- Вера, Вера, это хорошо... это хорошо... Я же не могу на тебе жениться... Тем лучше... Выходи, выходи, все равно - ты моя...
- Сережа, что ты говоришь?
- Глупенькая, пойми, - ты его не любишь, и не он будет...
- Что? Что...
- Он ничего не узнает. Пойми - он будет счастлив от самой скупой твоей милости... Но я, Вера... с ума схожу... Так все делают...
Сергей спрыгнул в комнату, дунул на свечу и опять плотно взял Веру. Но вся она была как каменная. Он бормотал ей в ухо, искал ее губ, но ее локти упрямо и остро упирались ему в грудь. Вера освободилась и сказала, отходя:
- Поздно уже. Я хочу спать. Покойной ночи.
Сергей шепотом помянул черта и исчез в окошке. Вера, не зажигая свечи, легла опять на ситцевый диванчик - лицом в подушку, прикрыла голову другой подушечкой и так заплакала, как никогда не плакала в жизни.
9
В доме появилась портниха, с треском рвала коленкор, стучала машинкой, поджав сухой ротик, совещалась с Ольгой Леонтьевной.
Никита несколько раз ездил в Симбирск, в Опекунский совет, в Дворянский банк. Дом чистился. В каретнике обивали новым сукном коляску.
Вера жила эти дни тихо. Редко выходила из своей комнаты. Садилась с книгой у окна и глядела, глядела на синюю воду пруда, на желтые, зеленые полосы хлебов на холмах. Слушала, как древней печалью поют птицы в саду.
Сергей пропадал на охоте, возвращался поздно с полным ягдташем, пахнул лесом, болотом, пухом птиц. На Веру поглядывал с недоброй усмешкой, много, жадно ел за ужином.
Петр Леонтьевич совсем притих, понюхивал табачок.
Однажды Сергей забрел с ружьем и собакой в налымовский лес, в топкую глушь. Пойнтер бодро колотил хвостом папоротники, шарил, время от времени поворачивая к хозяину умную, возбужденную морду. Сергей шел, задираясь ногами за валежник, проваливаясь в мочажники, - перед глазами мотался собачий хвост. Сергей неотступно, угрюмо думал о Вере.
Сколько десятков верст исколесил он за эти дни, только чтобы утолить, погасить в себе свирепое желание! Все было напрасно.
"Фррр"... Вылетел тетерев. Сергей, не глядя, выстрелил. Сорвалось несколько листьев. Собака унеслась вперед скачками, высматривая взмахивала ушами из папоротника.
Почти сейчас же, неподалеку, гулко затрубил рог. Затрещали сучья. Зычный голос заревел в чаще:
- Кто стреляет в моем лесу, тудыть в вашу душу! Кто смеет шататься по моему лесу!
Сергей быстро оглянулся. На поляне стоял вековой дуб, упоминавшийся во всех налымовских и репьевских хрониках, - дуплистый, ветвистый, корявый, подобный геральдическому дереву.
В ту же минуту с другой стороны поляны, валя кусты, выскочил на рыжей кобыле Мишука. Размахивая над головой медным рогом, орал:
- Ату его, сукины дети, ату!
Две пары налымовских зверей - краснопегих гончих - неслись прямиком на лягаша. Сергей подхватил заскулившую у ног его собаку, посадил в дупло, подпрыгнул, подтянулся к ветви и живо влез на вершину дуба...
- Ату его, сукины дети! Улюлю! - наливаясь кровью, вопил Мишука. Подскакал к дубу, закрутился, поднимаясь на стременах, хлестал арапником по листьям:
- Слезь, сию минуту слезь с моего дуба.
- Дядя Миша, не волнуйтесь, - хихикнул Сергей, забираясь выше, желудок расстроите, вам вредно волноваться. - И он бросил желудем, - угодил в живот. Мишука заревел:
- Убью! Запорю! Слезь, тебе говорю!..
- Все равно, дядя Миша, не достанете, только соскучитесь, и есть захочется.
- Дерево велю срубить.
- Дуб заветный.
- Слезь, я тебе приказываю, - я предводитель дворянства.
- Я вас не выбирал, дядя Миша, я на выборы не езжу.
- Крамольник!.. Стражникам прикажу тебя стащить. Высеку!
- Дядя Миша, лопнете. - Сергей опять бросил желудем, попал в картуз.
Гончие подпрыгивали, визжали от ярости. Лягаш скулил, высовывая нос из дупла, щелкал зубами. Мишука и Сергей долго ругались, покуда не надоело. Наконец Сергей сказал примиряющим голосом:
- Охота вам, в самом деле, сердиться, дядя Миша. Я ведь тоже с носом остался. Вера-то за Никиту выходит.
- Врешь? - удивился Мишука.
- Чем матерно ругаться, поехали бы мы на лесной хутор. Там выпить можно.
- Вино есть?
- Две четверти водки.
- Гм, - сказал Мишука, - все-таки это как-то так. Ты все-таки подлец.
- Вот это верно, дядя Миша.
Мишуке, видимо, очень хотелось, после всех волнений, поехать на хутор и выпить. Сергей спустился ниже, подмигнул и сделал всем понятный жест:
- И то найдется.
Задрав голову, Мишука заржал, - уцепился даже за седельную луку. Затем ударил кобылу арапником и ускакал на хутор.
Через час Мишука и Сергей сидели в жарко натопленной избе, - Мишука расстегнулся, пил водку стаканами, вспотел, тряс животом сосновый стол,
- Ха-ха... Смел ты, что пришел, Сережа.
- Нам делить с вами нечего, дядя Миша, я вас люблю...
- Рассказывай, ха-ха...