— Я сама!
Она протянула руку, но Хлынов, как фокусник, ловко обвел ее руку и положил сумку рядом с ней на одеяла. Закурил и вышел за дверь.
— Надеюсь, вернешься с трактором,— бросила ему вслед Ирина.
— Зачем буран ехать?— сокрушенно проговорила апай.— Ночь. Апасна. Мой старик ушел буран,— она махнула рукой.— Не пришел. Прошлый год... Отара замерз, старик замерз. Са-апсем! А тут — баба московский!— буран идет.
— Роды принимали, апай. Двойняшки родились.
— Оу, дай Бог! Кто отец?
— Курман Рахметов. В совхозе Фрунзе... Наверное, самые первые младенцы на целине, апай... А до Камышного далеко от вас?
Хозяйка покачала головой.
— Не пройдешь Камышный. Ношевай здесь. Я — зерно охранять.— Она снова махнула коротким живым движением в сторону улицы.— Если ты разрешаешь.
— Сейчас, ночью?
Апай кивнула с улыбкой спокойной и ласковой. Ирина, похоже, ей понравилась.
— Надо,— пояснила она.— Зарплата идет. Садись чай шымыз. Сахар есть, баурсак есть, айда!
Ирина натянула чулки, сунула ноги в валенки.
— Позвать его надо, наверное,— Ирина кивнула на дверь.— Без шапки ушел.
— Парень крепкий, джигит, куда денется. – Хозяйка бросила к столу для Ирины три толстых подушки.
— Садись, ложись, как хочешь.
Ирина поудобней устроилась возле столика, осторожно натянула на колени юбку.
— Болит нога?— участливо спросила апай.— Тебе самогонка жуз грамм — самый раз. Давай? Русский соседка есть.
— Нет, нет, спасибо, апай...— рассеянно ответила Ирина, вновь наливаясь обидой на мужа. «Послал... Человека спасать, как же!.. А жена, значит, не человек. Жена — друг человека».
Вернулся Хлынов, явно продрогший, но без всяких таких ужимок. Ирина отметила и то, что он не стал здесь курить, вышел, и то, что вернулся с мороза, не приплясывая и не потирая рук, как клоун.
— Садись чай пить, джигит,— весело позвала апай.— Работал много. Двойняшка рожал!
«Какая она бедовая, веселая, неунывающая,— отметила про себя Ирина.— Что-то в ней вечное, несокрушимое, неистребимое, как сама жизнь. А ведь немало перенесла, мужа потеряла, одна-одинёшенька...»
Апай мягко, ловко, без суеты, без лишних движений присела возле самовара, прямая, сухонькая, разлила чай в пиалы и медленно, ритуально, даже грациозно подала гостям. Затем налила себе, положила в рот крохотный кусочек сахару, отпила глоток с нескрываемым наслаждением.
— Весна холо-одный был,— начала она певуче, как начинают сказку.— Приехали мно-ого. Целина давай! Мальшик, девышка, батинки, тупельки.— Она улыбнулась над их неразумностью, городским легкомыслием.— Мё-ёрзлый!— Она страдальчески сморщилась. Живое ее лицо постоянно менялось, словно подкрепляя, дополняя речь.— Палатка ставил, мно-ого. Буран один раз дул — нет палатка! Жа-алко. Как жить? Аул думал, думал, юрта ставил, весь туда ушел, а свой дом отдал.— Она приосанилась и торжественно воскликнула:—Закон такой, гость пришел! Здесь...— обвела рукой комнату,— двасать... жийирма еки, двасать два шалавек жил!— Стала вдруг раскачиваться из стороны в сторону и почти запела.— Потом убо-орка был, пра-аздник был, мальшик, де-вишка мне булка носил, хлеб. Вот такой!— Подняла руку выше самовара и с улыбкой запела, довольно точно воспроизводя мелодию.— «Вот такой вышины, вот такой ширины, каравай, каравай, на уборка не зевай».
Ирина слушала ее с восторгом. Хлынов, видимо, тоже. Смотрел в пиалу и только головой крутил.
— Что невеселый, гости? Кушай, пей!— апай легонько поднялась, пошла к занавеске на стене, нагребла в деревянную тарелку румяных баурсаков.
— Товарищ Хлынов,— сказала Ирина.
— Ну?— не очень любезно отозвался Сергей.
— Вы в армии служили?
— Допустим. На флоте, а что?
— А я думала, в авиации.
Хлынов пожал плечами — почему в авиации?
— Хорошо приземляетесь. На пятую точку. Вон там,— Ирина показала пальцем на кошму.
Хлынов угрожающе приподнялся, но Ирина только рассмеялась в ответ. Тогда Сергей схватил ее голову обеими руками и не просто поцеловал, а впился в ее губы, будто желая наказать Ирину, отомстить ей.
— Ой-бой, голова кусает!— апай всплеснула руками, беззвучно рассмеялась.
Ирина кое-как, вяло оттолкнула Хлынова.
— Глупый...
— Мужик твой любит, хорош!— отметила апай.— Муж?
— Объелся груш,— Ирина высоко подняла локти, поправляя прическу.
— Подушка бери, одеяло бери,— стала перечислять апай, показывая где, что.— Спина на спина, тепло будет.
Ирина вызывающе посмотрела на Хлынова — не скажет ли он какую-нибудь пошлость? Но Сергей молчал, и тогда Ирина сама его подтолкнула, ее словно бес манил:
— Товарищ Хлынов хочет что-то сказать по этому поводу.
Сергей повел бровью.
— А мы благородные, апай, отдельно спим.— Она все-таки его смутила, пошел все-таки на поводу у нее, мог бы и промолчать.
— Да, отдельно,— подхватила Ирина.— В километре друг от друга.— Ее несло куда-то, даже в ушах звенело.— Кто-то с мужем, а кто-то — с открытой форточкой.
— Дразнишь ты меня неспроста,— Сергей нахмурился.— Определенно чего-то добиваешься.
Ирина приложила руку к губам, словно намереваясь укусить себя, провела по горящей щеке, ничего не сказала.
— Ладно, мой — работа пора. Жумыска барам. Джигит — мой гость, разрешение давай.
— Пожалуйста,— отозвался Сергей с некоторым недоумением.— Как хотите.