Лада
Я нежилась в объятиях Сенечки и вяло размышляла, как дошла до жизни такой. Наши неожиданные отношения просто не укладывались в голове. Так и хотелось сказать: мол, не приставай, мужик, мы едва знаем друг друга. Но по факту, мы знакомы три года. Три года в одной фирме! Пожалуй, если к нам постучится призрак ведьмы, я не особо удивлюсь. Пристающий с поцелуями Островерхов — мой новый уровень фантастики.
Правда, переходить к решительным действиям мужчина не спешил. Рисовал узоры на моей ладони и целовал, властно привлекая к себе. Но тонкую грань между нежностью и пошлостью соблюдал аки бдительный страж. С ума сойти, какими мы стали тактичными!
Разум ехидно намекал, что стоило меня приласкать — и уже готова тянуться за рукой, колючки теряя. Я обиженно фыркнула. Кактус по жизни — кактус навеки!
Просто временно цветущий и пушистый. "Мутант ты" — припечатал внутренний голос, заставляя тяжело вздохнуть.
— Что случилось? — мгновенно отреагировал мужчина, наклоняясь к моим губам. М-м-м! Я даже постанывала от удовольствия, будучи не в силах справиться с собой. Надо отвлечься и заодно его отвлечь. Удумал тоже — мои колючки приручать!
— Лад, а сколько тебе лет? — вдруг спросил он, отстраняясь. Хм, что за внезапный интерес?..
— Почти двадцать шесть, — призналась с новым вздохом, — старею.
Арсений только улыбнулся:
— На шесть лет младше, значит. Совсем ещё девочка.
Ему тридцать два? Собственно, можно было догадаться. Но раньше я как-то упускала эту разницу. Если задуматься, то шесть лет — это не мало. Возможно, я для него действительно как девочка.
От этих мыслей невольно стало грустно.
— А… — потянула я, решив сменить тему. К слову… — А помнишь, ты сказал, что Лида — это первые грабли? В каком смысле?
— С чего ты вспомнила про Лиду? — удивлённо спросил он. Неопределённо покачала головой:
— Ну, мне просто любопытно. У тебя странное отношение к ней. Отчасти доброжелательное, но одновременно с этим — стена. Или мне кажется?
Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Это странно, но мне уже не хотелось отводить глаза. Не было того пронизывающего холода, что пугал раньше.
— Лада, — он потянул меня выше и почти усадил себе на колени, — давай поговорим о более приятных вещах, чем Лида?..
— Рассказывай, Сень, — нахально улыбнулась ему. Назвать арт-дятла по имени было почти хулиганством, что приводило в восторг, — должна же я разбавить сироп этого вечера. А то расслабилась, пригрелась… так и колючки сбросить недолго.
Судя по тому, как взгляд сверкнул — моё панибратство он оценил. Но надо же — промолчал. Запуская пальчики в копну тёмных волос я уже видела, что победила, и была этим чрезвычайно довольна.
— Я действительно отчасти благодарен Лиде. Она заставила меня пересмотреть свою жизнь, пусть и косвенно. Другое дело, конечно, каким способом…
— Каким? — не выдержала я паузы.
— Ничего интересного, Лада, — он усмехнулся, — мне было лет двадцать, я учился в нужном вузе и общался только с нужными людьми. Мне даже подбирали невесту — разумеется, отец не настаивал на браке, но познакомил меня с дочерью своего партнёра: противной, недовольной всем девицей, к тому же, полной, что для меня в то время было архи недостатком. А через неделю-две на одной из тусовок появилась Лида, как глоток свежего воздуха. Естественно, после своей "невесты" я моментально выделил её.
— Подожди, ты ходил на тусовки? — уточнила я, с трудом представляя Островерхова и клуб. По моим подсчетам, он должен был как приличный мальчик учить уроки и усиленно грызть гранит науки, что я ему и сообщила.
Мужчина неожиданно расхохотался:
— Ладно, признаю — в школе я учился на отлично. Зато потом пошёл вразнос. Мы часто устраивали ралли по ночной Москве, либо ходили в клуб и гуляли до рассвета. На парах я был от силы два раза в неделю, а тройки мне ставили только из-за отца. Веселое время. Ну а когда появилась Лида, я вообще готов был взлететь — первая любовь, романтика и прочие глупости. Хорошенькая девочка-отличница, вечно смущённая и боязливая, сводила с ума. Мы встречались где-то полгода, пока я не рассказал о ней семье.
Я даже не перебивала, только хлопала глазами, как сова.
— Па не воспринял её всерьёз. Мол, гуляй-спи, но женишься на нужной девушке. А у меня же большая любовь. Мы долго ругались, я собрал вещи и ушёл из дома. Деньги были, конечно, но я решил пойти к Лиде. Сказать, что моя семья не будет преградой чувствам и другую ересь. Угадаешь, что было дальше?
— Она тебе изменяла? — робко предположила я. Такие эмоции со стороны Сенечки были в новинку. Он скривил губы в пугающем подобие улыбки и отрицательно покачал головой:
— Нет, так глупо Лида бы не прокололась. Она просто меня выгнала. Сказала, что я "ничего", но без папиных денег — пустое место. Ничего из себя не представляю. Дурак, урод и слизняк. Никакой любви у нас не было, и вообще она сделала аборт. Конечно, потом мне рассказали, что беременной она никогда не была, но в тот момент я ей верил. Поэтому решил, что крыша соседнего дома — мой лучший выход. Егор стащил меня уже с бортика, мы едва вдвоём не рухнули.
