Пока доцент не вернулся к столу, никто не произнес ни слова. Кэндзи одним глотком осушил стакан и тут же вскочил за пивом. Только выпив бокал пива — на этот раз без спешки — он успокоился и даже улыбнулся. Здесь, среди друзей, осознание, как близко он подошел к краю пропасти, было не таким пугающим. Потеря работы пошатнула его уверенность в себе. Кендзи не мог без ужаса вспоминать, как день за днем бессмысленно слонялся по Токио, полностью раздавленный, получая повсюду отказы. Теперь ситуация изменилась. Он зарабатывал деньги. Больше, чем когда-либо! И у него появились друзья Настоящие друзья! Люди, на которых он мог положиться. Он был счастлив, что принадлежит к определенному кругу, стал частью целого.
И — Кэндзи улыбнулся шире — он прирожденный игрок в пачинко. У него настоящий талант. По крайней мере так говорят. И кто он такой, чтобы спорить с большинством? Его манера играть, наверное, грубовата, но он всегда безошибочно определяет выигрышные машины. Даже превзошел в этом Доппо и Мити.
— Как ты это делаешь? — удивлялись они, но он мог объяснить.
— Я как будто чувствую их энергию. Они словно пульсируют, бьются, вибрируют!
Поставив пустой бокал на стол, Кэндзи прислушался к разговору друзей.
— Он сказал, что я передергиваю! — возмущалась Мити, выпуская дым через нос.
— А на самом деле? — спросил доцент.
— Конечно, я жульничала. Но они заслужили!
— Что же скажет твой сын, если узнает? — спросил Кэндзи, открывая пачку «Лаки страйк» и протягивая друзьям.
Доппо неуверенно вытянул сигарету.
— Он не узнает, — фыркнула Мити.
Старушка была довольно низкого мнения об умственных способностях своего сына, да и невестки тоже. Она жила вместе с ними в квартире в Токио. Сын с женой думали, что, как и любая пожилая дама, Мити целыми днями читает, немножко гуляет и вспоминает прожитые годы. Им была невдомек, что на самом деле она — завсегдатай почти всех центральных игровых залов, а в свободное от пачинко время обыгрывает старичков, проживающих по соседству, в карты. И большая часть их скудных пенсий перекочевывает в ее карман.
— Старый пень сидел прямо под зеркалом, — оправдывалась Мити. — Конечно, я видела все его карты.
Потянувшись через стол за пепельницей, Доппо спросил у Кэндзи:
— А как прошел твой день?
Чувствовалось, что Доппо пытается скрыть беспокойство в голосе. Как любой хороший учитель, он интересовался успехами Кэндзи. Хотя теперь тот играл самостоятельно и довольно успешно, Доппо за ним приглядывал.
— Отлично! — солгал Кэндзи.
Ему не хотелось расстраивать друга, который и так нервничал из-за скорого приезда дочери с Гавайев. Она очень критично относилась ко всему, чем он занимался, и требовала, чтобы он немедленно переехал к ней. На самом деле Доппо не очень-то и возражал, просто еще не был готов покинуть Токио навсегда.
Доппо ничего больше не сказал, только внимательно взглянул на Кэндзи. Мити и доцент молча смотрели на них. Больше в баре никого не было. В наступившей тишине слышалось только затрудненное дыхание Доппо.
— Хорошо-хорошо, я солгал! — признался Кэндзи: он не мог обманывать Доппо даже во благо ему — Я засветился в «Башне» — выигрывал по-крупному три дня подряд.
— Сколько? — спросил Доппо.
Кэндзи ответил. Друзья сразу оживились.
— Ничего себе! Я столько за неделю не выигрываю!
— Что неделя! Да я за месяц, бывает, столько не имею!
— Так что же произошло?
— Сегодня я снова пошел туда, и за мной увязался хвост, — ответил Кэндзи.
— Я так и знал! — воскликнул Доппо, хлопнув себя по громадному бедру. — Ну как? Не побили?
Кэндзи покачал головой.
— Ты сердишься на меня?
— Ты сам на себя сердишься.
Кэндзи согласился.
— Но ты ведь не собираешься наступать на одни и те же грабли дважды?
— Нет, — твердо ответил он.
Доцент с Мити сочувствующе смотрели на Кэндзи. Он чувствовал себя нашкодившим мальчиком, которого опекает большой и мудрый человек.
— Тогда я счастлив! — сказал Доппо.
С каким же облегчением вздохнул Кэндзи, когда бармен включил телевизор над их головами, и все забыли о разговоре.
— Наконец-то в Токио зацвела сакура. — объявила дикторша уже за кадром. На ее месте появилась карта Японии, на которой было обозначено, что вначале сакура распустилась на южных равнинах острова Кюсю, а потом со скоростью тридцать километров в день цветение охватило всю Японию, двигаясь с северо-востока к острову Хоккайдо.
Как только новости закончились, друзья вышли из бара и остановились у входа. На улице подмораживало. Кэндзи, переминаясь с ноги на ногу, плотнее запахнул плащ.
Доцент и Мити пошли вверх по улице. Кэндзи проводил их взглядом, а потом повернулся к Доппо.
— Когда дочь приезжает?
— Завтра днем.
— Кажется, я тебя теперь долго не увижу.
— Пару неделек. Я должен быть паинькой!
— Ладно. Удачно повеселиться! — пошутил Кэндзи и вдруг, поддавшись чувствам, обнял Доппо.
— Ёси, пора вставать, — нежно сказал Кэндзи, осторожно перекатывая сына с боку на бок.
Пробурчав нечто невразумительное, Ёси отвернулся лицом к стене, потом резко сел. На нем была темно-синяя пижама с незнакомыми Кэндзи героями мультфильмов. Волосы торчали во все стороны.
«Вот бы его сейчас сфотографировать, — с грустью подумал Кэндзи. — Чтобы никогда не забыть это мгновение и то, как мой сын выглядит по утрам».
— Что такое? Я проспал?! Где мама?
Взъерошив непослушные волосы Ёси, Кэндзи засмеялся.