— Мама, вы сказали Энни, чтобы она напоила Джоэн чаем в кухне? — спросила она.
— Да, девочка будет пить чай вместе со слугами.
Кэтлин недружелюбно взглянула на сестру.
— Епископ по дороге на родину провел несколько дней в Сингапуре, — продолжала она. — Он большой любитель путешествий. На Борнео он тоже бывал и знает многих из твоих знакомых.
— Как ему интересно будет встретиться с тобой, дорогая, — сказала миссис Скиннер. — Может быть, он и бедного Гарольда знал.
— Да, он встречался с ним и очень хорошо его помнит. Он говорит, что был потрясен известием о его смерти.
Миллисент села и принялась натягивать черные перчатки. Миссис Скиннер показалось странным, что она никак не отозвалась на слова Кэтлин.
— Кстати, Миллисент, — сказала она. — Куда-то исчез портрет Гарольда. Ты его не брала отсюда?
— Да, я его убрала.
— Казалось бы, для тебя должно быть приятнее иметь его перед глазами.
Миллисент и на этот раз промолчала. Положительно несносная привычка.
Кэтлин, слегка повернув голову, в упор посмотрела на сестру.
— Миллисент, зачем ты нам сказала, что Гарольд умер от лихорадки?
Вдова не шевельнулась и не отвела глаз, но по ее желтоватому лицу медленно разлилась краска. Она по-прежнему молчала.
— Что означает твой вопрос, Кэтлин? — с недоумением спросил мистер Скиннер.
— Епископ говорит, что Гарольд покончил самоубийством.
У миссис Скиннер вырвался возглас испуга, но муж сделал ей знак не вмешиваться.
— Это правда, Миллисент?
— Правда.
— Почему же ты нам не сказала?
Миллисент помедлила с ответом. Она вертела в пальцах брунейскую медную фигурку, которую взяла со столика. Это был тоже подарок Гарольда.
— Я думала, для Джоэн лучше, если все будут считать, что ее отец умер от лихорадки. Мне не хотелось, чтобы она знала.
— Ты поставила нас в очень неловкое положение, — заметила Кэтлин, наморщив лоб. — Глэдис Хейвуд упрекнула меня, зачем я ей сказала неправду. Мне стоило большого труда убедить ее, что я сама ничего не знала. Каноник, по ее словам, очень обижен. Он говорит, что после стольких лет знакомства, даже дружбы, он вправе был рассчитывать на большее доверие с нашей стороны, тем более, что он и венчал тебя с Гарольдом. И если, мол, мы не хотели говорить ему правду, то, во всяком случае, незачем было говорить неправду.
— Должен сказать, что в этом я с ним вполне согласен, — ледяным тоном произнес мистер Скиннер.
— Я, понятно, объяснила Глэдис, что мы здесь ни при чем. Мы говорили то, что было сказано нам.
— Надеюсь, этот разговор не помешал тебе выиграть партию, — сказала Миллисент.
— Совершенно неуместное замечание, моя милая, — воскликнул мистер Скиннер.
Он поднялся, перешел комнату и стал перед холодным камином, машинально раздвинув сзади фалды визитки.
— Это касалось только меня, — сказала Миллисент. — Почему же я не имела права умолчать об этом, если считала, что так будет лучше?
— Видно, мать для тебя — чужая, раз ты даже с ней не захотела поделиться, — сказала миссис Скиннер.
Миллисент только пожала плечами.
— Нетрудно было сообразить, что рано или поздно это все равно станет известно, — сказала Кэтлин.
— А почему? Не могла же я предвидеть, что два старых попа, встретившись, не найдут другой темы для пересудов.
— Когда епископ упомянул о своем пребывании на Борнео, совершенно естественно, что Хейвуды спросили, не был ли он знаком с тобой и с Гарольдом.
— Это все разговор не по существу, — сказал мистер Скиннер. — В любом случае ты обязана была сказать нам всю правду, и мы бы тогда решили, как лучше поступить. Как адвокат, могу тебе сказать, что попытки скрыть истинное положение вещей в конечном счете всегда только вредят делу.
— Бедный Гарольд, — сказала миссис Скиннер, и слезы поползли по ее щекам. — Это ужасно. Он всегда был таким внимательным зятем. Что могло побудить его к этому ужасному поступку?
— Климат.
— Я бы хотел услышать от тебя, как это случилось, Миллисент, — сказал отец.
— Кэтлин вам скажет.
Кэтлин помялась. То, что ей предстояло сказать, было и в самом деле ужасно. Казалось чудовищным, что нечто подобное могло произойти в такой семье, как у них.
— Епископ говорит, что он перерезал себе горло.
Миссис Скиннер ахнула и в невольном порыве бросилась к своей сраженной судьбою дочери. Она жаждала заключить ее в объятия.
— Бедная моя девочка! — воскликнула она.
Но Миллисент отстранилась.
— Нет, нет, мама, пожалуйста. Не выношу, когда меня трогают.
— Ну, знаешь ли, Миллисент, — сказал мистер Скиннер, нахмурясь.
Он явно не одобрял ее поведения.
Миссис Скиннер вздохнула, горестно покачала головой и, осторожно прикладывая к глазам платочек, возвратилась на свое место. Кэтлин перебирала пальцами длинную золотую цепь, висевшую у нее на шее.
— Просто нелепо, что я от подруги узнаю про обстоятельства смерти моего зятя. Мы оказались в глупейшем положении. Епископ очень ждет встречи с тобой, Миллисент, он хочет выразить тебе свое сочувствие. — Она сделала паузу, но Миллисент упорно молчала. — Епископ говорит, Миллисент куда-то уезжала с Джоэн, а вернувшись, застала бедного Гарольда мертвым на кровати.