаю почему. - (Она уже смеялась.) - Ей кажется, что это очень веселая шутка. Но это вовсе не шутка. Ну вот. Однажды вечером собралась компания на пикник. Дело было в начале сентября, в такой же вот вечер, как сейчас. Ветер дул даже еще сильнее, в прериях он всегда сильнее. Лежим мы все на возу с сеном, и я спрашиваю Фила: "Как ты думаешь, Фил, почему ветром но сдувает звезды с неба? На чем они держатся?" Фил отвечает серьезно: "Ветер ведь дует самое большее на милю в вышину. А звезды от нас за миллионы миль". - "А-а, - говорю я, - но если звезды так далеко, как же мы их видим своими глазами?" Фил отвечает: "Очень просто. Звезды испускают волны света. Мы видим эти волны, когда они доходят до нас". - "А-а, - говорю я, - волны света... Но они пересекают ветер, чтоб до нас дойти". - "Ясное дело", - говорит Фил. "Как же тогда выходит, - говорю я, - что ветер не сдувает эти волны?" - "Потому что они совсем другие. - Тут Фил начинает злиться. - Ветер не может коснуться их". - "А кто же может коснуться их?" - говорю я. "Никто и ничто не может коснуться световых волн!" - рычит он. "А как же тогда наши глаза касаются их?" - спрашиваю я кротко.
Кристина звонко хохочет.
- Надо было вам это послушать. Всю дорогу они так спорили. Стэн до того взбесил Фила своими глупостями, что с бедным Филом чуть не случился припадок.
- Хороший человек Фил, - сказал Стэн, - но ничего не понимает. Ничего! Что называется - практический ум.
- Он-то думает, что только такие все понимают.
- Фил Двеллинг куда умнее меня. Посмотрите на него: он богатый человек. Посмотрите на меня: я бедный человек. Но он ошибается. Все американцы ошибаются. Все вы видите только факты, а факты ничего не значат.
- Что вы хотите сказать? - послышался приглушенный голос Деборы.
Трубка Стэна вспыхнула в темноте: он сделал глубокую затяжку.
- Хорошо, давайте объясню. Вы берете кучу фактов: лошадь, пятидолларовая бумажка, гитара, нарядное платьице для Клары, фунт вырезки для Дэви... звезда... автомобиль Фила... мысль. Вы, американцы, все это называете фактами. Вы говорите так: мы изучаем каждый факт в отдельности и все о них узнаем. Ну что ж, вы так и поступаете - и ничего не узнаете. Они существуют вовсе не в отдельности. Они все связаны вместе. Если это раз навсегда не запомнить, можете изучать свои факты до самой смерти, и все равно ничего не будете знать.
- Вот человек, который знает бога, - послышался во тьме голос Деборы.
- Бога! - вскричал Стэн. - К черту бога! Бог принадлежит священникам. Видал я в Польше, чего стоит ваш бог!..
- Вы человек, который знает бога, - повторила Дебора тем же ровным голосом. - При чем здесь священники или ваши собственные слова?
- Стэн, - сказала Кристина, - принес бы ты вина.
Поляк пошел к темному сараю и зажег фонарь.
- Кажется, что мы далеко-далеко от Клирдена, - произнес Маркэнд. И тотчас же в тишине Клирден обступил его. В колеблющемся свете фонаря он увидел худое лицо Стэна, покосившуюся крышу на фоне мерцающего неба. Он услышал, как воет ветер под звездами, неподвижными и далекими. Ему захотелось сказать: "Кристина! Что нам делать здесь? Вернемся, Кристина, вы - к своему брату, я - к своей жене". Стэн принес вина...
Лето еще боролось. В начале сентября выпадали дни, когда солнце осушало холмы своим пламенем, и в сверкающем воздухе тучей носились насекомые. Но земля продолжала свой путь, осень пятнами ложилась на ее зеленые плечи, уходившие от солнца, и все дольше задерживалась на ее лице ночная тень. Маркэнд склонялся перед закатом года, как перед видением своей судьбы. И он подходил к закату. Как и багровые мерцающие холмы, он попал в безвыходный круг обреченности.
Перемена совершилась не сразу, она была незаметна, как движение земли, уходящей от солнца. Он попытался написать Элен - и не смог. Многое нужно было сказать - и в то же время нечего. Он не мог выразить на бумаге свои чувства, свои мысли о растущей в чреве Элен частице его плоти.
Дебора сказала ему как-то, что Гарольд ни разу с той последней их встречи не приезжал домой.
- Что с ним?
Она не ответила.
- Что в городе?
- Я покупаю, что мне нужно, - сказала она, - и возвращаюсь домой.
- Дебора, но правильно ли это, справедливо ли это - держать Гарольда вдали от вас?
- Гарольд вернется ко мне. Он снова поймет, что я нужна ему, и вернется.
- А тем временем?..
- Дэвид! Вы хуже Гарольда. Такой же ребенок.
Ему нечего было ответить, он перестал задавать вопросы. - Я во власти этой странной женщины. Странной? Но она не более странная теперь, чем все эти пять месяцев.
Осень пробивалась сквозь землю, наступая на лето, с каждой ночью она отвоевывала все больше и больше: холодила почву, сушила листья и корни, дыханием бурь обвевала поля. Но лето боролось.
Однажды, когда весь день стояло жаркое солнце и в неподвижном воздухе пахло сосновой хвоей, Маркэнд, возвращаясь из леса, зашел на ферму у каменоломни. Кристина встретила его с побелевшим от страха лицом.
- Вы видели Стэна? Он вас нашел? - Она перевела глаза на дорогу: - Вот он идет, - и в них появилась успокоенность: у каменоломни она увидала мужа, торопливо идущего к дому.
Не садясь, они молча дожидались Стэна. В углу, перед маленьким столиком, который сделал ей Маркэнд, за чашкой молока с хлебом сидела Клара. На сыром полу, у блюдца молока с хлебом свернулась ее любимица, черная кошечка. Маркэнд ощутил свое присутствие в комнате и присутствие этих трех чужих жизней. Стэн порывисто распахнул дверь. Он тихо притворил ее за собой и тяжело прислонился к ней.
- Слава богу, что я нашел вас, - сказал он, задыхаясь. - Вы должны уехать.
Маркэнд машинально сел и услышал свой голос:
- Что случилось?
- Иди, родной, сядь. - Кристина принесла мужу стул.