Кто-то звал меня по имени, но на самом деле это было не мое имя. «Вы ошиблись, — сказал я, — вам придется начинать все сначала».
«Нед! Нед Коул! Пожалуйста, пожалуйста!»
«Не надо бояться. Попробуйте глубоко вдохнуть». Я мог слышать свой голос, но была разница в том, что я думал и что говорил. Я боролся, чтобы исправить это, открыв глаза. Я снова закрыл их на ярком свете. «Просто возьми нож», — пробормотал я.
«Нед! Нед, это я, Паула Мэтьюз!»
При следующей попытке я убедился, что она права. Она смотрела на меня лицом и никогда не выглядела так мило. На ней не было ничего, кроме макияжа, да и то почти. Ее поставили на древнюю каменную плиту — жертвенный алтарь. Когда-то это была камера пыток. Единственным современным дополнением было яркое и яркое освещение.
В любом свете Паула была прекрасным существом. С отведенными назад руками, с выпяченными грудями, сосками, возбужденными не от страсти, а от страха, с подчеркнутыми изгибами и сочленениями ее тела, я быстро со всем разобрался.
«О, слава богу!» — сказала она, когда увидела, что я смотрю на нее.
«Как долго я здесь?» В центре комнаты стоял каменный столб. Я был привязан к нему не только по рукам и ногам, но и вокруг груди.
«Я… я не знаю. Когда я проснулся, ты был… весь в крови. Я подумала…»
Сообщение прозвучало как порез ножа для снятия шкур. Они собирались сделать с ней то же самое, что и с Джо Бэнксом, если я не буду играть в мяч. «Как они тебя достали?»
«Был звонок. Они сказали, что ты попал в аварию, и…»
«Почему не пришла Саттон?»
«Его… его вызвали на встречу во дворец с генералом Тасахмедом».
Я покачал головой, чтобы избавиться от нечеткости, и пожалел, что не сделал этого. «Паула», — начал я.
«Ну, что у нас здесь?» Полковнику Дузе пришлось нагнуться, чтобы войти. На нем была новая форма с генеральской звездой на плечах. «Ой, как мило». Он подошел и долго и мучительно посмотрел на Паулу. Он протянул руку и погладил ее грудь. Я слышал, как она втянула воздух.
«Великолепно, действительно великолепно». Он провел руками по ее ногам. «Настоящая чистокровная. Я отличный наездник чистокровных». Она всхлипнула, когда он просунул лапу между ее бедер. «Чистое золото», — вздохнул он.
«Ты недостаточно человек, чтобы ездить на козе, и свиноматка выбросит тебя из загона», — сказал я, надеясь притянуть его к себе.
Это сработало. Он подошел ко мне с маслянистой ухмылкой. «Я рад снова видеть Вас.»
У меня едва хватило времени напрягаться, как его левая сторона врезалась в нее, а правая — в мою челюсть. Я плюнул на него кровью, и он начал работать надо мной.
Я вовсе не делал вид, что он меня увел. Но из-за боли и онемения я продолжал тянуть время. Это был трудный способ купить, но другого у меня не было.
Когда он остановился, он тяжело дышал. «Врач сказал, что я не причиню вам слишком большого вреда, но мы попробуем еще раз, когда вы почувствуете себя более готовым». Он отвернулся от меня и вернулся к Пауле.
У меня было ощущение, что мои запястья слишком долго были зажаты в тисках, но я все еще мог двигать пальцами. Много часов я практиковал такое упражнение в тренажерном зале AX с Питером Андрусом. Питер не был Гудини. Ему было лучше. Его работа заключалась в том, чтобы проинструктировать и обучить секцию N тому, как делать то, что никто другой не мог сделать, будь то связанный, в наручниках или брошенный в реку в бочке с цементом. Мои пальцы начали протягивать половину Хьюго под рубашкой.
Потом время истекло, и вошли Мертенс и Вилья.
«Полковник, уберите руки от этой девушки!» Голова Мертенса была забинтована, и даже с опущенной головой я мог сказать, что ему не намного лучше. Он хромал на свет и увидел меня — капала кровь, очевидно, холодная.
«Почему, черт возьми!» — проревел он. «Что ты с ним сделал?»
Он схватил меня за волосы и приподнял. Я слышал, как он втянул воздух при виде меня. «Доктор Вилья, принесите воды, получите стимулятор! Дуза, если…»
«Я только немного смягчил его, так что он будет более склонен к сотрудничеству».
«Убирайся отсюда! Выходи, убирайся!»
Мертенс снова осмотрел меня, пощупав мое сердце. Затем он подошел к Пауле, трепеща: «Надеюсь, вы извините его за поведение».
