АНДРЕС
Час в качалке наконец убил во мне размазню. Поплёлся в душевую.
Увы и ах, душевая была общей. Это психологический ход Оливеры, в особенности для новеньких. Так он учил актёров привыкать к телам своих потенциальных партнёров по сексу, отучивал от синдрома внезапной скованности и был не против случайных оргий мокрых и красивых тел.
Когда-то и меня коснулась эта участь, равно как и сейчас тёлочки были не прочь соития со мной в душе, но я давно насытившийся их голыми титьками и жопами, резко и оскорбительно посылал их на члены других мужиков. Пару раз, кстати, получал за это нагоняя от Оливеры и даже от коллег-членоносцев, возомнивших себя супергероями и защитниками местных шалав.
Прохладные струйки осыпали моё разгорячённое тренировками тело. Боже, как хорошо. Облакотился руками о кафель, подставляя дурную голову милости живительной влаги. Закрыл веки.
"Судороги всё чаще"
"Я всё видел"
Глаза Мигеля одинокие, взрослее своих ровесников, понимающие и неверящие больше в чудеса и обещания.
К спине кто-то прислонился и скользнул рукой вниз к члену. Ни минуты не думая, развернулся, сдавил шею и впечатал в стену. Смех, довольный и вожделеющий. Марла? Тварь!
— Андрес, — девушка похабно обнажила свои лошадиные зубы и как-то умудрилась обхватить мою талию ногами и впечатать бёдрами в себя. Лишь сталь моей руки не позволяла ей приблизиться ещё больше. — Чувствуешь как горячо?
Стало гадко, но чётко ощутил тепло её промежности, а мой младшенький тут же среагировал должным образом. Почувствовав нужный эффект, Марла облизнула губы. Резко разжал пальцы и девушка полетела на пол. Ударилась жёстко спиной и головой о стену, но мне было плевать. Скинул с себя её цепкие ноги, которые абсолютно не амортизировали её шлепок на мокрый кафель.
— Ты скотина, Андрес! — гневно вскричала она и попыталась пнуть в отместку.
Прытко отскочил подальше и уже не смог сдержать смех.
— Пора это уже запомнить, идиотка! — и подтолкнул её ногой по заднице. — Свали!
Девушка на четвереньках отползла на безопасное расстояние и поднялась. Отборный мат нёсся в мою сторону, но я лишь удостоил актриску средним пальцем и повторил свой туалет, дабы смыть её срамоту.
Достиг своего гримёрного стола, но за ним сидела Мерседес. Выражение лица девушки было обеспокоенным.
— Значит Видаль, да? — смотрела на меня в отражении зеркала.
— Мерси, тебе лучше сюда не ходить! — Лицезреть лишний раз голых актёров этой девушке совершенно ни к чему. По ночам хватает.
— Андрес, — она поднялась и уже оглянулась ко мне. — Ты же знаешь, что это за режиссёр.
— Мерси, пожалуйста, — её нужно прервать. Не дай бог, кто-то услышит и стуканет. Женская половина как раз этим не поскупиться, так как знали моё отношение к Мерседес как к единственной девушке, которую я уважал.
— Андрес, он спекулирует с картелями.
Тут уже мне пришлось прикрыть ей рот ладонью и увести к шкафчикам. Проклятое полотенце от резких манипуляций сползло с бёдер.
— Не здесь, прошу тебя, — прошипел я.
Отпустил, слегка отступая, но засветился перед ней наготой.
— Чёрт! — Мерседес тут же зажмурилась и, закрыв лицо ладонями, попыталась отвернуться. — Андрес, молю — полотенце!
Я тут же покраснел.
— Прости, — мигом вернул махровое прикрытие на должное место.
— Ты прав, не здесь, — пунцовая от стыда Мерси поспешила прочь из гримёрных, глядя на потолок. — Позже поговорим, извини.
— Д-да позже, — заикаясь, смотрел вслед убегающей девушки и понимал, что после этого мне будет очень трудно с ней общаться в прежнем русле. Зараза!
Со злостью шарахнул по шкафчику, деформируя хиленький металл.
МАРК
Это совершенно другой город. Старые убогие домики, вымощенные камнем дороги, пара достопримечательностей. Бедные кварталы кишили молодежью, шумными компаниями, дворовой рванью.
— Экатепек, — Васкес наконец открыла рот. — Добро пожаловать.
— У тебя есть наводка или же ты просто решила погостить? — раздражённо буркнул я, оглядывая округу.
— Экатепек — родина пропавших душ, — она указала на мою сторону.
Повернул голову. Местность шла в гору. Лестница старых строений, возведенных прямо друг на друге, а на их стенах огромные фото… Дети, девушки, мужчины, женщины, даже старики — они все добродушно улыбались, смотрели в наши глаза и говорили, что прощают нас, что всё понимают и что теперь им хорошо и спокойно… там. Даже не пытаясь разобрать все надписи, уже понимал о чём они.