Офигеть. Просто — офигеть. Я даже слов подобрать не могла и полезла обниматься. Не, ну стерва! И ведь Сенечка-Сенечка, глазки пожалобнее, декольте поглубже. Знала бы — сразу выставила бы из номера. Этот тоже пень — ещё согласился!
— Впечатлительная Лада, — проказливым тоном промурлыкал Островерхов мне на ухо, — забудь, это дела давно минувший деней.
— А дальше?!
— Дальше была депрессия и собственно, переосмысление. Я решил, что не хочу больше зависеть от семьи. Сменил вуз, нашёл подработку и начал пробовать себя в том, что нравится. Отказывался от помощи. Даже фамилию изменил на девичью матери. Па долго бесился, но в итоге привык. Когда Егор проболтался про крышу, родители сильно… испугались.
— Положа руку на сердце, я их понимаю, — выпалила, не задумываясь, — ты такой дурак, Островерхов!
— Мне было двадцать, Лада, — уязвлённо заметил мужчина, прижимая меня за талию. Но это был скорее нервный жест, чем обнимашки, — с тех пор утекло много воды. Я изменился. Моё окружение изменилось. Ненавидеть Лиду сейчас — глупо, но выводы я сделал. Никогда больше не позволю управлять мной. Ни чувствам, ни женщинам.
— Хороший вывод, — с иронией оценила я, — выгодный. Серьёзно. С твоей эмоциональностью же лампочек не напасёшься. Прямо выбор года — быть хмурым сухарём со светом в окошке. Греет такое тепло, Островерхов?
Его глаза сузились, словно я попала в точку. Можно поаплодировать себе… если б не одно "но". Наверно, стоило вначале слезть с его коленей. Определённо стоило. Слишком уж смело качать права, находясь в плену рук.
Стихия ударила в окно, задребезжали стёкла. Шикарная люстра пошла бликами, а потом и вовсе погасла. Мы дружно посмотрели наверх.
— Беру свои слова обратно, — медленно произнесла, — свет и сухари — наше всё.
В полной темноте я отчётливо расслышала его хмыканье.
— А знаешь, ты права. Нужно впустить эмоции на свободу. Хватит ставить себе рамки. Развлекаться так развлекаться!
Я обеспокоенно заёрзала в его объятиях. Не отпустил, только стиснул крепче.
— Подожди, подожди, давай не будем спешить. Признаю, я погорячилась. Давай спокойно, без резких движений, всё обсудим, поговорим… — и уже в сторону, — господи, меня ж в офисе прибьют, если узнают.
— Я никому не скажу, — многозначительно пообещал Арсений. Звучало это, как будто меня сдадут при первой же возможности.
Сверху раздался щелчок, и люстра вспыхнула вновь. Перед глазами заплясали звёздочки. Проморгавшись, я машинально бросила взгляд на часы и охнула: стрелки спешили к одиннадцати. Ничего себе, потеряла чувство времени!
— Мне пора, — торопливо сообщила Арсению, — завтра же рано вставать, переговоры!
Мужчина отчётливо чертыхнулся, но отпустил меня. Даже вызвался проводить, хотя идти было — на три этаже выше. Впрочем, в мрачных безлюдных коридорах с арт-дятлом было гораздо спокойнее. На прощание он жарко обнял меня и поцеловал в губы. Когда я запирала дверь, голова кружилась как сумасшедшая.
Что же нашло на нас?..
Следующий день прошёл в суете. Сначала Егор проспал, потом мы нежданно-негаданно попали в пробку и приехали в пражский офис уже порядком на взводе. К счастью, партнёры с пониманием отнеслись к нашему опозданию, но Арсений всё равно бурчал до конца обеда.
Насколько я могла судить, переговоры прошли успешно и обе стороны остались довольны. В том плане, что Егора устроили суммы, а Островерхова — требования. Осталась формальность — подписание контракта. Новую встречу назначили на послезавтра, и мы отбыли в отель ближе к семи вечера.
Единственное, что настораживало — брошенная вскользь фраза про "временные трудности". Кажется, пожилой чех выразился так: "Мы понимаем ваши проблемы и готовы пойти навстречу" Мужчины кивнули, как будто сразу поняли смысл, а я призадумалась. Неужели у нашей фирмы действительно проблемы? Но Александр ничего подобного не говорил. Заказы были, новый чешский проект тоже обещал хорошую прибыль. Вроде бы полный штиль.
Может, я ищу проблему на пустом месте? Или стоит позвонить Александру и уточнить?..
Сделав заметку в памяти, я устало откинулась на кресло. Островерхов разговаривал по телефону, как большой босс, и не обращал на меня внимания. Деловая колбаса. Улыбнувшись, я закрыла глаза и, кажется, задремала. Иначе как объяснить то, что в себя пришла уже на мосту перед крепостью.
Идти на ужин не было сил, но до стойки администратора я всё же доползла. Вчерашние девочки радостно сообщили мне, что балерина вернулась в Москву. Якобы Лида получила сообщение от подруги, что та вернулась на родину. Логика в этой истории явно дала сбой, но Лида подтвердила и даже показала смс-ку от Лолы.
Пожав плечами, я вернулась в свой номер. Либо сеточка для танцев принадлежала не Лоле, либо мне лучше не лезть в это дело. Во избежании, так сказать.
А ночью какая-то сволочь взорвала мост над рекой, соединяющий наш отель с внешним миром.