Бабушка Эвы поднимает голову, утонченные черты ее лица превращаются в бесчувственную маску.
— Я бы спросила, чего вы хотите, мистер Рейнхард, но мне чуждо притворство.
Мужчина ломко рассмеялся.
— И вот что меня восхищает в вас.
Она взмахивает рукой.
— У вас есть мой ответ: я никогда не продам Старлинг. Тут больше нечего обсуждать.
Человек по имени Рейнхард кивает:
— Вот значит как. — Он тянется через стол, берет яблоко с верхушки вазы с фруктами. Он вгрызается в него, его взгляд падает на Эву. — Ты знаешь историю Адама и Евы, да, милая? О яблоке в райском саду?
Глаза Эвы скользят к бабушке, прежде чем она снова смотрит на мужчину и кивает.
— Ты знаешь, что заставило Еву очень сильно захотеть яблоко?
Эва думает об этом, желая дать правильный ответ, хотя она не могла бы сказать, почему.
— Потому что дьявол обманул ее? — застенчиво предполагает она.
Мужчина кладет фрукт на стол, вытирая рот одной из льняных салфеток.
— Потому что ей сказали, что у нее его быть не могло. — Выражение лица человека ожесточается. — И лишь это заставило ее желать его больше.
Небо было все еще окрашено в розовые и оранжевые тона, когда Эва пришла на тренировочную площадку позади теры. Она почти не спала, призраки ее прошлого навещают ее сквозь дымку полусна, пока она не сможет быть уверена, спит она или бодрствует. Она была рада оказаться снаружи, рада, наконец, начать свое путешествие. Сон не будет легко приходить, пока ее демоны не будут изгнаны.
Тренировочный зал находился в полумиле от теры. Уменьшенная версия главного дома, строение было окружено с трех сторон большими каменными стенами. Четвертая сторона не нуждалась в этом. Она заканчивалась на краю обрыва с видом на далеко раскинувшееся море.
Было не так холодно, как днем раньше, но о многом это не говорило. Здесь по-прежнему было в миллион раз холоднее, чем в Напе. Эва заставила себя не думать об этом. Холод был незначителен по сравнению с тем, что она вынесла, по сравнению с тем, что она была готова вынести, чтобы увидеть поданную на блюде месть.
Она вошла на тренировочную площадку через деревянную дверь, с удивлением обнаружив внутри крепко сложенного мужчину с короткими волосами песочного цвета.
— Привет, — тихо сказала Эва, не зная о правилах и обычаях их подготовки.
Он кивнул:
— Привет.
Она шагнула вперед, протягивая руку:
— Я — Эва Винтерс, новобранец.
Он усмехнулся, пожав ее руку, его карие глаза насторожились.
— Джон Уэст. А я думал, это я тут новобранец.
— У тебя это тоже первый день? — спросила Эва.
— Да, — подтвердил он. За его уверенным взглядом пряталось нечто темное, и мощный поток притяжения затопил тело Эвы, когда его глаза удержали ее.
Прежде чем она успела ответить, еще один парень, высокий и худой, ворвался в комнату, Рина, рыжеволосая со стальными глазами, встреченная прошлой ночью, шла за ним.
— Новички прибыли! — воскликнул он, великодушно раскрыв объятия.
— Ты такой кретин, Круз. — Закатила глаза Рина, прежде чем нежно ему улыбнуться. — Мне это нравится в тебе.
Их перебранки были привычными, словно они повторяли похожие сцены много раз прежде.
Парень по имени Круз одарил Рину усмешкой, химия между этими двумя чувствовалась по всей комнате.
Мгновение спустя Такеда вошел через распахнутую дверь, его лицо было серьезным. Круз сразу же опустился вниз рядом с Риной, от его беззаботного поведения не осталось ни следа. После краткого колебания Эва и Джон последовали его примеру, принимая подсказки от более опытных учеников. Они благоговейно смотрели на Такеду, пока он ходил перед ними.
— Месть, — начал Такеда, — это не быстрый удар по черепу или простое нажатие курка, хотя вы научитесь этому в том случае, если что-то пойдет не так в ваших поисках. Месть это, скорее, смерть от тысячи порезов, медленного и рассчитанного процесса, который заставит ваших врагов страдать так же, как вас. Это не жестокость. Это восстановление справедливости, баланса.
Такеда остановился напротив Эвы, глядя ей в глаза, как будто бы он обращался только к ней.
— Вы должны посвятить себя мести. Это не хобби. Не временная погоня. Она поглотит вас. Но под моим руководством она также даст вам силы.
Лица вспыхнули в разуме Эвы. Чарли. Уильям Рейнхард.
И все, кто помог им забрать то, что принадлежало ей.
— Вместе мы сделаем так, чтобы восстановилась справедливость для всех, кто причинил вам зло, — продолжил Такеда, возобновляя свое хождение перед группой. — Но месть без подготовки это самоубийство и первым из этих приготовлений является контроль. Вы должны научиться контролировать свои эмоции, свой разум, свое тело так, чтобы вы могли действовать с ясной головой и сосредоточенным сердцем. Я научу вас этому контролю.
Слова Такеды все еще эхом отдавались в тренировочном зале, когда открылась дверь и спокойно вошла молодая женщина. Стройная, с длинными светлыми волосами, скрученными в свободную косу, она выглядела даже моложе, чем Эва. Так или иначе, шрам, который пересекал одну ее щеку, только усиливал ее хрупкую красоту. Опустив глаза, она заняла позицию вдали от Эвы и остальных.
Эва переключила свое внимание на Такеду, когда тот остановился перед Джоном, положив руку ему на плечо.
— Месть это не выбор. Это потребность. Острое желание исправить зло тех, кто забрал кого-нибудь у вас.
Отважившись взглянуть на Джона, Эва была удивлена, увидев, как его бесстрастное лицо застывает. Так вот почему он здесь? Потому что у него кого-то отняли?
Такеда пошел дальше, остановившись перед Крузом.
— Для того чтобы исправить зло тех, кто принес вам страдания… — Круз смотрел прямо перед собой, непоколебимый, когда Такеда продолжил Рине. — Для того чтобы исправить зло тех, кто уничтожил все без последствий. Без угрызений совести. — Он посмотрел на каждого из них, пока возвращался обратно к Эве. Когда он вновь заговорил, его слова, казалось, предназначались только ей. — Месть — это комната с входом, но без всякого выхода. Готовы ли вы войти внутрь?
Глава 3
Раздаются безжалостные фотовспышки, когда двадцатичетырехлетняя Рина выходит из печально известного Зала Лилии, горячей точки Лос-Анджелеса, по бокалу мартини в каждой руке. Сейчас только два часа дня, но как банально говорят, где-то уже пять часов, а Рина никогда не упускает случая устроить сцену.
Это то, что папарацци любят больше всего в ней.
— Рина! Рина! Что скажет на это ваша мать? — кричит один из таблоидных журналистов, ожидая на оживленном бульваре снаружи, чтобы сделать столько ее фотографий, сколько сможет.