«Я тоже хочу уйти отсюда, доктор ван дер Меер». Голос Паулы дрожал, но она не была истеричкой.
«И ты, моя дорогая… при условии, что мы сможем заручиться помощью этого джентльмена».
Он был любезен, этот чародей — заботился о ее благополучии, готовясь заживо снять с нее шкуру.
Вернулся старик Че, и принес ведро воды для ноющей головы. Я не отреагировал. Вилла напал на меня, опуская мне веко, проверяя мой череп. «Он мог сильно повредить ему», — сказал он. «В его ухе и на затылке, где он ударился о камень, кровь».
«Но этого не может быть!» Мертенс действительно причитал.
«Или он мог блефовать».
«Да!» Теперь они оба стояли передо мной. Я слышал, как зажглась спичка.
«Чем ты планируешь заняться?»
«Контрольная работа.»
Пламя опалило мою щеку и взъерошило волосы. Мне потребовался весь оставшийся контроль, чтобы оставаться безвольным. Агонию невозможно было измерить. Пламя въелось в мою плоть. Я чувствовал запах гари.
«Этого достаточно», — сказал Мертенс. «Он действительно без сознания. У меня нет желания кремировать его здесь».
«Я все еще не уверен. Мы можем попробовать другой способ, мы можем начать с нее».
Я не видел, как Шредер вошел в комнату. Его гортанный голос внезапно загрохотал. «Доктор, у нас есть пятнадцать минут, чтобы начать обратный отсчет. Вы нужны».
«Запуск не состоится, пока мы не получим здесь то, что хотим», — сказал Мертенс.
«Но программирование установлено, все данные введены».
«Я знаю, я знаю. Тебе придется подождать, пока я не приду».
«Это не может длиться долго. Нет никаких положений о задержке сверх установленного времени для запуска».
«Я приду, как только смогу!»
«Джа! Я сказал, что твой план с ним не годится, и он не годится». Он ушел, бормоча.
«Он осел, — вздохнул Мертенс, — все, что он хочет сделать, это взорвать Севастополь».
«Пусть этот садист Дуза нападет на нее с ножом, и мы посмотрим, поможет ли это ему». Вилла пока говорила по-немецки, и я надеялся, что Паула его не читает.
В моих пальцах было мало силы и меньше ощущения, но я мог обнаружить комок на рукояти Хьюго. Скрутив руку, я смог наложить на нее три пальца. Я начал пытаться облегчить его на ладони. Давление было структурировано так, чтобы освободить ленту, которая удерживала лезвие на моем предплечье. Но он не был выпущен к тому моменту, когда Вилла вернулась к Дузе.
«Я не знаю, вывели ли вы его из строя, полковник», — отрезал Мертенс. «Если да, то тебя казнят. Доктор Вилья думает, что он мог блефовать. Если это так, ты жив. Тебе так нравится девушка, ты можешь начать с нее».
«Я не понимаю». Голос Дузы был низким и кипящим.
«Это совершенно просто. У тебя есть опыт. Начни с ее руки или груди, или где угодно. Но приступай к делу сейчас!»
«Ч-что ты собираешься делать!» Голос Паулы был высоким, почти на пределе. Моим пальцам не хватило силы освободить Хьюго.
«Я никогда не делал этого с женщиной», — дрожал голос Дузы.
«Ты будешь сейчас, или ты умрешь». Голос Мертенса походил на оборванную проволоку, готовую сломаться.
Я держал голову опущенной, пальцы напрягались. Я слышал только тяжелое дыхание. Паула захныкала: «Пожалуйста, нет!» а потом она начала кричать.
Ремешок ослаб, и рукоять Хьюго оказалась у меня в ладони. Я сдвинул его, и лезвие прорезало мою рубашку. Теперь нужно было приложить стилет к шнурам, не уронив его. Я заглушил крик Паулы и сосредоточился. Я вспотел кровью, и кровь делала мои пальцы липкими, когда я наконец убедился, что ослабил свои узы.
Я ахнул. — «Подожди! Стой!»
Это привело их к бегству.
«Вы были правы, доктор Вилья, вы были правы!» Мертенс фыркнул.
«Оставь ее в покое», — пробормотал я.
«Конечно, конечно! Мы не коснемся ни одного волоса на ее голове, если ты сыграешь свою роль».
Паула упала в обморок. Ее левая рука была в крови. По правде говоря, если бы пришлось принести ее в жертву, чтобы предотвратить запуск, я бы молчал, какой бы ужасной ни была сцена.
