— Ямада-сан, пожалуйста, входите, — пригласил Инагаки, показав на свободный стул у его стола. — Выпьете кофе?
— Нет, спасибо.
Кэндзи сел, украдкой осматриваясь по сторонам. Такого огромного кабинета он еще не видел — примерно восемь футов на четыре. Да что там, больше, просто много места занимает письменный стол и шкафы. Одно то, что этому человеку предоставили больше пространства за счет других сотрудников, говорило о многом. Видимо, он имеет вес в компании и может принимать решения. Это слегка обнадежило Кэндзи.
Словно поняв, о чем он думает, Инагаки объяснил:
— Мне приходится общаться с клиентами каждый день. Многие из них — уважаемые в городе люди, а мы обсуждаем личные вопросы.
— Я понимаю, — ответил Кэндзи, разглядывая маленькое личико Инагаки, его тонкие губы и острые скулы, следы от юношеских угрей. Что-то было знакомое в этом лице. Может, они встречались с Инагаки раньше?.. Вполне возможно, ведь Кэндзи обслуживается в «Фулзибанке», наверное, они сталкивались ни раз.
— Я знаю кое-что о ваших проблемах от моей матери. И хотел бы искренне выразить вам глубокое сочувствие, — Инагаки говорил уверенно. — Для всех настали сложные времена.
— Да, нелегко.
— Мама думает, что я могу устроить вас на работу в банк. «Мама, — сказал я ей, — неужели ты считаешь, что я вправе брать на работу любого знакомого? Это явное превышение служебных полномочий. К тому же после этого меня атакуют родственники, друзья друзей, умоляя, чтобы я и их принял в банк!»
Инагаки поправил галстук.
— Я объяснил маме. «Мама, — сказал я ей, — Ямада-сан — деловой человек. Он поймет меня. Если он хочет сделать карьеру в банковской сфере, то, как и любой Другой кандидат, должен начать с самого низа». Вы трудолюбивы, я знаю. И ваша теща уверила меня, что готовы ухватиться за любую возможность. А теперь пройдемте со мной.
— Пойти с вами?
— Да-да. Сюда, пожалуйста.
Инагаки резко встал, задев рукой фотографию в рамке на столе. Фотография упала, и Кэндзи увидел черно-белый снимок красивой женщины с аккуратно собранными в пучок волосами и крупными бриллиантами в маленьких ушах. Внизу фотография была подписана от руки. Женщина показалось Кэндзи знакомой…
— А это случайно не… — спросил Кэндзи.
— Она самая, — резко прервал его Инагаки, подняв рамку со стола и внимательно осматривая, не поцарапалось ли стекло. — Я президент ее фан-клуба.
— …Хана Хосино, — договорил Кэндзи, узнав лицо телеведущей, популярной в восьмидесятых.
Интересно, что с ней произошло? Он хотел уже было спросить, но вовремя заметил, что Инагаки не настроен говорить о Хосино.
Он вышел из-за стола, и только тогда Кэндзи заметил, что Инагаки ходите палочкой, волоча позади безжизненную правую ногу. Впрочем, это не мешало банкиру быстро передвигаться. Кэндзи едва успевал семенить ногами, чтобы не отстать от Инагаки, когда они направились к лифту. Инагаки нажал кнопку подвала.
— Когда вы сказали, — осторожно начал Кэндзи, боясь обидеть потенциального работодателя, — что я должен начать с самого низа, что конкретно вы имели в виду?
Инагаки сделал вид, что не расслышал.
— Как детки? Не болеют? Привет им!
В подвале было невыносимо жарко. Когда лифт открылся, теплый спертый воздух тут же заполнил кабинку. Стены были выкрашены матовой голубой краской, местами облезшей и потрескавшейся. На потолке ворчали, стонали и плакали трубы, короба, вытяжные каналы, по которым бежали в разные стороны здания вода, газ и воздух.