— Это крик о помощи их семей, который теперь больше походит на мемориал, — проронила Сид, проезжая дальше. Лицо её приобрело сосредоточенную хмурость.
— Которая из них? — разгадав суть гримасы, спросил я.
— Та, что ближе к дороге, слева. Жулио Васкес — мой двоюродный брат, — коллега с горечью выдохнула. — Мы нашли его со вспоротым животом. Он был "сумкой".
Уткнул кулак в губы, глуша в себе эмоции.
— Извини, — вина вперемешку с сочувствием.
— Это было четыре года назад. — мотнула головой. Снова выдохнула. В её интересах перевести разговор в другое русло. — И ты прав, есть наводка. Бенисиу Гутьерес — наркокурьер.
— То есть стукач, — уточнил, с долей презрения.
— Нет, Бени — бывший коп. — А вот тут осекся. — И он не под прикрытием. Его жену и сына убили в одном из картелей, полиция само собой спрятала нос. Найдя убийц и расквитавшись, пошёл по наклонной. Алкоголь, потом наркотики, воровство. Стал мелким наркокурьером. Копов всей душой презирает… Кроме меня.
Усмехнулся:
— Ты же сама прелесть.
— Точно, — кивнула Васкес. — А ещё мы оба копа, у которых картель забрал родных, ну и бывшие напарники плюсом, — последнее она кинула как бы между делом.
— Считаешь он может помочь? — скептически смотрел на напарницу.
— Думаю, ты придёшься ему по душе.
Она притормозила возле клуба, который пока спал. Зал тоже был пуст. Шуршали мусорными пакетами уборщицы, мыли столы, бармен полировал стаканы, рюмки и пивные кружки. Клуб отходил от ночного веселья, но готовился к очередному.
Васкес только глянула на бармена с длинной шевелюрой и в джинсовом дресс-коде. Мужчина кивнул головой в самый угол зала за диванами, где сладко спал мужчина, уткнувшись носом в спинку своей колыбели.
— Бени? — Сид слегка потрепала его за чёлку.
Спящий недовольно шевельнулся и продрал один глаз. С минуту вглядывался в её лицо:
— Цветочек? — и расплылся в улыбке.
Я чуть не раскрошил себе зубы, пытаясь подавить смешок. Уж такого обращения к девушке, никак не ожидал услышать. Сид это тоже било по самолюбию, потому хлестнула меня злым взглядом.
Бенисиу — смуглый коротышка с крепким торсом бывшего копа, ветвистой татуировкой вокруг шеи и выбеленным цветом волос — тяжело поднялся, оценивая своё состояние.
— У тебя печень ещё не отказала? — Васкес двинула к дивану столик и села с ним рядом.
— Не-е, живучая паскуда, как назло, — усмехнулся он и наконец заметил меня. — Честь имею?
— Это Марк Вайлет, переводом из США, — Сид потёрла под носом.
— М-да, ты решила, что тех копов я ещё могу потерпеть? — он хихикнул. — Себас, кофейку сделай, будь другом! Да, и Цветочку с её другом тоже.
Я старался не глядеть на этот Цветочек, чтобы не допустить катастрофы.
— Бени, — она стойко глотала издёвку. — Тебе что-нибудь известно о Марселу Лима?
Гутьерес откинулся на спинку и ехидно посмотрел на неё:
— Твои вопросы каждый раз хлеще предыдущих.
— Что ты знаешь? — Васкес смотрела на него твёрдо. Мужчина вздохнул:
— Ну, до Пабло Эскобара немного не дотягивает. Мотивы грязноваты. Зато лучший продавец наркоты и человеческого товара. Соседний город почти полностью под ним. А ты что, Цветочек, решила к нему на огонёк заскочить?
— Нам нужен связной.
Он хмыкнул, с минуту раздумывая:
— Есть такой…
— Кто? — тут же подалась грудью вперёд.
— Погоди-ка, — Бени останавливающе приподнял руки и, как положено любому мужику, опустил взгляд на её прелести. Чертыхнулся и перевёл глаза на меня. — Пора бы и вам отвечать. Я с весела, но не кретин полный. Зачем вам Лима?
Бармен принес кофе.
— Спасибо, — Бени благодарно улыбнулся.
— Пропала девушка, — ввернул я. — Моя девушка…
— Тогда похорони, — бросил Гутьерес, явно изменившись в лице.
— А ты когда похоронил своих? — жестоко посмотрел на него, мгновенно словив на себе его молнии гнева. — Положил в гроб тела и всё как полагается, правда? Ты видел их и точно знал, что их больше нет, верно? Я тоже должен точно знать, что её больше нет, а не гадать — жива ли или же мучается годами и ждёт меня.
