Мицуко, разумеется, не знала, о чем именно шепчутся кумушки, но что без сплетен не обойдется, догадывалась. Мало того, что одни и те же мальчишки видели Таро (она уже привыкла называть своего постояльца по имени) дважды - во второй раз он не просто <травку подстригал>, а делал кое-что похуже. Хорошо, если не разглядели... Когда над забором показались любопытствующие детские мордашки, Таро старательно протирал своей хозяйке попу букетиком клевера. Мицуко вовремя заметила посторонних, вскочила с четверенек и одернула платье, но Таро как ни в чем не бывало снова принялся задирать ей подол (мальчишки так и застыли на месте), а потом приподнял ее, поднес к вишне и крепко прижал к стволу.
Надо сказать, что сила у Таро была какая-то нечеловеческая. Да и вообще был он существом престранным. Взять хотя бы его распорядок дня. Весь день он дрых беспробудным сном, просыпался часам к шести, делал уборку, готовил изумительно вкусный ужин, после еды необычайно оживлялся и волок Мицуко в постель, потом, с наступлением темноты, уходил из дома и неизвестно где шлялся до глубокой ночи. Возвращался бесшумно, когда Мицуко уже лежала в кровати, и устраивал случку - на всю ночь, до самого утра. Такой образ жизни совершенно выбил Мицуко из колеи: утром она не могла разлепить глаз, а днем бродила по дому сомнамбулой. Бывало, заберется во двор какой-нибудь особенно настырный коммивояжер предлагать свой товар, увидит хозяйку - волосы космами, под глазами синячищи - и пугается:
- Ой, - бормочет, - прошу прощения. Видно, я не вовремя.
А Мицуко стоит красная как рак, не знает, что и ответить. Кстати говоря, Таро в отличие от своей хозяйки просыпался всегда свеженький, аккуратненький, сна ни в одном глазу и пробор - просто заглядение.
Первой назвала вещи своими именами соседка, та, у которой бакалейная лавка. <У училки мужик завелся>, - констатировала соседка. Однако культурные мамаши из новостроек такой термин сочли вульгарным. Даже выражение <У учительницы появился друг> показалось им неуместным. Формулировка была найдена такая: <У учительницы в доме поселился молодой мужчина>. А там понимай в меру своей испорченности.
Всем ужасно хотелось хоть одним глазком взглянуть на таинственного <молодого мужчину>, но все случая не представлялось - каникулы, черт бы их побрал, и нет предлога наведаться в Южный район. Стали чаще гонять детей в бассейн, специально говорили им: зайди, мол, на обратном пути к Китамуре-сэнсэй, проведай, фруктов вот передай, посмотри, как там у нее дела. Но с малышей что возьмешь? К Мицуко они заглядывали с удовольствием, им нравилось глазеть на Таро, но потом мало что интересного рассказывали. В это время дня Таро обычно сидел во дворе и ничего не делал - просто сидел, и все. Но дети пялились на него так, будто зрелище это было запретным и захватывающим, а сердчишки у них колотились быстро-быстро. Многие и в бассейн-то стали ходить, только чтоб на диковинного дядю посмотреть. Таро на зрителей внимания не обращал, люди у него вообще большого интереса не вызывали. Вот если во двор собака или кошка заглянет - дело другое.
Как-то раз Мицуко сквозь непроходящую сонную одурь сообразила, что каникулы скоро кончатся, и занервничала: как быть. Закрыть пансион? А жить на что?
Дело было под вечер, шестой час. Проснулся Таро, подобрался к мирно сидевшей хозяйке, ткнулся носом ей в колени, стал принюхиваться, засопел, запыхтел. У Мицуко затекли ноги, она захотела встать, но Таро не дал - силком усадил обратно. Если ему нравился какой-то запах, он мог втягивать его носом очень долго, не надоедало. А куда ему было торопиться? На работу он не ходил, только делал уборку, готовил и стирал - вот и все его дела. Книжек Таро не читал, телевизор не смотрел, но Мицуко ни разу не видела, чтобы он скучал. При этом единственным хобби постояльца было принюхиваться к хозяйке. Обычно этот ритуал занимал не меньше часа. Первое время она безумно томилась, но потом как-то понемногу привыкла и даже сама научилась разбирать гамму собственных запахов. Вроде бы пахнет потом и все, а принюхаешься - тут тебе и аромат водорослей, и ракушек, и лимончиком отдает, и молоком, и даже железом. Более того, запах, оказывается, и от настроения зависит. Скажем, когда удивляешься особый привкус появляется. Сидит Мицуко, к себе принюхивается, вдруг улавливает - удивлением запахло. Ага, думает, это я сейчас, должно быть, чему-то удивилась. Так и проводили время вдвоем.