Прямо перед лифтом в обе стороны открывались тяжелые двери, ведущие в комнатку, освещенную лампами дневного света. Все четыре стены были оборудованы ячейками, начиная на уровне талии человека среднего роста и доходя до потолка. Посередине стоял обветшалый прямоугольный стол, который окружили со всех сторон мужчины, сортирующие почту. Они были одеты в синие рубашки, синие брюки и черные туфли. Некоторые казались довольно молодыми — не старше двадцати пяти, но большинство можно было назвать дедами.
Инагаки вошел в комнату, двери, резко распахнувшись, качнулись за ним. Мужчины вежливо поздоровались, ни на секунду не прекращая сортировать почту. Инагаки положил руку на спину Кэндзи и подвел к самому старому сортировщику со сгорбленной спиной — позвоночник его будто навсегда затвердел в согнутом положении, а голова свисала так, словно старик рассматривал что-то на своей груди. Его окликнули по имени. Сога — так звали старика — посмотрел на вошедших. Казалось, глаза — единственный подвижный орган верхней части тела. Лицо у него было землистого цвета, морщинистая кожа тонкая, как бумага.
— Cora-сан, это Кэндзи Ямада. Он будет работать с вами с завтрашнего дня.
— С завтрашнего дня… — в ужасе прошептал Кэндзи.
— Покажите ему, пожалуйста, все тут. А теперь, Ямада-сан, прошу меня извинить. У меня встреча. Надеюсь, вам понравиться работать у нас в «Фудзибанке». Увидимся, когда вы приступите к своим обязанностям.
— Но, — Кэндзи побежал вслед за Инагаки, поспешившему к выходу, — я думал…
Инагаки, развернувшись, посмотрел на Кэндзи. Предложение так и повисло в воздухе.
— Что вы думали?
Кэндзи не ответил. Надежда, поддерживающая его до сегодняшнего дня, растаяла. Он чувствовал только пустоту.
— Ничего. Спасибо. Я очень благодарен вам за помощь.
— Помните, все начинают с низов! — крикнул Инагаки, когда двери лифта закрылись.
Кэндзи не оставалось ничего другого, как вернуться в комнату сортировщиков. Сога дал ему пакет с униформой и объяснил, куда и во сколько прийти завтра.
Выйдя из банка, Кэндзи жадно затянулся сигаретой, чувствуя, как дым обжигает легкие. После смерти Доппо он поклялся бросить курить, тем не менее уже давно вернулся к привычным двадцати сигаретам вдень. Он мог бы запросто выкуривать и больше, но денег, выдаваемых Ами, не хватало. Кэндзи представил, что Доппо стоит рядом, разочарованно поглядывая на него.
— Да знаю я! — воскликнул Кэндзи, тряся головой, чтобы избавиться от наваждения. — Я не могу. Ами поймет, я ей все объясню.
Представив, что Доппо улыбнулся и потрепал его ободряюще по плечу, Кэндзи подошел к ближайшей мусорке и выбросил униформу, а потом поехал на автобусе домой.
Ами сидела за швейной машинкой на кухне, пододвигая длинную полосу красного шелка, по которой скакала иголка. Ами взглянула на мужа из-под половинчатых очков, которые всегда надевала, когда шила.
— Как прошло собеседование?
Налив стакан воды, Кэндзи сделал несколько глотков, а потом сел напротив жены. Он начал быстро говорить о том, какие надежды возлагал на собеседование — думал, ему предложат должность, соответствующую его многолетнему опыту работы — о том, что понимает, что благополучие семьи зависит от него, о том, как сложно ему видеть, что Ами приходиться шить, хотя он, мужчина, должен обеспечивать семью. И еще он признался, что ему стыдно и день ото дня все тяжелее.
Ами смотрела на мужа, машинка замолчала.
— Он предложил тебе работу?
— Да, но…
— Он предложил тебе работу! Замечательно!
Ами снова вернулась к шитью.
— Но… — Кэндзи начал объяснять, что ему предложили работать сортировщиком почты, а это совершенно не для него. Он будет зарабатывать существенно меньше, чем в «Эн-би-си». В общем, он не может согласиться.
— Ты согласишься на эту работу, — медленно сказала Ами, делая паузу после каждого слова. — И не будем больше об этом!
— Но…