Гутьерес презрительно отодвинул от себя кофе:
— Суки вы, всю обедню испортили, — буркнул наркокурьер, и Васкес снова опалила меня сердито взглядом. — Ладно, в тебе погиб проповедник, — фыркнул в мою сторону. — Начо Сепеда. Получает наркоту от приспешников Лимы, работает с клубами и мелкими притонами. Отгружает небольшими партиями, переправляют через границу или полицейский контроль.
— "Сумки"? — Сидни болезненно посмотрела на него.
— В частности, — кивнул он.
— Помоги нам, Бени, — Васкес умоляюще посмотрела на него. — Его надо взять.
— Цветочек, я в том году едва не посыпался, помогая тебе. Слишком много совпадений. Мне начнут недоверять.
— Тебе так необходимо их доверие? — я пренебрежительно скривился.
— А по-твоему, болван, я как должен доставать информацию и срать им исподтишка?
— Бени, это нужно. Это же Марселу Лима! — подчеркнула девушка.
— Дай мне неделю, — он хмуро вернул чашку кофе себе обратно. — И лучше свалите отсюда по-скорей. У этого щёголя рожа слишком коповская.
Я усмехнулся. Уже садясь в машину, всё-таки не удержался от улыбки:
— Цветочек?!
— Заткнись! — посоветовала Сид, срывая авто с места.
ДЖИЛЛ
Всё моё нутро издало болезненный стон. Тело превратилось в камень. Больно вздохнуть полной грудью, траншеи словно натягиваются на рёбра. Попыталась найти себя в пространстве. Лежу животом на полу, голова на чьём-то теле. Мозолистая рука гладит волосы и лицо.
Чейз сидел, облакотившись о стену, а я покоилась на его коленях. Мгновенно забыв о боли, тут же отползла от него поскорей, легла на бок, свернувшись калачиком.
— В той хижине мы умерли оба, — низко прохрипел он, возвращая меня в прошлое. — Ты стала корнем моего зла, и я именно так по-зверски решил его вырвать, — горький смешок. — И всё потому что трус. С самого начала. Я струсил перед братом, потом перед Сэмом. Каждую секунду я всё больше загонял себя в угол. Но не в этот раз! — слышу как болезненная злость и досада пробираются из его груди. — Я сел в амбар, чтобы защитить тебя хотя бы от Лимы, но и тут снова проиграл. Мне на роду написано причинять тебе боль.
Попробовала сесть, взглянуть на него. Полумрак поглощал его в тень, но я видела шрамы и следы побоев на этом когда-то красивом теле. Исхудавшее до невозможности, шрамах и в нарывах от палящего солнца и мошкары. Сколько он тут? Неужели, ждал меня? Ждал, чтобы охранять на трудовом пустыре и расплачиваться наказаниями? Ждал, чтобы выбивать для меня глоток воды?
Вдруг вспомнила, как он пытался защитить меня от Диабло, потом в тюрьме во время бунта. Я забыла это всё. Он заставил это забыть. Как понять этого человека?
А сейчас? Я не могла осудить его поступок. Его выбор между мной и маленькой девочкой. Ведь я бы поступила так же. Тогда, всем сердцем призывала его спасти именно Габи.
— Ты сделал лишь правильный выбор, — проронила я, снова поморщившись. — Здесь тебе не в чем каяться, — подчеркнула единичность случая.
Дверь снова громко лязгнула и на пороге карцера возникла та женщина с каре. Она сурово смотрела на нас, даже больше на него.
— Essa cadela é mais preciosa para você do que sua própria família? Quanto mais você vai mexer com ela? (Эта сучка для тебя дороже собственной семьи? Сколько ты ещё будешь возиться с ней?), — брезгливо бросила мексиканка.
— Quanto é necessário. Há quanto tempo Lima se tornou sua família? (Сколько потребуется. Давно ли Лима стал твоей семьей?) — Чейз с таким же выражением смотрел на неё. — Você provavelmente não sabe que seu papai, da mesma forma cometeu atrocidades com sua mamãe(Ты, видимо, не знаешь, что твой папочка точно так же зверствовал над мамочкой).
— Cabra! (Козёл!), — сердито уронила она.
За её спиной маячила женщина-пленница. Получив благосклонный кивок от мексиканки, вбежала в карцер, поставила возле меня ведро с водой и стремглав, убежала. Женщина приняла из рук другой рабыни свёрток с тряпками и, пройдя к мужчине, бросила ему на колени.
— Você não se importa com suas raízes, mas não comigo. Mude sua mente. (Тебе плевать на свои корни, но не мне. Одумайся.) — она окинула его совестливым взглядом, — Pequeno no celeiro. Ela está bem.(Мелкая в амбаре. С ней всё в порядке), — и направилась к выходу.
