- Иван Семенович, - сказал секретарь, - быть может, это мы опустим.
- Вы болван! - сказал Ртищев. - Грудь девицы Ламот стоила нам Севастополя... Итак... .
В это время вошел Смольков. Иван Семенович повернулся к нему всем грузным телом в кресле и глядел круглыми глазами. Смольков стал спиною к камину, раздвинул полы сюртука, чтобы согреть зад. Но Иван Семенович эти штуки с согреванием зада понимал насквозь.
- Ты зачем ко мне пришел? - спросил он, постукивая пальцем по креслу.
- По делу о котиках, дядя. Князь Тугушев просил меня навести справки. Он, кажется, не прочь сам взять концессию.
- Ты сколько у него взял?
Николай Николаевич поморщился. Иван Семенович сказал:
- Отойди от огня, у тебя зад дымится. Этому болвану Тугушеву скажи, что он болван. И денег я тебе не дам.
Николай Николаевич оглянулся на секретаря, пожал плечами, затем стал смотреть на свои башмаки.
- Дядюшка, вы сами не раз бывали в подобных обстоятельствах.
- Что?
- Я говорю, чертовски скучно - постоянное безденежье. Я чертовски ломаю голову. Весь расчет был перехватить у вас - до пятницы. Если нет - то чертовски..,
- Хорошо, - сказал Иван Семенович и сейчас же протянул руку, чтобы племянник не кинулся к нему обнимать. - Хорошо. У тебя будут деньги. Я тебя женю.
- Дядюшка, я чертовски...
- Молчи. Я не могу содержать тебя и твоих любовниц. Мой бюджет шатается от твоих долгов, Я думал о тебе все это время. Черт возьми, у меня третий день изжога от этих забот. Ты должен жениться,
- Но я не хочу.
- Молчать!
Иван Семенович поднялся во весь огромный рост и блестяще развил мысль о предстоящей женитьбе Николая Николаевича, о всех преимуществах женатого человека. Говоря, он подталкивал племянника слегка к двери, затем обнял, больно прижав его нос, и Николай Николаевич очутился в прихожей.
Николай Николаевич стоял с минуту ошеломленный. Проворчал: "Вывернулся, старый мошенник!" Медленно сошел вниз, в голове - мутно, ноги подкашивались, и велел кучеру ехать, вообще - ехать! Черт!
Николай Николаевич все же перехватил в этот день небольшую сумму. Но ресторан поглотил и сумму и остаток энергии. Кучер шагом вез Николая Николаевича домой, на Галерную.
Дом на Галерной был старый, с темной прихожей, со скрипучим паркетом, со старомодной потертой мебелью. Большая часть комнат была закрыта.
Семья Смольковых, издавна жившая в этом мрачном дому, теперь частью вымерла, частью разбрелась по свету. И все эти ветхие диваны, темные картины, скрипучие полы наводили Николая Николаевича на грустные размышления. Дом очень походил на усыпальницу.
Николай Николаевич и сам понимал, что нужна бы ему обстановка, где не стыдно принять светскую женщину. Однажды в светлую минуту он заказал даже эскиз кокетливой мебели в модном магазине, но не было денег. Денег, денег, денег, все равно сколько, все равно откуда - только бы жить беспечно, а то хоть пулю в висок!
Так раздумывал Николай Николаевич, мрачно вылезая из пролетки у подъезда своего дома. Тит отомкнул дверь, молча принял трость, пальто и цилиндр и вдруг усмехнулся углом рта...
- Что? - спросил Николай Николаевич,- прошел в столовую и сел на стул. - Был кто-нибудь?..
- Что был! - ответил Тит насмешливо. - И сейчас в спальне сидит!
- Кто? - Николай Николаевич испуганно приподнялся. - Она?
Тит кивнул головой. Николай Николаевич осторожно отодвинул стул и, шепча: "Скажи ей, что я уехал надолго", на цыпочках побежал в переднюю.
Но в это время дверь с треском раскрылась, и на пороге показалась коренастая рыжая молодая женщина в шляпе, с зонтом в руке.
- Ах, ты здесь? - воскликнул Николай Николаевич сладким голосом. - Как мило!
Густые брови Муньки Варвара, изломанные у висков, сошлись, ноздри короткого и тупого носа раздулись, и челюсть выдвинулась вперед, как у волкодава.
- Здесь! - протянула Мунька, и грудь ее колыхнулась. - И сундук мой здесь, жить приехала...
Николай Николаевич подвинулся к Титу и вдруг закричал:
- Вон из моего дома! Тит, гони ее в шею...
С прошлого еще года привыкла Мунька к характеру Смолькова, поэтому сейчас ни капли не испугалась, подняла зонт и ударила китайскую вазу, которая сейчас же разбилась...
- Не то еще будет, голубчик, - и Мунька проткнула зонтом картину... Затем разбила абажур, опрокинула ногою стол и остановилась, сверкая глазами. - Что? Видел?
Николай Николаевич во все время этих действий присмирел и сел на стул у двери. Тит подбирал осколки.
Характер у Муньки был решительный, такие сцены в прошлом году повторялись нередко, и Николай Николаевич, оберегая себя, обычно затихал, садился на стул в раскрывал зонт, уверяя, что идет дождик. На Муньку, как на первобытного человека, действовало это умиротворяюще, - она принималась хохотать, взявшись за живот. Но сегодня чувствовала, что Николай Николаевич не совсем в ее власти.
- Слушай, - сказала Мунька, - ты, мозгляк, с другой связался?
Николай Николаевич, не отвечая, топнул ногой,
- Что вы пристаете? - сказал Тит. - Мало вам набезобразничали!
- Я набезобразничала! Да я еще с ним разговариваю. - Она проворно вытащила булавки и швырнула шляпу на стол вместе с зонтом и жакетом. Идиоты несчастные! Кончено! Остаюсь! - Она поправила волосы и села.
Николай Николаевич громко вздохнул...
- Тит, - сказала Мунька, - принеси сыру, фруктов и бутылку шампанского. Хлеба не забудь...
- Денег нет, - сказал Тит мрачно.
- Честное слово, один рубль остался, - Николай Николаевич радостно подскочил на стуле.
- В таком разе, колбасы купи и водки. Поедим и в кровать...
Тит не двигался. Мунька задышала сильно.
- Сходи, Тит, купи, - поспешно сказал Николай Николаевич.