Почему-то Таро не проявлял ни малейшего интереса к ее бюсту, никогда к нему даже не притрагивался. И целоваться не любил. Вместо этого он сосал ей шею, ну чисто вампир. От его ласк на горле у Мицуко не проходили здоровенные лиловые засосы, так что теперь даже в лютый зной она носила шарфик индийского хлопка. В шарфике было ужасно жарко, и когда Мицуко заглядывала в зеркало, то видела какую-то чудовищно красную физиономию, с распухшим носом и пересохшими губами. Просто уродина! И приходило Мицуко на ум, что, когда тебя кто-то слишком сильно любит, прямо жить без тебя не может, на внешности это сказывается самым губительным образом. Правда, в отличие от других мужчин Таро лицом Мицуко не любовался (хотя, как известно, полюбоваться было чем), да и не было у нее возможности красоту наводить: чуть зазеваешься - налетает, переворачивает кверху попой и давай вылизывать...
Однажды мамаши третьеклассников собрались в целый отряд - было их человек семь, а то и восемь, - прихватили своих чад и отправились к учительнице с визитом. Мол, уезжали в отпуск, вернулись, решили заглянуть на огонек. Принесли с собой большой арбуз. Застигнутая врасплох Мицуко кое-как всех рассадила, подала ячменный чай, а на самой лица нет. Гостьи глазами по сторонам зырк-зырк - вроде бы смущаться учительнице нечего: в доме чистота, стаканы сияют прямо как хрустальные.
А Мицуко думала только о том, что в соседней комнате спит Таро. Ну как проснется? Унюхает, сколько интересных ароматов принесли с собой в дом благовоспитанные посетительницы - пот, духи, что-то цитрусовое, стиральный порошок, месячные, зубная паста, инсектицид, кофе, рыба, лекарство, мозольный пластырь, нейлон, - да и одуреет от такого разврата. Хуже всего было то, что среди всех этих агрессивных запахов Мицуко перестала улавливать свой собственный и потому никак не могла определить, какая эмоция владеет ею в настоящий момент. В принципе полагалось бы испытывать раздражение и недовольство в связи со столь бесцеремонным вторжением, но запах раздражения ноздри не улавливали, и оттого Мицуко как-то терялась. Все время помня, что нельзя принюхиваться слишком явно, она кое-как поддерживала светскую беседу: кивала, где нужно поддакивала, поглядывала на часы - скорей бы уж гости убирались восвояси.
Но ровно в шесть, с шестым ударом часов, дверь распахнулась, и на пороге появился Таро. Был он в коротеньком халате, и когда сделал шаг вперед, полы разошлись самым недопустимым образом. Мамаши, разумеется, сделали вид, что ничего такого не заметили, но один из сорванцов пискнул:
- Ну ни фига себе!
Таро, впрочем, на этот возглас никак не отреагировал.
И тут произошло вот что. Одна из дам тихонечко ойкнула и пробормотала:
- Ой. Никак Иинума-кун...
У Мицуко при этих словах внутри что-то ёкнуло, но остальные, похоже, восклицания не расслышали. Мамаши засобирались, стали хором прощаться - будто догадались, что у Таро вот-вот начнется период активной жизнедеятельности. <Ну что вы, посидели бы еще>, - должна была запротестовать Мицуко, она уж и рот раскрыла, да некстати прикусила язык, так что повисла неловкая пауза: Таро стоял молча, глазел на гостей безо всякого выражения; родительницы же поглядывали на невежу с явным неодобрением. Потом разом засуетились и быстренько убрались, причем Орита-сан (которая произнесла загадочные слова) смотрела на Таро с явным ужасом и из дома вылетела первая.
Проводив гостей, Мицуко надолго застряла в прихожей. На кухне грохотал Таро, с ходу кинувшийся мыть стаканы. Мицуко взяла себя в руки и тоже занялась делом - стала махать веером, прогонять из дома чуждые запахи. Иногда она застывала на месте, потом возобновляла свое занятие с удвоенным усердием.
Дальше все было как всегда: после ужина Таро поспаривался с Мицуко и был таков.
А еще некоторое время спустя зазвонил телефон.
То была Орита-сан.
- Было так много народу, не могла с вами поговорить, - зачастила она. - А дело в том, что ваш... постоялец как две капли воды похож на одного бывшего сотрудника моего мужа. Его звали Иинума, муж его очень любил, а три года назад Иинума-кун внезапно исчез. Вот я и подумала, а вдруг это он. Понимаете, жена его ищет все эти годы, так жалко бедняжку, так жалко. Если это и вправду он, надо ей сообщить.
Мицуко сначала держалась индифферентно, лишь коротко хмыкала, потом хмыкать прекратила, потому что стало трудно дышать.