— Sicília! — вдруг позвал он. Женщина остановилась, не оборачиваясь. — Obrigado (Спасибо).
Она опустила голову и решительно ушла.
Чейз развернул свёрток. Внутри баночка с вонючей смесью, губка, бинты и чистое женское платье огромного размера с парой дырок.
— Снимай эту тряпку, — без задней мысли велел он, начав помогать стягивать мешковину с плеч.
Моя оголенная грудь с мгновенно выступившими сосками вогнала его в краску. Чейз тут же, опомнившись, увёл взгляд, а я прикрылась руками.
— Прости, забылся…
Примирительно кивнула, впервые видя на его лице конфуз.
— Накройся чем-нибудь и повернись спиной ко мне. Я обработаю раны.
Послушно выполнила. Через минуту прохладная вода изогнула спину ломотой. Зашипела себе под нос.
— Потерпи, — мужчина заботливо убрал мои волосы на бок.
Ощутила его тёплую ладонь на плече. В память врезалось, как эти же руки страстно ласкали, гладили, придушивали за горло. Те дни, когда память стёрла всё его зло, когда я без остатка отдала себя, не думая о мести. Как же снова захотелось этих мгновенний без боли, обиды и ненависти. Как хочется снова всё забыть!
Струйки воды стекали по спине, омывая мои раны. Лёгкое пощипывание сбивало ровное дыхание. В воздухе запахло травами. Чейз осторожно начал обрабатывать борозды. Я снова зашипела от неприятных ощущений, но за ними последовал полный штиль, словно раны исчезли. Я расслабилась, дав ему понять, что мне стало гораздо легче.
— В мази похоже тонна лидокаина, — усмехнулся он. — Я теперь не чувствую пальцев.
Закончив с лекарством, принялся накладывать бинты.
— Кто она? — наконец решилась спросить я.
— Ты ревнуешь? — он не хотел отвечать, потому просто отшучивался. Нахмурилась и умолкла. — Выходит, что племянница, — хмуро произнёс он.
Опешив, я как-то резко дёрнулась. Палец мужчины из-за этого больно ткнулся в рану. Снова зашипела.
— Легче, малыш, — по-старому проронил он.
— Сисилия значит?!
— Знаешь, но спрашиваешь?
— Полиция знала, — пояснила я. — Кастер рассказывал. А ещё племянник…
Чейз горько хмыкнул и, подав мне новое тряпьё, отсел в сторону.
— Наградил бог семейкой, да?
Оделась и медленно повернулась к нему. Мужчина смотрел мимо меня, и по выражению лица не сложно было понять, его нежелание обсуждать это.
— Льюис значит тоже с ними? — перевести тему никак не выходило.
— Значит тоже, — он просто поддакнул, уходя в свои тяжёлые мысли.
Захотелось вдруг погладить это ненавистное лицо, скользнуть пальцами в его чёлку, коснуться губами виска, обнять за шею, утешить. Встрепенулась, отгоняя порыв.
— Если ты убьёшь меня, — вдруг выдавила я. — Что будет? Он освободит тебя? Габи?
Повернул голову, сдвинув брови.
— Ничего не будет! — сурово отрезал мой мучитель. — С Габи всё хорошо, а ты всё ещё жива — за это и буду благодарен…
— Она же ещё совсем ребёнок, — скорбно уронила я.
Ведь он должен это учитывать. Моя жизнь клоака с самого моего рождения и потому проститься с ней не жалко, ради детского счастья. Это святое!
— Джилл, молю, замолчи, — отрезал он и в полумраке разглядела блеск слезы, которую он быстро смахнул. — Я не буду больше выбирать! Ты — мой проклятый смысл к существованию, а она — первый человек, который видит во мне хорошее и боготворит. Габи — моя таблетка от себя самого. И я лучше сдохну тут, чем позволю Марселу загубить одну из вас. Вы обе моя жизнь, а больше мне терять нечего.
Он умолк, погрузившись в нелёгкую думу.
Поверила. Впервые поняла, что в словах горячая и искренняя правда. Тут, в этих стенах, в этом физическом изморе лгать не имело смысла.
И что теперь я должна сделать с этим? Гнать и ненавидеть его дальше? Логично, но уже неразумно. Как бы я не сопротивлялась, но я, он и та девочка сплотились под гнётом этой злой машины и, чтобы выжить, нужно держаться друг друга.
Я осторожно пододвинулась к нему и нерешительно взяла за руку. Чейз всколыхнулся, поражённо глядя на меня.
"Втроём мы справимся. Всё получится" — моё немое заверение и, словно соглашаясь, он благодарно сжал мою ладонь в ответ.