Когда Дуза меня избил, я выиграл время. Паула купила мне еще немного. Один рывок, и мои руки будут свободны. Если бы мои ноги были свободны, я бы не стал ждать. Как бы то ни было, с тремя из них мне пришлось подыграть.
«Доктор Вилья, пожалуйста, магнитофон».
«Воды!» — прохрипел я.
«Сеньор Картер перестанет притворяться, или полковник вернется к девушке». Вилла проверила портативный компьютер Sony, когда Мертенс представил мое признание.
«Прочтите это до конца», — сказал он, держа бумагу перед моими глазами.
«Ничего не могу читать без воды».
В ведре еще оставалось немного, и Дуза держал его, пока я давился и глотал.
«А теперь прочти, и никаких фокусов», — приказал Мертенс. Он был потрясен этим возбуждением.
«А что насчет девушки?»
«Даю слово, что ее больше не тронут». Он приложил руку к сердцу.
Ее не тронут, ее застрелят, как только я уйду с дороги.
«Прочтите Картера! Прочтите!» Бумага задрожала перед моим лицом, когда Вилья поднес микрофон ко рту.
Они убьют меня, как только признание будет записано на пленку. Когда они оба будут рядом, я смогу найти их с Хьюго. Остался Дуза, который был вне досягаемости. Помимо его собственной кобуры 45-го калибра, ему удалось конфисковать Вильгельмину, и она застряла у него за поясом. Если бы я мог подобраться к нему поближе, я бы взял «Люгер» и застрелил их всех.
Мне удалось трижды испортить признание, прежде чем Вилла предупредил меня, что, если я не спроектирую должным образом, Дуза снова начнет стругать Паулу.
На четвертом дубле я был готов. Когда я подошел к строке «У меня нет времени сообщать подробности», я собирался предоставить несколько своих. У меня не было шанса. Когда я прочитал: «За этим актом ядерного геноцида стоит двоякий план», Шредер просунул голову в проход и испортил мое выступление.
«Мертенс!» — рявкнул он по-немецки. «Мы не можем сдерживать отсчет. Вы должны идти немедленно!»
«Через минуту», — взвизгнул Мертенс. «Теперь ты все испортил!»
«Нет времени спорить. Вы оба нужны сразу, иначе нам придется прервать».
Он ушел прежде, чем Мертенс успел топнуть ногой.
«Полковник может заняться записью, доктор», — предложил Вилла, передавая диктофон и микрофон Дузе, направляясь к входу без дверей.
«Хорошо, хорошо! Полковник, начните запись с самого начала. Я хочу, чтобы он был жив, когда я вернусь. Когда его тело будет найдено в Штутгарте, я хочу, чтобы его можно было узнать». Он убежал прочь.
Паула снова была в сознании, но глаза ее остекленели от шока. Ее голова кружилась, как будто она не могла понять, что происходит. Дуза ухмыльнулся мне, когда он подошел, держа бумагу в одной руке, микрофон в другой.
Я плюю на его новую форму. Когда он отреагировал, глядя вниз, я оборвал последнюю прядь, удерживающую мои запястья. Мои руки, освобожденные от шеста, закрутились, как пружины. Я схватил левой рукой за его шею, и когда я прижал его вплотную, моя правая толкнула Хьюго в низком и сидбном движении.
Его крик был воплем мучительного неверия. Он пытался оторваться от смертоносного клинка, но теперь моя рука была вокруг его спины. Его шея выгнулась, голова запрокинута, глаза и рот открыты Аллаху, его руки пытались схватить меня за запястье.
У меня не было к нему пощады. Он ничего не заслужил. Я выпотрошил его, как рыбу, от живота до грудинки, и отбросил прочь. Он спустился с мяуканьем, подтянув ноги в позе эмбриона. Пока он метался, пиная пятками, без особого успеха пытаясь удержать свои внутренности, я перерезал веревку из тех, кто держали мои ноги. Наконец моя рука легла на кнопку самонаведения. Мониторы Шестого флота улавливают мой сигнал.
Паула не знала, что происходит, и у меня не было времени рассказать ей. Ее глаза были подобны агату, когда она смотрела, как полковник пытается пробиться в рай. Он все еще копался в море собственной крови и кишок, пока я ее высвобождал. Я видел, что она снова упала в обморок, что в данных обстоятельствах было неплохой идеей.
Я поднял Вильгельмину с пола, обработанную Doosa's Danse Macabre. Я также снял с него пистолет 45-го калибра и нашел в его кармане свою обойму с зажигательными веществами.
«Куда бы вы ни направились, вы можете путешествовать налегке», — сказал я ему. Он меня не слышал. Он уже был в пути.