Не дождавшись реакции на свои слова, Орита-сан приняла самостоятельное решение:
- В общем, я с ней поговорю. Пусть придет, сама посмотрит, он это или не он.
Мицуко не нашлась, что на это возразить, и снова промолчала, а Орита-сан, укрепляясь на захваченном плацдарме, спросила:
- Как вы, собственно, с ним познакомились?
Правду отвечать было никак невозможно, пришлось врать:
- Да так, случайно. Попросил сдать ему комнату, ну я и согласилась. Говорите, фамилия того молодого человека Иинума? А какими иероглифами пишется?
Орита-сан про иероглифы ничего не сказала, а вместо этого принялась со всеми подробностями рассказывать историю беглого мужа несчастной жены. Мицуко неоднократно пыталась вмешаться, говорила:
- Вы знаете, меня совершенно не интересует, что за человек был ваш Иинума. Какое мне до него дело?
Но остановить Ориту-сан ей было уже не под силу. Пару раз Мицуко хотела взять и повесить трубку, но так и не повесила - сидела, безвольно подперев кулаком щеку и закрыв глаза, слушала до самого конца.
Рассказ мадам Ориты.
Этот самый Таро Иинума кончил Токийский университет и поступил на работу в отдел мужа (Орита-сан служит в фармацевтической компании). Мужу он сразу понравился, трудно даже объяснить, чем именно. Характер такой покладистый, мягкий, что ему ни скажешь, <Ваша правда, - говорит. Вот типичный случай. Как-то раз перед работой видит муж Иинуму на служебной автостоянке. Тот стоит, опершись на машину, и вышитым кружевным платочком подметку ботинка вытирает. Мой спрашивает, что, мол, случилось. А Иинума смутился, <На червяка наступил> - говорит. Муж посмотрел - вокруг один асфальт. Какие там червяки? <Да откуда тут червяку взяться?> - спрашивает. Тут Иинума совсем смешался, подметку чистить перестал. <Ваша правда> - говорит. Муж потом мне говорит: <Это он, наверно, в собачье дерьмо вляпался, а признаться постеснялся, вот и выдумал про червяка. Представляешь? Прямо жалко его стало>.
А пожалеть Иинуму и в самом деле было за что. Коллеги его все время дразнили, подкалывали. Например, заметили, что он казенными карандашами не пользуется, а ходит со своим пеналом, как первоклашка. Стали спрашивать, в чем дело, - молчит. Тогда подняли его на смех. Говорят, наш Иинума признает только карандаши с кошечками и собачками. Как-то раз пригласил муж Иинуму выпить. Посидели, расслабились, мой и спрашивает: <Не хочешь, конечно, не говори, но все-таки любопытно, чем тебя казенные карандаши не устраивают?> Ну, Иинума и признался. <Только, говорит, уговор: никому не рассказывайте>. Оказывается, сидела с ним за соседним столом одна сотрудница, звать Мисако Канэда, так у нее была дурная привычка - как задумается, начинает карандаш грызть. Причем от рассеянности хватает карандаши откуда придется, в том числе и с соседних столов. А потом возвращает весь изгрызенный, а не изгрызенный, так обслюнявленный. Вот Иинума и обзавелся собственным пеналом. Муж решил пошутить. <Так это ж здорово, говорит, если твой карандаш во рту у девушки побывал. Она его и полизала, и пососала, а?> Тут Иинума весь набычился, напряженный стал, и мой понял, что такие шутки ему не по нраву. Тогда попробовал с ним по-другому поговорить, серьезно. <Нельзя таким чувствительным быть, говорит. Нервы закаляй, а то пропадешь>. Иинума в ответ: <Ваша правда>. И перестал с пеналом ходить. После этого муж его еще больше полюбил - как же, совета послушался, приятно. Потом было еще много всяких таких историй. Например, завелась у Иинумы странная привычка - сидит на рабочем месте и все на стуле задом ерзает: туда-сюда, туда-сюда. Все переглядываются, хихикают. Мой отвел Иинуму в сторону, говорит: <У меня, говорит, тоже приступы геморроя бывают. Хочешь, мол, врача хорошего порекомендую>. А Иинума ему: <Да нет, у меня не геморрой. Кожа у меня очень нежная. Как сяду в здешнем туалете на унитаз, так потом прыщи высыпают>. Муж пришел домой, советуется со мной - как быть. Ну, я ему и присоветовала. Продаются такие одноразовые пластиковые сиденья для унитаза, раз попользовался - выкинул. Муж сказал Иинуме, тот обрадовался, стал пользоваться. <Ваша правда>, - говорит.
А четыре года назад Иинума женился. На девушке из их отдела, такая Ёсико там работала. Худенькая, голосок тихонький, на лисичку похожа. Только школу кончила, на четыре года младше Иинумы. Орита-сан обрадовался, думал идеальная невеста для парня. Он ведь робкий, а такую кроху бояться не будет. Потом муж видит - невеста ходит довольная, счастливая, а жених какой-то кислый, нерадостный. Подумал, уж не подловила ли Ёсико парня, не заставила ли жениться силком. Может, он кого-то другого любит. Поговорил с ним начистоту но деликатно так, не в лоб. Да нет, вроде бы все нормально. Ладно, сыграли свадьбу. Пожили они с годик, проблем особых не было, а потом Иинума вдруг раз - и исчез. Ни жене ни слова не сказал, ни на работе. Как в воду канул.
А в тот год у них в отделе работы было невпроворот. Не было у мужа времени с Иинумой по душам поговорить, расспросить, как семейная жизнь складывается. То есть они, конечно, выпивали вместе, но все как-то на бегу, да и потом Иинума в основном отмалчивался. Один только раз о Ёсико разговор зашел. Мой спросил: <Ну как, хорошая жена из Ёсико получилась?> Иинума помялся и вдруг говорит: <Тут как-то прихожу домой, а моя зубная щетка вся на мелкие кусочки переломана. Ёсико, она маленькая, но сильная>. Муж слегка опешил, а говорить что-то надо. <Хорошо, говорит, что сильная>. Иинума голову повесил, помолчал, потом спрашивает: <Орита-сан, вы жирный бульон любите? Я терпеть не могу>. Муж не понял: <А она все время варит? - спрашивает. - Ну скажи ей, что не любишь, да и дело с концом. Тоже мне повод для страданий>. <Нет, говорит, не варит. Но...> - И молчит. Муж сидит, ждет, что дальше будет. А Иинума решительно так: <Но от нее все время пахнет жирным бульоном. А я вообще никаких запахов не выношу. И жить с другим живым существом в маленькой квартире для меня мука. Не могу я спать, если рядом есть кто-то еще, будь то хоть морская свинка. Лежит, дышит. Ритм дыхания не такой, как у меня. Я от этого задыхаться начинаю>.
Дослушав до этого места, Мицуко успокоилась: не Таро. Ее Таро, наоборот, так обожает запахи, что жить без них не может. А успокоившись, дальше слушать не стала.
- Ладно, пусть Ёсико-сан приходит, когда хочет. Пусть посмотрит, ее это муж или нет.
Тогда занервничала Орита-сан, сраженная подобным безразличием, и забормотала, что немедленно, сию же минуту позвонит Ёсико.
Так и сделала. Сообщила потрясающую новость, объяснила, как добраться до дома Китамуры-сэнсэй, однако Ёсико восприняла известие на удивление хладнокровно. Да и вопросы задавала какие-то необязательные:
- Надо ведь, наверно, что-то в дом принести? Не с пустыми же руками в гости идти... Как думаете, может, фрукты?
В общем, разочаровали они обе доброжелательницу, не такой она ждала реакции.
Ёсико явилась к учительнице с визитом в самом конце августа. Вечер выдался душный, пасмурный, небо так набухло влагой, того и гляди лопнет. Где-то вдалеке зычно откашлялся лев - это рокотнул гром. В сгущающихся сумерках через пролом в заборе юркнула худенькая фигурка, лица было не разглядеть - только вспыхнули два глаза. В первый момент Мицуко подумала - мальчишка. Но фигурка приблизилась к крыльцу и оказалась молоденькой женщиной. Женщина покосилась в угол двора, туда, где сидел и смотрел на небо неподвижный Таро, потом перевела взгляд на Мицуко и представилась:
- Я - Ёсико.
Мицуко всполошилась, стала звать гостью в дом, а тут как раз и первые каплищи подоспели. Таро неторопливо поднялся и тоже направился к дому. На Ёсико взглянул мимоходом, интереса не выразил. Мицуко успокоилась. Какой еще Иинума? Подала чаю.
Ёсико смотрела только на хозяйку, на Таро - ноль внимания. Он ушел в комнату, закрыл за собой дверь. А на улице творилось такое, что Мицуко решила закрыть окна. Только хотела встать, а Ёсико на нее как кинется, как схватит за обе ноги, как дернет! И сила у нее просто какая-то нечеловеческая. Бухнулась Мицуко на пол, лежит, на Ёсико смотрит. А глаза у Ёсико круглые, точь-в-точь такие же, как у Таро.
Гостья уселась на поверженную Мицуко сверху, содрала с нее шарфик, обнажила засосы на шее, понюхала их и строго так спрашивает:
- Телеграмму получали?